• Исторические страницы
• 21 Октября, 2013

ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ТОЛЕ БИ

Клара ХАФИЗОВА,
д. и. н., научно-исследовательский центр
«Цивилизации Великой степи» 
КазНПУ им. Абая

Толе би – крупный владелец, не относящийся к чингизидам, но приобретший авторитет и добившийся власти в Семиречье. Он был одним из представителей «черной кости», которого почитали наравне с чингизидами, а те порой искали его покровительства, в их числе – влиятельные султаны: Среднего жуза – Барак и Аблай, Младшего жуза – хан Нуралы и султан Ералы и другие. 

Он происходил из рода жаныс племени дулат. Это древнее и сильное племя, традиционно занимавшее как по численности, так и по территории большую часть региона. Толе би был крупнейшим собственником в Старшем жузе, владел многочисленными стадами овец, коз и верблюдов, которые находили сбыт на рынках среднеазиатских городов. Из них главным был Ташкент, власть над которым он осуществлял через своих ставленников. Его многочисленные пастбища находились между Ташкентом и Чимкентом. Его главная ставка находилась под самым Ташкентом, в районе реки Чирчик, возле ее притока Кендиртау, откуда отходит арык Бозсу. Сын Толе би, Ниязбек, основал там крепость, через который семья могла регулировать подачу воды в этот крупнейший среднеазиатский город. Основная деятельность Толе би ограничивалась среднеазиатскими ханствами и их городами, отношения с которыми порой осложнялись вплоть до вооруженных столкновений. Тем не менее, он сам и роды, подчинявшиеся ему, продолжали обитать на территории от Ташкента до Тараза. Согласно русским источникам, в 1758 г. он правил девятью родами Старшего жуза [1, опись 113/1, л. 3, 1759 г. лл. 32-35]. На протяжении своей жизни он прилагал все свои усилия, чтобы Ташкент находился под контролем казахских феодалов, которые обзавелись крепостями – усадьбами в городе и вблизи него.
Источники называют его то би, то бай, вероятно, потому что он занимался торговыми делами и был одним из богачей своего времени, имевшим гужевой транспорт, землю, скот, недвижимость, водоканалы, лавки и денежный капитал. Толе би был связан родственными узами с влиятельными семьями казахов, киргизов, каракалпаков и сартов (как тогда называли узбеков и таджиков). За долгие годы своей жизни (вариации от 83 до 92 лет) он видел многих казахских и джунгарских ханов, расцвет, междоусобицу и уничтожение Джунгарского ханства, ослабление Казахского ханства после смерти Тауке хана. Есть много предположений о его возрасте. Согласно китайским источникам, годом его рождения является 1675 год. А в августе 1758 г., он в возрасте 83-х лет, все еще мог вести переговоры с цинскими офицерами. Если учесть, что Толе би действительно сам вел переговоры, а не кто-то другой от его имени, то можно предположить, что он навеки сомкнул глаза не ранее этого периода. Он встречался с представителями различных цивилизаций и показал себя доброжелательным, открытым, толерантным человеком с широким кругозором. Он имел большой опыт дипломатических переговоров с джунгарами и среднеазиатскими феодалами. 
Толе би приобрел авторитет среди казахских правителей и у простого народа. В судебных процессах он умело решал возникавшие распри среди своих сородичей. Это говорит о прекрасном знании степных законов и присущем ему чувству справедливости. Слава об этом распространилась по всему Казахстану, постепенно она обросла легендами, живыми и сегодня. Он участвовал также в судебных делах, относящихся к общегосударственным делам и находившим международный отклик. Среди них – ограбление батыром Койгельди русского каравана, направлявшегося в Ташкент и убийство хана Абулхаира. О его роли, как правителя и судьи, писали известные дореволюционные чиновники и исследователи. Не иссякает к нему интерес и сегодня, что ведет к выявлению новых фактов в его биографии и переосмыслению его деятельности. О Толе би и его разносторонней деятельности писали, и будут писать филологи, историки, юристы. 
В данной статье делается упор на его международную деятельность, которая менее обеспечена историческими материалами. Среди русских документов следует назвать известные письма Толе би и старшин Старшего жуза, направленные в Санкт-Петербург, копию ответного письма русской императрицы, письмо Абулхаира с упоминанием о Толе би. Кроме того, имеются несколько китайских документов о посольстве Толе би с его сторонниками, впервые опубликованные в 1771 г., а также документы из Тайваньского архива о конях, подаренных им и другими казахскими феодалами императору Цяньлуну (время правления 1736–1796 гг.).
