• Исторические страницы
• 20 Декабря, 2022

ПАЛОМНИЧЕСТВО ТЕМИРЧИНЦЕВ В МЕККУ

Мурат АРЕНОВ,
экс-директор Казахского информационного агентства (КазААГ)

«В каждом из нас живет глубокая жажда

 познать свое наследие».

 Алекс Хейли

Наше поколение, родившееся в середине прошлого века, к сожалению, было почти лишено знаний о жизни своих предков в период до Советской власти. Да и интереса к этому вопросу не возникало, пока мы были молодыми. К тому же родители никогда об этом сами не говорили. В нашей семье эта тема была под табу еще из-за того, что многие наши близкие родственники были репрессированы в 1931 году из-за участия в восстании против Советской власти («Камбаровское восстание»). 

В школе говорили, что до Октябрьской революции казахи жили в дикости и невежестве, пасли скот и не более того. Были, конечно, прогрессивные люди до революции, но их было всего трое: Абай, Чокан и Ибрай Алтынсарин. Они все дружили с русскими прогрессивными деятелями, а по взглядам были почти коммунистами. И уже в зрелом возрасте, начиная с 1988 года (мне уже было 35 лет), у меня появилась возможность познакомиться с историей дореволюционного Казахстана. Первой книгой, в которой я нашел информацию о наших предках – была книга Медеу Сарсекеева: «Тарақты және Қаракесек шежіресі», 1995 года издания, г. Алматы, издательство «Атамура». Это книга – шежире (родословная) казахских родов Таракты и Каракесек. Из нее я узнал имена, происхождение и легенды о наших предках, вплоть до легендарных родоначальников Қамбара (племя Аргын – Каракесек) по отцовской линии и Батшора (племя Каракесек) по материнской линии. Конечно, у нас дома был папин список наших предков, который он составил еще в мае 1947 года (со слов Сыздык-ата, отца Толеугазы Жилтирова, троюродного брата отца). По словам Толеугазы ага, у его отца было достаточно полное шежире нашего рода, но оно было утеряно.

Много ценных архивных материалов по истории нашего края я нашел в серии книг уважаемого Болатбека Насенова «Абыралы – Сарыарканың кіндігі», русское название: «Об истории бывшего Абралинского района Семипалатинской области с 1824 года» (2002 год, Новосибирск), состоящей из 6 книг и других его книгах, всего составляющих 24 (!) объемных тома. Будучи ни историком и ни писателем, а благодаря только энтузиазму и любви к родному краю, фанатичному трудолюбию и усердию он собрал огромный и уникальный по объему исторический материал, работая в архивах Казахстана и России. Болатбек ага подарил одну из своих книг отцу, как земляку и ветерану войны. Затем сбор материалов по истории нашего края стало и для меня большим увлечением. Так появилась цель – написать книгу об истории наших предков, их жизни в XIX и начале XX веков. В Центральном Государственном архиве Республики Казахстан и Научной библиотеке АН РК (Ғылым Ордасы) мне посчастливилось найти данные о наших предках, проживавших в Караул-Камбаровской, затем Темирчинской волости Каркаралинского округа, позже уезда (с конца XVIII-го века). В архиве нашел налоговые ведомости (дела) об исчислении скота и населения в аулах волостей Каркаралинского внешнего округа для сбора ясака (за 1834–1870 гг.), в которых были указаны имена и фамилии степняков, проживавших в этих аулах в рамках родов, к которым они принадлежали. Наши предки жили в Караул-Камбаровской волости, составляя основную часть его населения. Наш подрод или отделение рода Камбар назывался Итбасты. Так на самом деле звали нашего родоначальника Айбас батыра, который является потомком Камбара в пятом поколении. Потомки его и его старшего брата Айта и составляли основную часть населения Караул-Камбаровской волости Каркаралинского уезда, всего 195 кибиток. Данные на 3 августа 1835 года:

Отделение Итбасты: 3 аула (Аю, Олжас и Корпе) – 141 юрта – 423 мужчин – 564 женщин – 959 лошадей – 618 рогатого скота – 5300 баранов и коз.

Отделение Айт: 1 аул (подразделения Сатыбалды и Омирзак) – 162 юрты – 216 мужчин – 300 женщин – 189 лошадей – 2950 баранов и коз.

 

ПЕРВЫЕ ХАДЖИ  ИЗ НАШЕГО РОДА

Одним из первых хаджи среди наших родственников стал Саттыбай Буланов, он потомок Жакеша, второго сына родоначальника нашего подрода Аю (старший сын Айбас батыра). Он совершил хадж в 1903 году. Свой паспорт за № 7596 вернул по возвращении из хаджа.

В паспорте делались отметки о выезде и въезде в Россию.

Нет гарантии, что эта страница взята именно из паспорта Саттыбая Буланова, но в одном из паспортов паломника его группы были такие отметки. В Мекку они должны были попасть до 9 марта 1903 года, в этот день начинался Курбан айт 1903 года или по мусульманскому календарю 10-й день месяца Зуль хиджа 1320 года Хиджры.

Еще один наш близкий родственник, Куспан Ерубаев, старший брат Тайжана Ерубаева, отца бабушки Кайши Тайжановой (Ареновой) совершил хадж в 1905 году. В д. 2332 оп. 1 ф. 64 в списке выданных заграничных паспортов числится «Гусман Ерубаев», получивший паспорт за №6010 1 ноября 1905 года. Прошение на имя губернатора от 31 октября и свидетельство уездного начальника от 20 октября имеются в деле за №2340. За паспорт Куспан ата заплатил 20 рублей. Он совершил хадж в одно и то же время с Шакаримом Кудайбердиевым, и возможно, был знаком с ним.

Из наших ближайших родственников, совершивших хадж в начале ХХ века, был родной дед мамы Улыкпанов Саурык и младший брат моего прадедушки Айнабекова Әрөна – Айнабеков Балтакай. Балтакай ата совершил хадж с 23.09.1909 г. по 23.01.1910 г. (примерно 4 месяца). Саурык ата с 13.09.1910 г. по 01.06.1911 г. (почти 9 месяцев длился хадж).

Балтакай ата был сыном бия Айнабека Кольбаева, младшего сына Кольбая Байжигитова. Ездил в хадж вместе с близкими родственниками Дайырбековым Нурланом и Бановым Буркамбаем. Дайырбеков Н. – внук волостного управителя Кольбаева Кожабека, брата нашего прапрадеда бия Айнабека Кольбаева.

Кольбаев Кожабек родился в 1810 году, был волостным управителем Караул-Камбаровской волости Каркаралинского округа два срока: с 1864 по 1871 годы. Буркамбай Банов – старший сын Бана Кольбаева – старшего сына Кольбая. Мой прапрапрадед Кольбай Байжигитов (примерные годы жизни: 1770–1858 гг.) за свои необыкновенные целительские способности при жизни был признан Святым (данные взяты из исторической серии «Қазақ ру – тайпаларының тарихы», «Арғын» IX том, 3 книга, с. 335). Он владел различными способами диагностики и лечения заболеваний людей и животных, мог делать операции, был костоправом. Знал многочисленные рецепты приготовления лекарственных препаратов из трав, плодов, минералов и органов животных. Ему даже приписывают знание языка птиц и животных. Например, однажды он заговорил ядовитых змей, которые на время окота овец лишились своей способности к ядовитым укусам (возможно, это какое-то сезонное явление у змей). Также он обладал даром провидения, мог предсказывать события. До сих пор приезжают к его могиле люди в надежде исцелиться силой его духа (Аруаха). О нем знали далеко за пределами Каркаралинского и близлежащих уездов Сарыарки, к нему приезжали на лечение даже из отдаленных районов Северного, Восточного и Южного Казахстана таких, как Тараз, Шымкент, Туркестан. Перед смертью он предсказал: «Буду оберегать своих потомков до седьмого колена от болезней, огня и водной стихии. Здоровыми, бодрыми духом и многочисленными будете...». Мы верим, что его Аруах оберегает нас, наших детей и внуков.

 

ВЫЕЗД В ХАДЖ ПО МАРШРУТУ ОМСК – ОДЕССА

В Госархиве Республики Казахстан имеют­ся документы, под­тверждающие поездку наших родственников старшего поколения в хадж: прошения на получение загранпаспортов, свидетельства уездных начальников и прочие документы (ф. 64, опись 1, дело 2495).

В Мекку они должны были попасть до 22 декабря 1909 года, в этот день начинался Курбан айт 1909 года, или по мусульманскому календарю 10-й день месяца Зуль хиджа года 1327 Хиджры. Из Омска они выехали, получив паспорта, примерно в конце сентября 1909 года, т.е. за три месяца до этой даты.

