• Исторические страницы
• 10 Ноября, 2015

Джунгарский хан Даваци

Клара Хафизова,
доктор исторических наук,
профессор-китаевед, академик КазНАЕН

Басшылары келіспеген ел жетім

Даваци (Дабачи, Дебача) (ок. 1723 – не позже середины января 1760), был последним ханом Джунгарии, правившим около трех лет страной, охваченной агонией. Судьба была милостива к нему, позволив ему сесть на трон могущественной кочевой империи, и одновременно безжалостна, заставив быть свидетелем ее гибели. Его удел находился на территории Восточного Казахстана по соседству с казахскими кочевьями и севернее удела его сторонника, превратившегося во врага – Амурсаны. Начиная с Даваци, Казахское ханство стало активным участником политической жизни Джунгарского ханства.

В исторической науке достаточно подробно изучены обстоятельства воцарения Даваци при помощи хошутских и хойтских князей. При этом основными источниками были русские и маньчжурские архивные материалы. Мусульманский историк Зийа ад-Дин Мухаммад Имин Садр Кашгари подтверждает многие их сведения, но он приводит дополнительные факты периода завоевания Цинской империей Джунгарского ханства и Восточного Туркестана. Мухаммад Имин обращался к неизвестным нам сочинениям и расспрашивал участников событий, бежавших в Бадахшан и Коканд. Его сведения использованы и сопоставлены со сведениями, содержащимися в одном из списков сочинения Ци Юньши (1751–1813) «Цинчао фаньбу яолюе» (Описание вассальных владений династии Цин), хранящемся в Пекинской библиотеке. В свое время его просматривал и вносил свои правки признанный специалист по истории монголов Чжан Му (1805–1849). Очень важно, что Ци Юньши приводит те документы, которые не вошли в официальные сборники цинского периода или записаны в них кратко. Они впервые вводятся в научный оборот в нашей статье и вносят существенные коррективы в историю завоевания Джунгарского ханства. 

Выяснение основных событий жизни Даваци и их хронология представляют большой интерес для понимания истории региона, а также внешней политики Казахского ханства. География деятельности Даваци и его семьи охватывает Джунгарию, Восточный Туркестан, Монголию, Казахстан, Россию, Цинский Китай и среднеазиатские ханства. Даваци в середине XVIII последовательно оказывался в центре казахско-джунгарских, казахско-русских, а также джунгарско-цинских отношений. Реакция казахских правителей на действия Даваци демонстрируют их политические интересы, а также проясняют внешнеполитическую ситуацию, в которой оказались ханы Абулмамбет, Нурали, султан Абылай, Толе би, влиятельные старшины и батыры. В его время наступил конец могуществу Джунгарского ханства, начался закат кочевой цивилизации, навсегда было покончено с ослабевшим и противоречивым крупномасштабным тюрко-монгольским союзом. Ойраты подверглись геноциду, лишились своего государства, две трети населения погибла в междоусобицах, от эпидемий, в войнах с Цинской империей и стычках с Казахским ханством. Казахи оказались лицом к лицу с новыми вызовами времени в лице европейской и китайской цивилизаций. 
Согласно ойратским преданиям, Даваци относился к потомкам одиннадцатого поколения тайджи Эсымотэ дархана, жившего при Чингисхане и пятому потомку джунгарского хана Батура хунтайджи. Даваци является сыном Намучжар-Даши, внуком знаменитого ойратского полководца, старшего Цэрена-Дуньдобу и правнуком Буму – младшего брата хана Галдана (погиб в 1697 г.). На основании своей родословной Даваци считал, что имеет больше прав на трон, чем побочный сын Галдан-Цэрена Лама-Дарчжа (убит 12 января 1753 г.). Дед Даваци Цэрен-Дуньдобу был влиятельным феодалом времен правления Цэван-Рабдана (ум. в 1727 г.) и его наследника Галдан-Цэрена (ум. в 1745 г.). Его кочевья располагались в северных пределах восточной части Семиречья и верховьях реки Иртыш по соседству с Россией и Казахским ханством. Среди подвигов Цэрена-Дуньдобу можно назвать разгром и разорение экспедиции Петра I под командованием Бухгольца в 1715, организацию и осуществление похода в Тибет через Гималаи в 1717, захват священной Лхасы. Цэрен-Дуньдобу, по существу, положил конец правлению хошутов в Тибете, несколько лет воевал с цинскими, халха-монгольскими войсками. Он отличался талантом в разработке стратегических планов, личной храбростью, ратовал за объединение всех монгольских племен. Символично, что великий ойратский полководец умер одновременно с гибелью Джунгарского ханства, в могущество которого он внес весомый вклад как представитель клана Батура-хунтайджи племени чорос. 
