• Общество
• 20 Января, 2024

«МОЙ ДОМ – КАЗАХСТАН»

Сауле БЕККУЛОВА,
кандидат искусствоведения, доцент,
член Союзов художников СССР и Казахстана
 

«Кружись, айналайын, Земля моя!»
Олжас Сулейменов
 

Евгений Матвеевич Сидоркин (1930–1982 гг.) – народный художник Казахстана, график, живописец, монументалист. Он родился 9 мая, в День Победы. Ныне ему исполнилось бы 94 года.  
Память наша обладает удивительным свойством: сохранять самое ценное, дорогое, украшая его флером воспоминаний.

Понадобились годы и годы, чтобы понять масштаб личности такого художника, как Евгений Матвеевич Сидоркин. Его жизнь в искусстве Казахстана – органичное, серьезное и большое явление художественной культуры. В масштабах глобальных.
Наверное, каждый истинный почитатель искусства, отдавая предпочтение личности, разделяя его убеждения и весь спектр проблем и чувств, его волнующих, вправе назвать его своим. Как говорила о Пушкине М. Цветаева, как думают и воплощают в творчестве своем Шекспира, Сервантеса, Моцарта деятели театра, кино, литературы. Как, наконец, всякий читающий, думающий, мечтающий единомышленник Художника. Потому, не лукавя и не утаивая сокровенного, позволю себе обратить внимание читателя моего на обращение мое и отношение к искусству и личности Евгения Матвеевича Сидоркина.
Ведя рассказ в роли профессионала-искусствоведа, и только, погрешила бы против правды. Мне выпала счастливая возможность знакомства не с одним лишь творчеством как выражением назначения этого Человека, но с Художником, наделенным живым и своеобычным нравом. Серьезный, остро, критично мыслящий, блестящий аналитик, он умел быть доступным и легким в общении, обладая великолепным чувством юмора. Дамы видели в нем галантного кавалера. Творческая молодежь – опытного наставника, доброго и строгого мастера. Близкие друзья-коллеги – замечательного острослова и знатока поэзии, литературы, музыки. Как он читал Баратынского, Окуджаву! Он, как никто, умел слушать. И сопереживать. Может быть, именно в этом – секрет той бесконечной любви, что питают к нему его друзья из разных ареалов бывшего Союза, из других стран. А единомышленников у него было много всегда. Не болтунов, людей дела. Часто и подолгу работал Е. М. Сидоркин в творческих группах художников в Сенеже, что под Москвой, обретая там множество поклонников своего таланта, а еще больше – будущих последователей в лице молодых графиков и живописцев. С восторгом и удивлением говорили мне о нем наш график Темирхан Ордабеков и москвичи: художник книжной графики Евгений Монин и живописец Андрей Волков, с трогательной нежностью рассказывали киевский график Георгий Поплавский и ленинградец Евгений Ветрогонский. Маститые и безвестные, они одинаково любили и восхищались им. Выпускник Ленинградского института им. Е. С. Репина Академии Художеств СССР, «академик», как принято говорить среди художников, Сидоркин с ребячьим изумлением, шепотом говорил мне о впечатлении от поездки в Ленинград. После долгого отсутствия, он переступил порог нашей знаменитой Alma mater и «почувствовал себя вновь мальчишкой в коротких штанишках», трепет и страх испытал, как если бы вновь собрался сдавать вступительные экзамены. Меж тем, позади были долгие годы творчества, множество наград и званий. Вот эта непосредственность чувства, живое ощущение быстротекущей, такой разной и такой неповторимой жизни, и отличало Сидоркина всегда, в быту и в творчестве.
Он родился в 1930 году в России, в местечке, именуемом в старом стиле Вятской губернией. Здесь пришли в мир писатель М. Салтыков-Щедрин и авиаконструктор С. Королев, Ф. Шаляпин и М. Горький. Получил профессиональное образование художника-графика в стенах Академии Художеств Латвии и Ленинградского института им. И. Е. Репина. Далее – приезд в Казахстан. Сюда он приехал с женой, красавицей Гульфайрус Исмаиловой, учившейся в том же вузе. Театральный художник, актриса, одаренная прекрасным голосом, человек разносторонне развитый, она стала ему верным спутником жизни. И всегда – музой творчества. Неслучайно, первые ранние произведения Сидоркина проникнуты озорством, улыбкой, радостью открытия мира в еще незнакомой казахской среде, в традициях, обрядах, неповторимости народа, к которому привела судьба. И, как признание в любви, великолепные образы женщин. Все они обликом напоминают его хрупкую большеглазую подругу жизни в юности. Стилизация лишь подчеркивает особенности душевного склада, свойственного дочерям нашего народа: мягкость, ласковость, доброту, многотерпение, ум. Поэтому, наверное, так любимы детьми большие толстые книги «Казахского народного эпоса» (1959), которые иллюстрировал художник. Могучие великодушные батыры и нежные их возлюбленные – Кыз-Жибек, Козы-Корпеш, Баян-Сулу стали олицетворением казахской поэзии. В ходе работы над «Кыз-Жибек» художник говорил: «Пластическая идея – пища чувства, радость глаза. Дальше должна быть информация, рассказ – пища ума. Основой для поиска пластической формы для меня стала материальная культура саков – далеких предков современных казахов, населявших прежде степные края от Алтая до Дуная. Это и скифское золото, и алтайские ткани Пазырыкских курганов, и сибирская коллекция Петра I. И, разумеется, современное прикладное искусство: кошмы, баскуры, тиснение по коже, серебро».