В Мекку в то время паломники из Казахстана добирались через Одессу. «Одесское направление на Стамбул стало в то время основным для паломников из Туркестана, Поволжья, Урала и Степного края. Он был удобен тем, что пароходы ходили несколько раз в неделю и добирались до Стамбула всего за три дня» – это выдержка из книги Ерлана Сыдыкова «Шакарим» из серии ЖЗЛ, стр. 152, изданной в Москве, в 2012 году.

Как известно, 15 октября 1896 года была сдана в эксплуатацию Западно-Сибирская железная дорога, соединившая Омск с Челябинском. Введение в эксплуатацию этого участка Транссиба позволяла жителям Степного генерал-губернаторства с центром в Омске добираться до европейской части России (до Москвы) за пять суток. Но дело не только в этом.

МЕРЫ ПО УПОРЯДОЧЕНИЮ ХАДЖА РОССИЙСКИХ МУСУЛЬМАН

В начале ХХ века царское правительство предприняло ряд мер, направленных на упорядочение хаджа российских мусульман «по санитарным, экономическим и политическим соображениям». МВД России подготовило подробную «Записку о паломничестве мусульман, значении его и мерах к упорядочению», направленную после одобрения в Правительстве и в канцелярию Степного генерал-губернаторства 8 ноября 1896 года. Эту записку Б. Насенов полностью приводит в своей упомянутой книге. «Царь Николай II приказал МВД учредить правительственную «монополию» на хадж. К этому подвигал Россию и пример европейских стран. К концу ХIХ века большинство мусульман мира проживало в колониях, и все ведущие империи Европы активно поддерживали хадж. Колониальные правительства по всему миру создавали системы поддержки своих паломников вдоль главных маршрутов, соединявших колонии с Аравией, – консульства, склады продовольствия, постоялые дворы, медицинские пункты и сезонные субсидируемые перевозки на поездах и пароходах.» (из книги Айлин Кейн «Российский хадж. Империя и паломничество в Мекку», М., Новое литературное обозрение, 2021 г.).

Премьером и министром внутренних дел России одновременно в 1906–1911 годы был Петр Столыпин. Он курировал работу над новыми правилами регулирования перевозки мусульман-паломников. В 1907 в Сенат были переданы эти Правила. В них описывались скученность и антисанитарные условия на борту пароходов. ЖД не предоставляли требуемого количества дополнительных вагонов в сезон хаджа, поезда были переполнены. Двумя худшими ж/д станциями были Пенза и Самара (они как раз были в маршруте следования наших паломников). В вагоны, рассчитанные на 40 человек, набивалось по 60, люди лежали на полу, на багажных полках и в переходах между вагонами или были вынуждены стоять. На пути было много пересадок. Шакарим Кудайбердиев был свидетелем того, как один из паломников попал под поезд на одной из узловых станций. Мужчины и женщины теснились вместе в ужасных условиях на протяжении двух и более недель. Туалеты в вагонах были грязные, у мусульман не было воды для ежедневных омовений и места для молитвы.

В 1908 г. в Одессе построили паломнический комплекс («Хаджи ханэ») на 2500 человек. Власти Одессы при этом преследовали свои цели, главной из которых было закрыть паломников в одном месте во избежание распространения инфекционных болезней, а также снизить другие негативные явления и направить поток паломников на пароходы Доброфлота. Все это я пишу, чтобы показать, что нашим предкам относительно повезло, они собрались в хадж в тот период, когда в России был предпринят ряд мер по улучшению условий проезда паломников.

Второй очень благоприятный момент для наших путешественников – это сезон хаджа, в 1909 он пришелся на ноябрь-декабрь, самый комфортный период. В третьих, в этот год, бог миловал, и не было эпидемии холеры.

Маршрут был такой: Омск – Петропавловск – Курган – Челябинск – Уфа – Самара – Пенза – Тула – Орел – Курск – Харьков – Полтава – Екатеринослав (Днепропетровск) – Одесса. В Москву паломники не заезжали. Такой маршрут подтверждается и информацией из архива, где имеются справки о захоронении умерших паломников в гг. Харьков, Пенза, Белибей, Самара.

ХАДЖ ШАКАРИМА

Из Одессы путь паломников был на корабле до Стамбула, оттуда – до Джидды. Затем на верблюдах или пешим ходом до Мекки. В 1905–1906 годах хадж совершил и великий казахский поэт, писатель, переводчик, музыкант, историк и философ Шакарим Кудайбердиев (1858–1931), племянник Абая. Шакарим отправился в хадж, следуя совету Абая, который умер в 1904 году. И после годовщины его смерти он отправился в паломничество к мусульманским святыням. Шакарим в ходе своей поездки побывал в Стамбуле и Медине, где имел встречи с мусульманскими учеными-философами, богословами и историками Востока. Там он закупил много книг: сочинения греческих и европейских философов, древних арабских, персидских и тюркских ученых, словари разных языков, произведения американских писателей, которые почтой отправлял в свой аул. После хаджа он написал свой знаменитый исторический труд «Родословная тюрков, киргиз-казахов и ханов», вышедший в свет в 1911 году в Оренбурге. Эта была первая попытка написать историю происхождения казахов, опираясь на литературные источники. На нее потом ссылались в своих работах А. Букейханов, М. Тынышпаев и другие ученые-историки Казахстана. На русском языке книжка вышла впервые в переводе Бахыта Каирбекова в 1990 году. Отец ее купил 25.11.1991 г., его экземпляр хранится у нас дома. Я нашел в архиве документы Шакарима Кудайбердиева о получении им загранпаспорта на хадж за №6424 от 25.11.1905 г. на имя «Шакирима Хадайбердина из Чингизской волости».

 

СПЕЦПАРОХОД «ТИГР»

В 1906 году на Невском судостроительном заводе в Санкт-Петербурге было построено новое судно Русского общества пароходства и торговли (РОПиТ) – пароход «Тигр». Тип судна – двухпалубный товаро-пассажирский пароход. Грузоподъемность 3000 тонн. Размеры: 99,7 х 13,1 х 5,5 (м). Паровая машина мощностью 2000 л. с. Скорость хода в 12 узлов (примерно 22 км в час). Судно принимало на борт 28 пассажиров в каютах 1-го класса, 30 в каютах 2-го класса и 140 в помещениях 3-го класса. Порт приписки Одесса. Пароход предназначался для работы на линии из Черного моря в Персидский залив. Как писало РОПиТ в своих рекламных путеводителях, судно «отменно приспособлено к плаванию в водах жаркого климата и к перевозке мусульманских пассажиров». Уборные пригодны для «совершения омовений». Предусмотрена «бесплатная раздача охлажденной воды». Имеются «специальные женские отделения с женской прислугой».

Правила перевозки на судах паломников-мусульман, направляющихся из черноморских портов в Хиджаз и обратно, утвержденные в России в 1909 году, предписывали:

«§14. На судне должно быть не менее двух помещений, приспособленных путем устройства в них достаточного количества небольших очагов для приготовления паломниками себе пищи в собственной посуде.

§15. Судно должно быть снабжено, помимо отхожих мест для команды, ватерклозетами с числом очков не менее одного на каждые 50 человек паломников, отдельно для мужчин и для женщин.

§16. Капитан обязан вывесить на судне, на видном и доступном для пассажиров месте, объявление, составленное на русском, татарском, сартском и киргизском языках, с указанием:

1) места назначения судна;

2) стоимости проезда до портов назначения паломников в один конец и на обратный путь;

3) ежедневного количества воды, предоставляемой, без ограничения времени отпуска, согласно требованиям настоящих правил в бесплатное пользование паломников;

4) цены съестных припасов, предоставляемых паломникам на пароходе за плату согласно расценке (таксе), утверждаемой в порте отправления судна портовой паломнической комиссией».

Мероприятия в пути по морю включали:

«§22. Верхняя палуба во время плавания должна быть свободна от загромождающих предметов, она должна быть предоставлена днем и ночью в пользование паломников, притом бесплатно.

§23. Ежедневно палубы в помещениях паломников должны быть тщательно вымываемы и вытираемы, причем паломники на это время удаляются на верхнюю палубу.

§24. Отхожие места, предназначенные как для паломников, так и для команды, должны содержаться в чистоте, быть вычищаемы и обеззараживаемы по три раза в день.

§25. Для уборки паломнических помещений и наблюдения за их чистотой должны быть на судне рабочие санитары в количестве не менее одного на каждые 200 паломников. В каждом паломническом помещении должно быть поставлено достаточное количество ведер для отбросов. Для стирки белья паломникам должно быть отведено на судне определенное место. …

§30. Количество воды для питья, предоставляемой ежедневно бесплатно каждому паломнику, без различия возраста, должно быть не менее 5 литров, в том числе по желанию паломников не менее 2 литров кипятку».

