• Время
• 15 Марта, 2017

Дао Алтая

Наша история

Сейдахмет КУТТЫКАДАМ

Подъем Европы Быстрое развитие западной цивилизации и ее феноменальные успехи представляют огромный интерес. Мы вкратце выскажем свои представления об этом феномене. Начнем с искусства, которое является питательной средой любой культуры, оно в Европе представляло собой противостояние опять-таки двух мифологических персонажей – Аполлона и Марсия, то есть духовного и экстатического начал.

В целом верх взяла гармония, европейское искусство достигло божественных вершин в скульптуре, архитектуре, живописи, литературе, музыке. (Опережая ход повествования, скажем, что в XX веке Марсий вдруг неожиданно ожил и вновь вступил в соперничество с Аполлоном, и эта борьба продолжается и в XXI веке, причем Марсий явно побеждает. Однако есть надежда, что Аполлон соберется со своими силами и все-таки вновь одолеет Марсия.) Многие европейские ученые и мыслители внесли вклад в формирование европейской и в значительной мере мировой цивилизации, но следующие сыграли особую роль. Итальянец Галилео Галилей (1564–1642) – основоположник точного естествознания, хорошо знал арабскую науку, в частности математику и астрономию. Он отверг теорию Аристотеля и доказал ошибочность системы Птолемея. Галилей первым понял относительность движения и первым раскрыл тайны небес, создав телескоп с 32-кратным увеличением. Его открытия в корне изменили представления о Вселенной и о самой Земле. Француз Рене Декарт (1596–1650) – в нем сочетались два великих начала: математика и философия, он автор первой не эвклидовой математики, полностью изменившей представление об этой науке. Заложил основы аналитической геометрии и ввел алгебраические обозначения. Для него душа и тело – две неразделимые субстанции: «мыслящая» и «протяженная». Фраза Декарта «Мыслю, следовательно, существую» стала фундаментом европейской онтологии, а его сделала отцом современной философии. (Однако интересно то, что Ибн Сина первым за шесть веков до него записал в «Ишарат» («Указания»): «Я мыслю, и это значит, что я существую».)77 Англичанин Исаак Ньютон (1643–1727) – знаток алхимии, теологии и суфизма, создатель классической физики, открыл закон всемирного тяготения и создал теорию движения небесных тел, пытался соединить магию и науку. Он разработал основы современной научной методологии, но его алхимические изыскания не были поняты. Немец Иммануил Кант (1724–1804) – основоположник европейской классической философии, созданной им под влиянием идей Ньютона и Юма. Разработал систему происхождения Солнечной системы из первоначальной туманности. Идеи Бога, свободы и бессмертия недоказуемы, но они необходимы как постулаты «практического разума», из которых априори следуют абсолютные моральные законы (категорический императив). К любому человеку надо относиться как к цели, а не как к средству. Француз Дени Дидро (1713–1784) – один из столпов Просвещения, создал уникальное творение – энциклопедию, которая способствовала расширению знаний просвещенных и массовому дилетантизму посредственностей, возомнивших себя интеллектуалами. После появления «энциклопедий» во многих европейских странах культура совершила взлет, а следом началось ее медленное падение. Русский Федор Достоевский (1821–1881) – Европа не склонна включать Россию в свой состав, поэтому его не считают европейским писателем, но он оказал огромное влияние на европейскую мысль, в частности экзистенциализм. Достоевский раскрыл все темные тайники человеческой души и показал, насколько опасным для общества становится человек, лишенный моральных «тормозов», которому «все дозволено». Он считал, что «искушенный» европейский либерализм несет в себе опасность раскола русского сознания и «совращения» «наивной» и общинной русской души. Он предвидел приближение духовного и нравственного кризиса России, а следом и всей христианской цивилизации. Наибольший вклад в развитие науки Европы внесли представители романо-германских народов. Это объясняется тем, что их духовными предками были кельтские друиды, которые являлись хранителями протоалтайской мудрости. Подъем и развитие европейской цивилизации, так же как и во времена Изначального Знания, древних восточных цивилизаций и арабской культуры, начался с астрономии и математики. С нашей точки зрения, поворотную роль в науке Европы сыграли следующие открытия. Николай Коперник (1473–1543) в 1510 году сформулировал теорию вращения Земли вокруг Солнца (об этом знали и древние