• Культура
• 18 Марта, 2014

Китаеведение: международный культурный обмен

Клара Хафизова,
доктор исторических наук, 
профессор-китаевед

Во всем мире растет интерес к Китаю, его современному положению, его истории и культуре. Это связано с экономическими успехами Китая и повышением его места и роли в строительстве нового порядка в мире. Растет число людей, изучающих китайский язык в качестве иностранного языка, и специалистов, посвящающих свою жизнь китаеведению. Китаеведение является комплексной наукой, включающей в себя язык, географию, историю, литературу, экономику, внешнюю политику, короче, все сферы многогранной жизни государства и народов Китая в историческом прошлом и сегодня. Все перечисленное входит в понятие китайской цивилизации, китайской культуры. Китаеведение является мостом, знакомящим людей с тем, что происходило и происходит в Китае сегодня, китаеведы создали себе образы Китая и китайцев, стараются поведать о них всем, кто этим интересуется. 

В Китае заинтересованы в создании положительного имиджа своего государства и нации. Великому государству небезразлично как воспринимают его во всем мире, и как оцениваются его действия мировым сообществом. Понимая, какую роль в этом играют китаеведы, Китай хотел бы знать, что происходит с китаеведением на разных континентах и в отдельных странах, в каком направлении оно развивается. И, конечно, определить тенденции, которые сегодня актуальны в научном, культурном и политическом отношениях. Может быть, в Китае считают нелишним создание базы данных о китаеведах, об их трудах. Безусловно, это следует рассматривать как часть внешней политики КНР и политики в области продвижения китайского языка и ознакомления народов мира с ее богатой 5-тысячелетней культурой. Главным образом, с современной культурой. В Китае специально для зарубежья издаются работы собственных и иностранных авторов, посвященных историко-культурному очерку государства, всех его провинций и автономных районов, современному состоянию их экономик и усилий правительства в их модернизации. В целях дальнейшего продвижения политики «открытых дверей» и программы, выдвинутой пятым поколением руководства о воплощении в реальность «китайской мечты», в конце 2013 г. китайцы совершили мощный выброс энергии. Были проведены конференции представителей зарубежных китаеведов, зарубежных китайцев (включая неханьцев) и институтов Конфуция, открытых на всех континентах.

Слова «китайская мечта» (чжунго мэн, где слово «мэн» имеет еще значения «сон», «грезы»), кажется, впервые прозвучали в программном выступлении Председателя КНР Си Цзиньпина на закрытии 1-й сессии ВСЕП 12-го созыва 17 мар­та 2013 года. В нее вложена мысль «о возрождении величия китайской нации» и «полная реализация сегодняшних идеалов китайского народа и тех славных традиций, с которыми неуклонно шли вперед (китайские) передовые сограждане». Призыв обращен ко всем согражданам, вне зависимости от страны их проживания на данный момент, так как «китайская мечта – это мечта китайской нации и каждого китайца». Для ее осуществления необходимо «возрождение китайского духа», «приложения усилий к тому, чтобы сплотить все силы, которые можно сплотить». Мощная пропагандистская структура КПК принялась за наполнение реальным содержанием этого, в какой-то степени, не лишенного идеализма призыва. Становится ясным, что «китайская мечта» не является отвлеченным понятием и предусматривает реализацию планов в развитии экономики и культуры страны, превращения ее в передовое государство. Частью программы является «создание экономического коридора Шелкового пути», который непосредственно касается Казахстана. А это возможно только в мирных условиях и благожелательном отношении соседей с суши и с моря. 
