• Культура
• 12 Октября, 2012

Мера духовности человека и его гражданственности

Уалихан  АБДЫХАНОВ,

к. филол. н., доцент кафедры русского языка и мировой литературы

Южно-Казахстанского государственного педагогического института

г. Шымкент

Творчество Роллана Шакеновича Сейсенбаева – яркое и неповторимое явление в казахской литературе второй половины ХХ века.. “Сегодня, – пишет О. Сулейменов в предисловии к сборнику повестей и рассказов писателя, – уже нельзя серьезно рассуждать о современной казахской прозе, не упоминая о творчестве Роллана Сейсенбаева. Его книги заставляют задуматься о каком-то новом уровне, на который поднялись наши представления о современном характере, о диалектической сложности духовных исканий так называемого простого человека” [Сулейменов 1984:3]. В романах, повестях, рассказах и пьесах он обращается к решению тех проблем, которые волновали и волнуют лучших людей всех стран и времён – посвящение своей жизни народу, служению всему человечеству.

В произведениях Р. Сейсенбаева ёмко и полно отражается умонастроение своего времени, выражаются активное и творческое отношение художника слова к делам человеческим, к деяниям власть имущих, жизненные проблемы не только современности, но и будущего. Р  Сейсенбаев, тонкий знаток человеческой души, следуя традициям писателей Востока и Запада, видит свою задачу в определении истины, утверждении справедливости, гуманности.

Значимость писателя определяется истоками его творчества, корнями, уходящими в самую толщу жизни. Судьба художника слова тесно связана с судьбой его народа. Знакомясь с произведениями Р. Сейсенбаева, читатель видит, что писатель стремится осмыслить прошлое, ощущает в его творениях обостренные раздумья о будущем Казахстана, болезненные переживания о драматичном состоянии современности. Данное своеобразие творчества           Р. Сейсенбаева подчеркивал исследователь Г. Гачев в послесловии к роману «Трон сатаны»: “В казахской литературе последних десятилетий набирает силу стремление воссоздать живую полнокровную картину исторического бытия народа. В этот контекст прозы органично входят и остросовременные произведения Р. Сейсенбаева, исповедующие правду. Его критики отмечали, что в этих произведениях идея целостной судьбы казахов прослеживается и утверждается на материале сегодняшней жизни, что историческое здесь ни в коем случае не отрицается современным, присутствие в нём естественно” [Гачев 1988:504].  Критик подчёркивает, что персонажи писателя занимают активную жизненную позицию. “Из этой почвы-синтеза и прорастает чувство исторического оптимизма, свойственного мироощущению героев писателя. Они не оторваны от жизни, они – в её эпицентре, и всё, что происходит в ней, кровно касается и их, зависит от их прямого участия'' [Гачев 1988:504].   Исходя из суждений и мыслей Р. Сейсенбаева, наблюдая за ходом современных событий, мы видим, что и сам писатель в их эпицентре. Это, видимо, в личности, в характере самого автора, что заметно с самого начала его творчества. “Роллан полностью раскрывается в своих рассказах и в драматических повестях” [Сулейменов 1984:3].

Произведения прозаика привлекают читателя острыми ситуациями, необычностью их развития, столкновениями позиций героев и сложностью их взаимоотношений. В раскрытии характеров персонажей и жизненных явлений второй половины ХХ века Р. Сейсенбаев по праву считается новатором. В послесловии к первому сборнику его рассказов “Последний снег”, вышедшего на русском языке в Москве в 1978 году, Д. Гранин отмечает, что писатель “открывает нам, во многом впервые, уклад современной жизни казаха-горожанина, интеллигента, сельского рабочего, бытие, где многое ещё не устоялось, не стало бытом. Городская жизнь связана со степью, а в степи достаточно много городского, и взаимодействие их полно противоречий, столкновений самых разных, от комических и до трагических” [Гранин 1978:141]. О. Сулейменов, глубже и шире раскрывая суть данного явления, также подчёркивает   значение   творений    Р. Сейсенбаева     в  казахской   литературе:   “На   фоне мажорного благополучия казахской прозы последних лет его герои казались неожиданными, их поступки не вмещались в установленные рамки. Проза Р. Сейсенбаева дала нашей литературе новых героев, выдвинутых временем и обстоятельствами, новую галерею необычных типов и характеров – рабочих, крестьян, демобилизованных солдат, городских служащих. Писатель показывал их в самой гуще жизни, повседневной, будничной и драматичной” [Сулейменов 1984:3]. Известный поэт отмечает, что казахское словесное искусство обходило их стороной: “Мы, конечно, и раньше знали о существовании таких людей, но не обращали на них должного внимания. Литература – не только регистрация фактов, она ещё и “постфактум”, откровение, исповедь о мятущемся состоянии человеческой души. Жизнь ведь не только приобретения, но и потери” [Сулейменов 1984:4]. О. Сулейменов отдает должное Р. Сейсенбаеву, который подбирает растерянное вследствие пренебрежения к человеку и потребительского отношения к жизни части его предшественников, творцов культуры и искусства родного народа. Книги Р. Сейсенбаева знаменуют собой развитие “той  плотной прозы, которая смело и ярко повествует о движении души, её непреходящей ценности и взрывчатой мощи” [Сулейменов 1984:4].

