• Геополитика
• 25 Мая, 2015

Саудовская Аравия – королевство нефти

Бахытжан Ауельбеков

Часть IIІ

Современный мир невозможно представить без колоссального использования энергоресурсов, прежде всего нефти. Главным нефтяным «резервуаром» планеты на сегодняшний день является Саудовская Аравия. Ее политика влияет на очень многие процессы на планете. Однако даже Саудовскую Аравию нельзя рассматривать в отрыве от процессов, происходящих во всем арабском мире.

Ту роль, которую занимает сегодня Саудовская Аравия в мировой политике, она заняла только после Второй мировой войны. (Собственно, и нефть в ней, как мы рассказывали, была обнаружена только в конце 30-х годов ХХ века.) Потребление энергии в мире с 1949 по 1972 год возросло в три раза. Однако эти цифры ничто по сравнению с простом потребления нефти в те же годы, которое увеличилось в 5,5 раза. Рост спроса на нефть наблюдался повсюду. С 1948 по 1972 год потребление нефти в США возросло в три раза – с 5,8 до 16,4 млн. баррелей в день – беспрецедентно, если не сравнивать с ростом в остальном мире. За те же годы потребность нефти  Западной Европы возросла в 15 раз – с 970 тыс. до 14,1 млн. баррелей в день. Изменения в Японии были просто поразительны: там потребление возросло в 137 раз – с 32 тыс. до 4,4 млн. баррелей в день. Разумеется, такой колоссальный рост энергопотребления резко увеличили значение нефтедобывающих стран.
В 1970-е годы на мировом рынке нефти произошли серьезные изменения. Спрос догонял предложение, а накопленные за 20 лет излишки подошли к концу. В результате в мире быстро росла зависимость от ближневосточной и североафриканской  нефти. Конец 60-х и начало 70-х годов были по большей части годами высокого экономического роста в индустриальном мире, а иногда и настоящего бума. Этот рост обеспечивала нефть. Спрос на нефть вырос в западном мире почти с 19 млн. баррелей в день в 1960 году до 44 баррелей в день в 1972-м. Мировое потребление нефти превышало все прогнозы по мере того, как на заводах, электростанциях, в домах и на автомобильном транспорте сжигалось все большее количество продуктов переработки нефти. В Америке потребление бензина возрастало не только из-за удлинения пробега автомобилей, но и за счет увеличения размеров автомашин и появления в них большого числа удобств, таких как, например, кондиционер. Наличие дешевой нефти в 60-е и в начале 70-х годов не стимулировало создание экономичного автомобиля.
Эти годы были для нефтяной промышленности США переходом от одного этапа к другому. В США излишки запасов нефти подошли к концу. В течение десятилетий добычу контролировали Техасский железнодорожный комитет, Оклахомская комиссия по корпорациям, Луизианская комиссия по консервации и аналогичные органы в других штатах. В целях сохранения нефтяных ресурсов они ограничивали добычу, поддерживая фактическую производительность  скважин ниже их возможностей, и контролировали цены в условиях постоянного наличия излишков. Их действия обеспечивали США и весь западный мир ресурсами, стратегическими запасами, которые могли бы использоваться в кризисной ситуации. Но растущий спрос, малые инвестиции, обусловленные низкими ценами, и сравнительно невысокие темпы открытия новых нефтеносных месторождений, а также импортные квоты сняли необходимость ограничивать добычу. Теперь на каждый баррель добытой в Штатах нефти находился заинтересованный в ней покупатель. В 1957–1963 гг. годах избыток в США составлял в целом около 4 млн. баррелей в день. К 1970-му году оставался лишь 1 млн. баррелей в день. Именно в этот год американская добыча нефти достигла 11,3 млн. баррелей в день. Это была максимальная мощность добычи, вершина, которую ни до, ни после не удавалось достичь. Затем она начала снижаться. 