астрономы, но для Европы это было откровением). В 1614 году Джон Непер (1550–1617) изобретает логарифмы, а в конце XVII века Исаак Ньютон и Готфрид Лейбниц разрабатывают дифференциальное и интегральное исчисления, и математика обретает абсолютно новые, глубинные измерения. Альберт Эйнштейн (1879–1955) – ученый, который открыл идентичность времени и пространства. Его знаменитая формула: Е = mс2 – стала символом науки ХХ века. Эйнштейн создал не только новую космологию, новое восприятие микро- и макромира, но и в корне изменил мышление современного человека. В последние годы он занимался теорией единого поля, то есть замахнулся на тайны Бога. Кое-кто считает, что он достиг успеха, но сознательно уничтожил свои расчеты. Эти и другие открытия в науке оказывают огромное влияние на все сферы европейской жизни и приводят к колоссальному развитию техники, начало которому положили машины с использованием могучей силы пара. В 1804 году Ричард Тревитик создает паровоз в Великобритании, а в 1807-м Роберт Фултон – пароход в США. Так началась научно-техническая революция, изменившая весь мир. С началом трансляции радио в Питс­бурге, США, в 1920 году и телевизионного вещания в 1936 году в Великобритании и Германии наступила эра массовой информации. Это особая тема, о которой стоит отдельно поговорить. В древности информация в мире продвигалась медленно, по огромным пространствам, причем в пути, под воздействием разных культур и традиций общения, она менялась и адаптировалась под местное восприятие. С появлением книг ситуация несколько изменилась, теперь информация поступала в «консервированном» виде, но так как читателей книг было немного и они были очень образованными людьми, то они делились этой информацией с учетом восприятия читателей. То есть пространство играло адаптивную роль. С появлением книгопечатания и газет носителей информации стало больше, но даже в этом случае люди сами искали эту информацию. С появлением радио и телевидения ситуация в корне изменилась: во-первых, информация стала массовой, во-вторых, навязываемой, а в-третьих, она в одно мгновение охватывала весь мир и управляла мыслями огромного числа людей. Но еще дальше пошел Интернет: он, преодолевая все границы, широко раскинул свои «сети» и захватил в них более миллиарда людей. В нем, конечно, много полезной информации, но подавляющее число людей больше интересуют грязные сплетни. Интернет – это, по сути, глобальный сплетник. В результате пространство сжалось до минимума и перестало играть культурно-охранительную роль, а Интернет и СМИ превратили человечество в управляемое «стадо». Парадокс современности в том, что чем неразборчивее люди получают информацию из Интернета и СМИ, тем меньше они разбираются в жизни. Казалось бы, надо повсеместно установить законом распространения в основном информацию о духовности, культуре и высоком искусстве, но тут же «авангардисты» обвинят вас в «ханжестве» и желании ввести цензуру. Увы, и здесь порочная круговерть.

Проблемы прогресса В XVIII веке, веке Просвещения, Европа настолько «просветилась», что, являясь, по сути, последним звеном в ряду великих цивилизаций, представила себя стержнем всемирной истории, взяв в свои прародители античные Грецию и Рим. И стала во всем мире утверждать европоцентристскую концепцию. Это «оптическое» искажение порождало заметные диспропорции в европейском варианте истории, но, так как оно убеждало материальными достижениями и подкреплялось могучей силой европейского оружия, это искажение по умолчанию было почти везде принято за норму. (Кроме того, концепция истории по-европейски изначально, начиная с Фукидида (около 460–400 гг. до н. э.), сложилась главным образом как история войн и завоевателей, и это отразилось на последующей реальной истории. Это было ошибочно, историю надо было описывать как историю культур, и она бы стала другой – «культурной».) Центризм центризмом, но то, что именно Европа начиная с этого периода стала играть важнейшую роль в текущей мировой истории, неоспоримо. В Европе создаются могучие империи, которые воюют между собой за мировое господство. Здесь происходит великая научная и промышленная революция, которая сопровождается кардинальными изменениями в общественном устройстве. Все это нашло отражение и в гуманитарной сфере, в частности исторической: Освальд Шпенглер писал: «Здесь приходится признать, что еще не существует специфического исторического рода познания. То, что этим именем принято называть, заимствует