Интересные данные о путешествии и паломниках на этом корабле приводит в своей хадж-наме татарский паломник Салих Камал (с 1911 г. газета «Вакыт» вводит в традицию ежегодно печатать «Письма паломников», написанные людьми, совершавших хадж. В 1911 г. было опубликовано семь «Писем из хаджа» Салиха Камала). Автор хадж-наме наблюдает за пассажирами (корабля «Тигр» по маршруту Стамбул-Бейрут») и делает вывод об их национальном и культурном составе: «из 700–800 паломников казахов и киргизов около 170, 30 – кавказцев, 20 – иранцев, совсем немного татар, остальные все – сарты. После татар, пишет Салих Камал, наиболее просвещенными являются казахи и черкесы, а вот среди 500–600 сартов сложно найти человека, умеющего читать или писать. Именно эти паломники не знают правил гигиены и культуры поведения в общественных местах. Несмотря на то, что на корабле дважды в день делали уборку, наутро палубы наполнялись ужасной грязью. Среди них был один ишан из Бухары. Автору однажды пришлось послушать его проповедь, после чего выразил сожаление: «Чем попусту болтать, рассказал бы он своим соплеменникам о правилах паломничества или, по крайней мере, об элементарной чистоте…».

В тот год очень активно предлагались билеты на пароходы в оба конца, они были значительно дешевле, чем два билета в один конец. И поэтому возможно, что наши путешественники и туда плыли на пароходе РОПиТ. Не исключено, что из Одессы они поплыли на пароходе Доброфлота, поскольку Доброфлот пытался в 1908 году монополизировать отправку пассажиров на хадж из Одессы, хотя в том же году, в ноябре, Столыпин запретил загонять паломников на пароходы Доброфлота.

В д. 6492 оп. 1 ф. 64 содержится список паломников, прибывших на пароходе «Тигр» 11.01.10 в Феодосийский порт на карантин, в котором указаны и наши родственники. Так как сам документ довольно объемный, привожу данные, касающиеся наших паломников из этого документа.

Других документов о наших паломниках я не нашел, хотя по некоторым паломникам присутствуют документы о возвращении ими загранпаспортов. Тем не менее по некоторым косвенным данным можно определить примерные сроки их возвращения в Омск. Например, в том же деле №6492 есть справка о смерти одного паломника из Омского уезда, захороненного на ж/д станции близ

г. Белебей в Башкирии 21.01.10. Если они ехали этим же поездом №4 по маршруту: Пенза–Самара–Уфа–Челябинск-Омск, то прибыли в Омск примерно 23–24.01.10. Поезд из Феодосии до Омска шел приблизительно две недели, их путешествие продлилось 4 месяца.

Наши паломники добирались до Одессы на поезде, а далее, получив турецкую визу, пароходом плыли либо в Стамбул, либо через Стамбул дальше до Джидды (ближайший порт к Мекке на берегу Аравийского полуострова, в 90 км от нее). Из Джидды уже шли двух-трехдневными караванами до Мекки, и в общей сложности через две-три недели добирались до конечной точки маршрута. 

По дороге в Хиджаз (это общее название района Мекки и Медины, в паспортах написано по-старому – Геджас) можно было остаться и «погулять» в Стамбуле. Но скорее всего «наши паломники» были лишены такой возможности.

Во-первых, паломникам, желавшим увидеть Стамбул, необходимо было указать в прошении в качестве цели поездки за границу лечение или учебу, и затем уже самостоятельно выбрать маршрут и перевозчика. А в паспортах наших паломников было указано конкретно «отправляется на богомолье в Мекку и Медину».

Во-вторых, это требовало знания турецкого языка и дополнительных средств на проживание и посещение святых мест и экскурсии в Стамбуле. Поэтому, скорее всего, наши паломники брали билеты на российский пароход до Джидды. Хотя нельзя исключать, что они имели возможность пятидневной остановки в Стамбуле с ночевкой на корабле, как это рекламировалось буклетами РОПиТ.

 

РАСХОДЫ И ПОДГОТОВКА  К ХАДЖУ

Выезд в хадж требовал весьма значительных денежных средств на дорогу и повседневные расходы. Только паспорт стоил от 15 до 20 рублей. Путеводитель для хаджа 1909 г. указывает минимальную сумму в 250–300 рублей. Один татарский хаджи в своих путевых заметках указывает, что собрал в дорогу свыше 1400 рублей, из них большая часть – помощь богатых купцов и родственников. Другой казахский исследователь указывает сумму 2000 рублей. Для сравнения: цена одного овца в 1914 году на Константиновской ярмарке в Акмолинском уезде была 5–8 рублей, одной коровы – 30-50 рублей, также стоила и лошадь.

Т. е. стоимость поездки равнялась примерно стоимости косяка лошадей в 30–40 голов. Объединяясь в небольшие группы по три-четыре человека, паломники брали с собой кастрюли и сковородки, нередко покупали самовар. В пути всю воду наказывалось хорошо кипятить из-за угрозы холеры. Многие паломники перед отправлением в хадж получали инструкции от опытных людей или же знакомились с соответствующими письменными материалами, например, с так называемыми хадж-наме. Дальность расстояний, дороговизна поездки, «претерпеваемые бедствия» путешественников, из-за которых многие паломники так и не возвращались в родные края и погибали по дороге, сами по себе были основанием для «большого уважения», которым пользовались паломники в мусульманском обществе. Вышедшая в 1909 г. книга татарского хаджи Гали Ризы «Хаҗиларга рафик» стала пособием и путеводителем для многих паломников, подробно описывающим весь путь из черноморских портов до Хиджаза и обратно. Возможно, наши деды были знакомы с такой литературой и информацией из газет. В 1910 году и РОПиТ, и Доброфлот публиковали рекламу своих хиджасских пароходов в мусульманских газетах по всей империи, предлагали широкий спектр услуг на борту, скидки на билеты в оба конца и множество вариантов маршрута. Косвенно о том, что наши предки имели эту информацию, говорит тот факт, что они жертвовали средства на приобретение судов Доброфлота. РОПиТ осуществлял рейсы из Севастополя или Феодосии в Бейрут, а Доброфлот – между Одессой и Бейрутом, Ямбу и Джиддой.

 

МАРШРУТЫ В ХИДЖАЗ

Александрийское направление. Из Стамбула или даже Одессы пароходом до Александрии. Далее по железной дороге через Каир до Суэца, а оттуда на пароходе в Джидду. Этот маршрут был особенно удобен для тех, кто уже в Одессе покупал билет на пароход до Александрии. С таким билетом паломник мог оставаться сколько угодно в Стамбуле (точнее, «пока позволяла виза»), а потом сесть на любой российский или турецкий пароход до Александрии. По дороге пассажиры могли увидеть и другие города Османской империи, так как совершались остановки в Галиполе, Чанаккале (Дарданеллы), Измире (Смирна). При хорошей средиземноморской погоде паломники через пять дней добирались до Александрии (Египет). В Александрии они садились на паровоз и по железной дороге ехали через Каир до Суэца, а оттуда – на пароходе до Джидды.

Бейрутский маршрут. 30 августа 1908 года была торжественно открыта Хиджазская железная дорога, построенная османским султаном Абдулхамидом II на деньги всех мусульман мира. Она соединяла Дамаск, считавшийся воротами в Аравию, с Мединой и покрывала общее расстояние в 1464 км. Таким образом дорога, которая раньше преодолевалась на верблюдах в лучшем случае за 40 дней, теперь занимала 72 часа. Расписание поездов было составлено с учетом времени совершения ежедневных молитв, в вагонах находились штатные муэдзины, которые руководили пятикратным намазом пассажиров прямо в поезде. Во время религиозных праздников организовывались специальные дешевые рейсы, имелись особые условия для семейного путешествия. После ввода железной дороги Дамаск–Медина появился новый маршрут из Стамбула до Медины.

Бейрутское направление. Из Стамбула пароходом до Бейрута. Затем через Бейрут и Яффу по Хиджазской железной дороге прямо до Медины. Паломники, высадившись в Стамбуле, приобретали билеты на почтовый пароход до Бейрута. Впрочем, из Одессы до Бейрута ходил и известный нам «Тигр». Если морские условия Средиземного моря были благоприятны, через три дня они достигали города.

 

САМЫЙ ТРУДНЫЙ УЧАСТОК ПУТИ В МЕККУ

Самые большие трудности ожидали паломников по дороге из Медины или Джидды до Мекки. До святых мест можно было добраться двумя путями: либо в Мекку, потом в Медину или на­оборот. Паломники, прибывшие в Ямбо, который считался портом Медины, еще три дня добирались на верблюдах до Медины, от Медины до Мекки еще десять дней. А те, кто прибывал в Джидду, которая считалась портом Мекки, два дня добирались на верблюдах до Мекки. Эти участки дороги были очень опасными. Бедуины часто нападали на караваны, грабили и убивали путников, поэтому российские паломники старались примыкать к султанским караванам, возившим ежегодные подношения шерифу Мекки. Караваны охранялись турецкими аскерами, и бедуины не смели нападать на них.   