В русле культурной политики китайского правительства в Пекине 3-4 декаб­ря прошла международная конференция «Китаеведение и международный культурный диалог» (Ханьсюэцзя юй чжунвай вэньхуа цзяолю). Конференция проводилась Министерством культуры КНР, вопросами ее организации занимался Отдел международных связей Китайской Академии искусств при содействии Музея китайского государства (ранее Исторический музей КНР). Конференция проходила в Нефритовом зале этого Музея, находившегося прямо напротив здания Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) на Площади Тяньаньмэнь (Небесного спокойствия). В конференции участвовал 21 зарубежный китаевед из 17 стран мира: Австралии, Англии, Германии, Египта, Израиля, Индии, Казахстана, Корейской Республики, Нидерланд, России, Сингапура, Словении, США, Таиланда, Турции, Швеции, Японии. При этом присутствовало по одному китаеведу из каждой страны, кроме России, Сингапура, США и Японии, откуда прибыло по два эксперта. Интересно, что Список участников конференции был составлен китайской стороной, исходя из возраста китаеведа, старшая участница была 1932, а младший – 1980 года рождения. Почтение к старшим остается основной чертой китайского характера, что постоянно ощущалось и автором этих строк, которая в списке гостей шла второй. Однако, естественно, научные достижения отдельных китаеведов не зависели от прожитых ими лет. Они зависят от таланта, трудолюбия и условий формирования каждого китаеведа. Тем не менее, можно было составить общее представление о развитии зарубежного китаеведения почти за половину века и особенностях изучения Китая в отдельные периоды истории Китая и собственных стран. Языки конференции: китайский и английский. Доклады следовало подготовить на этих двух языках, но абсолютное большинство экспертов выступало, естественно, на китайском языке. При этом, беглостью речи и хорошим произношением отличилось молодое поколение китаеведов. 
С китайской стороны участвовало приблизительно такое же количество ученых, за спинами которых сидели помощники и ассистенты, а также сотрудники Министерства культуры, музеев, приглашенных ответственных лиц. Конференцию открыл министр культуры КНР г-н Цай У, присутствовали также заместитель министра культуры г-н Дин Вэй, директор Музея китайского государства г-н Люй Чжаншэнь, профессора факультета китайской филологии Пекинского университета Янь Шаодан, Пекинского университета иностранных языков Чжан Сипин, директор Института литературы Академии общественных наук КНР (далее – АОН КНР), ответственный редактор «Ежегодника китайской литературы» Лу Цзяньдэ, директор Института китайского государства Университета Цинхуа, ответственный редактор Сборника «Зарубежное китаеведение» Лю Дун, директор Китайского института искусства Цзя Лэйлэй, директор Института США АОН КНР Хуан Пин, литературные критики и искусствоведы Гао Ин, Ли Цзинцзэ, директор Центра зарубежной литературы Сучжоуского университета Цзи Цзин, редактор журнала «Китайское искусство» Ван Лэй, заведующие отделами внешних связей некоторых учреждений. Китайская делегация была очень представительной по занимаемым должностям, средний возраст оказался моложе, чем у зарубежных китаеведов, самый старший был 1940 г., а младший – 1978 года рождения.
На открытии конференции министр культуры КНР г-н Цай У сказал, что зарубежные китаеведы приложили немало усилий в исследовании китайской культуры и внесли весомый вклад в дело ознакомления с нею научных кругов и общественности своих стран. Он выразил надежду, что данная конференция предоставит свою арену для обсуждения проблем китайской цивилизации, обмена мнениями, своеобразного диалога цивилизаций, а также придаст стимул китаеведам для продвижения научных исследований и, в целом, культурных взаимосвязей.
Первым выступил немецкий ученый Хэдвиг Ричард Шмидт-Глинтзер, китаевед с поистине энциклопедическими знаниями, известны его работы в области лингвистики, филологии, истории, культуры. Доктор подчеркнул, что пора отказаться от старых методов изучения Китая, от старых стереотипов восприятия его культуры. Он выразил уверенность, что данная конференция укрепит контакты между зарубежными китаеведами и их китайскими коллегами, даст толчок новым исследованиям.