В марте 1971 года, впервые за четверть столетия, Техасский железнодорожный комитет разрешил добычу стопроцентного дебита скважин. «Мы воспринимаем это как событие историческое, чертовски неприятное и к тому же печальное, –  заявил председатель комитета. – Неф­тяные месторождения в Техасе были подобны надежному старому солдату, который в тяжелый момент мог встать и выполнить поставленную перед ним задачу. Теперь этот солдат не в силах подняться». При продолжавшемся росте потребления США пришлось для удовлетворения спроса обратиться к мировому рынку нефти. Квоты, впервые установленные еще президентом Эйзенхауэром, были сокращены, и чистый импорт быстро вырос с 2,2 млн. баррелей в день в 1973 году. Доля импорта в общем потреблении нефти за этот период поднялась с 19 до 36%.
Потеря резервных объемов добычи неминуемо должна была привести к серьезнейшим последствиям, поскольку это означало, что «фактор безопасности», от присутствия которого зависел западный мир, больше не существует. В ноябре 1968 года на заседании стран-членов ОЭСР в Париже государственный департамент сообщил европейским правительствам, что американская добыча вскоре достигнет предела своей производительности. И в случае чрезвычайного положения США уже не смогут помогать им с поставками, на которые они рассчитывают. Для участников совещания это была полная неожиданность. Действительно, постоянно растущая зависимость от ближневосточной нефти создавала критическое положение. Добыча нефти шла в Индонезии и Нигерии, но она была мизерной в сравнении с ростом нефтедобычи в странах Ближнего Востока. В 1960–1970 годы потребность западного мира в нефти возросла до 21 млн. баррелей в день, добыча на Ближнем Востоке (включая северную часть Африки) за тот же период увеличилась до 13 млн. баррелей в день. Другими словами, 2/3 огромного роста потребления нефти удовлетворялись за счет скважин Ближнего Востока, где главную роль играла Саудовская Аравия.
К началу 70-х годов ОПЕК (Организация стран-экспортеров нефти, Organization of Petroleum Exporting Countries) существовала уже целое десятилетие, но еще ни разу не сказала своего слова, которое в то время не имело никакого веса. Созданию организации предшествовали драматические события.
В то время как в 50-е годы росла потребность в нефти, объемы добычи росли еще быстрее. Страны-экспортеры, постоянно искавшие пути приумножения государственного дохода, обычно стремились добиться этого, увеличивая объемы продаваемой нефти, а не повышая цены. Нефти, которая искала рынки, было больше, чем самих рынков нефти. В результате компании вынуждены были предлагать все более крупные скидки с цены, по которой они продавали ближневосточную нефть. Скидки вели к значительному расхождению в мировой нефтяной отрасли между «объявленной», или официальной ценой, которая оставалась постоянной, и реальной рыночной, которая падала. «Выручка» нефтедобывающих стран – налоги и арендная плата за разработку недр – рассчитывалась исходя из объявленной цены. Предполагалось, что объявленная цена примерно соответствует рыночной, и изначально так оно и было. Но с распространением скидок появился разрыв между двумя ценами, и он увеличивался.
Объявленную цену нелегко было снизить в связи с ее важностью для государственного дохода нефтедобывающих стран. Это означало, что они продолжали взимать 50% прибыли, основываясь на объявленной цене. Но к концу 50-х годов эта цена стала фиктивной, существующей только как основа для расчета государственного дохода. В действительности нефтедобывающие страны получали более высокую долю, около 60 или 70% прибыли от реальной цены. Иными словами, правительства Ближнего Востока получали свое, тогда как компании принимали на себя все последствия падения цен. Проблема скидок обострилась, начиная с 1958 года. Введение импортных квот в США в значительной степени сузило для быстрорастущих объемов добычи вне этой страны самый большой нефтяной рынок в мире. В итоге излишкам нефти приходилось бороться за сузившийся рынок.
