• Культура
• 26 Декабря, 2013

Возрождая национальный дух

Айдар АМРЕБАЕВ,
кандидат философских наук,
культуролог, руководитель ЦПП 
Института мировой экономики и 
политики при Фонде Первого Президента

Недавно увидела свет книга, вызвавшая широкий общественный интерес: о духовно-культурных и социально-политических корнях казахского народа «Майқы бий, учение «Жасау-ізі» и истоки чингизизма» Мухамет-Халела Сулейманова. Эта работа выходит за рамки простого профессионального научно-исторического исследования, формируя достаточно редкую для отечественной традиции форму повествования и интерпретации исторических и внеисторических, духовных событий на основе мифопоэтического опыта народа. В этом своем значении данная книга относится к разряду неинституционализированного знания, которое куется не в научных лабораториях, а в реальной жизни людей… 

Л. Н. Гумилев как-то сказал: «Много научных сотрудников, но мало ученых». О Мухамет-Халеле Сулейманове действительно можно сказать как об ученом, а не научном сотруднике. Он относился к истории казахского народа не как к объек­ту исследования, а как к живому пространству родной культуры, в которой он реально жил, как к собственной животрепещущей душе, «духовной ткани» своего народа. Именно поэтому он обращается к ней не с внешним научным инструментарием западно-рационалистического знания, препарирующего чужую культурную реальность. Для него история является живым рассказом о бытии народа, рассказанная самим народом. 

