• Общество
• 23 Июня, 2012

Таможенный союз: выгоды и издержки интеграции

Эффект от участия Казахстана в Таможенном союзе (ТС) продолжает вызывать споры отечественных и зарубежных экономистов, экспертов, а также политиков и простых казахстанцев. Так выиграем мы или проиграем от этого союза? Эти и другие вопросы мы адресовали известному казахстанскому экономисту, члену Совета экономических консультантов при Правительстве РК, заместителю директора Центра Анализа общественных проблем Канату БЕРЕНТАЕВУ.  – Канат Базарбаевич, как Вы думаете, какова реальная экономическая выгода от интеграции для нашей страны? – Подписание президентами трех стран Соглашения о создании Евразийского союза (ЕАС) стало знаковым в том смысле, что ТС является первой ступенью региональной интеграции на постсоветском пространстве, что он органично будет трансформироваться в Единое экономическое пространство (ЕЭП) и позднее в ЕАС. И, с моей точки зрения, это движение в правильном направлении, в русле набирающей силы тенденции регионализации мирового хозяйства. В настоящее время мирохозяйственная система, как известно, находится в состоянии трансформации, на этапе перехода к качественному новому ее состоянию. В этом отношении мировой финансовый кризис, по сути, является системным кризисом сложившегося миропорядка. С этой точки зрения, нужно выделить два момента, которые следует учитывать при выборе пути развития страны на долгосрочную перспективу. И это относится не только к Казахстану, или к Беларуси, или России, но и ко всем странам мира. Первый момент связан с шокирующим разрывом финансового и реального секторов экономики. Он характеризуется тем, что финансовая система из подсистемы, обслуживающей потребности реального производства стала доминирующей, практически подчинила себе реальный сектор. Мировой финансовый кризис, по сути, является системным кризисом доминирующего способа производства, девизом которого является: «деньги должны работать и приносить прибыль». Второй момент связан с формированием принципиально другой модели мирового порядка. Сейчас в относительном равновесии находятся две тенденции трансформации мирохозяйственной системы. Первая, которая доминирует в настоящее время, это тенденция формирования однополярного мира во главе с США. В рамках этой тенденции происходит фрагментация ранее суверенных государств по национальным, конфессиональным, языковым и даже родоплеменным признакам. В результате распались Советский Союз, Югославия и Чехословакия. Этот процесс продолжается и в настоящее время – Судан, Сомали, Ливия, вступают в завершающую стадию операции в Египте и Иране. Под вопросом находится и будущее Еврозоны, которая близка к распаду. Если победит эта тенденция, мы будем иметь новый мировой порядок, в котором главную роль будут играть США, а также ТНК и ТНБ (транснациональные компании и транснациональные банки), международные межгосударственные и неправительственные организации. Именно они будут определять как внутреннюю, так и внешнюю политику суверенных государств, экономическая мощь которых значительно уступает мощи транснациональных компаний. В этом случае Казахстан станет страной третьего мира и будет поставлять свои природные ресурсы развитым странам (на самом деле предприятиям, входящим в состав ТНК, которые расположены в разных странах). В обмен мы будем получать готовую продукцию. За исключением добывающего сектора, национальная экономика будет представлена отдельными крупными и средними предприятиями, которые будут работать на внутренний рынок и рынок ближайших соседей, а также малым бизнесом, который работает только в конкретном регионе страны. Формально сохранив суверенитет, мы станем придатком ТНК. Вторая тенденция – это регионализация мировой экономики, создание самодостаточных региональных блоков, совокупная экономическая мощь которых может на равных противостоять США и ТНК. По сути, это формирование многополярного мира, в котором основными центрами станут крупные страны – США, Китай, Индия, Бразилия, а также такие региональные блоки, как объединение латиноамериканских государств, стран Юго-Восточной Азии, ЕАС и Еврозона в старых границах. Скорее всего, каждый региональный блок введет свою межрегиональную валюту, что изменит архитектуру международных финансов, удастся ликвидировать разрыв между реальным и финансовым секторами экономики. В рамках новой модели, возможно, произойдет и реформирование международных организаций – МВФ и ВБ, ООН и ВТО, в которых решающая роль уже будет принадлежать не отдельным государствам, а региональным блокам. Вполне вероятно, что через несколько лет появится новый институт ООН – расширенный Совет безопасности, в который в качестве постоянных членов с правом вето будут включены представители региональных образований. Вместо ВТО в настоящем формате появится новый институт, членами которого станут крупные национальные государства и отдельные региональные блоки, представляющие