Лауреат Нобелевской премии по литературе 2012 года г-н Мо Янь отметил, что при изучении современной китайской культуры следует как можно глубже окунуться в повседневную жизнь китайцев. Он считает, что китаеведение, по существу, является сравнительным видом познания. Вне зависимости от того, представитель какого народа изучает китайскую культуру, культуру исторического прошлого или современную культуру одного из малочисленных народов Китая или ханьскую, он невольно сравнивает объект исследования с культурой своего народа. В процессе сравнения исследователь обнаруживает схожие и различные черты, начинает понимать достоинства изучаемого предмета. В один прекрасный день он обнародует результаты своего исследования. Его произведения начнут читать соотечественники, это и будет означать культурный взаимообмен и, в целом, он должен способствовать развитию культуры всего человечества. Будучи известным писателем, Мо Янь имеет, конечно, собственный взгляд на переводческое дело. Он отметил, что при изучении современной китайской культуры, а в особенности при переводе произведений современных писателей, китаеведу непременно следует глубоко вникнуть в повседневную жизнь китайцев. Переводчик не только должен хорошо знать китайский язык, но и понимать также жизнь народа. Еще он должен понимать душевное состояние писателя и его замысел, и только тогда им будет передан живой дух произведения. Если переводчик будет только совершенствовать знания иностранного языка, но не будет понимать описываемые писателем реалии, это приведет к сильному искажению содержания произведения, что-то будет подтянуто, а что-то недосказано и сжато. К примеру, чтобы передать дух произведения присутствующего на конференции писателя Цзя Пинва, надо знать окружающую природу и людей провинции Шэньси, ее историю, письменность и каллиграфию, материальную культуру. В противном случае, переводчик не передаст читателю дух и духовность произведения писателя. О себе г-н Мо Янь скромно сказал, что в его произведениях не содержится специальных знаний, надо иметь лишь самые общие понятия о сельском хозяйстве, чтобы переводить. Думаю, переводчики Мо Яня не согласятся с таким утверждением, так как крестьянское, сельское хозяйство Китая требует знаний сельскохозяйственных культур, выращиваемых в его провинции, навыков их культивирования, сельскохозяйственных орудий, жилища, диких растений и плодов, народной медицины и множество прочих знаний, которые здесь невозможно перечислить. Стоит задуматься над высказыванием Мо Яня о принципах работы с китаеведами: «Первый принцип – «Пожалуйста, входите (Добро пожаловать!). Второй – «Выход» (или «Будьте добры, выход здесь?». – К. Х.). По этой модели он успешно работал с переводчиками его произведений на японский язык. «Входите, пожалуйста» означает чаще и достаточно продолжительное время общаться с переводчиками, расширять сферу общения с ними. Таким образом, расширятся культурные взаимообмен и взаимодействие с другой культурой, углубятся впечатления о ней. Свой второй принцип Мо Янь не раскрыл, можно предположить, что китаевед должен передать без искажения то, что он узнал о Китае и китайцах. Почему-то мне кажется, что второй принцип сотрудничества с китаеведами-переводчиками означает также избежание навязывания каких-то идей и мыслей, подлаживание их под свои понятия. В перерыве я спросила писателя, нет ли в его планах написания исторического романа. Он ответил, что это требует больших познаний эпохи. Надо отметить, что Мо Янь емко и точно передает новейшую историю Китая, причем, китайскую действительность передает через судьбы нескольких поколений одной семьи. Поэтому критики относят его романы к семейным сагам. 
Надо признать, что конференцию украсило участие в ней Лауреата Нобелевской премии, а также еще трех известных современных китайских писателей. Мо Янь – это псевдоним писателя, в переводе означает «Молчи, не говори», на каз. яз. – «үндеме». Настоящее его имя Гуань Мое. Я имела честь сидеть с ним рядом, по всему чувствовалось, что он с виду простой, но на самом деле глубокомыслящий человек, крепкого телосложения, с непроницаемым выражением лица, узким разрезом глаз. Взгляд его не пронзительный, а скорее – мягкий и теплый. Тон – спокойный, сдержанный и доброжелательный. По одежде и виду, если ты не знаком с его произведениями, он напоминает типичного китайского интеллигента, сформированного не без влияния конфуцианской этики и морали, сознающего, что «из трех прохожих, возможно, двое могут быть его учителями». Мо Янь – шестой китайский Нобелевский лауреат по счету и второй – по литературе. По-видимому, он не поощряет вокруг себя блеска и трес­ка, создаваемых прессой, чем грешил или чего не мог избежать предыдущий литературный лауреат-правозащитник из Китая. Принято считать, что первыми и по достоинству Мо Яня оценили на Западе. Но мне кажется, что это не совсем верно. Это правда, что ранее всего (с 1983 г.) и на сегодня более всего произведения Мо Яня переведены на английский язык. Его повесть «Красный гаолян» была признана лучшей и удостоена национальной премии КНР. Она экранизирована в 1987 г. выдающимся китайским кинорежиссером Чжан Имоу (режиссер церемониалов открытия и закрытия XXIX Олимпийских игр в Пекине). Фильм «Красный гаолян» удостоен премии Оскар как лучший иностранный фильм, он прошел по многим экранам мира. В 2004 г. в Пекине издано «Собрание сочинений Мо Яня в 12 томах». Еще до получения престижной премии, не обошли вниманием писателя и