Ключом к пониманию международной деятельности владетеля и его политических шагов, которые недостаточно подкреплены документами, является Ташкент. Если мы будем постоянно помнить о его стремлении при любых обстоятельствах не терять контроль над городом, или ее частью, нам станут понятны подлинные причины и мотивы его поведения в сложнейших международных условиях первой половины и середины XVIII века. Согласно китайским документам, вопрос о правлении Ташкентом последний раз казахи вели с джунгарским ханом Даваци и параллельно с претендентом на его место Амурсаной в 1755 г. Очевидно, в качестве условия для оказания им военной помощи, казахи Старшего жуза добивались отмены системы управления Ташкентом, введенным Галдан-Цэрэном, по которому назначался один хаким из местных жителей и один хархан из джунгар. От имени Старшего жуза переговоры вел, несомненно, сам Толе би.
Сочетание двух факторов – богатства и знания законов (казахского обычного права, шариата, джунгарских юридических установлений), постепенно привели к тому, что Толе би оттеснил ханов Старшего жуза в решении международных проблем. Начиная с середины XVIII в., в донесениях русских разведчиков, послов и посланцев о состоянии дел в Старшем жузе указывается имя Толе би (Толебая). «Большая киргизская орда состоит ныне под владением Тюля би, которой кочует близ бухарского города Сайрама и имеет у себя под властию бухарские городки, лежащие к Оренбурху…», – сообщал в Оренбургскую канцелярию Мурзалей Шихов, специально направленный в Казахстан под видом купца с торговым караваном [8, 1 кн., 171-172]. О власти Толе би казахи сообщали и после его смерти, что видно из этнографических записок Христофора Барданеса 1771 г.: «Вся сия Большая орда своими кочевьями располагается около городов Ташкента и Туркестана, которых обывателей она за подданных своих считает, и из сей орды главнейший начальник живет в городе Ташкенте, которого начальника они и ханом именуют, а называли его по имени Тюлебий-хан» [13, IV, 167-168].
Ханам пришлось отойти на второй план и летом 1758 г., когда цинская военная экспедиция подступила к Ташкенту. О влиянии би прямо говорится в докладе генерала Чжао Хоя. Таким образом, влияние Толе би, известное нам большей частью из казахских исторических преданий и русских документов, подтверждается китайскими источниками, переведенными автором данной статьи. Сведения столь разнообразных источников делают бесспорным тот факт, что Толе би имел реальную власть в жузе, и она была на уровне ханской. Но он никогда не пытался быть избранным на ханство и соблюдал внешние формальности в отношении ханских домов Средней Азии и Казахстана. Хотя ему, конечно, по-человечески льстило, что его называют ханом. Независимость от России и Китая сохранялась на протяжении всей его жизни. Кочевья его были одинаково недоступны для России и Китая, но их безопасность зависела от среднеазиатских ханств и Джунгарского ханства. Поэтому, его внешняя политика ориентировалась на сохранение дружеских отношений с этими владениями. 
В 1755 г. Толе би поддерживал отношения с ханом Даваци (умер в начале 1760 г. в цинском почетном плену.). С изменением политической обстановки в Центральной Азии и вторжением цинских войск на территорию Старшего жуза, он начал устанавливать контакты с Пекином. Толе би пытался сохранить прежнее политическое равновесие, лишь заменив место Джунгарии Цинской империей, а джунгарского хана – шуршутским (маньчжурским) ханом. В торговом отношении это было намного привлекательнее и перспективнее, так как за счет китайских товаров значительно расширялся ассортимент, устранялась конкуренция со стороны джунгарских скотовладельцев. С гибелью Джунгарского ханства, Толе би начал действовать на внешней арене согласно привычной для него схеме отношений.
