• Исторические страницы
• 26 Декабря, 2013

ИСТИННЫЙ СМЫСЛ И ЗНАЧЕНИЕ ВТОРОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ

УДК 378.14

Гульгина Гизатуллина,
кандидат философских наук, 
доцент Таразского государственного
педагогического института

В этом году вся мировая общественность торжественно отмечала 68 годовщину ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ. Время неумолимо отодвигает нас от тех грозных и страшных событий. Все меньше остается в живых очевидцев и участников Второй мировой и Великой Отечественной войны, тем больше возникает соблазнов пересмотреть и переосмыслить итоги войны, придать им совершенно другое звучание. 

В современном мире развернулась беспрецедентная информационная война за извращение смысла и значения Второй мировой и Великой Отечественной войны. И задача современных гуманитарных наук заключается в том, чтобы раскрыть истинный смысл и значение Великой Отечественной войны. В философском смысле Вторую мировую войну уже не рассматривают как борьбу Добра и Зла, считается, что шла борьба двух тоталитарных систем за власть над миром. И победила более жестокая система Сталина, причем эта победа только упрочила бесчеловечный режим Сталина и административно-командную систему управления, позволив СССР распространить свою идеологию на многие страны. Российский историк Вадим Кожинов дал исчерпывающий ответ на этот вопрос в своей монографии «Россия: век XX».

