• Общество
• 07 Июля, 2020

КОРОНАВИРУС КАК ТРИГГЕР

Пандемия коронавируса, захлестнувшая  мир, несет с собой колоссальные угрозы планетарной экономической системе. Экономические последствия внезапно свалившейся на человечество напасти,  сегодня не возьмется предсказать ни один аналитик, понятно только, что они в любом случае будут чрезвычайно велики. И даже если предположить самый благоприятный вариант развития событий и экономика планеты по окончании пандемии каким-то образом войдет в более-менее приемлемое русло, то даже в этом случае это будет только отсрочка. Хотя, похоже, даже на отсрочку уже не приходится надеяться. В любом случае надо понимать: мир начал меняться и меняться стремительно. И эти изменения производят пугающее впечатление.

Строго говоря, пандемия сама по себе не создала  ни одной новой проб­лемы, она только до предела обострила проблемы старые, специалистам хорошо известные. До поры до времени их можно было как-то игнорировать и делать вид, что они не существуют,  но сегодня известные события высветили их и сделали очевидными для всех и для каждого. Что это за проблемы? Сейчас в большинстве западных стран ввели меры карантинного характера,  экономики их чуть ли не полностью остановились, и тут перед жителями  Запада встал вопрос: а что мы, собственно, производим? Гражданка США из Нью-Йорка, генеральный менеджер газеты «В Новом Свете»  Елена Брусиловская говорит: «Все компоненты для всех лекарств у нас производятся за границей, в Китае. То есть страна ничего не производит, только сервисы. Единственное, что мы производим – туалетную бумагу. Туалетной бумагой Америка сама себя обеспечивает! Это единственный продукт, который мы не импортируем…»  («МК»,  15 апреля 2020 г.). Америка «ничего не производит, только сервисы», туалетная бумага – «единственный  продукт, который мы не импортируем». Наконец-то и рядовые американцы начали это понимать. А что, разве в этом есть что-то новое? Специалисты как в самих Штатах, так и во всем мире давно указывали на это. «Конечно, ВВП у США велик и составляет примерно пятую часть мирового. Только структура у него весьма сомнительная. Лишь 18% ВВП Америки приходится на промышленное производство и сельское хозяйство, основная же часть (более 76%) – это так называемые услуги. Причем чуть ли не половина из них – финансовые.  Еще не менее 10% – юридические. Остальные – информационные... Вот и получается, что ответить по своим обязательствам США могут в основном спекулятивными финансовыми схемами и услугами адвокатов» («Известия», 4 декабря 2008 г.). Джеффри Соммерс, профессор политэкономии и государственной политики Университета Висконсин-Милуоки (США), постоянный автор The Financial Times и The Guardian: «Американский век» продлился недолго – где-то с конца 1940-х и до конца 1970-х годов. В постсоветском периоде США казались сильными и могущественными, но реальность была далека от этого – страна была слаба… Последние пять лет были,  в общем-то, катастрофичны, как вы понимаете, что в США, что в Европе. В 2008–2013 годах развалился финансовый порядок, существовавший с распада Бреттон-Вудской системы. Оказалось, та система не может сама выбраться из кризиса. Когда в 2008 году вся система рухнула, стало понятно, что мы уже не можем просто генерировать кредиты, чтобы поддерживать экономику, из-за композитных процентов, растущих по экспоненте и быстро выходящих из-под контроля. Как мы видим, это был абсолютный, законченный, катастрофический провал. Я боюсь, что это кончится плохо» («Время», 17 октября 2013 г.). Михаил Хазин,  президент Центра экспертного консультирования «Неокон», бывший начальник департамента кредитной политики Минфина РФ: «Экономическая модель, из-за которой все теперь валится, возникла как ответ на страшный кризис 70-х годов прошлого века... Америка на протяжении почти трех десятилетий накачивала экономику эмиссионными деньгами. Это придумал еще Картер – поддерживать потребительский спрос. Это и было знаменитое экономическое чудо Клинтона. Когда стало ясно, что и этот источник исчерпан, они стали раздувать финансовые рынки, брать в долг у