свои методы почти исключительно из той единственной области знания, где методы познания подверглись строгой разработке, а именно – из физики». В конце XVIII века европейские мыслители взялись «физически» – философски осмыслить историю, ввести ее в научные рамки и сделать ее прогнозируемой. Для этого Мари Франсуа Вольтер78 (1694–1778) даже придумал термин «философия истории», или историософия. В этих трудах осью и движителем мировой истории изображалась Европа. Здесь сказывается столь объяснимое высокомерие, присущее любой развитой цивилизации: в свое время мир уже был шумероцентричен, египетоцентричен, персоцентричен, грекоцентричен и римоцентричен, не говоря уже об извечных претензиях Поднебесной. Однако некоторые, обвиняя западную историческую науку в европоцентризме (или шире – западноцентризме), имеют в виду то, что она сознательно скрывает какие-то сведения относительно древности того или иного народа, которые по каким-то причинам не нравятся Западу. Это совсем не так, именно европейские ученые, порой рискуя своими жизнями, открывали забытые величайшие и древнейшие цивилизации: Шумера, Вавилона, Египта, Хараппы, Элама, Персии, Тибета, Камбоджи, Мезоамерики – майя, инков и ацтеков... Именно они признали возникновение «хомо сапиенс» в Восточной Африке. За это им великий поклон. Другое дело, что в западной историографии и этнологии со временем утвердился консерватизм, преодолеть который весьма непросто. Но если новые соискатели на величие или древность истории своего народа представят серьезные доказательства по этому поводу на суд мирового, в значительной степени еще европейского, научного сообщества, то, без всякого сомнения, они будут объективно рассмотрены. Вернемся к историософии. Первым фундаментальным трудом этого направления на Западе стала книга Иоганна Гердера (1744–1803), которую он начал в 1784-м и закончил в 1791 году. Это колоссальный труд, впервые систематизировавший известную тогда историю человечества, но и он не лишен тяги к европоцентризму. В ней он описывает поступь человечества из Азии (тогда считали, что человек впервые появился «в самом сердце гор Азии») по всему миру и достижение им вершин духа в Европе. Но так случилось, что, когда писалась последняя, четвертая, часть этой книги, в 1789 году произошла Великая Французская революция, которая, вопреки своим идеалам, привела к власти Наполеона, ставшего императором. Наполеон полностью переворошил «европейский курятник» и начал создавать новую Европу, пытаясь скрестить несовместимое – имперский цезаризм и политическое вольтерьянство. В итоге бонапартизм был побежден, а вот наполеоновские политические преобразования оказались рациональными и необратимыми, Европа полностью изменилась в их русле. В этих катаклизмах историософия отошла на второй план, а Европа стала еще быстрее продвигаться вперед. Запад достиг невиданных высот в сфере Духа, не оставляя попыток обуздать темные силы материи. Эта сложная игра дала колоссальные материальные достижения, и порой даже казалось, что темная энергия обуздана и действительно «творит добро, всему желая зла», но в ХХ веке она вышла из-под контроля и стала править свой шабаш. Именно это имел в виду древнеегипетский жрец, говоря Солону двадцать пять веков тому назад: «Вы, греки, – еще дети в сфере мысли и потому не понимаете, насколько опасно неосторожное обращение с ней». И через многие десятки веков даже талантливые европейские ученые не поняли предостережения хранителя тайн вечных пирамид. Энрико Ферми79, первым добившийся дьявольской искры ядерной реакции, увидев воочию взрыв атомной бомбы, с «детской» непосредственностью воскликнул: «Вы все говорите, что это ужасно, а я не понимаю, почему. Я нахожу, что это прекрасный физический эксперимент». Прекрасная иллюстрация того, что, в отличие от восточной, западная мысль не знает табу, – и в этом ее сила и опасность. Она духовность перевоплотила в материальную выгоду и все же отыскала философский камень, который так безуспешно искали мусульманские алхимики, – пресловутую науку, способную превращать все во что угодно. Английские ученые создали эликсир бессмертия – клонирование, а австралийские открыли вирус смерти, способный уничтожить все человечество. Все это опаснее, чем предыдущие игры с огнем – порохом, тротилом, ядерным, бактериологическим и иными видами оружия. Генетические «забавы» могут взорвать саму природу человека, и тогда конец такому несовершенному божьему творению. Неудержимое