русские китаеведы [«Духовная культура Китая», 2008, с. 360]. Но вплотную в России приступили к переводам произведений Мо Яня с 2013 г. Произведения Мо Яня получили международное признание, они переведятся на многие языки. В настоящее время идут переговоры о переводе его книг в одном издательстве Республики Казахстан. Читая Мо Яня и зная события Китая 70–90-х годов и то, что он более 20 лет служил политработником Народно-освободительной армии Китая (НОАК), удивляешься тому, как мог в армейских условиях сформироваться подобный писатель? Он не совсем одоб­рительно относится к конфуцианству, но китайская интеллигенция является создателем и продуктом толстого пласта китайской традиционной культуры, сознательно или подспудно воспринимающей свой и чужой мир в ее свете. В ее плоть и кровь впитаны конфуцианство и даосизм, китайская мифология, магия, народные предания, символика и предрассудки. В творчестве Мо Яня именно они проявляются особенно ярко, усугубленные знанием автора об их отражении в быте китайской деревни и глубоко проникшие в духовную жизнь крестьян первой половины ХХ века. В образах женщин семьи Шангуань в романе «Большая грудь, толстый зад» (Высокая грудь, толстые ягодицы) – «Фэн жу фэй тунь» мы видим Мать-Природу, животворную и плодоносную, одинаково относящуюся ко всему живому и питающую все живое своими питательными соками. Впервые услышав название книги, а также увидев их написанными на бумаге, читатель испытывает недоумение и некоторый шок. Заинтригованный, он бегло пробегает текст, затем приступает к чтению и не может оторваться. По мере чтения читатель вникает в слова заголовка, а знающий китайскую письменность ищет в словарях все значения каждого из составляющих его четырех иероглифов, в итоге, они теряют циничную окраску. Слова, составляющие название книги приобретают глубокий смысл и утонченность, но все равно, они вбиты в твое сознание и от них окончательно не избавится. Произведению это название дано не для коммерческого успеха, не для того, чтобы понравиться обывателю, оно показывает неразрывность связей у человека плоти и духа. Показывает, что физиологическая основа жизни не в состоянии истребить дух, рвущийся в заоблачные дали. 
Во всех произведениях Мо Яня чувствуется китайский дух, в образах ярко выражен национальный характер с присущими ему терпением и внутренним достоинством, жизнестойкостью и взрывным бунтом. Порой, за его могучими женщинами видишь Мать-Родину, Китай с его достижениями и противоречиями. Девочкам в Китае бинтовали ноги, и, хотя об этом в книге не говорится, широкой полосой ткани туго обматывали грудь, чтобы она не росла. Ибо большая грудь в прошлом не отвечала эстетическим вкусам ханьцев (впрочем, казахов также) и никогда не считалась красивой. Бинтование ног, бинтование груди, «бинтование» психики, вот через что проходила китайская женщина, и с чем не хочет примириться автор, это донесено и посредством имен его детищ – книг. 
Мо Янь получил Нобелевскую премию «за его гаддюцинаторный реализм, который объединяет народные сказки с историей и современностью». Да, в его произведения мы видим поток мыслей и интуиций, но они не являются неудержимыми и ограничены рамками сюжета и подсознательно чем-то, что трудно поддается формулировке, но уж точно, это что-то является типично и специфично китайским. Чье бы то там влияние писатель не испытывал (Ф. Рабле, У. Фолкнера, Г. Гарсиа Маркеса), он остается продуктом китайской почвы, воды и воздуха. Хотя этот продукт на первый взгляд и кажется другим народам экзотическим. В то же время, китайцы всегда любили все экзотическое, и китайская традиционная культура в глазах современного мира не потеряла очарования экзотики. Как человек, выросший в деревне, где домашние животные являются кормильцами и почти членами семьи, писатель пишет то от имени грудного ребенка, то от домашних животных и собак. Он философски воспринимает неприкрытый натурализм: сцены родов и рождения, смерти, любви, насилия и жестокости. У него сквернословят мужчины и женщины, юные и старые, но ты не видишь грязи в мыслях положительных героев. При родах невестки и мулихи люди почти одинаково переживают за обеих, и человека, и животного, но больше крутятся возле животного. Мужчины – потому, что не могут присутствовать при родах жены и невестки, а также не должны показывать своих чувств. Они устали ждать сына и внука. Хотя свекровь и старается не забывать о роженице снохе, но все же обратилась за помощью ветеринара раньше, чем к деревенскому врачу. Понятно, что она и сама прошла в свое время через подобное отношение, да и рождена была своей матерью, скорее всего, в схожих условиях. Ее сноха, родившая двойню в невыносимых условиях равнодушия и антисанитарии, скованная конфуцианской моралью, благодарная за малейшее проявление к ней человеческого внимания, со временем сама постепенно превращается в Матушку с большой буквы. Деспотично относится к самовольству дочери, вздумавшей выйти замуж за насильника и душегуба, между прочим, борющегося против японских оккупантов. Без согласия дочери она сватает ее за немого парня, одного из пяти братьев. И скорее всего, ее сменит в семье восьмая дочь, также нежеланная и лишняя в семье. Сестер вначале было семь – счастливое число. Старшей дочери начали бинтовать ноги, но затем, по какой-то причине, перестали менять повязки. Но ножки успели изуродовать. Также не проходит бесследно вековое влияние конфуцианства, оно оставляет свой отпечаток на всем, хочешь ты того или нет.
