• Исторические страницы
• 10 Мая, 2022

ТРЕТЬЯ ПОПЫТКА

Кабдрахман  НАУРЫЗБАЕВ,

публицист

В Коране, ниспосланном в VII веке н. э. Аллахом пророку Мухаммеду, говорится, что горы имеют глубокие корни, и они держат в спокойствии земную твердь. Спустя 1300 лет в ходе тщательных изысканий с использованием новейших достижений науки и техники учеными будет доказана правота утверждения из священного Писания. Если корни гор удерживают в спокойствии земную твердь, то содеянное, сотворенное светлой памяти Бакримом Зайнудиновым за недолгую жизнь греет души, сердца, вселяет уверенность слабым. Люди, личности, подобные Бакриму Шардиновичу своими деяниями, постоянным поиском лучшего и наиболее нужного в данный час и минуту, в настоящий отрезок времени, всей своей жизнью глубоко вросли корнями в родную землю. Из всего, что довелось услышать в своем без­заботном, заполненном любовью и лаской родителей детстве, навсегда ему запомнились воспоминания близких и родных о родном отце Шардине. 

…Шел бурный, хаотичный, непонятный, сумбурный 1918 год. Февральская революция, приведшая к отречению от престола (2 марта 1917 г.) последнего российского императора Николая II, и Октябрьская революция 1917 года (спустя десятилетия некоторые историки назовут ее переворотом) подняли на дыбы Россию. В одной из жесточайших империй в истории человечества разразилась все сметающая на своем пути буря хаоса, братоубийственной войны, невиданными и неслыханными доселе жертвами и испытаниями. Докатились ужасные волны и до ее окраин. Не осталось ни одного города, поселка, деревни, аула, кишлака, где бы они не затронули, не переворошили привычное бытие, не зажали в своих тисках недоумения и ужаса проживающий в них народ.

Мало кто осмеливался противостоять катастрофе вселенского масштаба. Мало! Но такие люди находились. И среди них оказался Шардин, решивший организовать защиту от белогвардейских карателей Мураева, бывших одним из самых ярых врагов Советской власти, сторонником «войскового правительства», находившегося в городе Верном (ныне Алматы). Хотя уже в Верном 2-13 января 1918 года прошел Второй Семиреченский крестьянский съезд, где большинство выказало поддержку большевикам; 15 февраля того же года состоялся большой митинг на Старокладбищенской площади (район нынешнего железнодорожного вокзала Алматы II), где участвовали рабочие, часть бойцов 2-го Семиреченского казачьего полка, городская беднота. Большевики П. Виноградов, Л. Емелев, А. Розыбакиев и другие призвали свергнуть белогвардейскую диктатуру, приняли резолюцию об аресте комиссаров Временного правительства в Семиречье (Жетісу) Шкапского, Иванова и установлении Советской власти. В ночь со 2 на 3 марта 1918 года в Верном под руководством большевиков произошло вооруженное восстание рабочих, солдат-фронтовиков и революционно настроенных бойцов 2-го Семиреченского казачьего полка. Восставшие захватили крепость, склады, оружие, заняли банк, почту, телеграф, разоружили юнкеров и алашордынскую милицию. Комиссары Временного правительства и верхушка «войскового правительства» бежали из города. Вся полнота власти перешла в руки военно-революционного комитета в составе Т. Бокина, П. Виноградова, Л. Емелева, А. Розыбакиева и других. Вскоре, 10 марта, состоялось организационное собрание большевиков, на котором был избран городской партийный комитет. В его состав вошли Р. Маречек, С. Журавлев и другие.

Среди бежавших из города был белогвардейский отряд из числа бойцов 2-го Семиреченского казачьего полка (далеко не все – в том числе и казаки – признали Советскую власть) под командой атамана Мураева. Он и окажется в ауле Малыбай, где начнет вымещать свою злобу на безвинных дехканах.