Мать Даваци неизвестна. Несомненно, однако, что она принадлежала к ойратской аристократии. Если бы происхождение Даваци не было безупречным, он не стал бы конкурировать с сыном самого Галдан-Цэрена, рожденным, правда, от наложницы. Предполагаю, что она происходила из племени хошут на основании того, что князья из этого племени Амурсана и Баньчжур в источниках называются ее племянниками, и того, что Даваци отказался возглавить поход против хошута Сарала из Кукунора (Цинхая), перешедшего на сторону Цинов. У Даваци было два брата: старший по имени Дарба и младший – Яманкул. [Ма Дачжэн, Чэн Цзундэ, 2006, 736]. Мы не знаем, были ли они родными или сводными, т. к. о судьбе их мало что известно. Яманкул (Жаманкул) – тюркское слово, в переводе на русский означает «плохой раб». У ойратов встречается немало тюркских и мусульманских имен, в их обычае выбора имени ребенку много общего с казахами. Возможно также, что мать Яманкула происходила из тюркской семьи. Как бы то ни было, несколько поколений семьи Даваци поддерживало добрые отношения с феодалами соседних народов, а не только воевало с ними. Хан Лама-Дарчжа передал Яманкулу часть имущества и подвластных Даваци, когда тот начал борьбу против него после убийства наследника Галдан-Цэрена. После отступления Даваци в Казахстан, вся его семья была захвачена ханом и содержалась в заключении в Кульдже. Эти и другие факты свидетельствуют о нежелании Лама-Дарчжа восстановить против себя членов могущественной семьи. Этот бастард был умнейшим сыном Галдан-Цэрена.
У Даваци были два сына: Лобучжа и Фучуньси (Фу Наси) и один внук Фурна, рожденный от старшего сына Лобучжа. Второй сын Даваци, возможно, судя по имени, родился в китайском плену от маньчжурской княжны, его имя в переводе с китайского языка означает «Весенняя радость, приносящая счастье», или «Счастье от весенней радости». Можно предположить, что Фучуньси родился в неволе весной 1757–1758 гг. Его отцу тогда было около 33-34-х лет. Дети и единственный внук Даваци разделили с ним плен в Пекине, участь их на чужбине была незавидной, но об этом речь впереди. Старший сын был, вероятно, в 1751 г. в плену у Лама-Дарчжи, и тот не лишил его жизни. В русских источниках говорится, что когда Даваци осенью 1755 г. отступал от цинско-ойратских войск в Восточный Туркестан, ему, якобы, пришлось оставить на произвол судьбы своих жен и детей. В мусульманском источнике повествуется, что Лобучжа не покидал отца, проявил храбрость во время коварного захвата их в плен слугами правителя Уч-Турфана. 
Итак, Даваци не был прямым наследником Галдан-Цэрена, который умер в 1744/45 г. Об этом сказано в отчете Павлуцкого, который прибыл в ставку нойона Даваци 12 июля 1745 года и записал: «Зенгорский прежний владелец Галдан-Чирин (по довольным чрез их разных людей известиям) в минувшем сентябре месяце умер…» [Потанин, Наши сношения… 378]. 
Даваци стал ханом в результате междоусобной войны ойратов и служил лишь орудием в руках Амурсаны (ум. в 1758). Вначале он правил наследственными родами по течению реки Эмиль, в окружении ойратских племен дэрбет, тортул и хойт. На востоке от него проживали тыва, алтайцы, а на севере от них – казахи племени уак, керей и найман. Даваци приходилось дважды скрываться от своих врагов: у казахов и уйгуров, и оба раза места для отступления он выбирал сам. В последние годы правления Галдан-Цэрена он владел кочевьями в районе реки Чаргурбан, в этой же долине располагались аулы батыра Хоцзибоэргена (Кожабергена), которого некоторые русские эмиссары называют ойратом. Даваци охранял северные районы Джунгарского ханства, отвечал за пропуск русских караванов из Сибири в Кульджу [Потанин, Наши сношения… 377]. Бежать Даваци к казахам не стоило особого труда из-за близости кочевий и нормальных отношений с ними. 
Характеристику личности Даваци мы находим у представителей разных этносов из разных социальных слоев. Вырисовывается образ человека слабовольного, порой простодушного, поддающегося влиянию сильных личностей. В то же время нельзя сказать, что он не понимал окружающих его людей и происходящее перед его глазами. Он покинул казахов до конца ноября 1753 г. и, зная истинные причины их помощи ему, не захотел к ней прибегать вторично. Он постиг характер Амурсаны, знал цену его дружбе, видел, что его поступками движет неуемное честолюбие. Поэтому, завладев троном, Даваци пытался опередить союзника в своих действиях и как можно скорее ослабить его, избавиться от его сторонников. Он поступал порой жестоко, но непоследовательно. В результате, он приобрел врагов в лице дэрбетских феодалов – Цэрена, Цэрена-Убаши, Цэрена Мэнке и многих других вождей племен. Дэрбеты отличались от остальных ойратов тем, что успешно занимались земледелием в долине Иртыша, были весьма сведущими в ирригации. Джунгарские перебежчики при Даваци спасались от голода и нескончаемых внутренних распрей в России, Китае, Восточном Туркестане, Кукуноре, Халха-Монголии, Казахстане.