Он со своими батырами писал в Россию и цинский Китай письма почти одинакового содержания, но эти шаги долго не имели последствий. В 1733 г. Тюля би, Коадарби, Сатай-батыр, Кангильды батыр и Буляк батыр отправили письмо якобы с согласием признать русское подданство [2, 101-103]. С этим письмом в Орск отправились батыры Аралбай и Арасгельди. Правители Старшего жуза сообщали, что они одновременно отправили к Галдан-Цэрэну Буляк батыра (по мнению Ж. Дадебаева, Болеке батыр и Толекей батыр являются одним лицом). В нашем распоряжении нет указанного письма казахов к Галдан-Цэрэну, но можно с уверенностью заверить, что его содержание идентично письму к русским властям. В них одинаково речь шла о Ташкенте, Туркестане и о торговле в других городах. Старшины прозрачно намекали, что признают власть того, кто поможет им свободно торговать в крупных среднеазиатских городах вместе с русскими и джунгарскими караванами. Только при этом условии они готовы были присягать чужеземному правителю [2, 101]. Ответ императрицы Анны Иоанновны был подготовлен, нам не известно [2, 118-119] – была ли грамота доставлена по адресу, но главное требование, безусловно, до них дошло. Императрица признала недостаточным приезд послов Аралбая и Арасгельди в Санкт-Петербург, а судя по письму, они были «допущены к ее руке». Для принятия русского подданства, все поименованные в письме казахские старшины должны были прибыть самолично к Ивану Кириллову и мурзе Тевкелеву в Орск. Сведений о том, что феодалы Старшего жуза совершили дальнюю поездку на границу России, не имеется. Дело о подданстве само собой заглохло. В переговорах с цинскими командирами, во всяком случае, казахи ни словом не обмолвились о русских. В то время как, например, султан Аблай, хотя и поздно, но все же уведомил цинские власти о характере своих отношениях с Россией. 
В 1742 г. был заключен мир между казахами и нижними калмыками (джунгарами). С каждой стороны присутствовало по 20 представителей, среди казахской делегации во главе с ханом Абулмамбетом упомянут и Тюля батыр. Об этом сообщили орским властям хан Абулхаир и Исет батыр в письме от 21 мая 1742 г. (дата получения) [2, 201]. В данном случае трудно определить, этот ли Исет является батыром Аблая, которого тот посылал в 1749 г. с письмом к И. Неплюеву, или его тезка. Кстати, в неоднократно цитируемом сборнике документов по русско-казахским отношениям в именном указателе упоминается один и тот же  человек под разными именами: Тюля би и Тюля батыр [2, 201]. Между тем, это были разные люди, не говоря уже о том, что был известен Тюля батыр, который относился к роду каракерей племени найман, что и Кабанбай батыр [2, 498].
В 1748 г. Барак султан, который почитался в Казахстане наравне с ханом, после убийства хана Абулхаира был вынужден скрываться от мести его детей в Старшем жузе. Как известно, Толе би участвовал в суде над ним, он не мог быть против перекочевки Барака, однако не соглашался с его притязанием на ханское звание [2, 434-435]. Отсюда видно, что Толе би по-своему оценивал все события, происходящие в Степи и не поддерживал разногласия среди правящей верхушки. Как показывают его взгляды и поступки, он выступал за единство Казахского ханства.
В 1749 г. Толе би вновь отправляет письмо в Россию, на этот раз оренбургскому генерал-губернатору И. Неплюеву. Это письмо должен был доставить его сын би Айтбай с сопровождавшим его Юлдаш батыром. В письме приведены все гиперболы, которыми восточные владельцы уснащали свои послания восточным владыкам. Об Екатерине II он пишет, что она «высокостью богатством подобна великой горе и быстрой глубокой реке, гневом – высочайшему небу, поступками – бывшему великому царю Ямшиду, высокосиянием – царю Кяивану, правосудием – великим царям Баграму и Навширвану, храбростию – высокославному богатырю Рустяму, милосердием – славному бывшему царю Хатяму, бедствующих и неимущих и сирот, яко матерь, призирающая…». [2, 484]. Главной информацией письма было то, что убийца хана Абулхаира-Барак султан – принят владельцем в Старшем жузе, но не высказывает своего отношения к этому факту. Возможно, он догадывался и о двойной игре Оренбурга в отношении Абулхаира и Барака султана.
Ответ И. Неплюева последовал в том же году 26 сентября. Генерал-губернатор заверял, что он передаст императрице его желание принять ее покровительство. И, наконец, через 13 лет после первого письма из Старшего жуза, он по существу ответил на главную инициативу старшин. Он просил, чтобы Толе би и другие помогали безопасно пройти через казахские земли купеческим караванам из Средней Азии и дальних стран: Балха, Бадахшана, Ирана и др., равно как и русским караванам в эти страны, если таковые последуют. [2, 490-491]. Владетели Старшего жуза письмом 1733 г. в Санкт-Петербург преследовали цель играть посредническую роль в торговле России с Ташкентом, Самаркандом, Бухарой, Хивой, Туркестаном и с другими городами [3, 291]. Они писали, что такое же предложение из Старшего жуза повез в Джунгарию Болек батыр. В 1733–34 гг. Толe би еще не был первым человеком в жузе. Ибо имена старшин написаны (орфография сохранена. – К. Х.) в следующем порядке: Кодарби (искаженное имя его деда?), Толебий, Кангилди батыр, Куляк батыр и Буляк батыр. Они были готовы торговать с Россией и Джунгарией и взять на себя ответственность за безопасность международных торговых караванов в Средней Азии. 