 На экстренно созванном машрапе (традиционное совещание у уйгуров – единомышленников, часто друзей, родственников, где обсуждаются злободневные вопросы. – Прим. автора) первым взял слово жигит-беши (то же самое, что современный аким сельского округа. Правда, он не назначался, а, как и бий у казахов, избирался. – Прим. автора) Шардин:

– Друзья! Братья! Для нас наступил час тяжких испытаний. В наших руках нет оружия, помощи ждать нам неоткуда и не от кого. Если нападут на нас враги, окажем достойное сопротивление. Соберемся с духом, и если придется погибнуть, то будем хоть знать: доблесть не умрет с героем, а переживет его…

В последнем Шардин оказался прав. Прошло сто лет, сменилось несколько поколений, жесточайшей переоценке подверглись многие духовные ценности, появились другие нравственные ориентиры, а подвиг Шардина и его друзей, без страха и упрека противостоявших бесчинству карателей, не забыт. Они грудью стали на защиту родных очагов, сделали все возможное, чтобы старики, женщины, дети покинули осажденный аул Малыбай (в советское время он войдет в Чиликский район, а в данное – после очередной административно-территориальной реформы – находится в составе Енбекшиказахского района Алматинской области. – Прим. автора) и оказались вне смертельной опасности. Многих спасли они, но сами уберечься не смогли. Разъяренные отчаянным сопротивлением уйгурских джигитов каратели начали их расстреливать. Когда очередь дошла до Шардина, его, оказывается, спросили:

– Ты – татарин?

Такой вопрос был задан отважному защитнику родных устоев только потому, что лицом, как и душой, доброй памяти Шардин был светел и не очень походил на большинство своих сородичей. Мы не знаем и никогда не узнаем, отвел бы в сторону или нет свою винтовку белогвардеец, получив утвердительный ответ. Зато до нас через столетие дошел ответ храбреца, великой отваги человека, который сохранился в памяти народной. И был он таков:

– Нет, я – уйгур!

Сразу же раздался выстрел. Затем – второй. Такой безжалостной и трагичной для Шардина оказалась расплата за ответ. Произнеси он: «Да, я – татарин!», возможно, появился у него шанс остаться в живых. Но он так не сказал. За его ответом: «Нет, я – уйгур!» слышится нам проявленное мужество души, не подвластное страху смерти, ужасающему, леденящему душу – в каком бы возрасте не находился человек – уходу в Вечность осознание, громоподобное: «Я – человек!». Колокольным звоном разнесся ответ Шардина по округе и донесся до нас, нашего времени, благодаря памяти народной. Он стучит в наши сердца, сердца и души тех, кому дорога память о героях, положивших на плаху свои головы во имя свободы. «Кровью героя можно смыть все, но его кровь, память о нем ничем не смоешь», – так говорили древние мудрецы. Двенадцать молодых уйгуров, оказавших сопротивление белогвардейцам, будут расстреляны в тот день. Один из них – Шардин – мог остаться в живых, ухватись за предоставленный шанс. Но на такой шаг он не пошел, посчитал непростительным предательством отказ от своей национальной принадлежности. И остался без отца двухлетний Бакрим, кого, прижав к груди, успела покинуть аул его мать Гулсум. Останется трагедия в истории, памяти народной под названием «Ату» («Расстрел»).

Закатилось солнце над жизнью Гулсум – молодой, красивой женщины. В слезах и рыданиях проводила она в последний путь своего суженого. Началось другое бытие – трудное, полное невзгод, изматывающей в поле работы. Полная желания воспитать своего сына достойным человеком трудилась она в поле – с раннего утра и до позднего вечера, когда закат окрашивал в алый цвет горизонт. Чудилось ей тогда, что это кровь ее Шардина, ее любимого и ненаглядного. Будет разгромлена банда Мураева, а сам атаман получит заслуженную кару. Но разве вернет это женщинам их мужей, братьев, сыновей?! Разве вернет это Гулсум ее Шардина?! Но более всего страдала молодая женщина от одного-единственного, словно выстрел в упор, вопроса Бакрима:

– Когда придет мой дада («дада» – на уйгурском языке «папа», «отец». – Прим. автора).