и защищающие интересы своих членов. В рамках таких региональных образований каждое государство, участник блока, сохранит больше суверенитета, чем в рамках однополярного мира. Поэтому создание Таможенного союза не следует рассматривать только с позиции экономической выгоды, которая очевидна, но и с точки зрения максимального сохранения суверенитета Казахстана. В этом плане выигрыш Казахстана не подлежит сомнению. Что касается экономической составляющей интеграции, здесь выгоды также очевидны. Дело не в увеличении потенциального рынка для казахстанских производителей. Здесь пока мы ничего, по большому счету, не можем предложить нашим партнерам. Основной выигрыш должны получить наши крупные и средние предприятия, которые смогут встроиться в технологическую цепочку по производству той или иной продукции в рамках вертикально-интегрированных корпораций наших стран. Определенную выгоду получат и представители малого бизнеса в приграничных районах. В этом отношении многое будет зависеть от выбора модели интеграционного сотрудничества, которая должна обеспечить рациональное сочетание модели корпоративной интеграции на уровне предпринимательских структур и модели государственной интеграции, которая определяет принципы и механизмы межгосударственного интеграционного сотрудничества. К сожалению, этому аспекту наши страны не придают внимания. Этим объясняются многочисленные недоработки, отсутствие необходимых нормативных актов и тому подобное, которые выявились уже после начала действия ТС, что вызвало определенное неприятие интеграционных процессов со стороны отдельных слоев населения. Здесь, с моей точки зрения, интересным являются два обстоятельства. Первое обстоятельство связано с тем, что наиболее активными противниками интеграции являются структуры, которые специализируются не на производстве, а на поставках продукции третьих стран в Казахстан. Действие Таможенного союза, создание предпосылок для организации совместных производств в наших странах, существенно подрывает их бизнес. Нужно отметить, что эти структуры наиболее активны, умеют апеллировать к общественному мнению. Достаточно вспомнить акцию по отмене запрета на ввоз праворульных автомобилей. Свои узкокорыстные цели они маскируют, как правило, «заботой» о рядовых казахстанцах, которые будут вынуждены покупать продукцию по более высоким ценам. В текущем году наши таможенники регулярно публиковали цены на ходовые товары до растаможки и цены реализации потребителям. Разница составляла от 50 и более процентов. В условиях ТС эта маржа исчезает, но покрытие своих потерь в условиях ТС становится проблематичным. Поэтому они и выступают против ТС и, тем более, против ЕЭП и ЕАС. Второе обстоятельство связано с тем, что многие чисто технические проблемы нормального функционирования ТС еще не отрегулированы. Пока действуют свои национальные стандарты, что создает препоны на продвижении товаров и услуг. В частности, только этим объясняется случаи временного запрета поставок мяса и молока из Казахстана в Россию, т.к. российские нормативы к качеству продукции строже, чем казахстанские. Кстати, я ни разу не встречался с противниками интеграции, которые бы представляли крупный и средний бизнес. Например, наша компания «Рахат» отмечает, что поставки ее продукции в Россию и в Беларусь из случайных, разовых поставок стали системными, удельный вес экспорта в общем производстве превысил 20%. И это не предел. Сдерживающим фактором становится отсутствие согласованных нормативных документов, нормативной и технологической документации. Эти вопросы, в принципе, решаемы в рамках действующих механизмов. Но, что наиболее важно, свидетельствуют о недостаточном техническом обеспечении принятых политических решений практическим механизмом их реализации. К сожалению, этот недостаток не преодолен и при подготовке механизма запуска ЕЭП. Поэтому можно предполагать, что на первом этапе реализации этого проекта мы столкнемся с теми проблемами, что и на начальном этапе функционирования ТС. Поэтому основная выгода в форме развития производства в наших странах, ориентированных на общий рынок, ожидается через несколько лет, когда все институты будут работать в полную силу. Я не совсем уверен в цифрах, которые приводит наша статистика по росту таможенных поступлений в бюджет страны, т.