стремление западного человека познать все любой ценой изумляет и устрашает. Он создал самые совершенные машины, а теперь взялся и за человека. Он, «убив» Бога, сам стал творцом, причем более совершенным. И может создавать себе подобных не на глазок, не грубо, как ремесленник Саваоф, использовавший такой негигиеничный материал, как глину, а вышивать тончайший генетический узор особей по собственному желанию. А затем потрошит их, как очередную машинку, которую надо усовершенствовать, забывая о душе этой «машины», то есть о собственной душе. И это, по-видимому, следствие продажи ее Фаустом – Европой во имя познания и стремления использовать оба вида сверхъестественного огня различного происхождения: лучезарного огня, унесенного Прометеем с Олимпа, и мрачного огня Флегетон – Орфеем из Аида. О темных силах природы хорошо знали и на Востоке, и некоторые жрецы пытались направить их на своих врагов, Запад же решил использовать их для так называемого прогресса, под которым понимал триумфальное шествие материи. Так что призыв «все дозволено» родился не в XIX веке, а на много веков раньше. Поначалу этот призыв означал вседозволенность в получении знаний, а потом постепенно из сферы интеллекта он перешел в сферу морали. Вместе с тем естественно-научная методология стала проникать в духовно-гуманитарную сферу, что привело к механицизму, и общество было превращено в объект для самых различных экспериментов. Запад (Европа) достиг фантастических успехов в науке, технике, культуре и социальном устройстве, расковав внут­ренние возможности индивидуума, но индивидуализм постепенно привел к солипсизму и атомизации западного общества. Эта «болезнь» в эпоху глобализации распространилась как пандемия и заразила весь мир. Человечество заблудилось в дебрях собственных «бесполезных» изобретений. Груз огромного множества старых идей и мыслей подавляет Европу, все обо всем многократно сказано, и очень трудно найти нечто свежее и оригинальное, в этих поисках западная мысль использует любые ухищрения и даже отрицает самое себя, но и это уже не ново. И эта нигилистическая волна, обретя свой девятый вал в США, накатывает на весь мир. Как это ни парадоксально, важной духовной силой на Западе, противостоящей нигилизму, растлению, разложению и распаду, является исторический враг науки – католическая церковь, а в греко-славянском мире – православная церковь. И, наверное, им надо преодолеть тысячелетний раздор, наладить диалог и воссоединиться для отстаивания божественных и моральных ценностей в этом заблудшем мире. В миру же настала пора совместить общинность с индивидуализмом, знания с моралью, потребительство с необходимостью.

СКИФЫ ИЛИ САКИ Заговорив о соблазнительной Европе, я увлекся и забыл о наследниках ариев и алтайцев, поэтому вернусь к ним. Огромную территорию от Алтая до Карпат со второй четверти I тысячелетия до н. э. населяли упомянутые ранее ираноязычные племена, наследовавшие ариям и их соседям. Греки, которые не очень хорошо понимали их язык и потому плохо различали этих «варваров», называли их общим именем – скифы. Персы, говорившие на родственном языке, хорошо знали, что они делятся на племена, и наибольшие из них они называли саки, массагеты, дахи, савроматы..., причем саки делились на роды: тиграхауда, хаомаварга, парадарайа, амюргиев... Так как саки были наиболее могущественным и многочисленным племенем, то персы (и вавилонские источники) довольно часто именовали весь народ их именем. (По-видимому, вместе с ираноязычными сакскими племенами кочевали и некоторые алтайские роды, которые говорили на двух языках: арийско-сакском и родном, алтайском.) Древнегреческий географ и историк Страбон пишет об их образе жизни: «Кибитки кочевников сделаны из войлока и прикреплены к повозкам, на которых они живут, вокруг кибиток пасется скот, мясом, сыром и молоком которого они питаются. Они следуют за своими стадами, выбирая местности с хорошими пастбищами». То есть именно скифы сформировали евразийский тип кочевой жизни, которому следовали после гунны, тюрки, кыпчаки, приходящиеся им дальними родственниками. Между наиболее многочисленными ариями, ушедшими на юго-запад, превратившимися в оседлый народ и оставшимися саками, сохранившими кочевой образ жизни и захватившими почти всю Великую равнину Евразии, нередко возникали войны. Поэтому с легкой руки автора великой персидской поэмы «Шах-наме» Фирдоуси в противоположность Ирану скифо-сакские степи стали называть Тураном. В наше время