А еще были книги с любимым героем сказок – Алдар-Косе (1959), хитроумным обманщиком, покоряющим своей добротой. Как и иллюстрации к произведениям казахской классики. Так создавалась серия «Читая Сакена Сейфуллина» (1964), ставшая монументальным созданием Сидоркина. Пафос борьбы и страстное сопереживание – камертон этих автолитографий. «Скорбь», «Портрет Сакена Сейфуллина», «Колыбельная» – это листы – воззвания, напоминания, печали и радости. Последний из названных был удостоен Золотой медали графики на Международном Биеннале. Гармония и нежность в женском силуэте, слившемся с чудом жизни своей – ребенком. Плавное, мягкое течение линий, безмятежное выражение материнского счастья создают убаюкивающий ритм этого творения. Первооткрытием казахов через талантливого Сидоркина стала «Колыбельная» в том далеком 1964-м году не только для Германии, но и всего Советского Союза. Позже гравюры художника объехали мир, неся радость узнавания себя через Вселенную, и любимое Отечество в нем.
В серии «Библиотека всемирной литературы» Е. Сидоркин создал проникновенный образ Абая в иллюстрациях к роману классика казахской литературы Мухтара Ауэзова «Путь Абая» (1970).
Не вполне понимая, вначале отвергал концепцию мира Сидоркина поэт Олжас Сулейменов. «Но жизнь вносила свои коррективы, и мне ныне близок и дорог этот художник», – сказал он по поводу появления новой серии автолитографий «История одного города» (1974–1978). Следуя фабуле произведения М. Е. Салтыкова-Щедрина, Сидоркин создал, в сущности, вариант собственного прочтения реальной жизни. Коллизии исторического прошлого, предложенные писателем, художник «транспонировал» в тональность окружающей действительности. И вся боль, ярость и сопереживание художника выплеснулись в гротескной форме на листы его литографий. Это был протест, который не вправе игнорировать настоящий художник: лицемерию, чванству, бездарности, низкопоклонству, обману и жестокости. Впрочем, так было во все времена. И лишь большая личность вправе и в силах брать на себя миссию борца и защитника. Потому, наверное, эти произведения потрясают. Каждое – в отдельности. Позднее, почти без изменений, они были объединены в рамках книги, вышедшей в свет в издательстве «Советский художник» в Москве (1979). И тоже имели огромный резонанс. И общественный, и собственный. Как признался Евгений Матвеевич, лучший судья и критик – он сам. К тому были свои веские причины. Изменился сам художник. Изменилась его творческая манера. На смену летящему, линеарному, гибкому абрису рисунка, воспевающего радость, явилась тяжеловесно-скульптурная лепка объема. Взамен тонких стройных силуэтов возникли кряжистые фигуры, стилизованные под каменные «бал-балы». Относительно новизны и перемен в своем искусстве Е. Сидоркин отозвался так: «Опыт, если его понимать как сумму освоенных приемов, способов выражения, эффектов исполнения – враг номер один. Если, приступая к работе, я знаю, как сделаю «это» и «это», когда я предполагаю манеру, способ исполнения даже куска из арсенала отработанных навыков, я предчувствую, что будет неудача. Опыт, практика подтверждает это. Ведь известно, что всякое развитие предполагает отрицание предыдущего. Отрицание – часть процесса познания. И хотя от себя не убежишь (да в том нет необходимости, если в предыдущем ты был творчески честен), бороться с самим собой нужно жестоко».
Следует учесть, что Сидоркин постоянно, последовательно, с большим интересом и любовью изучал жизнь казахов: в поездках на джайляу, в аулы, в отдаленные районы. И, конечно, в городе, который безмерно любил, в котором жил и работал – Алматы. Скрупулезно «прорабатывал» он научные труды – первоисточники и новейшие открытия археологов, историков. Вот так появились эти бесконечные, подобные золотым бляшкам с костюма «иссыкского воина», фрагменты-обрамления в картинах зрелого периода творчества. Это – и «Алпамыс батыр» (1979), и серия «Из мглы веков» (1973), и листы автолитографий по мотивам «Гаргантюа и Пантагрюэля» Ф. Рабле (1981). В них автор вновь вкладывает все свое жизнелюбивое утверждение радости как первооснову всякого творчества. А в монументально-декорационном искусстве он оставил нам, ставшие украшением и лицом Алматы росписи кинотеатра «Целинный» (1964), фронтон Казахского Театра Драмы (ныне – ТЮЗа), (1963), с певучим мозаичным рельефом из женских лиц, летящие фигуры росписей на Дворце Спорта (ныне – Балуан Шолака) и сказочный рельеф-песню в Доме-музее М. Ауэзова. Органично и цельно они вписались в творческую биографию художника и биографию города-сада.
Высокий, крупный, сдержанный, он умел быть насмешливо-острым и язвительным. И самокритичным. И всегда – внимательным, и все замечающим. Но прежде всего – добрым, влюбленным в жизнь, в народ, ставший родным и близким.
На одном из листов мы видим молодую казашку в обрамлении густых ветвей. В ее бережном движении – объятии стоит малыш, раскинув руки навстречу миру. А вокруг нависают огромные, упругие яблоки, как живые аллегории. Это и женская грудь, и яблоко первожителей Земли, и плод успеха!.. Они даруют весь аромат и первозданность любви, которую мой Сидоркин питал к Дому своему. Недаром он нарек последнюю свою работу именем его – «Мой Казахстан».