Все извращения итогов и значения Второй мировой войны возникают в связи с желанием всей Европы смыть свой позор, ведь СССР противостояла не просто Германия, но объединенная Европа во главе с Германией. Достаточно указать на то, что фашизм – это плод европейской культуры, ее расистских теорий, а также результат национального унижения Германии после Первой мировой войны и страха всех европейских держав перед советским коммунизмом. Поэтому ни одна европейская страна не оказала достойного сопротивления гитлеровской агрессии, Польша сдалась за 17 дней, Франция – за 44 дня, а другие страны и того меньше. То есть европейские страны с легкостью вошли в Германскую империю, и впоследствии все европейские предприятия работали на армию Гитлера, поэтому к июню 1941 года она была самой сильной во всем мире, о чем писал Г. К. Жуков. И неудачи Советской армии в первые дни войны можно объяснить прежде всего этим фактом, а не только растерянностью руководства армии перед внезапным нападением, слабым вооружением и политическими репрессиями, уничтожившими талантливых военных руководителей. 
Многие историки, пытаясь дистанцироваться от немецкого нацизма, доказывают мощность европейского Сопротивления, которое наносило Германии невосполнимый ущерб. Но если обратиться к цифрам, то можно увидеть, что все это явное преувеличение. Например, Французское Сопротивление потеряло во время Второй мировой войны 20 000 бойцов, а количество погибших коллаборационистов составило 40 000 человек. 
Можно вспомнить и такой прискорбный факт, когда Эйзенхауэр высадился в Африке, чтобы вести там активные боевые действия против немцев, он воевал совместно с французскими войсками во главе с Жаном Даланом. Действительно реальное Сопротивление оказали только три европейские страны, Югославия, Албания, Греция. И европейские узники в концлагере содержались совсем в иных условиях, чем все остальные неевропейские народы. Им платили заработную плату, предоставляли отпуска. А теперь по окончании войны европейским узникам платят в 7 раз больше, чем советским узниками концлагерей. И это все доказывает основную мысль Вадима Кожинова, что Вторая мировая война, Великая Отечественная война – это было противостояние Европы и Евразийской цивилизации. Вадим Кожинов пишет о русском мире, который включал все народы Евразии. Но мы позволили себе более политкорректное название – евразийская цивилизация. Это было столкновение двух цивилизаций за свободу и демократию. Если Германия хотела всем народам навязать свой сценарий развития, то наши деды отстаивали истинную свободу, то есть возможность развиваться своим путем и следовать фундаментальной ценности евразийской цивилизации – признанию уникальности каждого человека, уникальности каждой культуры и каждого народа. Если Германия хотела навязать нам всем унификацию, то Советский Союз отстаивал разнообразие и плюрализм культур, ценностей. Наши деды не просто отстояли свободу и демократию, они не позволили остановить прогрессивное развитие всего человечества, его эволюцию в достижении все большей свободы. Истинная свобода как раз в этом и заключается, что каждый народ имеет право выбирать свой путь развития и следовать своим культурным ценностям. И в этом непреходящее значение Победы СССР во Второй мировой войне.
Причины Победы СССР во Второй мировой войне – это фантастическое мужество советских воинов, стратегический ум наших полководцев, дружба всех народов СССР и железная воля Сталина. Сейчас очень модно обвинять во всех бедах СССР и Сталина, его рассматривают как злодея, тирана и деспота. Но в истории нельзя однозначно оценивать исторических личностей, история амбивалентна, о чем писал еще Вольтер. Благодаря исследованию Вадима Кожинова, мы можем более объективно оценить личность Сталина. Этот человек в своей деятельности придерживался либо партийно-революционной идеологии, и тогда он становился тираном и деспотом. Но когда он следовал геополитическим целям и ценностям, тогда он становился великим человеком [5,7]. Поэтому если, например, рассматривать пакт Молотова-Риббентропа, то, конечно, его подписание – это был политический шаг, сделанный в интересах партийной коммунистической идеологии, и он привел только к тому, что Сталин развязал Гитлеру руки, позволив ему захватить всю Европу. Обе оценки – и позитивная, и негативная – обычно исходят из того, что «пакт» был выражением неожиданной личной инициативы Сталина, который ранее выступал как непримиримый противник германского фашизма. Все перипетии подписания этого пакта добросовестно исследованы Вадимом Кожиновым в его знаменитой книге. «На всем протяжении тридцатых годов, – указывает он, – Сталин выступал против германского фашизма. И еще 10 марта 1939 года, менее чем за пять месяцев до пресловутого «пакта», он с издевкой говорил в докладе на XVIII съезде партии о «фашистских заправилах» Германии, которые «раньше, чем ринуться в войну, решили обработать общественное мнение», т. е. ввести его в заблуждение, обмануть его». 