Туран – это не столько краевое, историческое, этническое понятие и территория за Аму-Дарьей (в древнем Узбойском русле) со стороны Ирана, сколько культурная самоидентификация. Поэтому в нынешний Туран включают себя Кыргызстан, Узбекистан, Туркменистан, Казахстан и даже Азербайджан. Победоносные Ахемениды, создавшие великую персидскую (иранскую) империю, не раз совершали походы в Туран, но здесь они сталкивались с противником, который вел войну непривычными для них методами. «Рассказчик анекдотов» Геродот описывает поход персидского царя Кира (558–529 гг. до н. э.) в приаральские степи. «Царицей массагетов была супруга покойного царя. Звали ее Томирис. К ней-то Кир отправил послов под предлогом сватовства, желая будто бы сделать ее своей женой. Однако Томирис поняла, что Кир сватается не к ней, а домогается царства массагетов, и отказала ему. Тогда Кир, так как ему не удалось хитростью добиться цели, открыто пошел войной на массагетов». Матримониальная уловка Киру не удалась, тогда он придумал военную, переправившись через пограничную реку за один дневной переход. Персы лучшие свои войска отвели к реке. На оставшихся слабых воинов напали массагеты, во главе со Спаргаписом, сыном Томирис, и перебили их. Найдя в разгромленном стане противников специально оставленные яства и вина, они стали пировать. Опьянев, массагеты уснули, и тогда на них напали персы. Многие были перебиты, еще больше попали в плен, в их числе Спаргапис. Узнав об этом, Томирис в гневе отправила к Киру посланника со словами: «Кровожадный Кир! ...Зельем ты коварно одолел моего сына, а не силой оружия в честном бою. Так вот послушайся моего доброго совета: выдай моего сына и уходи подобру-поздорову из моей земли... Если ты этого не сделаешь, то, клянусь тебе богом солнца, владыкой массагетов, я действительно напою тебя кровью, как бы ты ни был ненасытен». «Великий Кир не придал значения словам разъяренной степной царицы. А Спаргапис, когда у него прошел хмель, попросил освободить его от оков и после исполнения его просьбы своими руками умертвил себя». «Томирис же, узнав о смерти сына и о том, что Кир не внял ее совету, со всем своим войском напала на персов. Эта битва, как я считаю, была самой жестокой из всех битв между варварами... Долго бились противники, и никто не желал отступать. Наконец массагеты одолели. Почти все персидское войско пало на поле битвы, погиб и сам Кир... Когда труп Кира нашли, царица велела сунуть его голову в мех (с кровью). Затем, издеваясь над покойником, она стала приговаривать так: «Ты все же погубил меня, хотя я осталась в живых и одолела тебя в битве, так как хитростью захватил моего сына. Поэтому-то вот теперь я, как и грозила тебе, напою тебя кровью». Дарий I (522–486 гг. до н. э.) тоже решил совершить поход в скифские просторы. Однако те, не принимая боя, все дальше уходили в степь, забирая с собой скот и закапывая колодцы. Тогда персидский царь, по словам того же Геродота, отправил посла к скифскому царю Иданфирсу с повелением передать следующее: «Чудак! Зачем ты все время убегаешь, хотя тебе предоставлен выбор? Если ты считаешь себя в состоянии противиться моей силе, то остановись, прекрати свое скитание и сразись со мною. Если же признаешь себя слишком слабым, тогда тебе следует также оставить бегство и, неся в дар твоему владыке землю и воду, вступить с ним в переговоры». Дарий I, естественно, под словом «переговоры» понимал переговоры о капитуляции, но услышал неожиданный ответ: «Мое положение таково, царь! Я и прежде никогда не бежал из страха перед кем-либо и теперь убегаю не от тебя. И сейчас я поступаю так же, как обычно в мирное время. А почему я тотчас же не вступил в сражение с тобой – это я также объясню. У нас нет ни городов, ни обработанной земли. Мы не боимся их разорения и опустошения и поэтому не вступали в бой с вами немедленно. Если же вы желаете во что бы то ни стало сражаться с нами, то вот у нас есть оте­ческие могилы. Найдите их и попробуйте разрушить, и тогда узнаете, станем ли мы сражаться за эти могилы или нет. А за то, что ты назвал себя моим владыкой, ты мне еще дорого заплатишь». В дерзком ответе великому царю выражена суть мироощущения кочевника: «все свое он носит с собой», и для него самое дорогое – это духи предков. И Дарий I, великий реформатор и суровый покоритель народов, не осмелился тронуть священные могилы скифов. И когда скифы все же выстроились для решающего сражения, один курьезный случай поразил воображение персидского царя. «...