Кто-то может предъявить претензии о достоверности тех или иных сказаний, верифицируемости тех или иных фактов, переданных из уст в уста в нашей мифопоэтической традиции… Что ж?.. На это можно ответить лишь, что сами институционализированные историки все еще (или как всегда?) блуждают в поисках рассыпанных жемчужин преданий и событий прошлого, напрасно пытаясь собрать воедино «времен связующую нить». Разве удалось нашим историцистам воссоздать и понять логику развития и при этом «достоверно и фактологически» доказать что-либо в нашей многовековой истории? А автору книги «Майқы бий, учение «Жасау-ізі» и истоки чингизизма» удалось на основе народных преданий понять душу, смыслы и ценности казахов, что является, пожалуй, главным условием проникновения и осознания национальной истории нами – современниками. 
Думается, сегодня нет смысла доказывать целесообразность оценки собственной культурной традиции самими ее носителями и средствами им понятными. Хотя так было не всегда. Мы помним время, когда казахам-кочевникам отказывали в наличии собственной культурной традиции только потому, что она воспроизводилась изустным путем. Отсутствие систематизированной, выполненной в соответствии с «калькой» оседлых цивилизаций, письменной фиксации истории создало в отношении наших предков ситуацию, о которой хорошо сказал О. Сулейменов: «В результате в Европе о кочевнике сложился стереотип как о Вечном Варваре, присосавшемся к сос­кам персидской, китайской и индийской цивилизаций». Это клише, к сожалению, находит немало своих сторонников и сегодня. Именно против такого предвзятого отношения и выступает Мухамет-Халел Сулейманов, обращаясь к собственным аутентичным источникам казахского фольклора. Он следует мыслям и заветам великих интеллектуалов Казахстана. Стоит вспомнить, к примеру, слова Алькея Маргулана, который призывал к тому, чтобы рассматривать произведения степной поэзии и родословной как «прямые источники по истории казахов». Сегодня мы также столкнулись с «превращенной интерпретацией истории», формирующей искаженное национальное самосознание. Многие внешние «письменные источники», по которым писалась наша история, оказались предвзятой оценкой реальных событий, преследовавших цель духовного и физического порабощения нашего народа. В этой связи возникает настоятельная необходимость формирования собственного взгляда не только на себя самих, но также и на процессы, которые происходят вокруг. Мы пришли к выводу, что изучая нашу отечественную историю, нельзя целиком и полностью полагаться только на письменные источники, записанные зарубежными историками и летописцами, сознательно (в пользу возвеличивания собственной традиции!) искажавшими подлинную историю казахов-кочевников. Видимо, истинная дорога к правдивой реконструкции отечественной истории лежит через понимание ценностного ряда кочевых казахов, их этического кода, собственной «исторической матрицы», через которую они интерпретировали те или иные события прошлого. Это очень важное методологическое положение М.-Х. Сулейманов пронес через всю свою жизнь и реализовал в своем труде. Прежде чем добиться исторической правды, необходимо принятие объективных гносеологических предпосылок (по Иммануилу Канту), отвечающих букве и духу нашей национальной традиции и ее актуальным задачам. Нужна собственная аутентичная философия истории. И именно этой задаче отвечает труд М.-Х. Сулейманова. Он проговаривает вслух версии, догадки и идеологемы, которые сродни казахскому духу и, собственно, рождаются из его недр и формируют самосознание народа, но долгое время были «закрытой, запретной темой». Даже обретение независимости «де-юре» все еще не раскрыло в своем истинном значении духовный потенциал нации «де-факто», обретения им своих смыслов и ценностных ориентиров... В настоящий момент мы стоим у порога этого процесса обнаружения себя, своего подлинного свободного существования. В этом плане настоящая работа вносит свой вклад в дело духовного раскрепощения народа, обращая его к истокам и вдыхая новую этнокультурную энергетику и функциональную силу, так необходимую нам сегодня!   
Его книга относится к не совсем традиционным историческим произведениям, хотя и опирается на вполне реальные события и затрагивает вопросы происхождения казахского народа. Это историософская работа. В ней автор опирается на интеллектуальную историю казахского народа, запечатленную в сказаниях, преданиях и крылатых изречениях биев-мудрецов, являвшихся для нас своеобразной квинтэссенцией духовного опыта нашего народа, особенно ярко проявившихся в период этногенеза казахской нации. В книге отмечается, что «институт биев, по сути, выполнял функцию академии наук и академии права у народов Турана». Это важное замечание автора по своему содержанию находится на уровне высокой оценки, данной «касте жрецов и мудрецов» традиционной культуры, которую давали признанные культурологи Дж. Фрезер и Й. Хейзинга. Далее писатель не случайно обращается к эпохе Чингисхана, как периоду, сыгравшему судьбоносную роль в закреплении, своеобразной «консервации» высокой кочевой пассионарности в казахском народе. Исследование наследия легендарного Майқы бия и кодекса кочевой чести «Жасау-ізі» позволяет ему установить «опорные точки» казахского исторического сознания. Героическая мифологизация «начала истории» казахов дает весомое основание исследователю создать свою непохожую онтологию истории казахов-кочевников. Таким образом, он проникается законной гордостью за значимость, сакральность отечественной истории, сопоставимой с мифопоэтическими героическими основаниями гомеровско-геродотовской истории Европы или индийской «Махабхараты», рассказывающей о начале древнеарийской истории и ее интерпретации. Этот вопрос является принципиально важным не только с точки зрения познания объективных исторических процессов, но, главным образом, с позиций формирования высоко субъектного к ним отношения, как «наследников Великой истории». Ведь, если история написана человеком, то ее всегда можно оспорить, что и происходит сегодня сплошь и рядом, когда переписываются огромные пласты национальных историй в разных странах. Написание же фундированной, укорененной, канонической (по меткому выражению президента Н. А. Назарбаева) истории должно опираться на принятую самим народом историософскую доктрину. Безусловная заслуга М.-Х. Сулейманова состоит в том, что он скрупулезно, буквально, по крупицам, собрав «предания старины глубокой», сумел реконструировать верифицированную, пронизывающую плоть и кровь казахского народа, историософскую картину мира. Его работа в этом отношении сродни литературоведческому труду, в котором через мифопоэтическую, чрезвычайно этически напряженную, духовную культуру показана национальная историческая драма. Следуя кочевой традиции, автор внимательным образом анализирует семантику номадических образов и самоназваний родов, племен, примечательных мест, маршрутов кочевания, всего того, что называется «реальной историей повседневности», к изучению которой призывали историки передовой французской исторической Школы Анналов Марк Блок и Люсьен Февр. Ведь, по большому счету, история событий (войн, мирных договоров) является лишь малой, «видимой частью» действительной истории народа. По свидетельству М.