всего мира» («Известия», 22 августа 2008 г.). Сергей Рогов,  директор Института США и Канады, член-корр. РАН: «Потерпела крах неолиберальная экономическая модель, которая со времен Рональда Рейгана претворялась в жизнь в США. Это – сокращение роли государства в экономике, дерегулирование экономических и финансовых процессов, упование «на невидимую руку рынка». Завершилось все самым тяжелым кризисом в США со времен Великой депрессии» («Извес­тия», 21 января 2010 г.). Подобные экспертные оценки можно множить и множить до бесконечности. Как видим, специалисты указывали на то, что экономика США движется в опасном направлении,  уже давным-давно. Оставалось ждать, когда рванет. Рвануло. Триггером послужила эпидемия коронавируса, но и без нее даже при самом благополучном течении событий Штатовская экономика пришла бы к опаснейшей грани лет за 5–8, сегодняшние события только ускорили этот процесс… Что же, собственно, произошло? После Второй мировой войны США производили до 60% мирового ВВП. Причем этот ВВП состоял преимущественно из материального продукта. В 1970-м году 96% всех товаров, которые потребляло население Штатов, было произведено внутри самой страны. Импортная продукция составляла крайне незначительную долю  их потребления. Однако с середины 70-х годов самую активную роль в американской и мировой экономике стали играть транснациональные корпорации (ТНК). Они стали закрывать предприятия внутри Штатов и переводить их в страны с более низкой оплатой труда – в Китай, страны Азиатско-Тихоокеанского региона, Латинской Америки, Карибского бассейна. Процесс этот особенно быстро пошел после 1991 года и сейчас «лишь 18% ВВП Америки приходится на промышленное производство и сельское хозяйство, основная же часть (более 76%) – это так называемые услуги». Ну а поскольку предложить Штатам в обмен на импортируемую продукцию особенно и нечего, то они стали покрывать свой торговый дефицит за счет эмиссии, благо дело доллар является мировой валютой. «Америка на протяжении почти трех десятилетий накачивала экономику эмиссионными деньгами. Это придумал еще Картер – поддерживать потребительский спрос». В результате США нарастили такой государственный долг, который уже никогда не будет покрыт, это просто невозможно,  Елена Брусиловская говорит: «Проблема в том, что у многих американцев совершенно нет сбережений… Половина ньюйоркцев живут, по сути, в коммуналках, снимая втроем-вчетвером одну квартиру. И у них там один холодильник – как они могут его заполнить? Это нереально. Поэтому все рестораны остались открытыми: зайти туда поесть нельзя, но можно заказать еду на дом. Нью­йоркцы без ресторанов никак не выживут: у них просто нет места в доме для хранения еды». «У многих американцев совершенно нет сбережений». Ну и что в этом нового? Еще почти два десятилетия назад российский журналист-международник Евгений Бай, который без малого сорок лет живет в Штатах, указывал: «Все без исключения американцы живут в кредит. А это значит, что в средней семье каждый месяц все выходит «по нулям».  Скажем, глава семьи –  компьютерный инженер, зарабатывающий $50000 в год. После вычета налогов остается приблизительно 40000 или 3300 в месяц. Оплата жилья обходится приблизительно в $1000. Плюс $200 – платежи за коммунальные услуги (газ, свет, вода, уборка мусора). Немало забирает оплата детского сада и школы для детей. Если их двое в семье, смело вычитайте из бюджета еще $500. Еще  есть машина, на которую берется банковский кредит на 3-4 года. Ежемесячный платеж за машину составляет как минимум $200, приплюсуйте к этому еще $200 – на бензин, техническое обслуживание и страховку. Остается от «достойной зарплаты» $800–900. Это – если компания оплачивает работнику и членам его семьи медицинскую страховку. А иначе не остается ничего, впору идти за бесплатными обедами в ближайшую церковь. Но и со страховкой «американская мечта» среднего американского мужчины – чтобы его жена тоже работала в поте лица своего… Поэтому «американская мечта» состоятельного мужчины в США – найти себе непритязательную невесту из России» («Известия», 4 июля 2001 г.).