Тогда мигом опустошалась, как ведро с вылитой из нее воды на огороде, ее душа. Ведро можно вновь наполнить живительной влагой из углубленного арыка, более года назад, когда начал делать первые шажки Бакрим, Шардином. Вновь малая посудинка станет полной, вновь будет полита земля, на которой к осени вырастут огурцы, помидоры, баклажаны, алым цветом будут притягивать взгляды малина и клубника, еще много разных овощей и ягод, виноград и плодовые деревья, чем из века в век жив уйгур.

Арык тот был сделан на славу. Работа та требовала не только усилий и упорства, но и умения, чего было не занимать молодому джигиту с жилистыми, цепкими и сильными руками – мог он из саманных кирпичей и дом построить, печь сложить, обработать шкуры и еще много чего. Недаром же говорится в уйгурской поговорке: умелому и находчивому джигиту и семьдесят ремесел не предел. Без устали размахивал рукастый молодой мужчина кетменем, выравнивал боковины арыка, по которому скоро потечет вода. Окончив же дело, Шардин подходил к улыбающейся Гулсум и говорил:

– Вот теперь мы всегда будем с водой, никакая жара не страшна нашему огороду. Вырастет Бакрим, станет грамотным, выучится. Будут у него дети, а мы будем с ними нянчиться… Будут они мне говорить «бува» (по-уйгурски «дедушка». – Прим. автора), а я отвечу: «да, мои золотые, мои ненаглядные, все для вас я сделаю». Буду нянчиться с ними, носить на плечах. Буду баловать. Вот оно – счастье!...

– Мечтатель! – в ответ ворковала Гулсум. – Пойдем в дом – Бакрим, кажется, проснулся. Я тебя покормлю…

Таким был каждый их день. Они были счастливы, потому что были молоды. Они были счастливы большой взаимной любовью. Счастье было состоянием их душ. А теперь всего этого нет. А было ли оно? Или оно как то белое, оперенное по бокам, облако на небе – только сейчас оно радовало взгляд своей красотой. А подул ветер – и нет ничего над тобой. Так думала Гулсум, как только слышала вопрос своего сына:

– Когда придет мой дада?

Шли дни, заплетаясь в недели, проходили недели, оборачиваясь месяцами, а дада, которого так ждал смышленый малыш, так и не появлялся. Потом он перестал спрашивать об отце. Может оттого, что Гулсум всегда молчала в ответ, прижимая сына к своей груди, ни разу ее язык не повернулся успокоить самого дорогого для нее человечка вполне оправданным в такой – ах, какой невыносимо тяжкий! – момент словами: «Дада в поле, сынок. Он работает для нас с тобой. Он вернется…». Словно огромный камень, сорвавшийся с близлежащего горного холма, придавливал в такие мгновения ее душу, переворачивал сознание. Она молчала, еле сдерживая рыдания. Она молчала, прижав сына к своей груди.

Есть уйгурская пословица: горе подобно кузнечному молоту – сокрушая, кует. Так оно и оказалось. Медленно, с большим трудом собралась с духом Гулсум. Видя, что ее сынок, ее ненаглядный, ее звездочка перестал спрашивать про своего отца, она подумала: «Так он меня решил поддержать. Почему же я буду показывать ему свои страдания. Надо жить…». Возможно, так оно и было. Говорят же у дехкан: богатый урожай виден с зернышка, человек с будущим – с первых своих шажков. На огороде ли, в поле или дома Бакрим оказался настоящим помощником: то пиалу еткен чая принесет своей матери на огород, где она пропалывала рядки картофеля; то посуду поможет помыть после окончания трапезы. Одним словом, помощник! Надежда и опора! Недаром у уйгуров, как и казахов, всего – более чем 210-миллионного – тюркоязычного мира, проживающего на 12 миллионах квадратных километров суши, рождение сына считалось и считается самым большим счастьем, подарком Провидения.