-Х. Сулейманова, основным способом оформления и передачи исторического знания, обретения смыслов и значения своему существованию, своеобразной национальной идеологии является язык, причем, язык особый, в котором реальность соседствует с пророчеством, дух – с физическим началом. Этим языком владели не все, казахская устная традиция сформировала красноречивый язык биев – «билердің қызыл тілі». Это язык, в котором запечатлена и скрыта от внешнего, неискушенного взгляда и уха «духовная реальность», открывающая посвященному в ее таинства человеку рассказ не только о том, что реально происходило, но также и о том, чего не было, но оно сопровождало людей этой культуры в их надеждах и представлениях о чести и благородстве, добре и зле, должном и сущем. Реконструкция этого эзотерического пласта культуры позволяет совершенно по-новому посмотреть на «смысл и назначение истории», которая теперь представляется не как набор фактов и событий, опрокинутых в прошлое, а реальностью, живущей «здесь и теперь», формирующей настоящую и будущую конфигурацию национального духа. Автор верил в высокое назначение, таким образом, выстроенной национальной истории, в формирование сегодняшнего самосознания народа. Такое глубокое прочтение истории становится возможным только тогда, когда хорошо знаешь аксиологический ряд народного мировоззрения, его ценности и универсальные категории культуры (А. Я. Гуревич). Автор данной книги демонстрирует не только блестящее знание казахского фольклора, но, что особенно важно, адекватно интерпретирует сакральные смыслы, скрытые в тайных изречениях степных биев. Приведем несколько ярких примеров полисемантической интерпретации М.-Х. Сулеймановым универсальных понятий казахской культуры. В этом плане интересен следующий пример из книги: «Термин «алаш» означает «пестрый». Действительно, Великая степь представляла собой пестрый конгломерат разноязыких племен. Примером служит широкая синонимичность казахского лексикона. Поэтому претендентам на ханскую власть во время инаугурации бии задавали древний традиционный вопрос: «Ер болам десең, жеті ата, жеті тілін білесің ба?». Это в смысловом переводе означало: «Претендуя на власть, знаешь ли ты все родословие тех родов и племен, которые собираешься возглавить, знаешь ли все их языки?». Исследователь, приводя данный сюжет, открывает новые возможности для широкой и глубинной интерпретации самоназвания казахов – детей Алаша. В большинстве традиционных историцистских интерпретаций бытуют однозначные и поверхностные характеристики понятия «Алаш», тогда как М.-Х. Сулейманов через этот термин открывает полиэтническую природу казахского «суперэтноса», осколки которого мы можем обнаружить у самых разных этносов и в разных культурах. С другой стороны, погружение в историческую родословную народа «жеті ата» демонстрирует уникальность каждого казахского рода и моральную ответственность каждого следующего поколения перед памятью предков, чью честь ни в коем случае нельзя было запятнать, но также и стремление к этической состоятельности перед современниками и заботу о будущих потомках. Когда же говорится о языке, то речь, конечно, идет не только о лингвистических особенностях языка народа, коим предстоит управлять, а о понимании смыслов и знаний чаяний подвластных людей, чьи интересы предстоит защищать. Таким образом, только в одном этом суждении мы обнаруживаем целый ряд герменевтических пластов, которые заставляют читателя задуматься не только о временах прошедших, но также современности и будущности народа. А чего стоит приводимая М.-Х. Сулеймановым, главная заповедь Майқы бия для правителей: «Ақ найзаның ұшымен, ақ білектің күшімен ел болуды ойлаңдар» («острием праведного копья, справедливо применяя силу власти, заботьтесь о народе, о его бытии как единой нации»)! Этот девиз может и должен стать одним из принципиальных девизов, патриотическим долгом тех, кто облачен властью. И надо сказать, что он не потерял своей актуальности и поныне.
Автор, определяя этноним «қазақ», не ограничивается только различными терминологическими лингвистическими изысками, а обращается к особенностям казахского бытия – «қазақылық». Он на основе казахского фольклора выделяет своеобразные принципы жизни казахов-кочевников, среди которых: «1) право «өз еркін өзіне», т. е. «вольному – воля» и 2) право «кетем дегенге дау жоқ», т. е. право на уход. Был еще один принцип: «Дала жібермейді», т. е. «из степи выдачи нет». Это означало, что каждый может стать вольным казаком, породнившись с каким-нибудь родом, и весь род встанет на его защиту. Казаки по смыслу этого образа не должны были признавать никакую надродовую, надобщинную власть. Они жили, целиком подчиняясь законам, традициям и обычаям родовой общины. Идеологический образ «қазақ», своего рода лозунг, приобрел огромную популярность среди самых разных народов и племен. Создавались новые общины из представителей различных родов, проповедующие свободу выбора и полное самоуправление общины». Таким образом, посредством выявления данных принципов автору удается раскрыть особенности ментального склада и образа жизни казахов-кочевников, что позволяет ответить на достаточно сложный вопрос: что означает быть казахом? Какими особенностями обладает казахский характер? Каковы ценности казахов? На основе богатого культурного материала, исследователь рисует этнокультурный портрет казаха. Что представляется чрезвычайно важным в эпоху поиска нашим народом собственной национальной идентичности, в эпоху, когда перед нами остро стоит вопрос выбора культурной перспективы развития и адаптации к вызовам глобализации. Обращение М.-Х. Сулейманова к «расшифровке» терминов: «сақ», «ру», «ел» и других – дает богатую пищу для размышлений. Так, «сақ» им интерпретируется как «ісі-ақ» – «светлое, правое, доб­рое дело», что настраивает читателя на высокие нравственные императивы. Это представляется необходимым в условиях нравственного, духовного кризиса, когда ценности добра и человечности затмеваются апологией успеха любой ценой. Автор утверждает, что наш народ унаследовал традиции высоконравственных поступков. Термин «ру» он связывает с понятием чести и достоинства рода. Он пишет: «Для казахов основополагающее значение имеет также слово «ру», которое переводится как род или община. Недопустимо ни при каких условиях, ни при каких обстоятельствах ронять «ар-ру», т. е. честь и достоинство рода. «Ар-ру» превыше всего на свете, превыше собственной жизни». Он обращается не просто к единичным фактам истории, а складывает из них целостную мозаичную картину мировоззрения народа, основные ценности, которые дают представление о сути «казахскости». Им анализируются не только этимологии таких понятий, как «ар», «ұят», «намыс», «ақ сүйек», «қара сүйек», «би», «қан», а осуществляется глубинное смысловое погружение в мир ценностей казахской кочевой культуры. Фактически он осуществляет работу по реконструкции национального мировоззрения. 
В этой связи думается, что работа, проделанная Мухамет-Халелом Сулеймановым, это не только экскурс в родную историю и духовную культуру, но это одновременно стремление к возрождению казахского национального духа. Фактически, он настраивает читателя на погружение в естественную стихию народного сознания, и тот, кто находится сегодня в поиске своих духовных корней, собственного «я» в казахской культуре, сможет обнаружить это благодаря книге Мухамет-Халела Сулейманова!