Казахские и среднеазиатские народы являлись мусульманами и с уважением относились к мусульманской культуре, средоточием которой для них были Бухара, Ташкент, Туркестан, Кашгар и Тегеран. Эти города были одновременно крупными торгово-ремесленными и культурными центрами. Толе би придерживался всех мусульманских ритуалов и этикета в отношениях с мусульманскими деятелями. Он также уверенно и свободно вел себя с русскими и цинскими посланцами. Би вступил в контакт с представителями других цивилизаций: в 30–40-х годах встречался с джунгарами, русскими, а в преклонном возрасте – с цинами. Документы показывают, что этот глубоко религиозный человек как в зрелом, так и в преклонном возрасте, не был скован предрассудками и косностью взглядов, вел себя с чужеземцами естественно и доброжелательно, с уважением к их обычаям. Он умело вел нелегкие переговоры и, обладая большой влас­тью, находил пути для решения проблем. В год встреч с цинскими командирами летом 1758 г., как он сам заявил, ему было 83 года, но он неустанно вел переговоры, быстро вникал в замыслы цинов и старался отстаивать политические и торговые интересы казахских феодалов. 
Толе би встречался с цинскими командирами в течение нескольких дней минимум три раза. При этом хан Абляз вместе с другими не хотел начинать переговоры в его отсутствие, отговаривался тем, что должен посоветоваться с ним. Встречи эти были кратковременными, в последующем не имели продолжения для него лично, но они оставили след в истории казахско-китайских отношений. 
Цины были осведомлены о правящей верхушке Старшего жуза, хорошо знали об их намерении после гибели Джунгарского ханства полностью овладеть Ташкентом. В 1755 г. командующие цинской армией, возглавлявшие джунгарский поход – маньчжур Баньди и монгол Сарал впервые встретились с казахскими послами, привезшими письмо, подписанное Толе би, батырами Койгельди и Толекеем, Сасык би и др., которые требовали упразднить административные должности Джунгарского ханства в Ташкенте [5, 126-140]. Цинская сторона до 1758 года уклонялась от конкретного ответа на требование старшин под предлогом того, что нельзя нарушать устоявшиеся традиции.
В 1758 году, когда была предпринята военная экспедиция под командованием цанцзань дачэня Фу Дэ, который подчинялся генералу – цзянцзюню Чжао Хою. Фу Дэ точно знал, что казахи вновь вернутся к вопросу о владении Ташкентом. И этот вопрос был главной приманкой цинов для того, чтобы правители Старшего жуза оказали помощь в походе в Кашгарию и отправили свое посольство в Пекин. Цинский отряд под командованием Фу Дэ приблизился к землям, подвластным Толе би. Он вступил в кочевья Старшего жуза под предлогом погони за джунгарскими руководителями восстаний, среди которых был крупный феодал Казак-Сары рожденный от казашки. По сведениям цинской разведки, неприятели Буку-Чаган и Казак-Сары бежали к западным казахам (так в одно время цины называли казахов Старшего жуза, проживавших к западу от реки Или), причем Буку-Чаган якобы подчинился Ханбабе, а Казак-Сары – Тэлюкэ [9, 58, 3 об]. Император считал, что вытребовать Казак-Сары у Старшего жуза будет сложнее, чем у Аблая, с которым уже была достигнута договоренность о джунгарских пленных. Кроме того, Фу Дэ имел другие задачи, которые выявляются путем анализа и сопоставлений фактов с последующими событиями, в его обширном докладе на имя императора эти моменты не акцентируются. Они состояли в следующем: 
1. Добиться выдачи казахами и ташкентцами Казак-Сары и других знатных джунгар, которые могли найти здесь прибежище или находились в плену. 
2. Закупить знаменитых с древности породистых «даваньских» коней для императора, добиться торгового обмена для регулярного получения казахских коней для цинской конницы. 
3. Отсечь казахов и киргизов от возможного их выступления на стороне мусульман Кашгара, добиться союза для совместного выступления против них. Кроме того, цинская армия должна была открыть и использовать маршруты в Кашгарию с неожиданной для уйгуров стороны, а именно – с севера. Вскоре выяснилось, что на территории родов Старшего жуза Казак-Сары не было, во всяком случае, Толе би, хан Аблаяз и другие заверили их в этом. 
4. Одновременно цины решили связаться с султаном Ералы – братом хана Младшего жуза Нуралы, который был одним из кандидатур на ханство в Старшем жузе. [6, 34-41].