Но была еще одна, более важная причина для активного распространения скидок: выход на мировой рынок главного нового игрока – Советского Союза. С 1955 по 1960 год добыча нефти в СССР практически удвоилась, и к концу 50-х годов он по добыче нефти вышел на второе место в мире после США, обогнав Венесуэлу. Реально советская нефтедобыча равнялась трем четвертям всей добычи на Ближнем Востоке. Вначале  преобладающая часть советской нефти потреблялась внутри социалистического блока. Но к 1955 году СССР начал коммерческий нефтяной экспорт на Запад. Начиная с 1958 года, экспорт рос и стал главным фактором на мировом рынке – «силой, с которой следует считаться в международной нефтяной отрасли», сообщало ЦРУ США. СССР был готов взять на себя роль крупного поставщика нефти на Запад. Он искал любых покупателей и снижал цены, чтобы привлечь их. В Вашингтоне это называли «советским экономическим наступлением». На совещании кабинета министров в 1958 году Аллен Даллес, директор ЦРУ, предупреждал: «Свободный мир находится перед лицом достаточно опасной возможности Советов внести хаос в установившиеся рынки».
Для нефтяных компаний единственным способом принять вызов, помимо ограничений, вводимых западными правительствами на импорт советской нефти, был конкурентный ответ – снижение цен. Но компании стояли перед дилеммой. Осмелятся ли они снизить и объявленные цены, чтобы конкуренцию с Советами разделили также нефтеперерабатывающие страны? Это произошло в начале 1959 года. Компания «Бритиш Петролеум» провела первое снижение – на 18 центов за баррель, снизив цену почти на 10%. Это тут же вызвало бурю негодования экспортеров нефти. Венесуэльский министр топливной промышленности Хуан Пабло Перес Альфонсо был вне себя от гнева. Саудовский министр нефти Абдулла Тарики был разъярен. Росчерком пера крупная нефтяная компания в одностороннем порядке нанесла удар по государственным  доходам нефтяных производителей. Экспортеры были вынуждены действовать.
В апреле 1959 года открылся Арабский нефтяной конгресс в Каире. На конференцию прибыли 400 человек, включая, конечно, Тарики. Перес Альфонсо, недовольный снижением цен «Бритиш Петролеум», прибыл в качестве наблюдателя в сопровождении венесуэльской делегации. Участники занялись изучением огромного количества документов, которые были заранее тщательно подготовлены, большинство из них носили технический характер. Но снижение цен «Бритиш Петролеум» накануне конференции изменило настроение, заставив негодующих главных участников заняться созданием единого фронта против такой практики. Опасаясь, что могут пойти разговоры о национализации, нефтяные компании направили своих наблюдателей на встречу в Каире. Но то, что они увидели и услышали, успокоило их, политические вопросы на конференции не преобладали.
Представитель «Бритиш Петролеум» Майкл Хаббард сообщал председателю компании что «с помощью мисс Ванды Яблонски, активно действовавшей за кулисами», он сумел организовать встречу с Абдуллой Тарики. Однако Хаббард добавил: «Оказалось невозможным найти хоть какую-то точку соприкосновения». Но чем в действительности занималась Ванда Яблонски в Каире, этого Хаббард даже не подозревал. На самом деле, ее роль в закулисной игре была очень важной.
Корреспондент «Петролеум Уик», а позже – редактор «Петролеум Интеллидженс Уикли», Яблонски была самым влиятельным нефтяным журналистом своего времени. Она знала практически всех значительных людей в нефтяной промышленности. В 1957 году, сразу после Суэцкого кризиса, Яблонски совершила путешествие через 12 стран Ближнего Востока и даже взяла интервью у короля Сауда в Эр-Рияде. Яблонски встретилась не только с королем, но и с Абдуллой Тарики, которого она описала как «человека номер один, следящего за Ближним Востоком – за всем, что имеет отношение к нефтяным концессиям». На второй встрече, пару лет спустя, она сообщила ему нечто важное. «Есть еще один такой же крепкий орешек, как вы», – сказала она. Она имела в виду Хуана Пабло Переса Альфонсо и пообещала организовать встречу.