Сын стал помощником, надеждой, радостью и утешением Гулсум. Ранним утром брала она его с собой в поле (в те времена так поступали многие молодухи, у кого дома некому было приглядеть за детьми; детсады и ясли появятся позже. – Прим. автора), с ним – поздним вечером – возвращалась домой. Время – великий лекарь! – утишало боль. Живым – живое! Однажды, когда после трудной работы в поле Гулсум со своим сыном занимались огородом, возле ее дома появился односельчанин Курван Зайнудинов. Ответив на его приветствие, Гулсум замолчала. В дом пригласить мужчину она не могла, так как не принято у уйгуров, как и всех народов, исповедующих ислам: в доме нет мужчины и потому не может женщина, тем более вдова, делать подобный жест в отношении другого мужчины, с которым ее ничто не связывает. Это прекрасно знает и понимает и Курван, поэтому, выдержав означающую в данном случае его уважение к Гулсум паузу, начал говорить:

– Жизнь сложна… Много трудностей выпало на твою долю…

Молодая женщина поняла, что Курван волнуется и поэтому не может сразу же сказать о главной цели своего необъявленного заранее визита. Знала она и о том, в чем состоит его цель. Одна из ее родственниц уже сказала Гулсум несколькими днями ранее, что Курван хотел через нее передать свое сокровенное желание.

– Гулсум! – преодолев волнение и улыбнувшись, выпалил, словно камчой стеганул по крупу коня, Курван: – Ты мне очень нравишься. Давай будем вместе!

Вскоре они поженились. Надо было видеть, как Бакрим, словно привязанный, ходит за своим отчимом, заменившего ему родного отца, который потом много сделает для его воспитания и становления. Видя преображение сына, его привязанность к мужу, Гулсум поняла: женское чутье ее не подвело, с ним все будет хорошо. Если в личной жизни были лад и покой, то, что происходило за пределами их очага, все более тревожило. То вновь усилилось, как вздымаемая ветром пыльная буря, гонение на баев, то муллы оказывались неугодными новой власти, а тут еще и коллективизация, обернувшаяся невиданной катастрофой, голодом, в первую очередь, для казахского народа.

Несколько казахских семей они спасли от голодной смерти. Надолго запомнятся для Курван-ака и Гулсум-хада те страшные годы. Если бы все окружающие (в первую очередь, конечно, виновата власть, без учета вековых традиций и менталитета народа решившая сделать «прыжок из феодализма прямиком в социализм») были такими – щедры душой и самоотверженны, как Курван и Гулсум, то и масштабы голодомора казахского народа, казахского Холокоста, спровоцированного ускоренной коллективизацией, были заметно меньше.

Более двух миллионов казахов сгинуло в голодомор начала 30-х годов ХХ века. Какое сердце не дрогнет, какая душа не взрыдает и не онемеет от этих страшных цифр. Ведь не враги убили, не враги втоптали в прах казахскую душу, чуть не свели с Картины мира целую нацию… Потребуется несколько десятилетий, чтобы народ восстановил свою прежнюю – до казахского Холокоста – численность. В привычку переживших страшную годину – на генетическом уровне – войдет сбор после трапезы крошек хлеба со стола. Появится у казахов пословица: «Коран – священная книга, но можно наступить и на Коран, если нужно дотянуться до хлеба».

Увиденное за окрестностями аула Малыбай, когда под солнцем истлевали человеческие кости, испытанное при этом потрясение, видимо, стали главной причиной того, что в 1932 году семья Курвана Зайнудинова покинула родной аул и подалась в Жаркентскую долину.