к. нет методики определения вклада ТС в этот рост. Для адекватной оценки роста товарооборота между странами ТС нужна методика оценки влияния ценового фактора, но, по-моему, этим наши статистики также не занимаются. Что касается скептиков постсоветской интеграции, как отечественных, так и зарубежных, я бы их разделил на две группы. Первая группа, преимущественно зарубежные эксперты. Вполне закономерно, что они выражают интересы западных стран, для которых появление нового крупного фактора мирохозяйственной системы с большим научно-технологическим, человеческим и природно-ресурсным потенциалом, явно нежелательно. Можно предположить, что атаки с этой стороны значительно усилятся в связи с жестким заявлением России, что она будет восстанавливать свой военно-промышленный комплекс в ответ на развертывание системы ПРО в Европе. К ним, в некоторой степени, примыкает часть отечественных экспертов, приверженцев неолиберальной теории, эксперты прозападной ориентации, считающие, что западная ориентация для Казахстана является наилучшей стратегией вхождения в мировую экономику. Отечественные противники глубокой интеграции с Россией – это ярко выраженные русофобы, которых страшит угроза реинкарнации советского проекта, поэтому они мотивируют свою позицию требованиями сохранения национального суверенитета, бездоказательным утверждением, что членство в ВТО привлекательнее, чем нахождение в ТС. При этом не принимается во внимание два обстоятельства. Первое. Со дня организации ВТО как преемника ГАТТ (Генеральное соглашение по тарифам и торговле), число членов этой организации значительно увеличилось. При этом только одна страна может похвастаться, что это способствовало ее экономическому росту. Это Китай. Что касается малых стран, в том числе постсоветских, мы наглядно можем убедиться на примере Кыргызстана, прибалтийских республик и Грузии. Вряд ли эти примеры могут стать стимулом для форсированного присоединения к ВТО. Второй момент связан с тем, что мы пользуемся неадекватными дефинициями политэкономических категорий. Как уже отмечалось, мирохозяйственная система находится в точке бифуркации. Содержание практически всех категорий уже не соответствует тем понятиям, которые были типичными для начала и середины прошлого века. Изменилось содержание даже такой категории как деньги. Поэтому нужно переосмыслить эти категории, что позволит выработать реальную политику. Максимальное сохранение национального суверенитета возможно только в рамках региональных блоков. Но противники ТС, ЕЭП и, тем более, ЕАС, не хотят этого понимать. – Некоторые аналитики склонны полагать, что из-за вступления в Таможенный союз Казахстан ожидает геополитический сдвиг… – С моей точки зрения, эпоха многовекторной политики уже уходит в прошлое. Настал момент конкретного выбора: кто с кем. В этом отношении приоритетом внешней политики Казахстана станет политика интеграции, т.е. ориентира на постсоветские республики, которые войдут в число участников постсоветской интеграции. Это, кроме Беларуси и России, страны Центральной Азии и Украина. Внешняя политика в отношении третьих стран должна выстраиваться не только исходя из своих личных интересов, но с учетом интересов всех стран-участников регионального блока. В таком понимании геополитический сдвиг неизбежен, как переход от многовекторной политики, политики баланса между интересами США, стран Еврозоны, Китая, России и тюркоязычных стран, к более акцентированной политике как члена ЕАС к отношениям с другими странами и региональными образованиями. – Приоритетная задача сейчас для всех трех стран Таможенного союза – это обеспечение свободного движения товаров, услуг, капиталов, рабочей силы в Едином экономическом пространстве. А в перспективе – проведение согласованной валютной и макроэкономической политики. Сейчас в странах ТС пока разные позиции по этим вопросам. Как Вы считаете, на каких принципах возможно формирование общего ценового пространства России, Казахстана и Беларуси? Ведется много разговоров о введении единой Евразийской валюты… – Наиболее спекулятивными вопросами являются ценовая политика и возможность введения наднациональной валюты. Вопросы ценовой политики и введения единой наднациональной валюты в рамках ЕАС являются, с одной стороны, наименее проработанными и их обсуждение идет на уровне постановки самой проблемы. С другой стороны, противники интеграции используют эти проблемы в качестве обоснования своей позиции, утверждая, что выравнивание цен в странах ЕАС – неизбежно, а введение единой валюты автоматически ведет к потере экономического суверенитета, т.к. макроэкономическая политика будет проводиться под диктовку России. На первый взгляд, такая точка зрения является обоснованной. Действительно, уже после начала функционирования Таможенного союза в Казахстане существенно выросли цены на ГСМ, продовольственные товары, тарифы на электроэнергию и т. д. Противники интеграции, как будто были правы, предупреждая, что рост ставок таможенных пошлин на импорт из третьих стран приведет к общему росту цен на товары повседневного спроса. Однако, с моей точки зрения, функционирование Таможенного союза и рост цен в Казахстане мало связаны между собой. Рост цен в Казахстане – это результат той экономической политики, которую проводит наше Правительство. Действительно, в соответствии с программой Форсированного индустриально-инновационного развития (ФИИР) предусматривается ежегодное повышение тарифов на электроэнергию на 10%, рост тарифов на перевозку грузов железнодорожным транспортом на 8%. И это при