Реальную подоплеку хода тех событий раскрыл видный английский историк Лиддел Гарт в своей книге «История Второй мировой войны» (1970). Он сообщает о том, что еще в ноябре 1937 года премьер-министр Великобритании Чемберлен направил в Берлин лорда Галифакса, который дал Гитлеру понять, что Англия не будет мешать ему в Восточной Европе… В феврале 1938 года министр иностранных дел Иден после неоднократных споров с Чемберленом был вынужден уйти в отставку… Министром иностранных дел был назначен Галифакс. Несколькими днями позже английский посол в Берлине Гендерсон посетил Гитлера для конфиденциальной беседы. Фактически она явилась продолжением ноябрьских переговоров фюрера с Галифаксом… Еще больше вдохновила Гитлера та сговорчивость, с какой правительства Англии и Франции восприняли его вторжение в Австрию… И, наконец, еще большее удовлетворение Гитлер получил, узнав, что Чемберлен и Галифакс отклонили предложения русских о созыве конференции относительно коллективного плана гарантий против агрессии Германии». [Цит. по кн.: Кожинов В. В. «Россия: век XX», гл. 10].
Это предложение СССР было направлено Англии и Франции всего через пять дней после нацистского захвата Австрии, 18 марта 1938 года. Вместе с тем этот захват Праги вызвал у Чемберлена острую тревогу; на очереди явно была Польша, с которой Великобританию связывал договор о взаимопомощи. И, как заметил Черчилль, «через две недели (31 марта) премьер-министр заявил в парламенте: «Я должен теперь сообщить палате, что… в случае любых действий, которые будут явно угрожать независимости Польши… правительство Его Величества будет считать себя обязанным сразу же оказать Польскому правительству всю возможную поддержку». [Цит. по кн.: Кожинов В. В. «Россия: век XX», гл. 10]. Но это была невыполнимая программа, ибо Великобритания не имела границ с Польшей. И 16 апреля 1939 года британский посол в Москве впервые обратился к СССР с предложением о совместном противостоянии Германии в вопросе о Польше. В ответ Советское правительство, писал Черчилль, на следующий же день, 17 апреля, вновь «выдвинуло официальное предложение, текст которого не был опубликован, о создании единого фронта взаимопомощи между Великобританией, Францией и СССР. Эти три державы, если возможно, то с участием Польши, должны были также гарантировать неприкосновенность тех государств Центральной и Восточной Европы, которым угрожала германская агрессия. Черчилль писал, что Англии и Франции следовало принять предложение России, провозгласить тройственный союз… Союз междуАнглией, Францией и Россией вызвал бы серьезную тревогу у Германии в 1939 году, и никто не может доказать, что война не была бы предотвращена… Если бы по получении русского предложения Чемберлен ответил: «Хорошо. Давайте втроем объединимся и сломаем Гитлеру шею», или что-нибудь в этом роде, парламент бы его одобрил, Сталин бы понял, и история могла бы пойти по иному пути… Вместо этого длилось молчание, пока готовились полумеры и благоразумные компромиссы… Для безопасности России требовалась совершенно иная внешняя политика… Россия должна была позаботиться о себе». [Цит. по кн.: Кожинов В. В. «Россия: век XX», гл. 10]. 
О самом «пакте» СССР с Германией, заключенном после долгих бесплодных попыток объединиться против Гитлера с Англией и Францией, Черчилль основательно писал: «Невозможно сказать, кому он внушал большее отвращение – Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это могло быть только временной мерой, продиктованной обстоятельствами. Антагонизм между двумя империями и системами был смертельным. Сталин, без сомнения, думал, что Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав». [Цит. по кн.: Кожинов В. В. «Россия: век XX», гл. 10].
Можно сказать, неожиданный «поворот» в политике не был столь неожиданным, а был совершен под властным давлением реальной исторической ситуации.
Этот факт не снимает с СССР (и Сталина) «вину» за «пакт» с Гитлером. Но объективный взгляд позволяет понять, что «пакт» был «продиктован обстоятельствами», что эти обстоятельства по сути дела «загнали» СССР в «пакт». Отклонение Англией всех предложений СССР о союзе привело к попытке хоть в какой-то мере отсрочить войну с Германией. Сталин, по определению Черчилля, «думал, что Гитлер будет менее опасным врагом для России после года войны против западных держав». Об этом же писал и Лиддел Гарт, оговаривая, правда, что «Сталин переоценил способность западных стран к сопротивлению» [Цит. по кн. Кожинов В. В. «Россия: век XX», гл. 10], ибо с сентября 1939 года на Западе началась так называемая «странная война» – одна видимость войны, – которая не мешала Германии наращивать боевую мощь…
Все эти известные факты позволили Вадиму Кожинову по-другому объяснить феномен сталинизма. В исторической науке до сих пор господствует синдром сталинизма, побуждающий во всех поворотах истории усматривать злую волю Сталина. Но в истории действуют исторические закономерности, и поведение Сталина вписывается в «хитрость мирового Разума». Другое дело, что не все историки могут понять эту хитрость, найти ее. Вадим Кожинов указывает на некоторые исторические аналогии с Французской революцией. Так,например, после кровавых событий Великой Французской революции началась термидорианская реакция, возвращение к старому режиму. И это явление вполне объяснимо в рамках синергетической теории, потому что система после бифуркации стремится к гомеостазису, к состоянию устойчивости. И в этот момент очень важно выбрать правильное направление развития, и гениальность Сталина заключалась в том, что после революционных событий он увидел единственную перспективу развития СССР – воссоздание империи, идеократического государства, отказ от бесконечной