Кокандский ученый Зийа ад-Дин Мухаммад Имин Садр Кашгари, достаточно резко характеризовал Даваци. Можно найти несколько причин этого. В цинской историографии утвердилось, что Даваци был передан в руки Цинов мусульманским правителем из Восточного Туркестана. В итоге так и получилось. Однако уйгурский правитель намеревался передать Даваци в руки Амурсаны, в надежде стать правителем края в случае захвата им джунгарского трона. Зийа ад-Дин Мухаммад Имин осуждает передачу доверившегося этому хакиму ойратского хана с моральной, так и политической точки зрения. В то же время этот историк в унисон с маньчжурскими, китайскими и русскими авторами признает, что, как полководец и политик, Амурсана был искуснее Даваци: «Трон царства стольного города ойротов по закону, в особенности благодаря старанию и вниманию великого нуйана, то есть Амурсаны, по наследству достался Дабачи-хану по той (причине), что вышеназванный был падишахом, по натуре человеком непоследовательным, вспыльчивым, слабоумным, излишне скрытным и несобранным, жадным, упрямым, гордым, проявившим чудеса в кровопролитии и бесстрашии. Несмотря на все это, он обладал характером, который придавал (его) лицу важность» [Асар ал-Футух, л. 118]. Перед тем, как обратиться за помощью к Китаю, а затем в период подготовки совместного похода с цинскими войсками в Джунгарию Амурсана успел связаться и направить письма многим правителям соседних народов. Император Цяньлун высоко оценил Амурсану, когда тот прибег к его покровительству в 1754 г., дважды пожаловал ему княжеский титул первой степени «цинь ван», первый раз – на приеме в летней резиденции в Бишу шаньчжуан, а вторично – после пленения Даваци. Но император не доверял своему временному союзнику. Назначенный заместителем командующего западной группировкой цинских войск и командиром передового отряда, Амурсана имел возможность рассылать повсюду курьеров, беседовать с пленными. И все же решительное выступление Амурсаны против Цинов тотчас после падения Даваци, уничтожение командования группировок обеих колонн цинских войск осенью 1755 года были для императора Цяньлуна неожиданными. В связи с бунтом Амурсаны, император смягчил свое отношение к пленному Даваци, но об этом речь впереди.
Судя по тональности высказываний спасшихся уйгуров, рассказывавших сочинителю «Асар аль-Футух» о давних событиях, хакимы городов-полисов Восточного Туркестана поверили этим обещаниям. Уйгур Шараф ад-Дин Йусуф (в ист. источниках Хоцзисы – искаженное от Ходжасы – К. Х.) надеялся стать наместником всего Восточного Туркестана, он встречался с Амурсаной в ставке цинского главнокомандующего в 1755 году и имел с ним тайные переговоры [Бао Вэньхань, 1997, 250]. Хоцзисы фактически передал Даваци в руки Амурсане, как будущему джунгарскому хану, которого император намеревался посадить на трон. Хаким Уч-Турфана просто менял одного ойратского покровителя на другого, более сильного и обещавшего сделать его своим наместником в Уйгуристане. Поэтому он предал Даваци, забыв благодеяния его деда, некогда возвысившего их семью. Официальная китайская историография преподносит этот его поступок желанием покориться Цинам.