Конкретно организацией хаджа ведали так называемые «далили», которые специализировались по мусульманским народам. Далили утверждались письменным фирманом шерифа Мекки. Например, по отчету российского генерального консула в Джидде Левицкого за 1893 год приводится список далилей отдельно для андижанцев, ошцев, хивинцев, черкесов, крымских татар, дагестанцев, кокандцев, казахов, казанских татар, бухарцев и т. д. Эти далили ежегодно сами выезжали в Россию для сбора хаджиев (приглашали людей в паломничество), либо присылали своих двух-трех представителей. Они же в Хиджазе встречали паломников и занимались обустройством и технологией организации хаджа, делали эту работу они, конечно, небескорыстно.

        

ПЕРЕСЕЧЕНИЯ СУДЕБ

Вероятно, Нурлан Дайырбеков знал русский язык, по крайней мере, был грамотен по-татарски и мог читать татарскую и казахскую прессу начала ХХ века. Ведь его дед был волостным управителем, а отец – бием (народным судьей) в 1875 году, а он сам избирался бием в 1905 году на трехлетие до 1908 года.. Его отец Дайырбек Кожабеков пожертвовал на строительство судов Доброфлота в 1878 году 20 рублей (данные по книге Ю. Г. Попова «Волостные управители и народные судьи (бии) Каркаралинского уезда: 1871–1919 гг.», с. 118). Брат Н. Дайырбекова Косымбек был расстрелян в 1931 году, в его данных указано, что он родился в 1864 году и имел начальное образование. Нурлан был старше Косымбека, поэтому, предположительно, годы его рождения 1860–1862. Их отец Дайырбек – старший сын волостного правителя Кожабека Кольбаева (р. 1810 г.). По данным формулярного списка от 1867 года о службе волостного управителя Караул-Камбаровской волости Каркаралинского округа бия Кожабека Кульбаева, он родился в 1847 году. Впрочем, возможно, что это описка. У Кожабека указано два сына по 20 лет – Дайырбек и Атембек, и это в возрасте 57 лет при двух женах. Во всех списках шежире у Кожабека показано три сына: Дайырбек, Базилбек и Атембек. Поэтому разница в возрасте между Нурланом и Атембеком минимум 4 года, а может быть и больше.

Балтахай Айнабеков был, наверное, са­мым молодым (примерно, 1877–1880 гг.), старший сын которого Омар родился в 1902 году. Его средний сын Каукербек (р. 1904 г.) был расстрелян в возрасте 27 лет за участие в известном Камбаровском восстании против Советской власти 1931 года. В обвинении он проходил в числе организаторов, как член штаба восстания, поэтому ему была определена высшая мера. Он был учителем и признанным поэтом в свои 27 лет. Его стихи были известны в народе, у нас сохранилось его предсмертное, прощальное письмо родным в стихах: «Привет, мой край родной» (30 строф). Каукербек ага был первый в нашем роду, получивший по тем временам приличное образование. Он закончил в 1920 году (в возрасте 16 лет) первую начальную мусульманскую школу в Семипалатинске. В то же время в Семипалатинской учительской семинарии в разное время обучались видные представители казахской интеллигенции: М. Ауэзов, К. Сатпаев, А. Маргулан, Ж. Аймауытов, А. Нуршаихов, А. Кудайбердиев,

Ш. Айманов. Возможно, Каукербек ага был знаком с М. Ауэзовым, К. Сатпаевым или Ж. Аймаутовым, хотя был моложе их. Они учились в семинарии в период с 1912 по 1919 годы. М. Ауэзов (р. 1897 г.) закончил в 1919 году, К. Сатпаев (р.1899 г.) учился в 1914–1918 гг., Ж. Аймаутов (1889 г.р.), учился в 1914–1919 гг. Если бы не 1931 год и Каукербек остался жив, то возможно, он бы стал выдающимся поэтом, как его земляк Касым Аманжолов. Впрочем, его гены проявились в его племяннике, сыне его родной сестры Кадиши, известном казахском поэте Толеужане Исмаилове, его называли, казахским Маяковским. К сожалению, Т. Исмаилов прожил очень короткую жизнь, всего 40 лет (1932–1972). Но это, конечно, другая тема. Но она имеет отношение и к нашей истории. Потому что Балтакай кажы Айнабеков, увидевший мир, познавший цену знаниям и образованию, отдает своего одаренного сына на учебу в город Семипалатинск, за три сотни километров от родного аула, чтобы он стал учителем, а его два других сына тоже получили среднее образование.

Его братья Омар и Нургожа были приговорены к 10 годам лагерей. Первым мужем моей мамы был, кстати, Нургожа, 1907 года рождения. У них были две дочери – близняшки Кульзия и Каматай. О них Каукербек в своем прощальном письме написал:

 

Күлзияш, егіз тоты, Каматайым,

(Две близняшки – две райские пташки

мои Каматай и Кульзияш)

Сағынып, сәлем жазды ағатайың.

(С грустью шлет привет вам дядя)

Боласың көзге түрткі әлде кімге,

(Будет каждый попрекать в глаза вас)

Егерде ағаң болса жазатайым.

(Коль осудят дядю)

Қош қалқам, балапаным, сәулелерім,

(Прощайте, мои дорогие птенчики,

лучики света)

Таң атып, күнін көрмей сәулелерім.

(Вот рассвет, но дней лучистых

я не вижу)

Адасқан көппен бірге мен де кеттім,

(Ухожу с заблудшими я вместе)

Тұрмыстың көріп қиын әурелерін.

(Познав тяготы жизни)...

Мама никогда сама не говорила о своем первом браке и дочерях. Я об этом услышал уже в последнее время от родственников. Нургожа выжил в лагерях, но погиб на войне. А после войны наша бабушка сосватала маму своему сыну, моему отцу Майхану Ильясовичу, молодому фронтовику, племяннику Нургожи. Чтобы были понятны такие удивительные перипетии судьбы, надо знать обычаи казахов: «Нередки в архаичной Степи картины, когда женщина качает в люльке … своего нового мужа», писал то ли Аристов, то ли Левшин.

Почему я пишу об этом в своей «хадж-наме». Для этого есть одно обстоятельство, которое, на мой взгляд, имеет отношение к истории хаджа наших дедов и к судьбе моей матери.

 

ПОПЫТКА ПРЕДСТАВИТЬ ПРОШЛОЕ

Деды моей мамы Саурык Улыкпанов и Балтакай Айнабеков, отец Нургожи, съездили в хадж, можно сказать, «друг за другом». Балтакай в 1909–1910 года, а Саурык в следующий «сезон»: 1910–1911 гг. Они жили в одной волости, их аулы находились недалеко друг от друга, примерно в 20–25 км. Несомненно, что Саурык-ата со своими попутчиками встречался с нашими хаджи перед будущей поездкой, ведь путь для них предстоял непростой, сперва долгая дорога на «шайтан-арбе» через всю Россию, крупные города и ж/д станции, а затем по морю в неизведанные края, чужие страны, без знания языка, без проводников. Саурык ата поехал в хадж в группе из 17 человек-земляков из Темирчинского района, в том числе четверо его родственников: сын Досай, двоюродный брат Курманали Акимов и сын другого двоюродного брата Айнабека – Садык. Естественно, что в те времена такое путешествие могли позволить себе только очень состоятельные и влиятельные люди. Кроме религиозного рвения, для посещения святых мест и исполнения одного из пяти священных долгов истинного мусульманина, нужны были значительные средства.

Мы уже писали, что минимально такая поездка обходилась степняку примерно с косяк из 30-40 лошадей. Мой нагаши-прадед был один из самых состоятельных скотовладельцев Темирчинской волости. По переписи 1897 года, у него насчитывалось более 200 лошадей, у Досая Саурыкова – более 120. Это данные налоговых сборщиков, которые, естественно, иногда в разы отличались от действительности. Мама говорила, что ее дед и отец были очень богатыми людьми. У Еспергена Саурыкова, ее отца в той же ведомости числится более 110 лошадей. В 1878 году Саурык пожертвовал на строительство судов Доброфлота 6 рулей. Досай в 1892 году награждается похвальным листом за «усердно-полезную службу», а в 1913 году избирается народным судьей 8-го аула (возможно, на его избрание положительно повлиял его статус хаджи). И после возвращения из хаджа эти связи не обрывались, а может быть, и укрепились. Моя мама родилась в октябре 1911 году, после возвращения Сауырыка из хаджа, и вполне возможно, что сын Саурык ата Есперген и Балтакай решили породниться, сосватав новорожденную, нашу маму за младшего сына Балтакая Нургожу. Был такой обычай в степи, когда девочек сватали в младенческом возрасте, назывался этот обычай «атастыру». Таким образом, родители с детства знали своих будущих сватов и знали, в какие руки отдадут дочь. А родители жениха знали, каких нравов будет невестка. Такие сватья называлась – «бесiк құда» (сваты с колыбели). В древние времена вместо сережек девушкам надевали «үкі» (перья совы) на головной убор. Именно так холостые джигиты распознавали, кто из девушек в ауле уже сосватан. После того, как родители невесты давали согласие на женитьбу молодых, выплачивался калым за невесту, и преподносились все положенные подарки. 