Здесь начинает сбываться то, о чем когда-то мечтал светлой памяти Шардин – его сын Бакрим, проявляя огромное стремление к обретению знаний, поступит в Жаркентское педагогическое училище. Правда, перед этим он наравне со всеми будет работать в колхозе «Трудовой хлопкороб», который находился на восточной окраине Жаркента, куда вступили они со всей семьей сразу же по прибытию. Техники практически никакой, поэтому орудиями труда оказались вековечные: кетмень, лопаты, вилы, лом… Но удивительное дело – никто не роптал, все верили, что наступят светлые времена. Так оно и будет. Но сколько пота придется пролить, вложить труда, чтобы нарисованное и наговоренное агитаторами-комсомольцами светлое будущее наступило. Будет среди агитаторов и Бакрим – один из комсомольских активистов. Начитанный, грамотный парнишка примет участие и в ликвидации безграмотности. Сам же активист в 1934 году закончит водительские курсы, и получит права на вождение автомобиля. Молодого, способного парня сразу же примут на предприятие «Автовнештранс», где Бакрим будет крутить баранку. Если учесть, что в те годы серьезная безработица – особенно в глубинке – довлела над людьми, то приглашение молодого Бакрима Зайнудинова в «Автовнештранс» – одно из немногих предприятий районного центра – о многом говорит.

С отличием закончившего учебу молодого выпускника пригласят на работу инспектором в Октябрьский (ныне Панфиловский) районный отдел образования. И откроется перед сыном дехканина, как перед миллионами его ровесников в Советском Союзе, светлый путь, который приведет – кого к вершинам служебной карьеры, кого на академическую кафедру, кого за штурвал самолета, но всех желающих, хотящих и умеющих стремиться к счастью, к тому, что невозможно было для большинства из них в царское время. Так будет создана удивительная, уникальная в истории человечества система образования и подготовки кадров, которая станет одной из основ победы в Великой Отечественной войне. Недаром многие фашистские генералы после поражения в 1945 году Германии от Советского Союза в своих воспоминаниях особо подчеркивали: «Войну выиграл советский учитель».

Интересное было время. Хорошо владеющий уйгурским и казахским языками Бакрим оказался незаменимым специалистом. Как раз осуществлялась реализация программы по улучшению преподавания в школах с казахским и уйгурским языком обучения, улучшению преподавания русского языка в школах с казахским и уйгурским языком обучения. Хотя уже подготовлены первые методические материалы, учебные программы, роль инспектора Бакрима Зайнудинова, одинаково хорошо владеющего казахским, уйгурским и русским языками, трудно было переоценить. Он внес большой вклад в то, что в начальных школах района – на казахском, уйгурском и русском языках – обучались практически все дети (по Казахстану данный показатель к 1937 году равнялся 96% . Прим. автора). При его непосредственном участии проходила реализация Закона «О всеобщем обязательном начальном обучении» (1930 г.), постановлений ЦК ВКП (б) – Центрального Комитета Всероссийской коммунистической партии (большевиков) – «О начальной и средней школе» (1931 г.), «Об учебных программах и режиме в начальной и средней школе» (1932 г.), «О структуре начальной и средней школы в СССР» (1934 г.). За небывало короткий срок была достигнута всеобщая грамотность населения огромной страны. Был заложен такой прочности фундамент, что позволил в самое короткое время создать ракетно-ядерное оружие (1940-50 годы; в ответ на явную угрозу США), осуществить первый полет человека в космос (12 апреля 1961 г.) и многое, многое другое, что хорошо известно нам уже из школьных учебников истории. А у истоков всего этого – в числе тысяч организаторов народного образования – стоял и Бакрим Зайнудинов.