условии, что цены на энергоресурсы будут постоянными. Очевидно, что рост цен и тарифов будет намного выше. Еще один момент – это введение инвестиционной составляющей на услуги ЖКХ. Как известно, в себестоимости продукции затраты на транспорт, электро- и теплоэнергию, услуги ЖКХ, составляют значительную долю издержек. Поэтому рост цен уже заложен ценовой политикой Правительства. Кроме того, ежегодно Правительство объясняло рост цен на ГСМ и продовольствие общей тенденцией роста мировых цен на нефть и продовольствие. В этом году у него появилась новая причина – более высокие российские цены и приближение казахстанских цен к российским. Так, за 20 лет независимости мы не построили ни одного нового НПЗ. Разговор о реконструкции действующих НПЗ также ведется много лет, но производство ГСМ постоянно сокращается. Поэтому начало функционирования ТС и рост цен на ГСМ, который имеет место быть на протяжении многих лет, не имеют ничего общего. Следует всегда придерживаться правила, что «после» еще не означает «вследствие». Поэтому, я считаю, что рост цен в Казахстане и начало действия Таможенного союза связаны не причинно-следственными связями, а эта связь чисто корреляционная, кажущаяся. Ошибочным является и мнение, что все цены на пространстве ТС и ЕЭП должны выравниваться. Например, в Казахстане цены на многие товары дифференцированы как в территориальном разрезе, так и в разрезе городской и сельской местности. Средняя российская цена, если рассматривать в территориальном разрезе, также существенно дифференцирована. Можно предположить, что цены будут выравниваться только в приграничных районах. Поэтому формирование единого ценового пространства не означают, что все цены будут одинаковы во всех трех странах, а будет определяться ценовой политикой, которую будут проводить правительства союзных стран, политикой занятости и доходов населения. В этом отношении возникает много вопросов методического характера, которые пока даже не ставились. Все предпочитают думать, что цены определяются спросом и предложением, что не соответствует действительности. Решение этих вопросов зависит от принятия политического решения о введении региональной валюты, принципов и механизма ее введения. Этот вопрос становится чрезвычайно актуальным в условиях перестройки мировой финансовой системы. При определенном стечении обстоятельств, которое будет зависеть от характера развертывания мирового экономического кризиса, новая валюта будет введена к 2015 году, по крайней мере, подготовительные работы будут к этому сроку завершены, при условии разрешения методических вопросов разработки и введения наднациональной валюты. Наиболее важным моментом, с моей точки зрения, является решение следующих вопросов: Переосмысление такой основополагающей категории как «деньги». Деньги – это главный институт рыночной экономики, величайшее изобретение человечества после изобретения колеса. Но, за последние 50-60 лет деньги потеряли некоторые свои функции, в частности такие важные, как мера стоимости и сокровища, стали обычным товаром. Это является следствием отказа от золотого стандарта и придания доллару (национальной валюте США) единственной резервной валюты. И когда говорят, что цены на золото или на нефть выросли, это, на самом деле означает, что доллар подешевел. Поэтому мы сейчас в денежном хозяйстве имеем дело с «резиновым» стандартом, что неприемлемо. Практика показывает (на примере доллара), что выбор любой национальной валюты в качестве региональной или мировой, без ограничения прав национального банка на бесконтрольную эмиссию, приводит к расстройству денежного хозяйства, что проявляется в регулярных финансовых кризисах. Механизм введения наднациональной валюты. В настоящее время уже невозможно вернуться к золотому стандарту или выбрать в качестве меры стоимости любой другой товар, например, нефть, киловатт-час или джоуль. Поэтому, возможно целесообразно в качестве меры стоимости региональных валют взять корзину товаров и услуг, которые определяют уровень жизни населения. Например, нормативы рационального потребительского бюджета. И, к стоимости этой корзины привязать курсы национальных валют. Наднациональная валюта в этом случае будет представлена в виде условной единицы, по которой валюта одной страны будет пересчитываться в валюту другой, не будет иметь физического представления в форме банкнот или монет. Запрет на использование на территории страны иностранной валюты исключит возможные валютные спекуляции, т.