В Государственном архиве РК мне посчастливилось найти документы, подтверждающие поездку в хадж моего прадеда по маминой линии. Прошение на имя Степного генерал-губернатора о получении заграничных паспортов сроком на 6 месяцев для поездки в Мекку и Медину от 10.09.1910 г. (хотя их путешествие продлилось 9 месяцев), со Свидетельством от уездного начальника (от 16.08.1910 г.), что «он действительно то лицо, каким себя именует и препятствий для получения паспорта не встречается». После получения паспорта с паломников бралась подписка, что на обратном пути они пройдут через Феодоссийский карантин, а по возвращении домой паспорт вернут. Поэтому, скорей всего, маршрут туда был на пароходе Доброфлота через Одессу, а обратно – на пароходе РОПиТ через Феодосию.

 

ПОСЛЕ ХАДЖА

Возвращающиеся из хаджа обретали звание хаджи. Они пользовались уважением среди своих соплеменников, т. к. хаджи духовно обогащались при этом путешествии, а их непосредственное пребывание у мусульманских святынь вызывало среди народа чувство особого к ним почтения. Ну и, конечно, большое значение имел еще сам опыт путешествия, знакомства с другими странами и народами, их природой, культурой, традициями, достижениями цивилизации. Для наших предков, которые не выезжали дальше Каркаралинска, Семипалатинска, максимум Омска, только поездка на поезде или корабле уже были сродни чуду.

Согласно религиозным воззрениям, человек, совершивший хадж в течение 40 дней, считается совершенно чистым и безгрешным, поэтому его молитвы будут приняты Господом. Возвращаясь домой, паломники надевают длинную белую одежду, что символизирует совершение хаджа. За несколько станций по железной дороге и, по крайней мере, за один переход по грунтовой дороге выезжает толпа односельчан встречать хаджи, и все наперерыв стараются приблизиться к приезжему, получить от него благословение, приветствовать его пожеланием «кабыл болсын», чтобы паломничество его было угодно Богу. Из воспоминаний Ахата, сына Шакарима: «Отец вернулся из Мекки ближе к лету, когда появилась зелень, и земля немного подсохла. Мы на арбах выехали навстречу верст за пятнадцать. Встретили около аула Шаке».

Возвращаясь из Мекки, паломник привозит своим землякам маленькие подарки, заключающиеся главным образом в небольших жестяных сосудах, наполненных водою священного источника «Зам-Зам», которая, как святая вода, помогает от всех болезней. Привозят еще финики, особые трости, с которыми ходят паломники по святым местам, и другие мелкие предметы. Все это принимается и хранится как сакральные вещи.

 

ХАДЖИ О ПУТЕШЕСТВИИ

Архивные материалы и исторические работы позволяют собрать более-менее достоверные данные о времени паломничества, его сроках, маршруте, правилах организации хаджа. Но они, к сожалению, не дают полной картины того, что пережили паломники на пути к своей «божественной цели», не отражают их эмоций, впечатлений, переживаний. Ведь они впервые в жизни оказались в чужих странах, в иноязычной среде, совершенно необычных природных и климатических условиях, порой очень опасных для жизни и здоровья ситуациях. Это было не только испытанием, но и возможностью познать окружающий мир во всем его многообразии. Поэтому я хочу привести в своем очерке не только сухие архивные и исторические сведения, но и сохранившиеся дневниковые записи первых хаджиев из многонациональной России за неимением таковых от наших родственников.
Мне очень понравились дневники рядового муллы из татарской глубинки Гали Чокрая (Гали Чокрый (1826–1889), уроженец д. Старочукурово Татышлинской волости Бирского уезда Оренбургской губернии (ныне Татышлинский район Башкортостана) – поэт, просветитель, суфий, прошедший путями Волго-Уральского региона, Средней Азии, Аравии (три раза был в хадже). Особое место в его творческом наследии занимает дастан Хадж-наме («Заметки о поездке в Хадж») о паломничестве в Мекку (1873). В них он рассказывает о своих впечатлениях от увиденного и услышанного, чувства и размышления простого человека. И мне показалось, что наши деды испытывали нечто подобное. К тому же в них запечатлены подробности быта того времени, уровня развития техники, транспорта, работы далилей, чиновников и других людей, кто встречался ему, в том числе и паломников из других стран. Подробно описана вся последовательная цепь обрядов хаджа. Особенно впечатляющие его рассказы о чувствах и эмоциях, которые он испытал в момент соприкосновения со святынями ислама. И чтобы картина была полной, я приведу несколько моментов из его дневников.
Гали Чокрай не скрывает удивления от увиденного, он восторгается чудесами техники, богатством больших городов и бескрайних сельхозугодий, многочисленных российских поселений. Такое же удивление испытывали, наверное, и наши деды, впервые покинувшие родные степи и горы. «В этом странствии по России до Одессы, у меня не было ни одного спутника – мусульманина. Я ехал только с русскими. Также, проехав тысячи верст от Казани до Одессы, я не увидел ни одной мусульманской деревни. А вот русских – бесчисленное множество. Сколько сотен городов и деревень приходится миновать по пути от нашей деревни до Одессы. Благоустроенность домов и большое количество полей и построек указывают на большое богатство. Особенно это касается обустроенности и величины Москвы, множества заводов и фабрик. Тысячи верст от Макарьевской (станции) до Одессы – железная дорога. Сколько же чугуна потрачено на эти дороги! И поскольку по железным дорогам передвигаются на специальных машинах, то сколько тысяч очень крепких повозок, называемых вагонами! Эти вагоны поделены на три уровня. Часть из них называются первый класс, другие – второй, а некоторые – третий класс. И эти вагоны дороже один другого. Премудрости [чудеса] и ценность машин, которые везут эти вагоны, невозможно описать. Наверно, строительство этих дорог обошлось в сотни тысяч рублей. Есть даже некоторые места, в которых прорезали горы, встретившиеся на пути строительства, отвозили обломки в сторону, делали на месте гор ровное место. Над оврагами и речками строили дорогие мосты. Невозможно описать премудрости и дороговизну больших мостов, построенных над большими реками. Или вот эти тысячи верст до Одессы, под всей длиной железной дороги [рельсами] на каждом шагу укладывали бревна [шпалы]. Сколько же нужно денег, чтобы купить столько бревен! Сколько денег нужно на перевозку? Сколько денег нужно, чтобы найти мастеров и оплатить их труд? И это только просто в дереве, бревнах столько удивительного! Сколько богатств нужно, чтобы подготовить чугунные рельсы, протянувшиеся вдоль всего пути! При каждой станции построены вокзалы, умывальни, телеграфские и почтовые конторы, управляющие конторы; и на каждом вокзале богатства, украшения, продукты и различные товары – невозможно описать»…

 