Даваци в стране казахов
Начиная со времен войны Цинской империи с Галданом в конце XVII века, а также во времена Цэван-Рабдана при проведении разграничения территории между Джунгарией и Халхой, некоторые феодалы и старшины со своими подвластными откочевали на территорию, подконтрольную Цинской империи. Императоры Канси (ум. в 1722 г.), его сын Юнчжэн (ум. в 1735 г.) и внук Цяньлун принимали ойратских и монгольских беженцев и устраивали их близ Чжанцзякоу, в провинции Ганьсу, Монгольском Алтае и других пограничных территориях империи. Среди перекочевавших был крупный феодал Сарал (Салар), а затем вышеупомянутые три дэрбетских князя. Сарал являлся зайсаном Даши-Дава, крупного феодала, приближенного и душеприказчика Галдан-Цэрена. Он перешел на территорию Цинской империи через Кукунор, Газколь, с ним была 81 кибитка его сородичей. Вначале у него числилось более 380 человек, из которых он потерял за время скитаний около ста человек [ПИА, Маньчжурский фонд, доклад Баньди от 30 октября 1750 года; Гаоцзун шилу, 373, 10-11 об.; Ма Дачжэн, Чэнь Цзундэ, 2006, 118]. От Сарала Цины получили первые достоверные сведения о начавшихся распрях в семье Галдан-Цэрена после его смерти. Об этом была внесена запись на неделю раньше доклада Баньди под датой 23 октября 1750 года Даши-Дава, сын младшего дэрбетского князя Цэрена-Дуньдобу, согласно воле Галдан-Цэрена, защищал интересы его второго сына наследника Цэван – Доржи Намучжара, титулованного как Аджа хан (1745 – май 1750). Но 14-летний хан своей жестокостью и необузданным нравом оттолкнул от себя многих влиятельных феодалов, которые решили, что только один человек – Лама-Дарчжа достоин трона. Русские и китайские источники среди главных заговорщиков против юного хана называют следующие имена: Саин-Болек – зять Галдан-Цэрена, Гумьу, Эрчжуйин, Оулэчуй (Олдзо), Оулошиху (Олдзоришео), Бахаманьцзи (Сэха-Маньцзи? Сары-Манджи?), Бохээрдай (Боголдай). Однако Даваци поддерживал юного хана, посылал своих зайсанов к нему в 1750 г., когда тот был ослеплен и сослан сторонниками Лама-Дарчжи в Аксу. Лама-Дарчжа, вначале щадивший жизнь юному хану, приказал убить его вместе с двумя зайсанами посланцами Даваци [Ма Дачжэн, Чэнь Цзундэ, 118]. Естественно, Даваци и Амурсана побоялись участвовать в коронационных пиршествах Лама-Ларчжи в Урге.
Сарала переправил в Пекин «управляющий делами варваров Цинхая» в чине фудутуна также этнический монгол Баньди (монгол рода борджигин). Сановники Военного Совета расспрашивали знатного ойрата на протяжении нескольких дней и из его уст услышали о Даваци. Заслуживающие внимания сведения о Даваци стали поступать цинскому и русскому правительствам почти одновременно с осени 1750 г., а через год в дела Даваци был вовлечен казахский султан Абылай, батыры Кожаберген и другие старшины. 
Цинское правительство тщетно ожидало, что после того, как был убит хан Цэван-Доржи Намучжар, Даваци обратится к нему за помощью или перейдет на территорию Китая, но вопреки ожиданиям, в 1752 г. Даваци отступил в Казахстан. Об этом императору доложил командующий восточной группировкой войск (динбянь цзо фуцзянцзюнь) князь Чэнгуньчжабу на основании заявления зайсана Мамута, бросившегося вдогонку за Даваци. Зайсан, подойдя близко к монгольским караулам, чтобы не насторожить их, должен был объяснить причины появления его отряда на границе. Ни один из джунгарских претендентов на трон после смерти Галдан-Цэрена, не желал портить отношения с Китаем ни в период борьбы за власть, ни после достижения вожделенной цели – трона. Напротив, все они хотели заручиться поддержкой могущественного соседа. Поэтому, начав джунгарский поход, Цяньлун не мог найти основательных причин для обоснования вторжения в страну ойратов. Поэтому он выдвинул гуманные мотивы: прекращение братоубийственной войны джунгар, а также заботу о безопасности соседних народов. 
Вернемся к докладу Чэнгуньчжабу, в котором говорится, что Даваци с 12 приближенными потерпел поражение в местности Налинь (Нарын) Булур и отступил в неизвестном направлении. Лама-Дарчжа приказал трем алтайским зайсанам преградить ему путь к халхаским границам в семи местах и велел сообщить китайской стороне причины сосредоточения его отрядов столь близко к владениям Цинской империи. Командующий написал также о том, что направил в Урянхай (Туву) офицера для сбора достоверных сведений. Он привел показания джунгарского разведчика следующего содержания: «В 9-й луне прошлого года (между 19 октября и 17 ноября 1751 г. – К. Х.) произошел конфликт Даваци с ханом Лама-Дарчжа. Говорят, тайджи Даши, Амурсана, Баньчжур, Цэрен, Шакэдур (старший брат Амурсаны), посовещавшись, пришли к мнению, что следует подчиниться великому императору. Но потом Даши и Шакэдур отказались от своих слов и доложили об этих планах Лама-Дарчже. Тот отправил отряд, который потерпел поражение от Даваци и вынужден был возвратиться обратно. Даваци вновь советовался с Амурсаной, Баньчжуром и др. Куда податься? Дорога в Китай через Монгольский Алтай была преграждена отрядами Лама-Дарчжи, а горные проходы, как известно, узкие и труднопроходимые Они решили, что намного безопаснее отступить в направлении Иртыша, чтобы скрыться у казахов» [Гаоцзун шилу, 407, 1–9]. Доклад монгольского командующего был подан на рассмотрение императору. В цинской хронике этот документ вместе с резолюцией императора приведен под датой 17 года правления Цяньлун, 1 луна, день цзяшэнь (8 марта 1752 г.). Отсюда следует, что джунгарские князья перешли к казахам приблизительно в феврале 1752 г. Согласно русским источникам, в марте 1752 года Даваци при трехстах кибитках стоял у реки Или [Моисеев, 1998, с. 128–129]. Следовательно, у него было около 1000 подвластных. Вооруженная стычка с ханом произошла осенью того же года [Гао­цзун шилу, 407, с. 1–9].