Читателя развлекают ситуации в творениях писателя, и ему забавно, когда в рассказе  “Паркай” тракторист Тураш надеется вернуть любимую женщину, прикрыв свою лысую голову париком. С трудом достаёт он желанный “паркай”. Смешно и в то же время грустно. Автор не стремится рассмешить: слишком сильны чувства и отчаяние  Тураша, нелепые его поступки вызывают не только улыбку, но и сочувствие к честному и сильному человеку. Тураш долгое время не видел обмана, потому что он сам честен и безгранично добр и не может не верить в честность и доброту  людей. Несмотря на тяжкие испытания, он не ожесточился и не утратил нравственных сил. “Тураш взглянул наконец в зеркальце. Нос распух, глаза превратились в узенькие щёлочки. На лице синяки, кровоподтёки. (…). Солнце жгло немилосердно. Пробегали за окном поля, солончаки, колки деревьев, в жарком мареве колебалась линия горизонта огромной степи. Тураш подставил лицо струе жаркого упругого встречного воздуха. И улыбнулся” [Сейсенбаев 1984:290].

Эти ситуации любопытны не сами по себе, в них привлекает увиденная и изображённая среда, точные приметы и характеры современников. Умение писателя извлечь из обыденной жизни острые, драматичные столкновения, увидеть в них что-то значительное, важное, ценное, человеческую и социальную сущность, проявилось и в рассказе “Дом Орака”. Обидно старой Айганым, муж которой погиб на фронте. Она вместо благодарности услышала упрёк в свой адрес от родной дочери Кырмызы, покидавшей отчий дом: “Меня бы и в детдоме выучили…” [Сейсенбаев 1990:42].

Не ограничиваясь изображением  социального облика человека, казахский писатель стремится познать содержание его нравственной жизни, особенно людей из среды интеллигенции. “С гражданским мужеством он пишет о человеческой бездуховности, оборачивающейся трусостью, стремлением уйти в сторону в столкновении с общественным злом”, – отмечает особенность прозы Р. Сейсенбаева Д. Гранин [Гранин 1978:141].

В характере Кырмызы, молодой, сильной, только вступающей в большую жизнь учительницы, мы наблюдаем нравственную ущербность: чёрствое отношение к матери, забвение своей человеческой природы.

Незавидна судьба и безымянной старушки из новеллы “У нас, в Чингистау”, которую родной сын не приехал встречать на вокзал незнакомого матери города, хотя она заранее предупредила о выезде. Безотрадная старость – удел таких прекрасных людей. Автор этим наводит нас на глубокие размышления о судьбах пожилых. Что же ждёт их? Душевная неполноценность, проявившаяся в отдельных личностях, переросла в социальное явление. Эта тема раскрыта и в рассказе “Протез”. Никого не оказалась рядом в смертный час Михеича, мастера-печника на всю округу. Неблагодарными оказались его дети. И случилось  в 70-е годы ХХ века, как мы считали, в благополучные времена.

Ощущается связь этих новелл казахского художника слова с произведениями писателей других народов: французского – А. Камю (“Посторонний”), русского – К. Паустовского (“Телеграмма”) и грузинского – Н. Думбадзе (“Неблагодарный”), где также ущемлена старость родными детьми. Содержание творений всех мастеров слова, раскрывающих неблаговидные приметы, созвучно нашему времени, когда часть молодых людей поступает со своими родителями жестоко и непростительно, оставив стариков в конце жизни одних. Авторы, осуждая бесчеловечный поступок своих персонажей, считают, что его не оправдать никакими производственными делами, занятостью, научными или творческими успехами. Созданные писателем образы вызывают только осуждение, и не может быть к ним снисхождения.

Р. Сейсенбаев непримирим к любым проявлениям душевной черствости, духовного застоя. Внутренний застой у людей ограниченных, неглубоких, по сути, может парадоксально сочетаться с внешней суетой, мельтешением. И тогда писатель задает поражающую душу вопросы: “Друг мой, мой добрый старый друг!  Тебе не кажется, что слишком терпелив ты стал в делах, бегах. Тебя уносят поезда и самолёты, вечерние огни проспектов шумных столиц манят тебя. Дом твой – полная чаша… У нас всё хорошо. Всё ли? Мне тревожно…” [Сейсенбаев 1990:221].