ВПЕРВЫЕ НА МОРЕ

Но наибольшее впечатление на наших путешественников, так же как и на Гали Чокрая, произвело путешествие по морю на морском корабле. Чокрай пишет: «Через пару часов с глаз исчезли все признаки суши, и не было ничего видно, кроме воды и неба. Наш корабль плыл так быстро, что всякий мусор в воде или что-то похожее на обломки посуды очень быстро проносились мимо нас. Какое огромное море, сияет, будто весь мир захвачен водой. И ширина, и глубина его неизвестны. То есть не видно ничего, кроме небес и воды. Морской корабль бывает очень большим. В нем есть много магазинов, ресторанов, уборных. Есть механизмы, которые подают пар на колеса, механизмы для поднятия и опускания якоря. Есть места для путешествующих, есть смотровые палубы для богатых пассажиров. Палубы вообще похожи на базар: переполнены множеством людей. Современные корабли передвигаются на пару. И на них загружают уголь, чтобы сжигать в печах. Потому что если использовать для этого древесину, то потребовалось бы слишком много места, а для угля его требуется меньше. И каменный уголь мощнее древесины. Каменный уголь похож на смолу, черный камень. Если его поджечь, то он горит как сера. В море встречаются и неколесные корабли, они плавают под парусом. Даже многие колесные иногда так передвигаются. Вода Черного моря кажется зеленой, однако если налить ее в сосуд, то она прозрачна, как родниковая. Но очень соленая и горькая. И пахнет, будто краска. Также говорят, что временами море слишком сильно волнуется и бушует. Но мы не заметили подобного, море не очень волновалось, а двигалось подобно верблюду, покачиваясь. Несколько раз на наш корабль попадала вода и пассажиров охватила морская болезнь, то есть их мутило и тошнило. Некоторые из нас мучились рвотой, хворали, лежали без чувств. Однако я по сравнению с ними чувствовал себя вполне здоровым. Ширина Черного моря, то есть расстояние от Одессы до Стамбула, говорят, составляет тысячу верст. Наш корабль мчался по Черному морю как стрела. Таким образом, прошли два вечера и день, мы пересекли море и приблизились к Стамбулу, а точнее, к проливу. Этот пролив, как нам сказали, был прорублен в земле и горах в древние времена, чтобы соединить Черное и Белое (Средиземное) моря. Его ширина, должно быть, равна ширине Камы. Есть и более широкие места, в три-четыре раза превосходящие Каму. Итак, когда мы ранним утром приблизились к проливу, капитан выбрал удобное место и остановил корабль, бросив якорь. В проливе, помимо нас, также остановилось очень много кораблей. Вообще, вся береговая линия похожа на большой город. Потому что там останавливаются множество кораблей, барок, пароходов. И если на каждом судне есть упомянутые выше вещи, то все вместе они в порту походят на большую деревню, даже город. Лодки и челноки снуют между большими судами, некоторые из них доставляют почту, некоторые приплывают, чтобы продать путешественниками что-либо. Некоторые переправляют пассажиров на берег. На каждом корабле множество людей, и есть среди них те, кто перебирается с корабля на корабль. Таким образом, множество лодок и челноков, пароходов и кораблей напоминают целый город. В каждом пароходе горят печи, и из труб идет дым. Доносятся различные сигнальные звуки. На мачтах всех судов, лодок, челноков день и ночь трепещутся различные флаги – белые, красные, желтые, зеленые знамена. И по ночам на всех кораблях горят огни, будто все звезды собрали и подвесили над морем. Фонари на кораблях полностью освещают поверхность моря и кажется, что этот свет достигает дна моря. Большое количество людей находится в море. Среди них есть и ответственные за доставку почты из города на суда, и стража, охраняющая берега, и торговцы, надеющиеся продать свой товар пассажирам, и всякие люди, занимающиеся другими делами. За бортом множество разнообразной рыбы. Они так теснятся на поверхности, что, кажется, их можно достать просто палкой. Однако палуба очень высока, будто мы находимся на крыше дома. Для того чтобы спуститься на лодку используют длинную лестницу. Поэтому невозможно палкой достать то, что на воде. Таким образом, когда рассвело, и настал день, на легком пароходе из Стамбула к нам приплыли чиновники и доктора, и после проверки вынесли заключение: «Пять дней будете сидеть на карантине»…

 

НА ПУТИ В АЛЕКСАНДРИЮ

«От Стамбула до Александрии мы плыли на одном и том же корабле. Море такое безбрежное, что не видно ничего кроме воды и неба. Это море такое же, как Черное. То есть вода чистая, однако очень соленая и горькая. Она постоянно движется, то вздымаясь, то опускаясь, подобно дыханию живых существ. И тут тоже есть очень глубокие места, как и на Черном море. Бывали дни, когда оно очень сильно волновалось и трясло корабль. Как-то мы попали в сильный шторм. В общем, в один из дней был сильный гром и молнии, поднялся сильный ветер. Пошел дождь, море побелело и закипело с ревом, испугав этим людей, вызвав у них тошноту. Как будто кто-то схватил корабль за ворот и начал трясти, он наполнился водой, с одного конца палубы на другой лились потоки воды, намочив все вещи паломников. И самих паломников на корабле облило водой. Среди них началась паника. Они испугались, кричали, оставив надежду на выживание. Им не оставалось ничего кроме мольбы, с осознанием того, что смерть неминуема. Корабль наполнился водой. В этой воде с одного края на другой плавают вещи паломников, у которых уже не осталось сил удерживать свое имущество. Однако корабль все еще движется. Таким образом, пережив большие мучения, мы достигли Александрии. Подобные штормы являются одним из испытаний этого путешествия. Ведь хадж – большой дар. Разумному человеку известно, что любому дару, милости сопутствует испытание. Паломники выходят в путь, зная, что их ждут подобные испытания. Ведь и купцы, добивающиеся богатств бренного мира, выходят в путь, зная, что их ждут страдания, и они готовы терпеть мучения. А цель паломников божественна. Они добиваются довольства Аллаха, они делают все ради Аллаха. Их цель велика, и на этом пути необходимо терпеливо переживать все страдания. Может они даже находят наслаждение в таких страданиях. Если душа воодушевлена чем-то, то она любые трудности на пути встречает с удовольствием, и, преодолевая препятствия с терпением, сама сияет». 
На этом месте отложим дневник Гали Чокрая и обратимся к историческим свидетельствам о Хиджазе других авторов.

 

О НАЗИРЕ ТЮРЯКУЛОВЕ

Область Хиджаз в рассматриваемый нами период была одной из вилайетов – провинций Османской империи, которая владела Аравией более четырех столетий. В 1908 году шерифом и эмиром Мекки стал глава рода Хашимитов, прямой потомок пророка Мухаммеда Хусейн ибн Али аль-Хашими (1854–1931), который после провозглашения Великого арабского восстания против Османской империи, при поддержке британской армии в 1916 году станет первым королем Хиджаза. Его сын Фейсал I (1883–1933) станет в 1920 году сначала королем Сирии, затем Ирака (1921–1933), а сын Абдалла I (1882–1951) – королем Хашимитской Иордании, где до сих пор правит династия хашимитов – нынешний король Иордании Абдалла II праправнук Абдаллы I. Но в конце 1925 года Хиджаз перешел под власть саудитов. 10 января 1926 года Абдул-Азиз Аль Сауд был провозглашён королем Хиджаза, было образованы королевства Неджд и Хиджаз. 23 сентября 1932 года Неджд и Хиджаз были объединены в одно государство, названное Саудовской Аравией, королем которого он и становится. Первым послом СССР в Королевстве Неджд и Хиджаз, а затем Королевстве Саудовской Аравии был назначен 36-летний казах Назир Тюрякулов.

3 октября 1928 г., по завершении почти 2-месячного морского путешествия в Джидду из Одессы, Тюрякулов вручил верительные грамоты принцу Фейсалу, сыну короля Абдель Азиза аль-Сауда. В течение всего пребывания в Аравии Тюрякулов пользовался «уважением и наилучшим отношением» со стороны короля и королевской семьи. Развитие отношения с Москвой рассматривались саудитами как эффективный противовес Великобритании, вступившей в конфронтацию с новой династией ваххабитов-недждийцев. Важную роль сыграла и незаурядная личность нашего соотечественника, сумевшего выстроить доверительные, дружественные отношения с монархом и его сыновьями. Благодаря исключительной широте и разнообразию служебных и личных контактов Тюрякулов информировал НКИД по множеству вопросов, касающихся не только страны пребывания, но и сопредельных государств, и в целом по ситуации на Ближнем и Среднем Востоке, а также в Северной Африке. Полпред возглавил работу по подготовке состоявшегося в мае 1932 г. двухнедельного официального визита в СССР саудовского премьера, принца Фейсала ибн Абдул Азиз ас-Сауда – будущего короля Саудовской Аравии, совмещавшего на тот момент посты главы правительства, министра иностранных дел и внутренних дел, наместника короля в Хиджазе. Еще пять лет продолжалась плодотворная деятельность Н. Тюрякулова на посту Посла. Но в 1936 году его отозвали, а в октябре 1937 года он был расстрелян по приговору Военной коллегии Верховного Суда СССР. 
Эта трагическая весть потрясла короля Саудовской Аравии Абдул-Азиза Аль Сауда, который очень уважал и любил Назира Тюрякулова. И по дипломатическим каналам король дал понять советскому правительству, что других полпредов в своей стране он видеть не хочет. После этого отношения двух стран прекратились. Вот так распорядилась история, что один из сыновей казахов, предки которых еще в начале 70-х годов XIX века не допускались в Мекке к поклонению исламским святыням, стал Послом СССР и другом короля Аравии.

 

ХАДЖ И ХИДЖАЗ

В 1890 году Российская империя открыла в Хиджазе свое консульство. Секретарем консульства, то есть вторым человеком в миссии в 1905 году был назначен коллежский секретарь Михаил Эрастович Никольский. Его статьи, опубликованные в журнале «Исторический вестник» 1911 г., апрель-май содержат много интересного о жизни паломников и в целом о ситуации в Хиджазе. Удалось найти в интернете и статью Виталия Наумкина о дипломатической деятельности Никольского, в которой приводятся данные из его донесений в посольство и МИД в 1905 г.