Нелишне здесь рассказать и о других фигурантах заговора против хана Лама-Дарчжи. Шакэдур принадлежал к племени хойт и являлся сводным братом Баньчжур – хошутскому тайцзи – родным братом Амурсаны (хошут, тайджи хойтов). Император Цяньлун опасался провокаций со стороны джунгар и приказал принять меры предосторожности и, если необходимо, переселить приграничных монголов вглубь страны. Но прошел год, а из Джунгарии не поступало никаких вестей. Из перебежчиков в Китай упоминается лишь один по имени Ниясы (Нияз). Во второй луне 18-го года правления Цяньлун (27 марта 1753 г.) император обратил внимание сановников Военного Совета на то, что Лама-Дарчжа несколько раз обращался с просьбой о торговле и пропуске его паломников в Тибет. Но он неизменно отказывал ойрату в этой просьбе. Император не исключал, что джунгарским паломникам все же удалось проехать в Тибет тайно. Поэтому он решил помешать этому и приказал отправить послов в Лхасу к Далай-ламе, ознакомить его с джунгарскими делами и своим мнением о них [Гаоцзун шилу, 439, 8 об.-9]. Наконец, в июне 1753 года от Чэнгуньчжабу пришло донесение о том, что Лама-Дарчжа отправил отряд к казахам с требованием выдать перебежчиков, но якобы его воины перешли на сторону Даваци. Что отряды Даваци, Амурсаны и Баньчжура вместе с казахскими союзниками планировали захватить хана в плен и посадить на трон Даваци [Гаоцзун шилу, 433, 14]. 
В середине июля 1753 г. командующий Чэнгуньчжабу доложил об убийстве Лама-Дарчжи и воцарении Даваци. Кроме того, стало известно об отправке Даваци посольства в Пекин с извещением об этом. Император послал в Хами своих доверенных лиц, чтобы встретить и привезти посла согласно установленным ранее правилам. Среди офицеров гвардии назван Нусань, которого впоследствии Цяньлун не раз командировал к султану Абылаю и который ведал установлением торгового обмена с казахами в 1758 г. [Гаоцзун шилу, 440, 26 об. 27]. Если полагаться на точность датировки этого доклада Чэнгуньчжабу, то Даваци объявил себя ханом не позже 14 июля 1753 г. 
Итак, в живых не осталось ни одного из прямых наследников Галдан-Цэрена. Своим воцарением Даваци фактически проложил дорогу к трону побочным родственникам Галдан-Цэрена, коим был и он сам.
Обратимся к материалам, которые освещают прибытие и пребывание Даваци в Казахстане. Прежде всего, это русские сведения, полученные сибирскими и оренбургскими властями, которые одного за другим отправляли в Казахстан офицеров, переводчиков, купцов, башкирских старшин, чтобы добыть достоверные сведения о знатных беглецах и о произошедших переменах в казахско-джунгарских отношениях за 1751–1755. Цинским разведчикам было труднее проникнуть к казахам через объятые волнениями ойратские кочевья. Основную информацию они получали от перебежчиков.
Среди 12 сторонников Даваци наиболее знатными были хойтский тайджи Амурсана (мать, нося его под сердцем, вышла замуж за хойта, но его биологическим отцом был князь из племени хошут), ближайший родственник Амурсаны – хошут Баньчжур тайджи, которые названы в донесениях русских посланников к казахам его племянниками. «Когда они (Даваци и Амурсана. – К. Х.) вознамерились выехать с божьей помощью из области казахов в ставку Урда, он многое пообещал Амурсане. Было решено, что дело похода будет вверено на ум и проницательность вышеназванного: Дабачи-хан без его совета и согласия не предпримет ни одного дела, ни крупного ни малого» [Асар ал-Футух, л., 118].