В 1959 году на Арабском нефтяном конгрессе в Каире она сдержала слово и пригласила Переса Альфонсо в свой номер в каирском отеле «Хилтон» на чай. Там она познакомила его с Абдуллой Тарики. Теперь Перес Альфонсо мог заняться тем делом, ради которого приехал на конференцию. Они договорились о тайной встрече с представителями других стран-экспортеров. Но где? В пригороде Каира, Маади, был яхт-клуб. Сезон закончился, и клуб был фактически пуст. Они могут встретиться там.
Последующие обсуждения в Маади проводились с такой конспирацией и мерами предосторожности, что позже иранский участник говорил: «Мы встречались ну прямо, как Джеймс Бонд». Во встречах кроме Переса Альфонса участвовали представители Кувейта и Ирана. Последний заявил, что присутствует как наблюдатель, не имея мандата представлять государство. Был также представитель Ирака – страны, бойкотировавшей конференцию, который находился здесь в качестве чиновника Арабской лиги. Учитывая эти обстоятельства, они не могли  заключить официальное соглашение. Но Перес Альфонсо знал, как обойти это препятствие; они  заключили «джентльменское соглашение». Соглашение без колебаний подписали все, кроме иранца. Тот так боялся действовать без согласования с шахом, что сбежал, и участникам встречи пришлось привлечь к его поискам каирскую полицию, чтобы он тоже поставил свою подпись под документом.
Рекомендации в «джентльменском соглашении» отражали идеи, разработанные Пересом Альфонсо перед отъездом из Каракаса: правительства образуют консультативный комитет по нефти, будут защищать ценовую структуру, создадут национальные нефтяные компании, их призывали официально отказаться от столь ценимого на Западе принципа «50 на 50» и перейти по крайней мере к распределению «60 на 40» в свою пользу. Кроме того, они станут строить на месте нефтеперерабатывающие предприятия в целях «гарантирования стабильных рынков» для себя и обеспечения тем самым более высоких государственных доходов. С любой точки зрения, «джентльменское соглашение», являясь секретным, было вехой в развитии нефтяной промышленности. Оно знаменовало собой первый реальный шаг к созданию единого фронта против нефтяных компаний. 
Однако излишек нефти все увеличивался. Последовали дополнительные скидки с объявленной цены, что в значительной степени было результатом агрессивной рыночной политики Советского Союза, который стремился увеличить продажу нефти на Западе, сильно снижая цены и заключая бартерные сделки. В годы «холодной войны» на Западе подозревали, что усиливающаяся советская нефтяная кампания представляла не только коммерческое предприятие, но и политическое наступление, целью которого было сделать Западную Европу зависимой, ослабить единство НАТО и подорвать нефтяные позиции Запада на Ближнем Востоке. 
Снова, как и в 1959 году, для компаний единственным способом справиться с превышением предложения над спросом и, в частности, противостоять советской угрозе (помимо правительственных ограничений на импорт советской нефти) был единственный ответ – снижение цены. Но какой цены? Если снижать только рыночную цену, все потери лягут лишь на нефтяные компании. Но можно ли рискнуть еще раз снизить объявленную цену? Первое снижение в феврале 1959 года взволновало Арабский нефтяной конгресс и привело к «джентльменскому соглашению». Что произойдет, если они попытаются это сделать еще раз?
В июле 1960 года, через 15 месяцев после проведения Арабского нефтяного конгресса в Каире, совет директоров «Стандард Ойл оф Нью-Джерси» собрался в Нью-Йорке для рассмотрения насущного вопроса об объявленной цене. Было много споров. У компании был новый председатель, Монро Ратбоун, которого все называли «Джек». Как босс он был самоуверен и решителен. Самым большим его недостатком было то, что он сделал карьеру в США и поэтому не мог понять менталитета зарубежных производителей нефти. Он не хотел знать, как будет воспринято еще одно снижение объявленной цены и даже не считал необходимым проконсультироваться с производителями.