В одном из своих сообщений он указывает на преобладающую роль Англии в Хиджазе: «за время хаджа 1904 года в Джидду пришло 116 пароходов, «национальность коих была определена», из них 92 – английские, то есть 80 %, и это во время хаджа, когда в порт Джидды приходили суда и других стран. А вся оптовая торговля в Джидде находилась «в руках англичан или английских индусов, владеющих здесь большой земельной собственностью». На рынке девять десятых всех золотых и серебряных монет, утверждал российский дипломат, были английскими, турецкой была лишь медь, причем серебро можно было найти только у менял. Управляющий консульством отмечал огромную роль индийских мусульман на хиджазском рынке». Никольский приводит данные о паломниках и из других держав: «Интересы у других держав, кроме нас и Англии, есть еще у Франции (до 5 тысяч паломников), у Голландии (7–8 тысяч). Приплетает сюда себя и Австрия, хотя сюда приезжает ежегодно всего 500–1000 боснийцев. Персов бывает в среднем 2–3 тысячи человек». Весьма интересны данные консульства о массовой смерти паломников в 1902–1903 гг.: российский консул г. Циммерман в своем донесении от 16 июля 1903 г. отмечает, что за хадж 1902–1903 года умерших русско-подданных в Хиджазе было не менее 2000, тогда как в списке покойников, представленном им за это время, значилось немногим более 200 умерших. Паломники погибали как от естественных причин, так и от рук бедуинов, промышлявших грабежами.

 «Условия жизни для паломников, остающихся некоторое время в Джидде до отъезда в Мекку, крайне тягостны», – пишет в упомянутой статье Никольский. «Жилища, в которых им приходится жить в Джидде, совершенно антигигиеничны. По узким темным лестницам со ступенями чуть не в пол-аршина, паломники взбираются в грязные, битком набитые клетушки. Отсутствие воздуха, чрезмерная скученность, ретирады (туалеты) в общих коридорах без всяких загородок, грязь и зловоние – вот условия, в которых приходится жить богомольцам. Не лучше в этом отношении и в Мекке, но там есть хоть изобилие пресной воды, а Джидда и этим не может похвалиться. В Джидде вода добывается или из особых дождевых цистерн, или в ямах за городом. Вода эта с большим привкусом соли, и приезжие пьют ее с отвращением. На базаре небольшой кувшинчик такой воды продается за две копейки (один металлик). В Джидде был раньше водопровод, но его уничтожили бедуины, так как им выгоднее привозить воду.

Большинство паломников по приезде в Джидду спешат скорее достать верблюдов и уехать в Мекку, куда их влечет религиозное чувство, да и где жизнь, как в климатическом, так и в материальном отношении гораздо лучше, чем в Джидде. До Мекки всего восемьдесят-девяносто верст или два дневных перехода на обыкновенных верблюдах, или один переход на быстроходных верблюдах, называемых гиджинами. Наем последних стоит гораздо дороже, чем обыкновенных верблюдов, и их берут лишь в тех случаях, когда до начала религиозных празднеств остается лишь несколько дней.

В караване паломники различных национальностей располагаются группами, но потом мало-помалу, от беспрестанных остановок отдельных лиц, перемешиваются. В общем, караван представляет собою беспорядочную линию, тянущуюся гигантским змеем. Наравне с шудуфами (огромные плетеные корзины для пассажиров «кораблей пустыни»), паломники едут на верблюдах и верхом, попарно, один позади другого, если немного багажа, и по одному, если вещей несколько вьюков. Некоторые паломники едут на ослах и мулах, многие идут пешком (Шакарим добирался до Мекки пешком). Передвижение на верблюдах крайне скучно и утомительно; верблюд идет неровно и с каждым шагом отбрасывает шудуф то взад, то вперед. Со многими при этом случается морская болезнь. Между Джиддой и Меккой всего 11 станций, и на шестой из них, Бахре, караваны верблюдов останавливаются на ночлег; едущие на мулах и ослах доезжают до следующей станции Хадды, где помещения более удобные.

Бахра – довольно большой поселок бедуинов. Для богомольцев есть несколько каменных казенных домов и целая улица шалашей из хвороста и травы, принадлежащих бедуинам и нанимаемых богомольцами для ночлега.

Хадда – тоже большой поселок бедуинов. В заброшенной мечети находится усиленный караул солдат. Здесь впервые взорам паломников являются рощи пышных финиковых пальм, возбуждая восторг хаджей, из которых многие видали пальмы лишь издали с парохода в Порт-Саиде и Суэце. В Хадде есть огороды и сады. Поселок бедуинов гостеприимно предлагает богомольцам как шалаши для ночлега, так и кофейни для кейфа (отдыха), особенно приятного после целого дня тряски на верблюде. В Хадде совершается обязательное переодевание в ихрамы всех богомольцев, но большая часть богомольцев одевается в ихрамы уже на Красном море.

Дорога из Джидды в Мекку в общем совершенно ровная, местами каменистая, но по большей части песчаная, что не дает возможности развить на ней колесное движение. Да едва ли бедуины без борьбы допустят на ней экипажи, которые могут лишить их большей части их заработка.

Мекка находится в узкой долине и окружена каменистыми, лишенными редкой растительности, горами до 150 метров высоты. В длину город тянется версты на две, в ширину максимум на 300–400 сажень. Раньше Мекка подвергалась от дождей частым разрушениям, но султан Магомет IV окружил ее плотинами и отводными стоками для дождевой воды. Через весь город тянется одна улица шириной от 7 до 10 аршин. Все остальные улицы расходятся ветвями от главной, но кривы и узки, не превышая 2–4 аршин в ширину. В нижних этажах главной улицы расположены магазины, съестные лавки, кофейни, отчего вся улица имеет характер базара, хотя базар расположен лишь в срединной ее части. Всех торговых помещений в Мекке насчитывается более 2000.

В Мекке паломники снова размещаются по домам далилями, старающимися извлечь из них как можно больше пользы. С наиболее богатыми они ходят даже по лавкам, помогая им покупать вещи и получая после с продавцов известный процент.

Здесь живут немало индусов, алжирцев, персов, яванцев, египтян, готовых к услугам своих приезжающих в хадж сородичей. Значительна также в Мекке и в Медине колония русских и бывших русских подданных. В Мекке живут преимущественно туркестанцы и бухарцы. Татары облюбовали Медину, где и климат не так жарок, да и бывают состоятельные ученики из России, обучающиеся в славящихся у мусульман мединских высших учебных богословских заведениях. Многие из этих лиц женятся в Мекке на арабках. Арабы тоже охотно берут замуж бухарок и татарок, более миловидных, чем туземки». О покупке казахами первых домов в Мекке я расскажу ниже.

 

БЛАГОСЛОВЕННАЯ МЕККА

Чтобы лучше понять чувства и эмоции паломников мусульман, впервые пребывших в Мекку, вернемся к воспоминаниям Гали Чокрая, который очень ярко передает чувства, охватывающие верующих при виде святынь ислама: «На восходе мы уже вошли в город. Непрерывно вознося мольбы, мы прошли по улицам Благословенной Мекки и достигли Заповедной мечети. Обошли ее, пройдя мимо нескольких ворот, и остановились напротив входа, именуемого Врата мира – «Баб ас-Салям». Там мы прочли дуа и вошли в мечеть. Оказывается, ворота, через которые мы вошли, называют «Новые врата мира», немного дальше в сторону Каабы есть и «Старые врата мира». И вот когда мы вошли в «Новые врата мира», то увидели все, что находится внутри мечети. Огромная площадь была переполнена людьми, представителями разных народов. Все они в поклонении. Кто-то молится: стоит, сидит, находится в поясном поклоне, земном поклоне. Кто-то собрался в кружки и беседует, проводит сухбаты. Кто-то учит, кто-то учится. Кто-то погружен в размышления, зикр, восхваление Аллаха. Кто-то читает дуа, салаваты, кто-то читает Коран. Увидев такое бесчисленное множество народа, занятого поклонением, радуешься и начинаешь им завидовать: «Эх, я задержался». Я глубоко переживал эти чувства и, не сдержавшись, заплакал. Итак, мы направились вглубь мечети к Каабе, и вот увидели ее – цель нашего путешествия. И тут же невольно побежали к ней, восхваляя Аллаха. Совершенно позабыв о сопровождающих, да и самих себя, в восхищении смотрели мы на прекрасную Каабу. Она была словно возлюбленной наших сердец, мы обняли ее, прильнули к ней, поцеловали, непрерывно вознося хвалу Аллаху и дуа. Сколько святых людей касалось этой благородной Каабы! И я, нижайший, сравнимый разве что с прахом, нахожусь здесь! Бабочка моей души прилетела к свече святых духом людей, прикоснулась к ней. Мы также увидели благословенные места внутри мечети. Смотря на Каабу, мы вознамерились совершить таваф, подошли, поцеловали Черный камень и начали таваф, семь раз обошли вокруг Каабы, каждый раз целуя камень, так мы завершили таваф. После семикратного обхода Каабы мы подошли к месту, называемому Макам Ибрахим (это камень квадратной формы полметра на полметра и высотой 20 см., серо-желтого цвета, на котором стоял пророк Ибрахим (мир ему) во время строительства Каабы. По мере возведения стен этот камень поднимался выше, а при необходимости опускался вниз, или передвигался вокруг стен), совершили два ракаата намаза. Также прочли мольбы и дуа. После этого мы вышли из мечети и направились к холму Сафа. Семь раз пробежали между Сафа и Марва. Каждый шаг мы делали с мольбами, возносимыми Аллаху. Вот это прохождение между Сафа и Марва тоже является условием хаджа. В день рождения пророка Исмаила его мать – Хаджар в поисках воды бегала между этими холмами. Это известная история и после этого бег стал обязательным для паломников. После этого снова пошел в мечеть, попил из источника Замзам, совершил два ракаата намаза, и вышел в город через ворота «Баб Зияда». 