С самого начала брат-близнец отгоняет девочку от материнской груди и незаслуженно обижает ее. Грудной мальчик эгоистично завладевает кормящей грудью, растет здоровым и сильным, он призван уравновешивать в семье силы инь и ян. В то же время в нем течет кровь европейца (или американца), и он инстинктивно демонстрирует западный эгоизм, тенденцию доминировать в жизненном пространстве. Оба ребенка рождены от любви матери к чужестранцу – к шведскому пастору, полностью адаптировавшемуся в Дунбэе, свободно говорящему на местном наречии. И этот пастор – женолюб, ведущий не очень-то праведную жизнь, но гуманист – Матушке близнецов ближе, чем ее свой сородич.
О творчестве Мо Яня, Цзя Пинва, Алая, Ма Цзя и других современных писателей можно говорить бесконечно, но это работа филологов. Надеюсь, в Казахстане кто-нибудь из них возьмется за перевод их произведений и за серьезные исследования творчества этих самобытных писателей, разгадает загадки феномена Мо Яня. 
Во второй половине 4 декабря конференцию посетил член Политбюро ЦК КПК18-го созыва с ноября 2012 г., начальник Отдела пропаганды ЦК КПК г-н Лю Цибао. Он окончил исторический факультет Аньхойского университета и является магистром экономики. Пожимая руку, Лю Цибао тепло приветствовал каждого из участников конференции. В своем выступлении он выразил благодарность зарубежным китаеведам за их неутомимый труд в деле изучения китайской культуры, ознакомления с нею мирового сообщества, укрепления гуманитарных и культурных связей своих стран с Китаем. Выразил уверенность, что они и дальше успешно продолжат свой нелегкий труд по изучению китайской культуры и цивилизации, донесут всем ее специфику и очарование. Г-н Лю Цибао выразил также надежду на то, что китаеведы обратят свое внимание на программу «Китайская мечта» и передадут ее понимание другим, чтобы мировая общественность лучше знала, лучше понимала Китай и его устремления. А также на то, что китаеведы будут продолжать обучать других феноменальной китайской письменности, переводить на языки своих стран выдающиеся произведения китайской литературы, киносценарии и фильмы. Высокопоставленный государственный чиновник ратовал за то, чтобы зарубежные китаеведы чаще приезжали в Китай, лично знакомились с его реалиями, чтобы имели возможность глубже изучить современный Китай и составить собственное представление о стране. Соответствующие ведомства и организации, согласно политике открытости, готовы создать условия для лучшего научного исследования Китая.
График заседаний конференции был весьма плотным. Она получила широкий отклик в средствах массовой информации, больших газетах, на телевидении и радио. Главными темами были следующие вопросы: 
1. Диалог цивилизаций (культур): конфликты и компромиссы, сходство и различие. 
2. Перевод произведений современной китайской литературы. 
3. Китайская литература как часть мировой литературы: современное состояние и развитие.
Многие участники конференции сделали общий обзор развития китаеведения в своих странах, говорили о достижениях в отдельных направлениях этой науки, а также о своих индивидуальных научных интересах. Некоторым китаеведам пришлось выступать дважды. 