революции Троцкого. И это был ход самой истории, а не реализация некой личной программы Сталина, который только в той или иной мере осознавал совершавшееся историческое движение, и, так или иначе, закреплял его в своих «указаниях». И, как свидетельствуют многие факты, его поддержка этого объективного хода истории диктовалась, прежде всего и более всего, нарастанием угрозы глобальной войны, которая непосредственно стала в повестку дня после прихода к власти германских нацистов в 1933 году [5,7]. Сталин, борясь во второй половине 1930-х годов, по существу, именно с Революцией, конечно же, как и Наполеон, нес ее в самом себе. Но необходимо осознать, что роль личности в истории с течением времени явно убывает. Так, Наполеон и Александр I лично определяли ход событий в значительно меньшей степени, чем, скажем, Чингисхан и Александр Невский, а Сталин и Гитлер – еще менее существенно могли влиять на ход исторических событий, чем первые из названных. 
Между тем многие историки склонны усматривать во всех исторических сдвигах и событиях конца 1920-х – начала 1950-х годов воплощение личной сталинской воли (тот самый «культ наизнанку»). Несостоятельность подобного понимания вытекает, например, из того факта, что «решения» Сталина, как правило, были неожиданными для него самого: в его предшествующих этим решениям высказываниях и волеизъявлениях не обнаруживаются соответствующие «замыслы», какие-либо предварительные разработки «идеи». Каждое очередное решение являет собой не планируемую ранее реакцию генсека на ту или иную объективно сложившуюся ситуацию в жизни страны или мира в целом, а не осуществление продуманной программы.
Так, например, сталинское решение о немедленной коллективизации было вызвано в 1928 году катастрофической нехваткой «товарного» хлеба, а заключение в 1939 году «пакта» с Гитлером – предшествующим «разделом» западной части Европы (Мюнхенские соглашения 1938 года и т. д.) на британско-французскую и германскую сферы. Столь же «неожиданным» был и поворот в середине 1930-х годов. Нынешние «сталинисты» стремятся понять обращение в это время к «патриотической» идеологии как реализацию давнего и основательного сталинского замысла. Однако в высказываниях Сталина вплоть до конца 1934 года нет действительных проявлений подобного замысла. Так, например, в декабре 1931 года он отдал приказ об уничтожении московского Храма Христа Спасителя (который воплощал в себе память об Отечественной войне 1812 года), 1 мая 1933 года – древнейшего – в 1930 году ему исполнилось 600 лет! – кремлевского собора Спаса-на-Бору и в апреле 1934 года – главного московского памятника Петровской эпохи – Сухаревой башни. Притом, когда Сталину направляли протестующие послания И. Э. Грабарь, И. В. Жолтовский, А. В. Щусев, К. Ф. Юон и другие, то 18 сентября 1933 года вождь собственноручно написал директиву тогдашнему «хозяину» Москвы Кагановичу, заявив, что Сухареву башню «надо обязательно снести… Архитекторы, возражающие против сноса, – слепы и бесперспективны». [Цит. по кн.: Кожинов В. В. «Россия: век XX»]. В действительности же именно Сталин был «слеп», не видел столь близкую «перспективу» своей собственной политики; всего через два-три года он едва ли бы отнесся подобным образом к «возражениям» выдающихся деятелей культуры против сноса существеннейших памятников в центре Москвы, и памятники такого «ранга», как перечисленные, более не уничтожались. Уже говорилось, что кардинальные изменения политической линии Сталина в середине 1930-х годов главным образом определялись очевидным нарастанием угрозы войны – войны не «классовой», а национальной и, в конечном счете, геополитической, связанной с многовековым противостоянием Запада и России. И то, что Сталин во время войны своей железной волей заставил всех работать на Победу – это неопровержимый факт, это подвиг этого странного диктатора, который в этот момент следовал высшим ценностям евразийской цивилизации – сохранению уникальности каждой культуры и каждого народа. Если рассматривать эту проблему в категориях насилия и ненасилия, то можно сказать, что в ответ на внешнее насилие для спасения евразийской цивилизации, Сталин применил внутреннее насилие по отношению к своему народу, заставив его подчиниться своей воле ради Победы над врагом. Сталин стал величайшим геополитиком и партийным диктатором. Именно эта геополитическая цель сплотила все народы СССР и закрепила эту дружбу огнем и железом, именно тогда формировалась этническая толерантность народов Евразии. Плохо, что после окончания войны об этом стали забывать и прежде всего партийные боссы. Хотя мировая практика доказала, что этническая толерантность – это способ существования евразийских народов.

г. ТАРАЗ

Литература
1. Волкогонов Дм. Триумф и Трагедия. М., 1989, кн. 1, ч. 2, с. 212.
2. Земсков В. Политические репрессии в СССР (1917-1990 гг.). «Россия XXI», 1994, № 1-2, с. 110.
3. Советская историческая энциклопедия, т. 7. М., 1965, с. 702.
4. Гордон Л. А, Клопов Э. В. Что это было? Размышления о предпосылках и итогах того, что случилось с нами в 30-40-е годы. М., 1989, с. 64.
5. Кожинов В. В.Россия: век XX. Москва, «Алгоритм», 2001, глава 7, 10.
6. Пушкарев Б. С. Россия и опыт Запада. Избранные статьи 1955-1985. М., 1995, с. 184.
7. Пайпс Ричард. Россия при старом режиме. М., 1993, с. 15, 17, 18.
8. История России. XX век. М., 1996, с. 332.