Говард Пейдж, эксперт «Джерси» по переговорам на Ближнем Востоке, энергично возражал Ратбоуну. Он и другие члены совета директоров «Джерси» считали, что Ратбоун не полностью осознает проблему и вероятную реакцию со стороны стран-экспортеров, что вызывало долгие споры с ним. У Пейджа был обширный международный опыт, во время войны он помогал организовывать нефтяные поставки из США в Великобританию, затем стал координатором «Джерси» на Ближнем Востоке. Теперь, когда совет директоров обсуждал снижение объявленной цены, Пейдж выступил против. Действия «Джерси» снизят государственный доход ближневосточных стран. Проконсультируйтесь с правительствами, сказал он, придите к компромиссу, но ничего не делайте в одностороннем порядке. Другие директора поддержали предложение, а Джек Ратбоун нет, но председателем совета директоров был он. Отмахнувшись от Пейджа, он решил, что «Джерси» должна идти вперед и снизить цену. Компания должна это сделать так, как он хочет, то есть без предварительных консультаций.
 9 августа 1960 года без предупреждения экспортеров «Джерси» заявила о снижении объявленной цены ближневосточной сырой нефти на 14 центов за баррель – около 7%. Другие компании последовали за ней, не проявляя особенного энтузиазма и в некоторых случаях выражая серьезное беспокойство. Реакция со стороны стран-производителей нефти была бурной. «Стандард Ойл оф Нью-Джерси» внезапно снизила их национальный доход. Более того, это решение, столь важное для их финансового положения и государственного статуса, было принято односторонне, без консультации. Они возмутились. «Разверзлась бездна», – вспоминал Говард Пейдж. Другой исполнительный директор «Джерси», тоже выступавший против снижения и находился в Багдаде в момент заявления, позже сказал, что был «рад выбраться живым».
Экспортеры были в ярости и не тратили времени попусту. Через несколько часов после демарша «Стандард Ойл» Абдулла Тарики послал телеграмму Пересу Альфонсо, а затем спешно отправился с однодневным визитом в Бейрут.  Тарики и Перес Альфонсо хотели как можно быстрее собрать всех, кто подписал «джентльменское соглашение» в Каире. В свою очередь, иракцы надеялись, что такое сотрудничество поддержит их в противостоянии «Ирак Петролеум Компани» и обеспечит дополнительные государственные доходы, в которых они крайне нуждались. Таким образом, ухватившись за шанс собрать вместе других экспортеров под иракским покровительством, они быстро разослали приглашения на встречу в Багдаде. Когда телеграмму от иракского правительства принесли в офис Переса Альфонсо в Каракасе, он ликовал. Это было началом международной ассоциации, создание которой он так горячо отстаивал. «Мы сделали это! – возбужденно заявил он своим помощникам, держа телеграмму над головой. – Мы этого добились!»
Нефтяные компании быстро поняли, что одностороннее снижение цены было фатальной ошибкой. 8 сентября 1960 года «Шелл» подняла объявленные цены на 4 цента. Жест запоздал. К 10 сентября представители главных стран-экспортеров – Саудовской Аравии, Венесуэлы, Кувейта, Ирака и Ирана – прибыли в Багдад. Катар присутствовал в качестве наблюдателя. Условия для встречи были не совсем благоприятными. Пересу Альфонсо пришлось отложить отъезд из Каракаса из-за попытки свержения нового демократического правительства. Багдад был заполнен танками и солдатами, новый революционный режим был в ожидании переворота. Вооруженные охранники стояли за спиной каждого делегата во время переговоров.