к. курс будет пересчитываться по принятой условной единице – РПБ. Внутреннюю денежно-кредитную и налогово-бюджетную политику каждая страна в этом случае будет проводить самостоятельно. Результатом проводимой экономической политики станут изменения стоимости РПБ в национальной валюте. Соответственно и обменный курс будет корректироваться согласно его изменениям. Введение наднациональных институтов. Это веление времени. В настоящее время страны Еврозоны пошли на дальнейшее увеличение численности наднациональных институтов и приданию их решениям обязательного характера для всех членов ЕС. Важнейшими функциями таких институтов в ЕАС должны стать выработка общей стратегии развития всего сообщества с позиции развития всего образования как целостной подсистемы мирового хозяйства, а не с позиции интересов отдельных стран, выработка общей политики в отношении третьих стран, установление курса расчетной единицы к валютам третьих стран. Здесь важно иметь в виду, что к настоящему времени значительно изменилось содержание таких важных категорий, как «национальное государство», «национальный интерес», «национальный суверенитет». Поэтому создание наднациональных институтов требует переосмысления таких основополагающих категорий, чтобы отношения наших стран строились на доверии, без которого равноправные взаимовыгодные отношения не сложатся. – С какими проблемами, связанными с формированием ТС и ЕЭП, сталкивается казахстанский бизнес? Предусмотрены ли, скажем так, «компенсации»? – Можно, с моей точки зрения, выделить две группы проблем. Первая связана с тем, что процесс интеграции на постсоветском пространстве не имел хорошего методического и организационного обеспечения, многие технические проблемы к началу действия ТС не были решены. Это создало дополнительные трудности при формировании единого таможенного пространства. Значительную роль сыграла и инертность бизнес-структур. Например, еще при подготовке технической документации отдельные бизнес-сообщества нашей страны сумели в ходе переговорного процесса отстоять свои интересы, найти взаимоприемлемое решение со своими российскими и белорусскими коллегами. Более важной является вторая группа проблем, о которой я уже говорил. Это отсутствие идеологического обеспечения постсоветской интеграции. Смысл многих категорий уже изменился, но этим никто, по крайней мере, в Казахстане не занимается. Этим пользуются противники интеграции, делая основной упор на мнимую потерю суверенитета, новую колонизация и тому подобное. К сожалению, перевести эту дискуссию или это противостояние на конструктивную основу не удается. Вторая группа проблем непосредственно затрагивает отдельные слои или профессиональные группы казахстанцев, которые лишаются своей ниши в экономике страны. В частности, как я уже отмечал, к ним относятся поставщики товаров и услуг в Казахстан из третьих стран мира. При этом они ссылаются не только на рост цен из-за повышения таможенных пошлин, что не совсем достоверно, но и на то, что несколько десятков тысяч наших соотечественников, которые занимаются челночным бизнесом, лишатся работы. Но, сами задайтесь вопросом: стоит ли ради сохранения челночного бизнеса не развивать свое производство? Что касается «компенсаций», то мы их получили в первый же год действия ТС. Во-первых, был продлен срок действия льготных пошлин на ввоз подержанных автомобилей. Для импорта оборудования и технологий в рамках программы ФИИР сохраняются прежние условия, которые действовали до ТС. – Для таможенного контроля важно не только иметь общую нормативную базу в Таможенном союзе, но и одинаковое ее использование во всех трех странах. По-вашему, как будет вестись работа по унификации в рамках Таможенного союза? В частности, по сближению подходов в методологии системы управления рисками? Ведь не за горами вступление России и Казахстана в ВТО… – Для унификации нормативно-правовой базы взаимодействия с третьими странам была создана наднациональная структура – Таможенная комиссия Таможенного союза, которая проделала большую работу по снятию противоречий как внутри ТС, так и с другими странами. К настоящему времени она преобразована в Евразийскую комиссию с достаточно широкими полномочиями. Как ожидается, уже в 2011 году Россия станет членом ВТО, Казахстан присоединится к этой организации в 2012 году. Так, как утверждают противники ТС, условия создания союза приспособлены к российским требованиям, то это является плюсом для Казахстана, означает полное соответствие требованиям ВТО. Что касается управления рисками. Это достаточно сложный вопрос, причем сложный в методологическом плане. Мне кажется, управление рисками – это искусство, использование сложных математических моделей здесь не помогает, иначе не было бы и настоящего кризиса мировой экономики. Дело в том, что использование тех моделей, которые лежат в основе управления рисками, являются формальными, переносят старые тенденции на будущее, могут уловить качественные аспекты проблемы. Модели являются вспомогательным инструментом для анализа и принятия решений. Но решения принимает конкретный человек, который должен сознавать свою ответственность за возможные последствия его рекомендаций. Поэтому создание коллегиального органа в рамках ЕАС в виде наднационального института может стать хорошим подспорьем для принятия адекватных реальным угрозам действий. Беседовала Сауле АХМЕТОВА