Даваци управлял 5 тыс. кибитками, Баньчжур – 990. Они покинули Джунгарию осенью 1751 г. и прибыли в аул старшин кереев Дусумбека, Казибергена (Кожабергена) и Каипа. Даваци направил письмо к Абылаю, в котором сообщил о своем положении и выразил готовность встретиться с ним в его ставке или там, где султан пожелает. Даваци рассматривал несколько выходов для себя: 1) остаться в Казахстане; 2) перебраться к волжским калмыкам; 3) собрать силы для борьбы с Лама-Дарчжой и возвратиться в Джунгарию. Он остановился на третьем варианте и решил бороться за трон при помощи казахов и Амурсаны. «Нойоны доставили свою жизнь и благополучие к казаху Абулай-хану, который в ту пору был главным хаканом Дешт-и-Кипчака», – заметил автор «Асар ад-Футух» [Л. 118 об.].
К Даваци стали стекаться ойраты, недовольные правлением Лама-Дарчжи. Вскоре их собралось более 150 человек. Казахи, не желая портить с ним отношения, собрались было расселить их по разным кочевьям. Даваци умолял не делать этого, и казахи пошли ему навстречу. Лама-Дарчжа прислал своего посла (Еркина. – К. Х.) к казахам с требованием выдать беглецов, а затем напал на пограничные казахские племена.
Кроме того, плела свои сети и Россия, стремясь заполучить беглецов, в особенности Даваци, любой ценой. Кожаберген и Абылай, вместе или каждый в отдельности, отправили послов к хану Лама-Дарчже с сообщением о прибытии нежданных гостей. Оренбургская администрация прибегала к изощренным увещеваниям, лести и подкупу, предостережениям и угрозам, чтобы казахи передали в ее руки ойратских князей. Ее посланники искали встреч с ними, чтобы уговорить их и помочь им скрыться в России. В то же время, посланцам было строго запрещено находиться в отряде Абылая, чтобы хан Лама-Дарчжа не подумал, что русские поддерживают его противников. В феврале 1751 года на территорию России вступило посольство Лама-Дарчжи во главе с казначеем его двора Аюши, муллой Имином, купцами Кенесбаевыми, всего в джунгарском посольстве было 12 уйгуров. Общая численность посольства составляла 41 человек при 80 лошадях и 50 верблюдах, надо полагать, груженых товарами. 
Джунгарский хан, судя по комплектации посольства и числу верблюдов, был предрасположен на продолжение торговых связей. В то же время, он не шел на уступки в политических вопросах, в особенности касательно земель в верховьях Оби и Енисея и сбора налога русскими властями с их населения. Это посольство было задержано Россией на 4 года, на все время недолгого правления Лама-Дарчжи. Оно было в полном неведении о трагических событиях на родине. О смерти их хана русская сторона официально известила 4 апреля 1754 года [Златкин, 1983, с. 286]. Не выпуская всех членов посольства джунгарского хана, русское правительство хотело одновременно заполучить его конкурента Даваци и его знатных сторонников в Казахстане, чтобы держать в своих руках главные рычаги воздействия на властителей народов Центральной Азии. Русская дипломатия прилагала всевозможные усилия, чтобы укрепить свой политический вес в Центральной и Восточной Азии. Она стремилась покончить с несогласиями по Восточной Сибири и не дать окрепнуть казахско-джунгарским связям. Из Оренбурга, Тобольска, Троицкой крепости, порой от отдельных командиров сибирских линий в ставку Абылая один за другим, не дожидаясь возвращения предыдущего посланника, отправлялись опытные разведчики, чтобы убедить казахов передать им ойратских князей и избавиться от враждебности Лама-Дарчжи, могущей привести к войне с Джунгарией. Но казахи не уступали.