В своих произведениях художник слова с болью переживает несовершенство мира, поднимает общечеловеческие проблемы: экологические, брошенных родителей и детей, изменение духовных ценностей народа.  Особенно его волнуют взаимоотношения интеллигенции и общества, отсюда формируется и вытекает проблема интеллигенции и народа.

Каждая личность является частью народа, и писателя тревожит её судьба. Через призму происшедшего и происходящего он пытается заглянуть в то, что должно произойти, – будущее не безоблачно. Тучи рассеются, по мнению автора, если люди сумеют  сохранить память, память родства, духовные ценности. Для него нравственные идеалы являются главным ориентиром человека, мерой его духовности, его гражданственности. Нравственность имеет прямое отношение к поведению личности, к его отношению к делу. На эти размышления наводит роман “Если хочешь жить”. На примере жизни Бекена Искакова и Ерлана Кожакова, инженеров, руководителей крупной стройки,              Р. Сейсенбаев прочерчивает две линии поведения, одна из которых олицетворяет высокую нравственную позицию личности, живущей на пределе самоотдачи, а в другой материализуется умело замаскированная позиция приспособленца. Поступки Кожакова в конце концов приводят к преступлению: рухнули перекрытия, которые были возведены с нарушениями технологии. Осуждая Кожакова, писатель вскрывает пороки нравственных отношений, сложившихся в коллективе, в обществе. Они действуют как коррозия, разъедая его.

Эта тема получает дальнейшее развитие в романе “Трон сатаны”. Все персонажи книги, представляющие младшее поколение, образованные люди. Большинство из них получило профессиональную подготовку в столичных вузах. Молодые герои – внешне милые люди, но какие-то непутёвые и бестолковые в жизни. Несправедливо осужден главный герой Абылай, его любимая Сауле выходит замуж “за комсомольско-аспирантского карьериста” Салима, который крепко усвоил, в чём стабильность, как “в иерархию государства врастать”. Распалась семья подающего надежды художника Кайрата, а ведь он ожидал любви единственной. Что бы ни созидали молодые люди, понимающие искусство и поэзию, талантливые и что-то обещающие в будущем, всё рушится.

Так ли уж виновата молодежь? Такие же вопросы выносит и литературовед Г. Гачев: “Что за нелепость такая? Почему все позитивности так зыбки, не устойчивы?” [Гачев 1988:506].

Р. Сейсенбаев в легенде, вплетённой в канву романа, создав картины жизни казахов в далёкие времена, раскрыл судьбу последнего представителя уходящей эпохи Макпал – бабушки главного героя Абылая. Автор, рисуя широкие полотна развития современного общества, вскрыл причины  бедственного положения интеллигенции, отечества. На этой основе Г. Гачев справедливо делает такие выводы: “Старые устои рода и традиции, что предопределяли поведение и ритм жизни  каждого индивида, – размыты, унеслись в невозвратимое прошлое, в сказку, легенду…. Хорошо потрудилась история в ХХ веке над усечением родо-жизненных корней…” [Гачев 1988:506].  Р. Сейсенбаев, расширяя временные границы развития своего народа, проникает в психологию человека, делает глубокие философские обобщения. Поэтому оценку литературоведа А. Гаджиева, данную роману В. Астафьева “Царь-рыба”, отличающемуся аналитичностью, сложными связями прошлого и будущего, можно отнести в полной мере к книге Р. Сейсенбаева “Трон сатаны”: “Произведение является философски-художественным повествованием, побуждающим читателя к ретроспективному (над причинами) и перспективному (над результатами) размышлению, к переоценке жизни” [Гаджиев 1997:99].

В своем романе Р. Сейсенбаев пытается осознать историю отечества и при этом раскрыть душу индивида. Это всегда находило место в эпосе. Потому выводы Г. Гачева неполны,  они уводят от основных идей творения автора. Противоположность эпического героя и современного человека в литературе полно выражена А. Гаджиевым: “Эгоистичные персонажи отделились от окружающей естественной среды, отказались от общения друг с другом. Каждый защищает лишь себя и живёт в замкнутой и эгоистичной микросфере. (…). Индивид ставит свою выгоду прежде общих интересов, эгоизм прежде любви к другим, свою жизнь прежде истории. Потому мир этот разрушается изнутри – самонадеянная гордость человека приводит к всеобщему грехопадению. Всеобщий духовный кризис, таким образом, обусловливается не внешними факторами, а имманентными причинами…” [Гаджиев 1997:102].