Фу Дэ, собрав все свежие сведения о казахах, киргизах и их отношениях с кашгарцами, принялся устанавливать связи с наиболее влиятельными из их правителей. Владения Толе би оказались первыми на пути цинского отряда. Его соратник Сасык би (Сасыкбай) вызвался быть посредником в переговорах с ханом Аблязом, бием и ташкентцами, сам взялся проводить и охранять посланцев Фу Дэ. В итоге, Фу Дэ сумел взять у Толе би и его ставленника в Ташкенте письма на имя императора Цяньлуна, в котором тот сокрушался о своем почтенном возрасте и обещал быть лояльным к могущественному победителю джунгар. С этим письмом Толе би отправил в отряд своего родственника, обнадеженный Фу Дэ в том, что тот предстанет пред очи императора. Письмо Толе би помещено в цинском сборнике документов почти полностью. Это письмо и доклад цинского генерала представляют большой интерес не только как свидетельство казахско-китайских связей, но и проливают свет на некоторые туманные страницы истории казахов, дают новые факты о их борьбе за владение над Ташкентом. 
Толе би был осведомлен о вооруженных действиях Аблая султана в Джунгарии в 1756-57 годах, но прямых сведений о том, что он выставил свой отряд ему в помощь, не имеется. Когда цинские войска действовали против ополчений Среднего жуза, би был озабочен упрочением своего положения в Ташкенте. После смерти джунгарского хунтай­джи Галдан-Цэрэна, сумевшего в свое время посадить одного своего чиновника (хархана) и одного ташкентского бека для сбора налогов в Ташкентском вилайете, казахи решили дипломатическим путем вернуть власть над городом. Очевидно, этот вопрос они вначале предполагали обсудить с Амурсаной, возможно, предлагая ему военную поддержку. Но Амурсана, вступивший в Джунгарию в авангарде цинских войск, к тому времени выступил против императора. Он планировал при помощи Цинской империи сесть на джунгарский трон. А цины использовали его просьбу о помощи для завоевания всей Джунгарии. Казахские послы оказались в лагере цинского командования, дислоцированного в районе Кульджи. События приобрели неожиданный оборот. По китайским источникам можно понять, что казахи просили командующего доложить цинскому императору об их планах на Ташкент и, возможно, тогда же представители Старшего жуза написали ему свое первое письмо. Все фигуранты 1755 г. вели двойную или тройную игру. В 1755 году в борьбу за Ташкент вступили казахи: хан Абулмамбет, Толе би, султан Аблай, ташкентские феодалы и победоносный завоеватель Джунгарии – Цинская империя. Но и джунгары, находясь в отчаянном положении, в 1757 г. пытались собрать налог с Ташкента и Кашгара. Разрозненные силы джунгар в 1758 г. мало принимались в расчет цинами, они сумели привлечь на свою сторону обещаниями Аблая, затем Толе би и Ералы султана. В это время, пользуясь ослаблением джунгар и представителей ханского дома в Старшем жузе, Толе би сумел взять под свою власть часть Ташкента и близлежащих к этой части земель. В этом своем предприятии он столкнулся с сопротивлением узбекских и киргизских феодалов. Цинский отряд в 1758 г. застал Толе би в тот момент, когда борьба за этот крупный культурный и торговый центр в очередной раз обострилась. 
Мэнгулдай – посланник Фу Дэ в Ташкенте, в ходе беседы собрал ценные сведения о состоянии правителей Старшего жуза, об их отношениях с городскими феодалами и между собой. Главным ханом казахов являлся в то время Абилисы (Абляз). А Ташкентом правили двое владетелей – каждый своей частью: Молдо (Молда?) Самуши – ставленник Толе би, Шада (киргиз Садык?) и Турчжан. С казахами воевал один Турчжан. Непонятно, почему в стороне от борьбы остался Шада. Возможно, он придерживался нейтралитета, выжидая, которая сторона победит. Мэнгулдай попросил Сасакэбая проводить его в ставку Абляза.
Цинский командир решил выступить арбитром между противоборствующими сторонами, попытаться привести их к примирению и, тем самым, укрепить позиции империи. Это было необходимо также для создания военной коалиции против будущего серьезного противника – Восточного Туркестана, составляющего единый конфессионально-культурный регион со Средней Азией. Это осознавало и цинское правительство, в цинских источниках народы Восточного Туркестана и Средней Азии выступают под одним именем «хуэй-цзы» («мусульмане»), в отличие от бурутов и казахов. Поэтому, перевод этого коллективного этнонима как «узбеки» или «уйгуры», как и перевод китайского географического термина «Хуэйбу» буквально «Мусульманин» как Уйгуристан или Восточный Туркестан применительно к тому времени является весьма условным. На самом деле, «Хуэйбу» – это общее название Южного Притяньшанья (Кашгарии) и Средней Азии, где превалировало мусульманское население.