Сквозь их ряды проскочил заяц. Заметив зайца, скифы тотчас же бросились за ним. Когда ряды скифов пришли в беспорядок, и в их стане поднялся крик, Дарий спросил, что значит этот шум у неприятеля. Узнав, что скифы гонятся за зайцем, Дарий сказал своим приближенным, с которыми обычно беседовал: «Эти люди глубоко презирают нас. Я сам вижу, в каком положении наши дела». Трудно объяснить, чего было больше в этом комическом случае, пустого ребячества или глубокого презрения, но после него знаменитый полководец скомандовал отступление. Скифы не только властвовали в Евразии (Алтаиде), воевали со всеми своими соседями, но и, как их сородичи-арии, совершали походы в Китай. «В VII веке до н. э. на территорию бассейна Хуанхэ вторглись кочевые племена «ди», по всей видимости, относившиеся к огромному «скифскому миру» евразийских степей. На протяжении по меньшей мере двух столетий в самом центре расселения древних китайцев существовал иноэтнический анклав. Борьба с кочевниками «ди» обострила этническое самосознание «хуася» (китайцев. – С. К.) и тем стимулировала завершение процесса их этногенеза» (20-томное издание «Страны и народы». «Восточная и Центральная Азия». М.: «Мысль», 1982, с. 61). Традиционная кухня скифов была незатейливой, состояла в основном из мясных и молочных блюд. Среди них было одно экзотическое приготовление, которое описано еще Геродотом. «Так как в Скифии чрезвычайно мало леса, то для варки мяса скифы придумали вот что. Ободрав шкуру жертвенного животного, они очищают кости от мяса и затем бросают в котлы местного изделия... Если же у них нет такого котла, тогда все мясо кладут в желудки животных, подливают воды и снизу поджигают кости. Кости отлично горят, а в желудках свободно вмещается очищенное от костей мясо». Думаем, небезынтересно будет узнать о технологии такого приготовления пищи в степных условиях, сохранившейся у казахов, когда под рукой нет никакой утвари. В земле выкапывается небольшое углубление и в нем разводится огонь. В качестве топлива, как правило, используют не кости, как показалось Геродоту или неизвестному путешественнику, рассказавшему ему об этом, а ветки саксаула, даже вблизи весьма напоминающие высохшие кости животных. Саксаул – высококалорийное топливо. Мясо с костями слегка подсаливают, добавляют зелени и аккуратно помещают в желудок животного, доливают немного воды, крепко перевязывают и кладут в прогретый очаг, покрытый слоем золы. Затем все это закапывают и сверху разжигают огонь. Далее люди могут заниматься другими делами. Часа через два желудок вынимают, выкладывают содержимое, блюдо называется «сірне» – сирне, и голодные сотрапезники ощущают божественный аромат. Никакой микроволновке не сравниться с этой природной чудо-печкой, в которой развариваются даже кости молодых животных. Воздавая должное военным и молодеческим доблестям скифов, не будем забывать и об их варварских обычаях. «Когда скиф убивает первого врага, он пьет его кровь! Головы всех убитых им в бою скифский воин приносит царю... С головами же врагов (но не всех, а только самых лютых) они поступают так. Сначала отпиливают черепа до бровей и вычищают. Бедняк обтягивает череп только снаружи сыромятной воловьей кожей и в таком виде пользуется им. Богатые же люди сперва обтягивают череп снаружи сыромятной кожей, а затем еще покрывают внутри позолотой и употребляют вместо чаши». Такой жестокий обычай был и у ранних тюрок. Кочевники считали, что таким образом им передается сила убитых ими врагов. Такие жестокие обычаи в те времена и много позже были не редкостью среди многих народов. Тамара Райс80 в своей книге «Скифы» пишет: «Скифы поклонялись стихиям. Их главное религиозное рвение было отдано Великой Богине, Табити – Весте, богине огня и, наверное, животных. Она одна фигурирует в их искусстве, главенствуя при произнесении клятв, причащении и помазании вождей. Скифы также поклонялись Папаю – Юпитеру, богу воздуха; Апи – Феллус, богине земли, Гайтосиру – Аполлону, богу солнца, Аргимпасе – Венере, богине Луны, и Тамумасу – Нептуну, богу воды...» У скифов было свое оригинальное и богатое искусство. Но среди современных историков распространено мнение, что, в частности, скифский «звериный» стиль был создан греческими мастерами. Если так, то, вероятно, все греческие мастера, оставив прочие заказы, только и работали на многочисленных скифов, расселявшихся на огромном пространстве от Алтая до Карпат. Поэтому этот стиль, конечно, родной для скифов, в