Немецкий китаевед Хэдвиг Ричард Генрих Шмидт-Глинтзер выступил с приветствием, а казахский китаевед с заключительным словом от имени зарубежных китаеведов. 
Заведующая Азиатским отделом Британского музея Джан Стюарт ознакомила с новыми технологиями в работе мировых музеев, в том числе, на примере Британского музея и рекомендовала применять их в управлении китайскими музеями.
Катарина Пэрсис Барнет из США рассказала о результатах китайских исследований в Калифорнийском университете и поощрениях (грантах) в этой области известных американских фондов (Luce Foundation, National Endowment for the Humanities). Она занимается исследованиями живописи на рубеже эпох Мин (1368–1644) и Цин (1644–1911). Катарина уверена, что знание китайской культуры необходимо не только для изучения языка и гуманитарных наук, но и естественных, технических наук, в особенности при применении сравнительных методов изучения, пояснила свое понимание некоторых терминов. В последнее время она увлечена исследованием культуры чая в самом широком смысле слова «культура». 
Политолог и журналист профессор Юрий Вадимович Тавровский из Университета дружбы (Москва) рассказал о своей учебе в Ленинградском (Санкт-Петербургском) университете, замечательных традициях русского китаеведения. Он также поделился своими впечатлениями о визите Президента СССР М. Горбачева в Пекине (ученый был в составе сопровождения) в целях нормализации советско-китайских отношений, о китайской политике первого президента РФ Б. Ельцина. Профессор уверен, что сегодня для развития русского китаеведения наступил наиболее благоприятный момент, наступил, поистине, ее «золотой век». Он подарил музею в Цюаньчжоу новое издание «Дунганских сказок», в свое время собранных известным русским китаеведом Б. Рифтиным (1932–2012), весьма почитаемым и в континентальном Китае, и на Тайване. Я сказала несколько слов о дунганах Казахстана и Средней Азии, однако, испытала сожаление, что не захватила с собой двухтомник Явахунова Ибраима «Дунгане – прошлое и настоящее», Марии Вансвановой «Дунгане: люди и судьбы» и другие книги, изданные в Алматы. Замечу, что до сих пор не нашла желающего изучать историю восстаний мусульман по цинским источникам и историю национального батыра дунган Бай Яньху (Биянху).
Ученый из Республики Корея г-жа Ох Соо Кюн поделилась своими выводами о тканях и символике китайского свадебного костюма. Во время экскурсий она постоянно вела записи, с интересом расспрашивала экскурсоводов, не теряла ни минуты для уточнения своих впечатлений.
Молодой китаевед Анастасия Коробова из Института Дальнего Востока РАН (Москва) поведала об издании 6-томного Словаря «Китайская духовная культура» под редакцией академика РАН М. Л. Титаренко – директора этого Института. Темы томов: 1-й том – Философия; 2-й том – Мифология и Религия; 3-й том – История, политика, идеология, право; 4-й том – Литература, язык, письменность; 5-й том – Наука, технологии, военная мысль, медицина, образование; 6-й том – Архитектура, каллиграфия, живопись, ремесло, музыка и танец, театр и кино. Члены редколлегии получили правительственные награды в Кремле. Действительно, этот энциклопедический словарь подвел итоги русского китаеведения за четыре века, он является теперь настольной книгой китаеведа. Михаил Леонтьевич Титаренко вносит существенный вклад в развитие русского китаеведения, проявляет искреннюю заботу о китаеведах на всем пространстве СНГ.
Китаевед из Египта – доцент Вахид Эльсаид Абдельхамид Эльабсы – занимается переводами Корана и другой религиозной литературы с арабского на китайский и с китайского на арабский языки. Он рассказал об обнаруженных им неточностях перевода некоторых канонических текстов в китайских изданиях. Этот арабский ученый, а также г-н Амос Надай из Израиля имеют опыт дипломатической работы. Г-н Амос Надай остановился на вопросе современных Китайско-израильских отношений.
Вали Там Дипак – профессор Университета им. Джавахарлала Неру в Нью-Дели, молодой доктор Грай Фидан из Университета в Анкаре остановились на проблемах культурных взаимоотношений своих стран с Китаем и роли Шелкового пути в средние века, а также месте и значении китайских источников для изучения истории своих стран. При этом, профессор из Индии Дипак более подробно остановился на проблемах распространения буддизма в Китае и религиозных связях Китая и Индии. 