Несмотря на все это 14 сентября группа завершила работу. Была создана новая организация, которая могла противостоять международным нефтяным компаниям. Она была названа Организацией стран – экспортеров  нефти (ОПЕК), и ее цели были совершенно ясными: защитить цену нефти, а точнее, восстановить ее прежний уровень. С этого момента страны-члены будут настаивать, чтобы компании консультировались с ними по ценовым вопросам, коренным образом затрагивающим их национальные доходы. Они также призвали к введению системы регулирования добычи – мечте Тарики и Переса Альфонсо. И они обязались приходить на помощь друг другу в случае, если компании попытаются установить санкции против одной из них.
Создание ОПЕК дало компаниям хороший повод для переосмысления положения, творческого отступления и открытых извинений. «Если вы не одобряете наших действий, мы выражаем сожаление о них, – смиренно сказал на арабской нефтяной конференции несколько недель спустя представитель «Стандард Ойл». – Если в любом вопросе, большом или маленьком, вы не согласитесь с нашими действиями, мы выразим сожаление. Независимо от того, правильны или нет наши действия, если вы считаете, что мы не правы, или вы не понимаете наших побуждений, то это – наша вина».
Извинения были разумны, так как пять стран-основательниц ОПЕК являлись источниками экспорта более чем на 80% сырой нефти. Более того, создание ОПЕК представляло собой «первый коллективный акт суверенитета со стороны экспортеров нефти», как сказал Фадиль аль-Халаби, ставший впоследствии заместителем генерального секретаря ОПЕК. Он также считал это «первым поворотным пунктом в движении международных экономических отношений к государственному контролю над природными ресурсами».
Однако ОПЕК поначалу вовсе не казалась внушительной организацией. Какие бы извинения ни приносили вначале компании, они, несомненно, не воспринимали организацию слишком серьезно. «Мы не придавали ей большого значения, – сказал Говард Пейдж из «Стандард Ойл» впоследствии, – потому что считали ее неработоспособной». Фуад Роухани, иранский делегат на конференции в Багдаде, основавшей ОПЕК, и первый генеральный секретарь организации, заметил, что поначалу компании притворялись, что «ОПЕК вообще не существует». Западные правительства также не обращали на нее большого внимания. В секретном докладе, названном «Ближневосточная нефть», который вышел в ноябре 1960 года, через два месяца после основания ОПЕК, и содержал 43 страницы, ЦРУ посвятило новой организации всего четыре строчки.
Действительно, можно отметить только два достижения ОПЕК в первые годы ее существования. Она гарантировала, что нефтяные компании будут осторожны и без консультаций не будут делать никаких крупных шагов в одностороннем порядке. Они также не посмеют снова снизить объявленную цену. Имелось много причин, почему ОПЕК не смогла достичь многого в первые 10 лет своего существования. Во всех странах-членах, за исключением Ирана, нефтяные ресурсы в недрах принадлежали компаниям-концессионерам по контракту, и этим ограничивался государственный контроль. Более того, мировой нефтяной рынок был переполнен, и страны-экспортеры являлись конкурентами, им приходилось беспокоиться о сохранении рынка, чтобы обеспечить государственные доходы. Поэтому они не могли отталкивать от себя компании, от которых зависел доступ к рынкам.
В 60-е годы проходили процессы деколонизации и усиливались проблемы и противоречия «третьего мира». Вопросы суверенитета в нефтяном мире – центральные во время образования ОПЕК в 1960 году, отошли на второй план, так как компании шли навстречу потребностям экспортеров в более высоких доходах с помощью увеличения добычи. Также расширились политические факторы. В Саудовской Аравии правил король Фейсал, который, в отличие от своего брата Сауда, ориентировался на Запад. Вскоре разгорелась политическая конкуренция между Саудовской Аравией и Египтом, кульминацией ее стала война между их сторонниками в Йемене. За пределами Ближнего Востока Венесуэла была заинтересована в сохранении стабильных отношений с США и стала ведущей страной в «Союзе ради прогресса» при администрациях Кеннеди и Джонсона. 