Р. Сейсенбаев в “Троне сатаны” убедительно показал, что симптомы страдания родного народа кроются в самом человеке, внутри этноса, в далёком и недавнем прошлом казахов. Это не столько как, возможно, покажется части читателей, постоянно сопровождающаяся внешняя агрессия, межэтническое противостояние, а сколько связано с другим, но вечным спутником разумного существа – внутриродовая, межличностная вражда, стремлением его к власти, “давить и уничтожать, пугать и топтать, приводить людей в трепет, чтобы они облик человеческий теряли и тоже становились нелюдьми”. Писатель устами Абылая делает однозначный вывод: “Все это потому, что вы на трон карабкаетесь…” [Сейсенбаев 1990:321].

Автор глубоко проникает в данное явление – престол создается там, “где у человека сердце, у иных – пустота или камень. И если ты глух, безразличен к страданиям ближнего своего, сердце становится подножием для трона сатаны, а сам трон сделан из воздуха,  отравленного жестокосердием и равнодушием” [Сейсенбаев 1988:32]. Писатель при кажущейся стабильности общества в                ХХ веке и динамичном его развитии верно подметил, что деяния человека, основанные на антигуманных принципах, зыбки: “а трон ваш шаткий, вот-вот рухнет” [Сейсенбаев 1988:321].

Стремление человека к верховенству при душевной неполноценности превращает его в дьявола. “Сатана жаждет трона и получил его, ибо он сатана, а не человек” Сейсенбаев 1988:321], – заключает писатель.

Тема власти и человечности давняя. Она поднималась ещё в древнеперсидской мифологии и получила отражение в творчестве Фирдоуси. В народном творчестве и поэзии отражено, как, каким путём и кому достанется “шаткий” престол.

Царя Джамшида, сделавшего много для персидской цивилизации, в том числе и создание государственности (недаром народ период его правления назвал “золотым веком”), обуревает гордыня. И возомнил себя сей властелин богом, за что был жестоко наказан: при помощи его визирей трон захватил иноземный царевич-узурпатор Заххак, развращённый дьяволом Иблисом.

Образно передано развитие эгоистической души человека как в мифах, так и в произведениях писателей средневековья и современности. Прошли тысячелетия, а человек не изменился по сути своей. Творцы картин движения души разумного существа подчеркивали и подчеркивают, что человек, воссевший на трон из “воздуха, отравленного жестокосердием и равнодушием”, может привести страну к катастрофе. Как показал Фирдоуси, “царь-дракон” Заххак подверг персидский народ многовековому тяжкому испытанию, огромным лишениям.

Эта тема на современном материале своеобразно раскрыта                               Р. Сейсенбаевым в романе “Отчаяние”. Бездумное вторжение человека в природу привело к нарушению гармонии в ней. Народ и главный герой книги Кахарман видят причины постепенного обмеления Синеморья – источника их жизни. Народный заступник стремится препятствовать претворению в жизнь новых, не до конца продуманных решений карьеристов, для которых важнее всего добиться выполнения плана любой ценой. Мнимые успехи застили их глаза пеленой, да они и не хотят прозрения своего и чужого. В борьбе с ними погибает Кахарман. Несмотря на смерть главного героя, роман заканчивается историческим оптимизмом: на смену ему идёт его сын Бериш, воспитанный на культуре нескольких народов.

Не так давно Бериш с замирающим сердцем читал откровения святого Иоанна. Текст мгновенно запал ему в память. И сейчас, сравнив слова из Библии с сурой Песков, которую только что прочитал дед, он подумал, что и Библия, и Коран – это не пустые выдумки досужих людей. Каждое слово в них было проверено правдой жизни, той жизни, которую человечеству на протяжении многих столетий пришлось испытать на себе.

Подобно тому, как Абай предсказывает дальнейшее развитие своего народа через приобщение к достижениям Запада (через русский язык) и Востока (приверженность к искусству, науке, исламу) при сохранении своей духовности, так и Р. Сейсенбаев видит прогресс человечества во взаимодействии цивилизаций.

Литература:

1. Сулейменов О. Нетерпение. // Сейсенбаев Р. Возвращение Казыбека. Повести и рассказы. – А.-А., 1984.
2. Гачев Г. Джигит и гражданин. // Сейсенбаев Р. Трон сатаны. Роман. Повести. – М., 1988.
3. Гранин Д. Гражданственность и честность // Сейсенбаев Р. Последний снег. Рассказы. –  М., 1978.
4. Сейсенбаев Р. Возвращение Казыбека. Повести и рассказы. – А.-А., 1984.
5. Сейсенбаев Р. Тоска по отцу. Рассказы. – Алматы, 1990.
6. Гаджиев А. Поэтика современной прозы.- Баку, 1997.