Маленькая Словения, в лице китаеведа, доктора Аны Славович, хрупкой и красивой девушки из Белградского университета, внесла свой вклад в изучение современной китайской литературы. Ана переводит произведения Мо Яня, и один из переведенных романов был вручен писателю в первый день конференции. Рекомендую Ану для чтения лекций на факультетах востоковедения и научного руководства диссертациями магистров и докторантов по современной китайской литературе и литературных связей. У нее великолепный китайский язык, в этом отношении она мне напомнила Бранку из Югославии, с которой я познакомилась в Пекине в 1962 г.
В течение 50 лет, с 50-х по 90-е годы, каждое десятилетие в Японии издавались полные собрания, либо избранные произведения современных китайских писателей, объемом от десяти до пятнадцати томов. О работе по переводу с китайского языка за последние годы рассказал японский профессор-филолог Ютори Иицзука. Он сокрушался, что японские китаеведы все еще недостаточно полно знакомят своих читателей с китайской литературой. Между тем, их успехам стоит позавидовать.
Хубердина Джоанна Манцзинсен проинформировала, что в Голландии чаще переводят произведения китайских писателей с английского, французского языков, чем непосредственно с китайского. 
О китайской литературе и переводческой работе говорили китаевед Арторн Фунтамассан из Тайланда, Хуан Цзин и Чэнь Хуайюань из Сингапура (все хуацяо), Марк Харрисон из Австралии, Микаэль Станфорд Бэрри (на прекрасном китайском языке).
Общее содержание выступления автора данных строк на заключительном заседании было следующим: «Здесь собрались китаеведы разных стран, сформировавшиеся в различных экономических и политических условиях. У нас разные школы, разный менталитет, разный уровень знаний о китайской культуре, но есть общее, что объединяет всех. Мы любим китайскую культуру, любим китайскую письменность. Мы посвятили свою жизнь изучению китайской цивилизации, внесли свой посильный вклад в изучение исторического и современного Китая. Некоторые страны имеют более чем двухсотлетнюю историю китаеведения, там накоплен огромный материал, сложились устойчивые традиции. А некоторые страны имеют всего двадцатилетнюю историю китаеведения. Во многих странах китаеведы изучают искусство разных периодов: живопись, драму, литературные произведения, китайскую музыку, пекинскую оперу, китайский костюм, китайские ремесла, фарфор, чай и т. д. и т. п. Китаеведы из Центральной Азии обращаются к китайским историческим источникам, чтобы изучить историю своего народа, которая у кочевых народов была, преимущественно, устной, иметь представление о языках древних племен. Мы благодарны китайским 24-м династийным историям, китайской литературе (к примеру, китайской поэзии эпохи Тан), которые донесли до нас облик наших предков, нашу историю, нашу музыку, многообразные сведения о кочевой культуре. Китайский язык является для нас научным инструментом в деле изучения древней, средневековой и новой истории народов Центральной Азии. Мы благодарны беспрерывной китайской письменной культуре, помогающей нам узнать самих себя, свои корни. Мы выражаем благодарность китайскому правительству, Министерству культуры КНР, директорам музеев и Архивного управления КНР, своим китайским коллегам за предоставленную возможность работать в китайских архивах, за условия, создаваемые соответствующими институтами и научно-исследовательскими центрами во время пребывания в Китае. Наше культурное сотрудничество вступило в новый этап, мы вместе готовим специалистов китаеведов: бакалавров, магистров и докторов, вместе обсуждаем проб­лемы развития посольских, торговых, культурных связей в прошлом и сегодня. Это стало возможным благодаря политике открытости Китая, его авторитету на международной арене. Наши взгляды на некоторые проблемы не совпадают, но мы доброжелательно выслушиваем друг друга, приглашаем друг друга на международные конференции. В Казахстане не хватает специалистов для подготовки высококвалифицированных китаеведов различных направлений, поэтому мы приглашаем для научного руководства экспертов из других стран Европы и Азии. Думаю, каждый из присутствующих на конференции китаеведов при желании может принять участие в подготовке казахских и казахстанских китаеведов.