Ситуация явно ненормальная, давно вызывающая страх у правящей американской элиты. Дональд Трамп, придя к власти, пообещал переломить эту ситуацию, и вроде бы что-то ему удалось: безработица в стране упала до самого низкого уровня за все последние десятилетия. Но как ему удалось этого добиться, да еще в столь сжатые сроки? Очень просто – в 2018 году налог на бизнес, корпорации, предприятия снизился с 35-ти до 21%. Это равносильно массированному вливанию в экономику огромного  количества денег. Одновременно и прямая накачка американской экономики деньгами продолжалась – государственный долг США при Трампе достиг самого крупного размера за всю их историю. Но куда пошли все эти гигантские средства, закачанные в экономику? На развитие все тех же самых услуг – другого резерва практически нет. Сейчас в связи с панде­мией спрос упал, и грянула катастрофа – потреблять услуги некому, в результате безработица обрушилась на Штаты мгновенно. Количество безработных на конец апреля уже превысило их численность в период Великой депрессии 30-х годов. И это явно еще не предел. «У нас был очень низкий уровень безработицы, самый маленький за последние 20 лет. И вот теперь сотни тысяч заявлений на пособия подано только в Нью-Йорке» (Брусиловская). Нет спроса на услуги – нет и работы. А реальное производство? Его как не было, так и нет. Ну, выделил Конгресс ныне 2 трлн долларов на поддержку экономики, ну и что? Это позволит на некоторое время перевести дух, а дальше-то что?

Но то, что мы говорим о США, характерно и для Западной Европы –  там те же самые процессы.

«Спросите на улице в России любого человека – он и то расскажет вам об экономике Германии. Автомобили, кроссовки известных марок у нас знают все. На первый взгляд ФРГ разбогатела на машинах, одежде и электронике… Вы удивитесь, но это вовсе не так. В 2007 году, перед крахом мировой экономики, 78% (!) немецкого ВВП составляла сфера услуг (магазины, парикмахерские, рестораны) и лишь 20 – промышленность.  Ахнул кризис, и немцев тряхнуло не меньше нас – затрясло банки, начали замирать автомобильные заводы-гиганты, существенно снизились зарплаты» (Георгий Зотов. АиФ, № 17, 2013 г.).

И это Германия, экономика которой традиционно считается самой мощной в Европе. Про другие европейские страны и говорить не приходится. Как же европейцам удалось выползти из кризиса 2008-го года? Точно так же, как американцам: они стали заливать экономику деньгами. Андрей Бунич, председатель Союза предпринимателей и арендаторов России: «Мировые  центробанки (Европейский ЦБ, ФРС США, Банк Англии, банк Японии) начали соревнование, кто раздаст больше денег. Это превратило мировую экономику в нечто совершенно невероятное – в ней вращается государственных ценных бумаг только с отрицательной доходностью (!) на 13  трлн долларов. Большое количество государственных, а теперь уже и частных банков официально перешли к отрицательным ставкам – в Швейцарии, Швеции, Японии и так далее. Возникла уникальная ситуация, когда не банк платит за пользование деньгами, а банку платят за это. На рынке распространяются облигации провальных проектов стран, которые находятся в тяжелом кризисе, облигации с очень маленькой или отрицательной процентной ставкой (то есть приобретатель этих облигаций постоянно платит их эмитентам!). И выходит, что те, кто обанкротился, могут спокойно занимать дальше столько, сколько им нужно. Целые страны занимают в Европе на сверхвыгодных условиях – Италия, Испания, Греция… Причем почти на тех же условиях, что и доноры экономики! Вдобавок работает сразу множество эмиссионных центров мировых валют – как в СССР в период его распада. Политические элиты Запада испугались проблем и решили больше кризисов не допускать. Но «не допускать» – это значит «не допускать при них». То есть проблемы просто передают следующим поколениям. Они так и рассуждают, в том числе и публично,  – мол, надо потянуть время, а там  или нас не будет, или само рассосется. Но не рассасывается... Конечно, такая система долго существовать не сможет. Тряхнуть может в любой момент, несмотря на благостные рассуждения аналитиков. И чем благостнее прогнозы, тем опаснее ситуация. Триггером может стать все – даже неожиданные технологические вызовы, изменения энергетического баланса…» (АиФ, № 11, 2018 г.).

«Тряхнуть может в любой момент». Ну вот, тряхнуло. «Триггером может стать все – даже неожиданные технологические вызовы, изменения энергетического баланса…». Как мы сегодня знаем, реально триггером стала пандемия коронавируса, но если бы ее не было, нашелся бы и другой триггер. Это было неизбежно, учитывая ненормальную, нежизнеспособную структуру сегодняшней мировой экономики. Удастся ли мировой экономике выбраться из спровоцированного пандемией кризиса в этот раз, как это удалось в 2008-м году? Это станет понятно только через несколько месяцев. Но даже если и удастся, то в любом случае надо понимать, что проблемы, порождающие кризис, в любом случае никуда не исчезнут. И быть готовыми к любому развитию событий.

Курман Ахметов,

экономист