Большой интерес для историков Узбекистана и Казахстана представляет изложение событий лета 1758 года в пространном докладе цинского полководца Фу Дэ, ответственного за операции в Казахстане и Киргизии. Этот документ был помещен в Сборник «Высочайше утвержденные стратегические планы умиротворения джунгар» [9, цз. 61, лл. 10-14]. Указанный сборник был перепечатан фотолитографическим способом в 4-х томах в 1990 г. Академией общественных наук Тибетского Автономного района. В нем помещены изложения документов, оригиналы которых пока не обнаружены. В маньчжурском варианте доклада Фу Дэ, оказавшемся в Первом историческом архиве КНР, не имеется писем Толе би и Молдо Самуши, хотя в нем сказано, что письма были доставлены. Пока не нашлись в этом архиве и оригиналы писем, как, впрочем, и других писем с выражением верноподданнических чувств центральноазиатских владетелей с их подлинными подписями и печатями. Иначе, их бы поместили в двухтомный «Сборник документов по истории казахско-китайских отношений цинского периода», куда вошли документы на китайском и маньчжурском языках [7, 2007]. В этом сборнике помещены подлинные документы и записки, относящиеся к торгово-экономическим проблемам и очень мало, относящихся к внешнеполитическим. К тому же, тома не соответствуют правилам публикации документов, которые требуют обширных комментариев, индексов имен, географических наименований, терминов и т.п. Сборник не соответствует академическим требованиям отечественной историографии к подобным изданиям. Он выпущен на китайские средства и, конечно, для китайских ученых. Его материалы может использовать на пространствах СНГ лишь очень узкий круг китаеведов и маньчжуроведов с классическим образованием, которых, к сожалению, в Казахстане не готовят.
1. Цинское правительство не соглашалось представить подданство в тех рамкахи в том значении, которые предлагались кочевыми правителями, в их числе, и казахскими феодалами. 
2. Крупные казахские правители избегали ставить свои печати и подписи под заявлениями о принятии покровительства цинского императора до выполнения своих условий. 
3. Они говорили о подданстве лишь в привычной для них устной форме. 
4. Письма написаны при ставках цинских командующих и пограничных наместничеств из уст султанов и их торговцев в традиционной форме, присущей цинским дипломатическим документам. 
5. Ни один из правителей не имел полномочий говорить о подданстве всего Казахстана другому государству не только от имени всех трех жузов, но и от имени своего ханства. Он мог говорить об этом лишь от своего имени и от имени своего семейного клана, то часто происходило под давлением. 
5. Тем более они не имели права подписывать документы любого характера. Они могли лишь обещать отвезти проекты писем, заявлений своему владетелю для официального подтверждения подписями и печатями.
6. Подлинные письма государственного содержания не выявлены, затеряны, или не публикуются по неизвестным пока нам точно причинам. 
7. Подлинные письма казахских ханов политического характера пока не обнаружены в недрах ни Первого исторического архива КНР (Пекин), ни Второго исторического архива КНР (Нанкин), ни в Архивном отделе Тайбэйского музея Гугун (г. Тайбэй, Тайвань), поскольку архивистики в феодальном цинском Китае в современном научном значении этого слова не было. 
8. Подлинные письма казахских правителей многообещающего характера могут обнаружиться за рубежом, в связи с государственными потрясениями XIX и ХХ веков, вывозом значительной части китайских архивных документов за рубеж, необработанностью, а также с потерей, значительной их части. 
9. Наконец, подлинных писем ханов, официально касающихся статуса Казахского ханства и согласованного с ханским советом и принятого им официально, также не найдено.
10. Интересующие нас документы синьцзянских архивов, архивов провинций Ганьсу, Тибета совершенно недоступны, или целенаправленно уничтожены, как противоречащие официальной трактовке отношений Цинской империи с государствами Центральной Азии. До выяснения всех этих важных обстоятельств, приходится довольствоваться письмами, обнаруженными в известных сборниках цинского периода. Они так или иначе отражают подлинные события или обстоятельства. Среди них, для XVIII века по-прежнему остается Сборник «Высочайше утвержденные стратегические планы усмирения джунгар» под редакцией Фу Хэна. Он был закончен в 1771 г., в год откочевки волжских калмыков в Джунгарию, полностью находящейся уже под властью Цинской империи. Возвращение калмыков цинское правительство рассматривало как окончательный подрыв джунгарской государственности. В этом вопросе взгляды и действия казахской элиты тех лет часто совпадали с мнением цинских стратегов. 