 

ПАЛОМНИЧЕСТВО  КАЗАХОВ 1874 ГОДА

У известного казахского поэта, этнографа и историка Машхур Жусипа Копеева, который оставил большое письменное наследие о шежире казахов Среднего жуза, есть несколько документальных рассказов и поэм, в которых он запечатлел воспоминания первых хаджи из Сарыарки, совершивших хадж в 90-х годах XIX века и начале XX века. «В 1874 году в Мекку с Кунанбаем Ускенбаевым поехали примерно 20 человек из Среднего жуза, и в то же время целых 100 человек из Младшего, среди которых были хазрет Нурпеис и халфе Досжан. Никогда раньше казахи так массово не ездили в хадж», – писал Копеев о первых казахских хаджи. В то время была одна большая проблема для казахских паломников, которая ограничивала их в правах в период хаджа и не позволяла участвовать во всех религиозных обрядах хаджа. Казахи не имели официального документа о своем мусульманстве, т. е. не было документа, фиксирующего статус их как мусульманской нации. Поэтому для участия в обрядах хаджа они выдавали себя или за бухарских и ташкентских сартов, или узбеков. Некоторые историки казахского хаджа получение этого документа приписывают хазрету Нурпеису (1817–1880), другие – Досжану халфе (1815–1890). Так как в 1874 году приехала очень большая группа казахов Среднего и Младшего жузов (120 человек), то по-старому, выдавать себя за сартов или узбеков было уже не к лицу. Пришлось заняться получением официального документа, признающего казахов мусульманами. Поэтому эта группа в большинстве своем осталась в Мекке еще на год, хотя есть информация о том, что Кунанбай со своими попутчиками просто опоздал на хадж на три дня. Документ добыть поручили Досжану халфе, как знающему арабский язык. Он по одной версии документ нашел в Казани, заверил печатью в Бухаре и к следующему Курбан айту доставил в Мекку. М. Ж. Копеев утверждает, что Досжана халфе снарядили в Багдад, чтобы он там получил этот документ. В другом варианте документ был получен в биб­лиотеке г. Шам (нынешний Дамаск) в Сирии, как копия древнего шежире казахов. Некоторые авторы подтверждение статуса казахов как мусульманской нации приписывают Нурпеису хазрету, который на протяжении семи лет прожил в Мекке, где ему удалость попасть на прием к влиятельным исламским деятелям арабского мира, а именно к Багдатскому эмиру, который и принял решение считать казахов настоящими мусульманами. В том же 1874 году было получено разрешение на строительство (покупку) собственных гостевых домов (такия) для паломников из Казахстана. Всего было построено (куплено) 4 дома. Широко известно о доме Кунанбая, о нем писал и Шакарим, который посетил этот дом, но не остановился, так как там уже жили паломники казахи. Шакарим в своей «Родословной тюрков...» писал (с. 83): «Султан (хозяин дома Кунанбая) сообщил, что дом этот записан на имя Досжана-хаджи из Младшего жуза, а по какому поводу, он сам не знает. Надо было сходить к шерифу (мэру города), поднять регистрационные книги, дабы узнать, как случилось, что через тридцать один год дом оказался записанным на чужое имя, но перед самым намеченным (для посещения) днем я, к сожалению, по воле божьей, сильно занемог. Едва поправился, как узнал, что наш далиль Ибрагим Малуани собирается в Хафиллу, той же ночью отправился с ним. Между тем, как-то покойный хаджи (Кунанбай) говорил сам, что хотя покупщиком дома был он, основную долю денежных средств внесли хаджи-паломники из Младшего жуза. Может, по этой причине, а может, Кунанбай хаджи сам переписал дом на имя Досжана, – мне неизвестно». Кунанбай Ускенбаев поехал в хадж со значительными финансовыми средствами. В романе М. Ауэзова «Путь Абая», где описываются проводы Кунанбая в хадж, говорится, что он взял денег примерно в пять раз больше, чем того требовалось. Готовясь к хаджу, он распорядился продать огромное количество скота. «Для продажи Кунанбай выделил лучшие табуны своих знаменитых светло-рыжих и саврасых, кровей чистейших, как родниковая вода», – сказано на стр. 10 книги 2 романа «Путь Абая». Кунанбай, как и другие паломники-казахи, загодя готовились к хаджу не только в финансовом плане, а главное в нравственном отношении. 
М. Ж. Копеев в своем дастане «Жантемир хаджи» делил хаджи на две группы: первая – те, кто отправлялся в хадж с праведной целью исполнения своего религиозного долга, поклонения Аллаху, обращения к нему о прощении своих, если не грехов, то ошибок, нравственного очищения и возвышения, и в то же время смирения, совершенствования своего нрава. И вторая группа – те, кто ехал в хадж для получения звания хаджи, для удовлетворения своего тщеславия, для того чтобы уже со званием хаджи умножать свои богатства, претендовать на более высокое положение в обществе. Уже в то время он говорил, что совершение хаджа становится модой у богатых казахов. Эти его слова актуальны и сегодня, когда хадж для некоторых людей становится не более чем заурядной турпоездкой. Миллионы людей без веры в душе устремляются в Мекку, чтобы затем с пафосом говорить о своем высоком статусе хаджи. Это явление М. Ж. Копеев называл признаком приближающегося апокалипсиса – «акыр замана». 
Подводя итоги изложенного, хотел бы отметить, что мой очерк имел целью дать возможно более полную картину паломничества степняков в Мекку. К сожалению, сами они не оставили никаких воспоминаний ни в виде писем, ни семейных преданий, не говоря уже о печатных материалах. Каток истории был беспощаден. Прошедший век, принесший технический прогресс, города, железные и автомобильные дороги, школы и университеты, больницы и поликлиники, театры и филармонии, телевидение и радио в Степь, унес миллионы жизней и память народа. Мне хотелось бы хоть чуть-чуть восполнить этот пробел благодаря современным знаниям, доступным через мировую Сеть. Поэтому я сделал акцент на мировой контекст прошедших событий, имея небогатую местную базу данных. Насколько это удалось, судить вам, дорогие читатели, буду признателен за замечания и предложения. Ныне продолжаю работать над общей историей нашего рода на протяжении XIX-го начала XX веков, хочу опубликовать данные о нашей волости, поколениях родственников, выдающихся земляках. Уникальность нашего поколения 60-70 летних в том, что мы – связующее звено между теми, кто еще что-то знал об истории нашего прошлого, и средним поколением (50-40-летними) и молодежью, которые уже почти начисто лишены этих знаний. А им очень нужны эти знания, без них они теряют свою национальную идентичность и самобытность, теряют свои корни. 
Будучи в Америке в 1995 году по приглашению ЮСАИД (я был в составе группы депутатов стран Центральной Азии), на одной из встреч с лидерами черной Америки, я спросил их, а знают ли они своих африканских предков, к каким они принадлежали племенам. На что они ответили, что есть книга Алекса Хейли «Корни», которая является результатом огромной его исследовательской работы и описывает 200-летнюю историю его семьи. Эта история типична для многих семей чернокожих американцев. Хейли смог побывать на родине предков, восстановить не только свою историю, но и отчасти историю всех, кого схватили, заковали в цепи и отправили за океан прислуживать белым. Наша история не такая мрачная, а даже наоборот – ХIХ век был для наших родов периодом, если не расцвета, то, по крайней мере, благополучного и мирного развития, обогащения и процветания. Но об этом в следующем очерке.