Каждый приезд в Китай для меня лично становится праздником, потому что китайские коллеги со вкусом готовят культурную программу. И на этот раз мы имеем возможность ознакомиться с театрами и музеями Пекина и Цюаньчжоу. Для нас очень полезно знать не только сухопутный Шелковый путь, но и морской Шелковый путь. Символом сухопутного Шелкового пути является лошадь, ее образ является общим для китайской культуры и культуры народов Внутренней Азии. Я раньше изучала наши контакты только с точки зрения международных отношений, с точки зрения внешней политики Китая и России, теперь мне эти явления интересны с точки зрения культурного взаимодействия и взаимовлияния. Роль коня – главного продукта кочевников в истории Шелкового пути – трудно переоценить, так же как и его место в мифологии, поэзии, живописи, формировании эстетических вкусов». В конце речи подчеркнула, что «китайская культура подобна океану, а мы можем познать лишь одну ее маленькую каплю».
Экскурсии в Пекине не могут, конечно, обойтись без посещения императорского дворцового комплекса Гугун, в котором жили императоры династий Мин и Цин. Первый исторический архив КНР находится внутри Запретного города у Западных цветочных ворот (Сихуамэнь). Когда мне посчастливилось работать над материалами этого архива о казахах, я почти ежедневно в обеденный перерыв заходила в какой-нибудь его двор. Представляла себе, как на площади перед дворцом Цянтцингун (Дворец изначальной чистоты, или Дворец небесной чистоты) во второй половине XVIII – начале XIX веков ранним утром ожидали аудиенции императора казахские послы. В дворцовых помещениях Музея Гугун постоянно проводятся тематические выставки, на которых выставляются экспозиции из запасников. Помню, как на одной из больших картин узнала казахских послов по их одежде, они наблюдали за джигитовкой на территории Летнего дворца. Мех на их шапках, казалось, шевелился от ветра, глаза горели неподдельным интересом. Дворцовый комплекс Гугун имеет почти 500-летнюю историю. Как большой и целостный архитектурный ансамбль, в 1987 году он был включен в Список памятников культуры мирового наследия ЮНЕСКО.
Большое впечатление произвел на нас концерт старинной музыки и игра на восстановленных старинных инструментах в недавно реставрированном театре Пекинской оперы Чжэн И Сы, находящемся в одном из традиционных переулков (хутун) Пекина. Здание сооружено из дерева в традиционном китайском архитектурном стиле. Когда-то здесь блистал в женских образах выдающийся актер Пекинской оперы Мэй Ланьфан (1894–1961). Мы сидели за столиками, попивали чай, который заварили по всем правилам. Ведущий читал лекцию о здании, реставрированном в 2011 г., его истории, о древних музыкальных инструментах. Актеры выступали в одеждах из шелка с узорами и покрою в духе представляемых времен, играли на инструментах, которые сделаны мастерами по образцам, записанным в древних книгах, играли воссозданные мелодии и пели трогающие душу песни. После концерта с большим знанием предмета с артистами говорила Анна Сесилия Линдквист (Швеция).
Поездка в известный в древности порт Цюаньчжоу была просто фантастической. Это город с населением в 8 млн. 200 тыс. человек. Из окна номера моей гостиницы открывался прекрасный вид на традиционный китайский дворик, а далее – на зеленый холм с пагодой, на пальмы и экзотические растения субтропиков. Было по-южному тепло, солнечно и сухо. Цюаньчжоу – древний порт, он начал отстраиваться в VIII веке вместе с другими городами юго-восточной части Китая: Ханчжоу (столица Южной Сун), Фучжоу, Гуанчжоу и др. В больших городах проживало до 1 млн. человек. С гибелью Танской империи центр морской торговли переместился в Цюаньчжоу, который также называли Зайтун (араб. яз. – мир, спокойствие). Между Цюаньчжоу и портами Персидского залива постоянно курсировали торговые корабли. Они привозили драгоценности, специи, благовония, лекарства, астрономические приборы, ткани. В Х–ХII веках Цюаньчжоу стал крупным военно-морским и торговым узлом на морском Шелковом пути. Торговля процветала настолько, что таможенные начальники очень скоро становились богатейшими людьми империи. В монгольскую эпоху эффективно действовал как сухопутный, так и морской Шелковый путь, связывая Китай со всем миром. Успехи в кораблестроении, освоение опыта арабского и индийского мореходства сделали возможным путешествия Чжэн Хэ (1371–1434, настоящая фамилия Ма) в начале эпохи Мин к Индийскому океану и берегам Восточной Африки. В Цюаньчжо