Служба в районном отделе народного образования привьет ему навыки работы с документами, научит дисциплине интеллектуального и организаторского труда, что, впрочем, взаимосвязано. Прекрасно шла работа у Бакрима Зайнудинова. Он ездил по школам, оказывал методическую и организационную помощь директорам и завучам, добивался того, чтобы до самых отдаленных сел и аулов доходили учебники и тетради. Неизвестно каких высот достиг Бакрим, идя далее по своей стезе, если бы не грянула война, которая станет для миллионов советских граждан Великой Отечественной: в 04.00 утра 22 июня 1941 года фашистская Германия без объявления войны вторглась на территорию Советского Союза. Для миллионов советских людей, стариков и детей, мужчин и женщин, матерей и сестер, жен и подруг на десятилетия определится новое – щемящее, напоминающее о нечеловеческом напряжении в тылу, погибших под Сталинградом, на Курской дуге, при освобождении Белоруссии и Украины… – летоисчисление: до и после 22 июня 1941 года.

 О Великой Отечественной войне советского народа 1941–1945 гг. известно все. Известно то, что она продлилась 1418 дней. Известно то, что погибло в ней 27 млн (в эту печальную статистку вошли и павшие на фронтах, и скончавшиеся в госпиталях, и сгинувшие в концентрационных лагерях) советских граждан (всего во Вторую мировую войну 1939–1941 гг. погибло 55 млн человек). Но все же повторимся. Вместе с европейскими союзниками (Венгрия, Италия, Румыния, Финляндия) Германия сосредоточила для нападения на СССР 192 дивизии (в том числе, 19 танковых и 13 моторизованных). Силы противника насчитывали 5,5 млн человек, около 4,3 тысяч танков и штурмовых орудий, 47,2 тысяч орудий и минометов, около 5 тысяч боевых самолетов, 192 корабля. Германия планировала против СССР молниеносную войну».

Если взять Советский Союз, то к июню 1941 года Красная Армия имела 187 дивизий (в том числе, 40 танковых и 20 моторизованных); в ее составе было около 3 млн человек, более 38 тысяч орудий и минометов, 13,1 тысяч танков (исправных – 8,8 тысяч), 8,7 тысяч боевых самолетов (исправных – 7,4 тысяч); в Северном, Балтийском и Черноморском флотах насчитывалось 182 корабля и 1,4 тысяч боевых самолетов. Советские войска не были полностью укомплектованы личным составом, танками, самолетами, зенитными средствами, автомобилями, инженерной техникой; войска и командный состав имели низкий уровень подготовки.

Невозможно переоценить роль Казахстана в победе над фашистской Германией. Стараясь не повторяться, приведем только несколько цифр. За годы войны в Казахстане было сформировано более 20 стрелковых и других воинских соединений, в том числе несколько кавалерийских и авиационных. В рядах Вооруженных Сил СССР сражалось около 1 млн 200 тысяч казахстанцев. В их числе был и Бакрим Зайнудинов, и более 70 тысяч уйгуров.

Казахстан принял как родных более 1 млн эвакуированных из захваченных врагом территорий. В нашу республику было перебазировано и начали работать 142 предприятия. Успешно справилось с задачей сельское хозяйство, поставляя необходимую продукцию фронту. Балхашская медь, чимкентский свинец, актюбинские ферросплавы, карагандинский уголь, эмбинская нефть, джездинский марганец и другие виды продукции республики имели важное значение в оснащении боевой техникой Красной Армии. Не было такого вида оружия, боеприпасов, снаряжения, в производстве которого не участвовал бы Казахстан.

Работы у инспектора райОНО Б. Зайнудинова стало намного больше. Молодой коммунист, как и другие активисты, призывал на собраниях педагогических коллективов школ укреплять дисциплину, повышать бдительность, поднять организованность и оперативность в работе. Но не только собрания проводил Бакрим – он сам хотел уйти добровольцем на фронт. Так он всегда думал после каждого митинга, где провожали на фронт молодежь (всего из Октябрьского – нынешнего Панфиловского – района будет призвано в ряды Красной Армии 9133 человека. Из них погибнет 5127. И только 4006 фронтовиков после окончания войны вернется домой). Вдохновленный патриотическими речами и призывами, звучащими на многочисленных митингах, встревоженный услышанными по радио тревожными новостями об отступлении советских войск на западных рубежах Родины, Бакрим твердо решил: как и тысячи его сверстников, он должен уйти добровольцем на фронт.