11. Письма ханов и старшин Старшего жуза, переведенных в свое время толмачами разного уровня грамотности с казахского языка, также требуют академического перевода.    
Насколько мне известно, письма Толе би и Турчжана в любом их варианте еще не переводились на русский язык. Между тем, они проливают свет на последние годы жизни Толе би, в которой Ташкент занимал первое место. В связи с сопутствующим этому письму пространным докладом Фу Дэ, известным в маньчжурском варианте из Первого исторического архива КНР и несколько отличающимся от него китайскому варианта, возникают вопросы относительно ханов Абляза, Абулмамбета, султана Абулфеиза, а также значения Ташкента в международных отношениях в Центральной Азии. 
Доклад цанцзань дачэня Фу Дэ о подчинении казаха Правого отдела (Старшего жуза) Тулибая и ташкентского мусульманина Турчжана.
«Фу Дэ докладывает: Вашим покорным рабом (мною) были отправлены к казахам Правого отдела Мэнгулдай и Хэшань (для того, чтобы) захватить Казак-Сары. Также нам стало известно, (что) казахи и ташкентские мусульмане совершают нападения друг на друга, поэтому велел передать им приказ прекратить воевать и всем вместе прибыть и подчиниться нам. Сам я двинул войска вперед следом (за отрядом Мэнгулдая и Хэшаня) и после того, (как) расположился лагерем на расстоянии двух переходов от города Мангэтэ (Манкент), в 24 день 7 луны (27 августа 1758 года) получил донесение Мэнгулдая. Он разведал: «Правители Правого отдела Тулибай, Куйгельди и Сасакэбай все находятся в Ташкенте, где воюют с мусульманами. А Тэлюкэ (Толекей) уже умер от болезни, ставка же его сына Ямубалакэ расположена относительно недалеко, (я, Мэнгулдай) велел и ему передать приглашение явиться в наш лагерь. Узнал о расположении Сасакэбая, он вскоре прибыл на встречу в сопровождении 40 человек. (Казахи) сообщили, что Правый отдел казахов возглавляет хан Абилисы. Ташкентом раздельно управляют Молдо Самуши, Шада и Турчжан. С казахами воюет лишь Турчжан. В 13 день 7 луны (16 августа 1758 г.) состоялась встреча с Абилисы, (к которому нас) проводил Сасакэбай. Стали расспрашивать о Казак-Сары, все отвечали, (что о нем) им ничего не известно. Говорили о необходимости посоветоваться после приезда Тулибая. В 15 день 7 луны (18 августа) встретились с Тулибаем. 16 числа 7 луны (19 ав­густа 1758 г.) прибыл со своей свитой Абилисы. (Он) сказал: «Мы – казахи Правого отдела давно имели желание подчиниться, но были отрезаны Джунгарией. Ныне стало известно, (что) Великая армия усмирила Джунгарию, казах нашего Левого отдела Аблай покорился и удостоился щедрой милости великого императора, (известно) также (и то, что) буруты одни за другим начали подчиняться (вам). Я рад слышать, (что император) распространяет благодеяния и заботу и на меня, искренно желал бы удостоиться августейшей аудиенции. Но поскольку я старый, не могу далеко путешествовать, поэтому отправляю сына Тулибая по имени Чжолань, младшего брата из дома Куйгельди (по имени) Босурман. Передаю в дар трех коней, также по обычаю в знак первой встречи дарю одного коня цанцзань дачэню (Фу Дэ) и т. д.». (Я – Мэнгулдай) подарил казахам каждому в отдельности куски приготовленного шелка. Затем объявил им, что (c этого дня) они стали подданными (великого императора). Но им все же лучше воспользовавшись этим (обстоятельством) и разойтись по-мирному, (чем) воевать с ташкентскими мусульманами.
На это Тулибай сказал: «Вначале у нас не было подозрений и вражды с ташкентскими мусульманами. Но Турчжан испытывает неприязнь и ссорится с моим беком Молдо Самуши. Теперь действительно хотели бы прекратить войну». Тогда я (Мэнгулдай) отправил солона (в звании) линъцуй Туэрсуна, гиринца линъцуя Лю Бао, мацзя Эссентэдэ Буху и других, всего (отряд из) 21 солдата. Они застали тот момент, когда, казахи и ташкентцы, выстроившись по обе стороны реки, перестреливались, обороняя реку и борясь за воду. Мы стали громко объявлять приказ: «Посланцы великого государства прибыли специально для прекращения войны между вами. Сообщили, какими это грозит бедами, призывали Турчжана встретиться с Тулибаем. (Чужеземцы) искренно пожелали с этого времени остановить войну и всем вместе подчиниться великому императору. Эти мусульмане издавна платили казахам подати, за что казахи отпускали воду в ташкентские каналы. Турчжан не мог сдержать чувства признательности, также обещал непременно отправить свое посольство к императору. 