Помимо напряженности в международных отношениях, обстановка в самом Казахстане была не менее сложной. Каждый из казахских правителей имел собственные интересы и по-своему ориентировался в отношениях с Джунгарией. Нурали хан был согласен выдать свою сестру замуж за Лама-Дарчжу. Но дело не совсем ладилось. Джунгарские послы в 1749 г. были недовольны тем, что смотрины невесты прошли не так, как полагалось. Девушку показали вечером и из-за занавески. До них также дошли разговоры о том, что родная сестра Нурали умерла, поэтому они опасались, что казахский хан подменил ее другой девушкой. Хотел ли хан Нурали обмануть Лама-Дарчжу, нам неведомо. Бастард Лама-Дарчжа ни в коем случае не мог взять дочь Абулхаир хана, рожденную от его младшей жены или наложницы калмычки. Питомником невест для джунгарских ханов и принцев были принцессы из домов калмыцких ханов на Волге и хошутских ханов на Кукуноре. Лама-Дарчжа отложил сватовство и в своем письме просил начать переговоры о другой родной сестре, если таковая есть у хана. Брачный союз с казахами был в свое время предложен самим Галдан-Цэреном, который после войны 1740–1741 гг. искал политические и экономические способы закрепления военных успехов в Казахстане. Брачный союз был важной политической инициативой кочевников в деле улучшения казахско-джунгарских отношений и установления доверия между их правителями: «По которому случаю возможно будет иметь нам неразрывный союз, и потому обещаюся я вас учинить, и поставить на настоящее ханское место отца вашего, и препоручить вам полную власть, и всю орду вашу к вам преклонить в состоянии буду», – сказано в письме Лама-Дарчжи к казахскому хану. С этим письмом сумел ознакомиться оренбургский толмач Яков Гуляев, отрывок из которого он приводит в своем донесении от 7 июня 1750 г. Пока же он отправил 200 человек купцов с просьбой к Нурали: одну группу из них под охраной проводить до Оренбурга, а вторую – до Хивы. Письмо Лама-Дарчжи было доставлено Нурали не позже июня 1750 г. [КРО 1, 1961, 514–519]. В то же время, Лама-Дарчжи твердо отказался помочь Нурали захватить сына султана Барака – убийцы его отца [КРО 1, 1961, с. 518]. Как бы то ни было, письмо ойратского хана сильно расстроило мать Нурали хана, которая вызвав его и султана Ералы к себе, долго разговаривала с сыновьями. Возможность заключения брачного союза между правящими домами кочевников вызывал также большие опасения со стороны Коллегии иностранных дел России, она рекомендовала пограничным генерал-губернаторам принять все меры для его расстройства. Вскоре невеста неожиданно умерла.
Другой казахский хан – Абулмамбет, очевидно, успел решить или был на пути успешного решения вопроса с Лама-Дарчжи о статусе города Туркестана. Толе би, фактический правитель Старшего жуза, также вел переговоры с ойратским ханом о правлении всего или же части Ташкента и о развитии среднеазиатской торговли. Между этими правителями, жившими столь близко, не было единогласия о джунгарских беглецах. Толе би после некоторого колебания и после оценки расстановки сил в Джунгарии, примкнул к мнению Абылая. Так как в первой половине 1751 года его послы, а по некоторым сведениям – он сам лично (Толе би было более 60 лет), ездили на встречу с Лама-Дарчжой. Споры о том, предоставить ли помощь противникам хана или связать и выдать их ему, возникли и среди властителей Среднего жуза. Абылай также не мог не считаться с позицией своих соратников – старшин и батыров, которые имели право голоса на совете. Они представляли собой внушительную силу, ибо без них не могли реализоваться в ханстве ни война, ни торговля, ни посольские связи. К тому же, некоторые из батыров одновременно были старшинами разных колен своих родов, для которых нужны были пастбища, пастухи и военная добыча (олжа), часть которой составляли пленники. Некоторые участники совета, по сведениям русских разведчиков, были за то чтобы оставить джунгарских князей в Казахстане с выделением им уделов. Известные батыры и старшины колена басентеин готовы были сделать старшим у себя Даваци, уак-кереев – Амурсану, а найманов – Баньжура. «Бак­лы-Гирейцы (абак-кереи? – К. Х.) полюбив Даваци, просили его обождать ездить к Абылаю и принять над ними главное начальство [Вельяминов-Зернов, т. 1, 1853, с. 97–98]. Вельяминов-Зернов был серьезным ученым, его сведениям стоит верить. Чокан Валиханов высоко его ценил и прилагал все усилия, чтобы достать его труд. В 1740 г. найманы приютили и хотели передать в управление несколько сородичей самозванцу Карасакалу, выдававшем себя за родного брата Галдан-Цэрена. Не без того, что прииртышские и приилийские племена казахов стремились усилиться за счет джунгарских князей, проживавших смежно в Тарбагатае и Семиречье. 
Русские источники называют джунгар вечными врагами казахов, что не совсем так. Казахи думали о собственной безопасности и расширении кочевий и боролись за это средствами, которые были им доступны и которые были хорошо понятны ойратам, также кочевникам. В Джунгарском ханстве казахские колена проживали и после «Актабан шубырынды». Пока уак-кереи держали беглецов у себя в аулах, оcтальные старшины родов снабжали их лошадьми и необходимыми вещами. 
Время шло, султан Абылай знал, что собственными силами ему не справиться со столь сложным вопросом, имевшим большие последствия для казахов, поэтому летом 1752 г. предложил созвать ханский совет, о чем сказано в труде русского ученого.
Нурали хан был приглашен на совет под предлогом окончания спора с детьми султана Барака – убийцы его отца. Сам этот предлог, кажется, вызван желанием сплочения казахов, не говоря уже о том, что вражда между влиятельными казахскими домами провоцировала вмешательство внешних сил. Нурали не решился выехать в Восточный Казахстан без согласия Оренбурга и отправил на совет вместо себя младшего брата Ералы (ему было ок. 30 лет). К сожалению, источники молчат об инструкциях, которые получил Ералы от брата и о том, какие доводы он привел в своем выступлении. Он мог просто присоединиться к мнению большинства.