«Все наши силы – на поддержку нашей героической Красной Армии, нашего славного Красного Флота! Все силы народа на разгром врага! Вперед, за нашу победу!» – эти заключительные сталинские слова из его радиообращения 3 июля 1941 года помнил и повторял про себя Бакрим, как и миллионы советских людей. Но в отличие от многих жителей района он уже чуть ли не наизусть выучил весь текст радиообращения, с которым обратился Иосиф Виссарионович Сталин к советскому народу. Тому была своя причина – по несколько раз в день Бакрим выступал на митингах, где доводил до сведения содержание выступления Сталина. Отходя поздним вечером ко сну, он будет прокручивать в голове начало выступления Иосифа Виссарионовича:

«Товарищи!

Граждане! Братья и сестры! Бойцы нашей армии и флота!

К вам обращаюсь я, друзья мои!

Вероломное военное нападение гитлеровской Германии на нашу Родину, начатое 22 июня, – продолжается.

Несмотря на героическое сопротивление Красной Армии, несмотря на то, что лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты и нашли себе могилу на полях сражений, враг продолжает лезть вперед, бросая на фронт новые силы. Гитлеровским вой­скам удалось захватить Литву, значительную часть Латвии, западную часть Белоруссии, часть западной Украины. Фашистская авиация расширяет районы действия своих бомбардировщиков, подвергая бомбардировкам Мурманск, Оршу, Могилев, Смоленск, Киев, Одессу, Севастополь. Над нашей Родиной нависла серьезная опасность.

Как могло случиться, что наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов? Неужели немецко-фашистские войска в самом деле являются непобедимыми войсками, как об этом трубят неустанно фашистские хвастливые пропагандисты?

Конечно, нет! История показывает, что непобедимых армий нет и не бывало. Армию Наполеона считали непобедимой, но она была разбита попеременно русскими, английскими, немецкими войсками. Немецкую армию Вильгельма в период империалистической войны тоже считали непобедимой армией, но она несколько раз терпела поражение от русских и англо-французских войск и, наконец, была разбита англо-французскими войсками. То же самое нужно сказать о нынешней немецко-фашистской армии Гитлера. Эта армия не встречала еще серьезного сопротивления на континенте Европы. Только на нашей территории встретила она серьезное сопротивление. Если в результате этого сопротивления лучшие дивизии немецко-фашистской армии оказались разбитыми нашей Красной Армией, это значит, что гитлеровская фашистская армия тоже может разбита и будет разбита, как были разбиты армии Наполеона и Вильгельма…».

Эти слова навсегда останутся в памяти инспектора Октябрьского районного отдела народного образования Бакрима Зайнудинова, который после третьего похода в райвоенкомат будет призван в ряды Красной Армии

– Дорогой мой! Еще успеешь навоеваться, – устало отвечал на требование молодого человека военный комиссар с опухшими от бессонных ночей глазами. – Еще успеешь навоеваться! Ты нужен здесь. Ты – грамотный и много знаешь, умеешь доходчиво разъяснять политику партии и государства, говоришь на трех языках. Ты в любой аудитории можешь вести пропагандистскую работу… Инспектор Октябрьского ­райОНО смотрел на военного комиссара и, дождавшись окончания его монолога, вежливо возражал:

– Мое место не здесь – мое место на фронте. Я – коммунист! В своем радиообращении товарищ Сталин призывает нас встать в ряды защитников Родины…

Вскоре его мечта сбудется – призовут в ряды Красной Армии, и направят в октябре 1941 года в город Барнаул на ускоренные курсы младших командиров. Такие как Бакрим – аккуратные и исполнительные – нужны везде, поэтому после окончания курсов его оставляют на время в тылу, командиром взвода строительного батальона, который работает – денно и нощно на строительстве важных объектов оборонного назначения, установке пришедшего из оккупированных областей оборудования. Его первой наградой, полученной в военное время, станет медаль «За доблестный труд». Он пользуется авторитетом у подчиненных, его уважают командиры. Он нужен здесь, в снежном Барнауле, где работы невпроворот.