нем закодированы скифско-протоалтайские мотивы, и он идет по линии «протоалтайцы – арии – скифы». Наверное, надо признать, что это нисходящая линия в искусстве, а греческая – восходящая. Но все же само греческое искусство является боковой ветвью на протоалтайском древе, то есть оно вторично по сравнению со скифским. На этом завершим разговор о наследниках ариев и более подробно поговорим о том, как сложилась судьба алтайцев после того, как мы их оставили, и что ждало их наследников. Судьба алтайцев К концу III тысячелетия до н. э. алтайцы и арии превратились в абсолютно разные народы, отношения между ними резко осложнились, и начались постоянные стычки. Похоже, первыми в поход против соседей выступили алтайцы и, видимо, вели себя жестоко, судя по ответу, который не заставил себя ждать. Наступление ариев на алтайцев, о котором мы уже вкратце сказали, привело к катастрофическим последствиям. О той трагедии, что происходила тогда, можно представить в общих чертах по тюркской легенде. В ней идет речь о предках тюрок, конечно, племени алтайцев, которое, похоже, получило наиболее сильный удар. Предки тюрок были истреблены воинами соседнего племени. Уцелел лишь один изуродованный мальчик, которому враги отрубили руки и ноги и бросили возле болота, уверенные в том, что он не выживет. Над умирающим мальчиком стал виться огромный черный ворон, карканье которого и привлекло бродившую поблизости волчицу. Волчица подобрала раненого, оттащила его в пещеру, облизала, вылечила, вскормила и стала... его женой. Она родила ему 10 сыновей, женившихся на женщинах Турфана, и один из ее внуков по имени Ашина стал вождем нового племени. Таким образом, тотемом тюрок стал волк, а вернее, волчица. (Уже в наши дни в Туркменистане волчица выкрала младенца, унесла в стаю и выкормила его. Позже люди отбили уже повзрослевшего парня и обучили его кое-как изъясняться. И в первых же словах он выразил глубокую тоску по матери-волчице, которая любила его, в отличие от злых людей.) Мне представляется, что до сих пор не до конца понят многослойный символический смысл этой легенды. Она есть отголосок ужасной трагедии, постигшей предков тюрок в глубокой древности. Рассмотрим элементы этой легенды. В казахском языке, одном из наречий тюркского, «кол» – это не только «рука», но и войско, «аяк» – не только «нога», но и домашняя утварь. Ворон – символ смерти, а загнивающее болото – мрачная характеристика того места, где оказался мальчик, по контрасту с его прекрасной и цветущей родиной. Сам мальчик – олицетворение младшего поколения племени. О чем же на самом деле повествует эта легенда? Одно из древних алтайских племен жило в некоей благостной стране, на которую неожиданно напали враги. Они истребили почти всех: стариков, взрослых, женщин и даже большинство детей – чтобы племя не возродилось. Чудом осталась живых только небольшая группа детей. Их вскормила суровая природа. Эти дети росли в диких условиях и имели смутное представление о великом прошлом своих предков. Повзрослев, они добрались до Турфанского оазиса и, женившись на местных девушках, создали новое племя. Можно предположить, что почти истребленное племя было племенем алтайцев, от которого позже произошли тюрки, а их врагами – соседние арии. Чуть менее завидная участь выпала на долю других племен алтайцев: остатки протокорейцев и протояпонцев бежали до Великого океана. Тогда острова, позже названные Японскими, были соединены с сушей. После таяния материковых льдов они оказались отделенными от суши, и в результате племена невольных островитян, смешавшись с аборигенами, стали японцами, а племена полуостровитян – корейцами. (О родстве казахов (тюрок) и японцев говорят некоторые общие слова. Например, доктор философии Досмухамед Кшибеков заметил, что названия известных спорных «северных» островов можно так перевести на казахский язык: Итуруп – «лай собаки», Кунашир – «восход солнца» и Шикотан – «приди, рассвет». Второе и третье названия созвучны Стране восходящего солнца. Впрочем, созвучия не означают тождественности, и их надо проверить лингвистам.) Прототунгусы, протоманьчжуры, протомонголы и остатки прототюрок оказались рассеяны по огромному пространству тайги, полупустынь и гор. (Подтверждением этого сценария являются обнаруженные в Западном Китае древние останки европеоидов, относящиеся примерно к тому времени.) На этих бесплодных землях алтайцы стали постепенно забывать о своем великом прошлом и, в конце концов, почти полностью