Сам Даваци при условиях активной поддержки его сторонников в Джунгарии и получения вооруженной помощи от казахов, готов был побороться за трон. Он ждал решения ханского совета казахов, но более рассчитывал на своих приверженцев в Джунгарии.
В казахских преданиях сказано, что Совет был проведен при урочище Улытау, в некотором удалении от русской и джунгарской границ. Совет проходил бурно, мнения разделились. Традиционалисты (хан Абулмамбет, его батыр Малай-Сары, а также батыр Япак, сын которого добровольно находился при дворе Лама-Дарчжи и прислан был вместе с его посольством) считали, что не следует ухудшать отношения с ханом, что надо передать его противников и на этой основе добиться улучшения отношений с Джунгарским ханством. Им возражал Абылай, не забывший хорошего отношения к нему Даваци, когда находился в джунгарском плену более десяти лет тому назад. Кожаберген, батыр и старшина уак-кереев, имевший, по-видимому, родственные связи с семьей Даваци, также был решительно против его выдачи в Кульджу. Батыр Букенбай и Даут тархан, сын батыра Жанибека, не были приглашены на совет, но тоже выразили готовность выступить против Лама-Дарчжи. Толе би, выезжавший в Ургу, прислал письмо Абылаю, в котором сообщал, что у Даваци на его родине осталось много сторонников. Русский посланец к казахам Андрей Яковлев считал (его донесение Оренбургу написано 3 декабря 1752 г.), что именно мнение Толе би склонило на совете большинство голосов на сторону Абылая. Казахи сделали немало для поддержки знатных ойратов. Русские власти считали, что казахские султаны и старшины в своих поступках руководствовались лишь тем, чтобы ослабить своих «извечных врагов». Все, что написано негативно об Абылае, надо полагать, говорилось представителям джунгарской стороны для того, чтобы уговорить их принять покровительство могущественной России.
Осенью 1753 г. казахи во главе с Абылаем выступили в поход, разорили и разгромили кочевья дэрбетов на Иртыше. Это (в дополнение к разразившемуся голоду) послужило одной из причин откочевки в Китай трех их князей и появлением у Даваци новых врагов, которых эффективно в 1755 г. использовал против него император Цяньлун. 
18 декабря 1753 г. из Монголии пришло обстоятельное донесение о просьбе к Цяньлуну трех крупных дэрбетских князей – вышеупомянутых Цэреней – принять их у себя в стране [Гаоцзун шилу, 451, 11–13]. А через некоторое время – о новом препятствии воцарению Даваци. Его конкурентом выступил Намоку-Джиргал – внук младшего Цэрена-Дуньдобу [Гаоцзун шилу, 451, 13]. В «Асар аль-Футух» также говорится о вторичном занятии трона Даваци после убийства Лама-Дарчжи. Даваци вновь с помощью Амурсаны одолел выдвиженца «слабосильных князей» и оставил за собой джунгарский трон. На этом союз нойонов закончился. 
Вельяминов-Зернов, тщательно изучивший казахско-джунгарские отношения тех лет, пришел к выводу, что Даваци двинулся в Джунгарию, не уведомляя об этом своего союзника Абылая, так как до конца не доверял ему. И что Аблай вздохнул с облегчением, узнав о том, что тот неожиданно покинул пределы Казахстана до того, как он успел сразиться с войском Лама-Дарчжи. По нашему мнению, Даваци не мог неожиданно покинуть казахские кочевья, так как логичнее предположить, что после Совета был составлен военный план, по которому действовали отряды, составленные из казахов и немногочисленных воинов Даваци. Они были разделены на две части, одна под командованием Абылая двинулась вверх по Иртышу и напала на дэрбетов – противников Даваци. Это подтверждается и китайскими источниками. А вторая – под командованием Даваци и Амурсаны – двинулась к столице Джунгaрии – Кульдже, либо к летней ставке на Текесе, в любом случае, в сторону долины реки Или. Абылай отвлек Лама-Дарчжу нападением на дэрбетов и урянхайцев, которые были также противниками джунгарского хана, поэтому поход Абылая не повредил хану. Поход был выгоден Лама-Дарчже, Даваци и обогатившимся за счет разорения дэрбетов – казахам. Но, в целом, он ослабил восточную границу Джунгарского ханства. Даваци в это время вторгся в Джунгарию на юго-западе и ударил прямо в ее сердце. События произошли в течение ноября 1752 – января 1753 г. Не имеет принципиального зна