Но молодой коммунист рвется на фронт. В октябре 1942 году он попадает на Калининский фронт, командиром минометного отделения 74-й отдельной стрелковой бригады. В середине 1943 года он командир батальона 56-й стрелковой дивизии Центрального фронта. К этому времени дважды награждается медалью «За отвагу». Он принимал участие в освобождении городов и сел. Был тяжело ранен. К ним потом прибавятся медали «За освобождение Праги», «За победу над Германией». После прорыва в январе 1944 года блокады Ленинграда Бакрим Зайнудинов будет направлен на учебу в Ленинградское военно-политическое училище имени Энгельса, станет начальником управления мобилизационной комиссии Украинского фронта.

Проходя по разбитым улицам, вдоль испещренных артиллерийскими снарядами стен домов, Бакрим видел на них заведенные в рамы большие листы со стихотворением Джамбула Джабаева «Ленинградцы, дети мои». Впервые их – тогда еще курсант краткосрочных курсов младших командиров – Бакрим Зайнудинов прочитал в октябре 1941 года, находясь в Барнауле. Тогда великий город на Неве уже был взят немецко-фашистскими войсками в кольцо блокады. На газетной полосе большой портрет казахского акына и стихотворение, ставшее в один миг знаменитым и все 900 дней нечеловеческих испытаний вдохновлявшее мирных жителей Ленинграда, придавшие силу и дух советским воинам. Стихотворение звучало по радио, было отпечатано в виде листовок и распространялось на передовой. Его читали артисты во время встречи с бойцами. Оно звучало со сцен клубов и Домов культуры в тылу. Как и многие советские люди, стихотворение заучил наизусть и Бакрим Зайнудинов:

Ленинградцы, дети мои!

 Ленинградцы, гордость моя!

 Мне в струе степного ручья

 Виден отблеск невской струи.

 Если вдоль снеговых хребтов

 Взором старческим я скользну, –

 Вижу своды ваших мостов,

 Зорь балтийских голубизну,

 Фонарей вечерних рои,

 Золоченных крыш острия…

 Ленинградцы, дети мои!

 Ленинградцы, гордость моя!

 Нет не затем я на свете жил,

 Чтобы разбойничий чуять смрад;

 Не затем вам, братья, служил,

 Чтобы забрался ползучий гад

 В город сказочный, город-сад;

 Не затем к себе Ленинград

 Взор Джамбула приворожил!

 А затем я на свете жил,

 Чтобы сброд фашистский громил,

 Не успев отпрянуть назад,

 Волчьи кости свои сложил

 У священных ваших оград…

Закончит Бакрим Зайнудинов Ленинградское военно-политическое училище имени Энгельса, будет назначен, как было сказано выше, начальником управления мобилизационной комиссии Украинского фронта. Здесь особенно пригодятся его аккуратность и умение находить выход из самых сложных положений. Он опять востребован и у непосредственного начальства, и пользуется большим уважением у подчиненных. Пройдет время и 29 августа 1946 года секретарь партийной организации батальона 15-й стрелковой дивизии, гвардии младший лейтенант Бакрим Зайнудинов будет уволен в запас. В Жаркенте он женится на Айимбуви Хизметовой. С ней Бакрим-ака вырастил пятерых детей, воспитав их достойными гражданами нашего общества.

Алматинская область

На фото из семейного архива: ­супруги Бак­рим Зайнудинов и Айимбуви Хизметова (ноябрь 1971 год).