Если страны-члены ОПЕК и имели общую экономическую цель – увеличение своего национального дохода, то политическое соперничество между ними всегда было заметным. В 1961 году, когда Кувейт получил полную независимость  от Великобритании, Ирак не только выдвинул притязания на территорию маленькой страны, но и угрожал вторжением. Ирак отказался от своих намерений только после того, как Великобритания выделила небольшой воинский контингент для защиты Кувейта. В знак протеста Ирак приостановил членство в ОПЕК.
Два главных производителя, Иран и Саудовская Аравия, смотрели друг на друга с опасением, даже когда их династиям и политическому лидерству в регионе угрожало господство Насера, а также национализм в Египте и на всем Ближнем Востоке. Шах хотел увеличить свой национальный доход как можно быстрее, полагая, что этого можно достичь только продажей большего количества нефти, а не сдерживанием производства и повышением цен. И он хотел быть уверенным в том, что Иран сохранит и удержит позицию лидера, которая удовлетворяла его амбициям. «Иран должен сохранять позицию производителя номер один, – говорил он. – Международное нормирование хорошо, но неприменимо на практике».
Абдулла Тарики, саудовский приверженец рационирования, придерживался линии короля Сауда. Это был неразумный выбор, потому что в борьбе за власть победил Фейсал. В 1962 году Тарики был уволен, и на посту министра нефтяной промышленности его заменил молодой юрисконсульт кабинета министров Ахмед Заки Ямани. Таким образом, Тарики был разлучен с ОПЕК. Последующие 15 лет он провел в изгнании, работая консультантом других нефтедобывающих стран. Другой «отец» ОПЕК, Перес Альфонсо, в 1963 году подал в отставку. Он сказал, что его задачей было собрать вместе производителей нефти; он ее выполнил, и ему больше нечего делать. 
Нефтяные компании энергично пытались избежать прямых переговоров с ОПЕК на протяжении почти всех 60-х годов. «Наша позиция заключалась в том, что, владея концессиями, мы будем иметь дело с теми странами, где расположены концессии», – вспоминал один из руководителей крупной нефтяной компании. На протяжении 60-х годов ОПЕК играла, по словам другого руководителя, несущественную роль: «Реальностью нефтяного мира были импортные квоты США, советский нефтяной экспорт и конкуренция. Именно этим были заполнены колонки коммерческих газет, заняты умы нефтяных воротил, об этом говорилось в записках правительственных политиков». Всех интересовал головокружительный  рост спроса и еще более головокружительный рост разведанных запасов. Казалось, для ОПЕК момент создания эффективного противодействия нефтяным компаниям не наступит никогда.
Заметим, что почти сразу после основания ОПЕК ее члены лишились положения, при котором являлись практически единственными мировыми экспортерами нефти. В 60-е годы были найдены совершенно новые нефтеносные регионы, которые внесли свою долю в поставки, затопившие мировой рынок. Хотя большинство нефтедобывающих стран в конечном счете становились членами ОПЕК, они сначала выходили на мировой рынок как конкуренты, захватывая долю рынка, принадлежавшую прежним экспортерам.
В те годы «новой границей» для мировой нефти считалась Африка, лидером в ее освоении была Франция. Через несколько месяцев после окончания Второй мировой войны Шарль де Голль  приказал приложить максимум усилий для развития системы нефтеснабжения внутри французской империи. Правительство поручило произвести разведку нефти в разных местах империи группе государственных компаний под руководством Бюро нефтяной разведки. Через несколько лет нефть была найдена в Габоне в Западной Африке. Другая французская государственная компания, Автономное управление нефтедобывающей промышленностью (РАП), в 1956 году нашла нефть в Алжире.
Открытие нефти в алжирской Сахаре  вызвало лихорадку во Франции, которая впервые могла контролировать нефтяные ресурсы за пределами Ближнего Востока и вне досягаемости «англосаксов». Добыча, подталкиваемая стремлением независимых компаний найти «золотую жилу», начала развиваться и в других странах. Совместное предприятие «Шелл» и «Бритиш Петролеум», начавшее разведку в Нигерии еще в 1937 году, в 1956-м наконец обнаружила первые признаки нефти в болотистой дельте реки Нигер. Но ничто не могло сравниться с нефтяными запасами, которые были открыты в безлюдном пустынном королевстве Ливия.