Затем, мы двинулись в ставку Фу Дэ взяв с собой казахских послов Чжоланя и Босурмана, посла Молдо Самуши по имени Мониясы, Посол Турчжана так и не явился в лагерь». (Здесь заканчивается доклад Мэнгулдая и далее следует продолжение доклада Фу Дэ. – К. Х.) Судя по всему, делами Правых казахов, а также Ташкента управляет Тулибай. В 29 день (7 луны – 1 сентября 1758 г.) вышеназванные послы прибыли в мой лагерь. Ваш преданный раб Фу Дэ подробно объяснил им высочайшее повеление. Обдумываю вопрос о том, как распорядиться, чтобы отправить послов вместе с прибывшими из Пекина офицерами. Кроме того, Мэнгулдай будучи у Молдо Самуши, обнаружил у него сына родного старшего брата Амурсаны Батэма-Цэрэна по имени Иши-Чжабу. Всех передал под охрану Мэнгулдаю для препровождения в Пекин. Мэнгулдай с казахами и пленником тронулись в Пекин 4 дня 8 луны (4 сентября 1758 г.). Все письма Тулибая и его заявления отправляю с ними на высочайшее рассмотрение. Доклад подан императору. Последовал указ». 
Как это не покажется странным, Фу Дэ вскрыл письма казахского правителя, но якобы не нашел в своем лагере человека, который смог бы перевести или познакомить его с общим содержанием текстов грамот. Послы также отнекивались тем, что не знают, о чем в них написано, так как их передали им запечатанными в последний момент. Следует ли понимать так, что Жолан и Босурман, дети крупных феодалов, выросшие в Ташкенте, были неграмотными? Известно, что сын Сарта, Койгельди, учился какое-то время в медресе Бухары, но оставил его, чтобы сражаться с джунгарами. Мог ли остаться совершенно неграмотным младший член его семьи? К сожалению, в источнике не указаны возраст Босурмана и имена его родителей, чтобы утверждать, что он был заурядным аманатом. Это было бы более вероятным, если бы мы знали, что он относился к побочной линии Койгельди. Жолан, как глава небольшого посольства, не мог быть избран Толе би для выполнения важной миссии, если бы был неграмотным. Посол должен был впервые вести в Пекине переговоры от имени правителей всего Старшего жуза. Возможно, послы были недовольны тем, что письма правителей, предназначенные императору, вскрыл, пусть и высокородный и высокопоставленный, но все же не прямой адресат. Обратимся еще к одному источнику того периода, на этот раз – русскому. Это весьма интересные и надежные сведения, сообщенные в Оренбурге приказчиком татарского купца Усеина Сеюшева, оказавшегося в Восточном Туркестане и Средней Азии в 1752–1759 годах [1, опись 113/1, л. 3, 1759 г. лл. 32-35]. Приказчик прибыл в Ташкент с послами Ходжа-Джахана, возглавившего вооруженное сопротивление против цинского нашествия. Он сообщил, что был «отдан … и уведен китайским войском в аманаты киргиз-кайсацкой Большой Орды знатного и главного от девяти родов старшины Тюлябия сын, рожденный им, Тюлябием, от холопки, ибо ташкенцы по разорении зюнгорских владельцов ныне покоряются и дань дают Большой Киргиз-кайсацкой Орде, реченному Тюля бию с протчими, однако же, от совершенного китайцам подданства отвергаются. А означенного, выданного китайцам в аманаты, Тюлябиева сына они, киргиз-кайсаки ни во что поставляют, потому что он рожден, как выше значит, от холопки, а не от законной жены и, хотя он возвращен не будет, в том нужды и обиды не признавают». По мнению многоопытного купца, Жолан был отправлен в Китай, скорее, как незначительный заложник в знак начала переговоров.
Итак, казахи Старшего жуза не оказали серьезного сопротивления войскам Фу Дэ, поэтому их следует считать военными экспедициями. Цинские отряды с самого начала не хотели обострения отношений со Старшим жузом и жителями среднеазиатских городов, они стремились прорваться через их земли в Кашгарию. Фу Дэ, по