забыли. В их памяти остались лишь легенды о счастливой и райской стране, о золотом веке, в котором жили их далекие предки. Они «одичали», и соседи стали называть их варварами. В этом алтайцы не одиноки, примерно такая же участь «одичания» постигла многие последующие цивилизации: Вавилон, Египет, Элам, Хараппу, Мохенджо-Даро, Грецию, Карфаген, Рим, Византию, а в наше время осколки российско-советской империи... Например, упадок Великого Рима в V веке дошел до того, что в Колизее паслись овцы и там даже завелись волки. Суровые условия создали из новых алтайских племен жестоких и воинственных варваров. И эти небольшие народы не раз заставляли содрогнуться великий Китай. В истории тунгусы один раз завоевывали Северный Китай, тюрки дважды правили им. А монголы и маньчжуры захватывали весь Китай и господствовали на его территории в течение многих столетий. Каждое алтайское племя унесло с собой общую культуру, язык и религию, но в зависимости от другой природной, культурной, языковой и мифологической среды, в которой оказались, они видоизменились. Эти племена превратились в отдельные народы со своими культурами, языками и верованиями, причем, чем дальше от Алтая, тем больше изменений. Но при этом они сохранили глубинную общность языков и религий. Даже корейцы и японцы, которых лингвисты долго не могли определить в какую-либо языковую семью, сейчас твердо отнесены к алтайской семье. С религиями сложнее, но, тем не менее, во всех них есть важнейшие типологические сходства: это культ неба или небесных богов и трехчленность мира. У японцев это синтоизм с верховной богиней Солнца Аматэрасу, у корейцев – культ высшего небесного владыки Ханынима, у тунгусов – представление о трех мирах: верхнем, среднем и нижнем, у маньчжуров – небесный верхний мир, земной срединный мир и демонический нижний мир. Верования монголов близки к прототенгрианству, но с элементами буддистской мифологии. Наиболее родственна прототенгрианству тюркская мифологическая система, подробнее о ней – чуть далее.

Гунны Мы не будем описывать всех алтайцев, а проследим за одним из его этносов – тюркским, возродившимся на Алтае, родине Изначального Знания, память о котором угасла даже у прямых наследников. А далее расскажем об одном из тюркских колен – казахах. Это позволит получить сравнительную картину общего и частного плана: куда урбанизм привел человечество и как сложилась судьба маргинального кочевья. (Речь идет об алтайских кочевниках, господствовавших в течение многих веков на великой Евразийской равнине.) В конце III века до н. э. на территории Монголии и южного Прибайкалья, на окраине Алтая, сформировался племенной союз мало кому известных кочевых племен – гуннов (хуннов) – прототюрок. О прямой наследственной связи линии «протоалтайцы – алтайцы – гунны» достаточно свидетельств: общность территорий, родство языков, кастовость общества, сохранение шаньюем (правителем) жреческих функций, его титулование «сыном Неба», то есть Тенгри, сохранение древних металлолитейных технологий и сельскохозяйственных навыков, казалось бы, абсолютно чуждых для «чистых» кочевников в суровых природных условиях и мало удовлетворявших их потребности, скажем, в зерне и т. д. Гунны обитали в окружении могущественных соседей дунху (древних монголов), юэчжей (восточных саков) и китайцев. У шаньюя гуннов Туманя было двое сыновей от двух жен. Его наследником считался старший сын Моде, однако мать младшего его брата пыталась путем интриг добиться власти своему сыну. В конце концов ей удалось склонить на свою сторону мужа, и Тумань отправил Моде в качестве аманата (заложника) к правителю юэчжей. После этого гунны напали них, и Тумань справедливо полагал, что подобное вероломство будет наказано смертью его сына. Но Моде, узнав о начале войны, украл коня, ускакал к своим и сразу же заявился к своему отцу. Тумань восхитился этим подвигом и, полагая, что сын не знал о его истинных намерениях, вознаградил его, дав ему под начало тумен (10 000 воинов). Моде понимал, что мачеха не оставит своих интриг, а отец исполнит ее волю. И он решил опередить их. Начал усиленно готовить свой корпус к боевым действиям и добиваться беспрекословного подчинения ему. Степной принц приладил к стреле свисток (позже гунны стали применять такие стрелы в массовом порядке и наводили ужас на противников, особенно на их конницу) и приказал своим воинам беспрекословно стрелять вслед за ним, неисполнение приказа каралось смертью. Однажды он пустил свою свистящу