Сложившийся в начале 1970-х годов баланс спроса и предложения предвещал очень серьезные перемены: дешевая нефть была великим благом для экономического роста, но такое положение не могло долго сохраняться. Спрос не мог расти теми же темпами как ранее, встал вопрос необходимости разработки новых месторождений. Это была ситуация, возникшая в силу отсутствия резервных мощностей. Чем-то надо было пожертвовать и этим «чем-то» стала цена. Но как и когда? Соотношения спроса и предложения было уже крайне напряженным.
Хотя промышленные запасы на Ближнем Востоке были, конечно, огромны, действующие производственные мощности увязывались главным образом с реальным спросом. Еще в 1970 году за пределами США наличествовал резерв промышленной добычи до 3 млн. баррелей в день, большая часть которых концентрировалась на Ближнем Востоке. К 1973 году дополнительные объемы добычи в чисто физическом выражении сократились вдвое: примерно до 1,5 млн. баррелей в день. Это составило приблизительно 3% от общего спроса. Между тем некоторые ближневосточные страны во главе с Кувейтом и Ливией уже снижали нефтедобычу. К 1973 году избыточные производственные мощности в общей сложности составляли лишь 500 тыс. баррелей в день. Это был всего 1% общего потребления в западном мире.
Не только в нефтяной, но почти в любой отрасли промышленности, даже при отсутствии политических факторов, уровень использования в 99% и страховой запас в 1% рассматривались бы как чрезвычайно опасное соотношение. Что все это могло означать в будущем? Одним из тех, кто с тревогой наблюдал за развитием ситуации, был американский дипломат Джеймс Плэк. Десять лет назад, когда образовалась ОПЕК, он был советником по экономике в посольстве США в Багдаде, а сейчас занимался вопросами нефти в посольстве США в Триполи; прошло всего 15 месяцев с тех пор, как группа никому не известных офицеров совершила в Ливии государственный переворот. В конце ноября 1970 года Плэк решил изложить тревожившие его мысли в докладе госдепартаменту. 
Над докладом в Вашингтон Плэк работал несколько недель. Он понимал, что изменилось решительно все. В международном нефтяном порядке произошли необратимые перемены. В докладе, который он отправил в декабре в Вашингтон, утверждалось, что события в Ливии дают весьма веские основания полагать, что производящие страны «сумеют преодолеть свои разногласия ради сотрудничества в сокращении добычи и повышении цен».
«Степень зависимости западных промышленных стран от нефти как источника энергии, – писал Плэк, – хорошо известна». Он полагал, что США, и их союзники, а также вся нефтяная отрасль просто не готовы ни морально, ни политически «овладеть ситуацией при изменившемся балансе власти в нефтяной политике». Помимо всего прочего, при «существующих условиях мотивация тех, кто призывает к использованию арабской нефти в качестве оружия в ближневосточном конфликте, тоже получит дополнительное подкрепление».
Он добавил еще один как бы заключительный пункт: «Контроль над ресурсами является вопросом стратегического значения на протяжении всей истории. Утверждение контроля над жизненно важным источником энергии позволит ближневосточным странам восстановить отношение к Западу с позиции силы, которое этот регион давно утратил», Плэк подчеркивал, что не выступает за поддержание статус-кво. Это было невозможно. Главное заключалось в том, чтобы понять, какие перемены происходят в мире, и быть готовыми к ним. Величайшей ошибкой было бы невнимание к этому вопросу.
Доклад Плэка произвел настолько сильное впечатление на посла, что он, для придания ему большего веса, отправил депешу за своей подписью. Но в Вашингтоне никто не обратил на него серьезного внимания. И он был оставлен без ответа.

(окончание следует)