• Общество
• 07 Июля, 2020

ДВА НАШЕСТВИЯ

Бахытжан АУЕЛЬБЕКОВ, обозреватель

Мы несколько отвлеклись от нашей основной темы в сторону Древней Греции, но, думается, все же стоит еще немного задержаться на ней, чтобы читателю была понятна дальнейшая логика нашей оценки событий минувших эпох.

Как мы говорили в предыдущих час­тях настоящей публикации, персидский царь Ксеркс ухитрился в самых выигрышных обстоятельствах провалить свой поход на Элладу, при том, что «вся Эллада» (по признанию самого победителя – афинского стратега Фемистокла) или поддерживала персов, или по крайней мере не возражала против их  гегемонии. Собственно, Греция персов просто  не интересовала  и если бы не интриги Афин, никакого конфликта вообще не было бы.  Некоторое время спустя после ухода персидского воинства Фемистокл, отстоявший Афины в абсолютно безнадежной ситуации (впрочем, скорее благодаря поразительной военной бездарности Ксеркса, чем собственным талантам), был подвергнут остракизму и изгнан из Афин.  «Фемистокла подвергли остракизму, чтобы уничтожить его авторитет и выдающееся положение; так афиняне обыкновенно поступали со всеми, могущество которых они считали тягостным для себя и не совместимым с демократическим равенством» (Плутарх). Опасаясь за свою жизнь, Фемистокл подолгу жил то в одном, то в другом полисе и в конце концов нашел себе прибежище у… персидского царя (в то время им был  уже Артаксеркс I), который принял его с почетом и уважением. «Он принимал участие вместе с царем и в охоте, и в его домашних занятиях… Фемистоклу были даны три города на хлеб, на вино и на рыбу – Магнесия, Лампсак и Миунт».

Позже все политические беженцы из Греции находили себе пристанище в Персии.  Что касается Фемистокла, то  «…стало известно, сколь великой славой и влиянием пользуется у варваров Фемистокл, обязавшийся перед царем в случае  похода на  греков принять на себя командованием его войсками» (Плутарх). Думается, бывшим афинским стратегом двигала вовсе не обида на неблагодарных земляков («Фемистокл  не  пылал гневом против своих соотечественников»); скорее всего, прожив несколько лет в Персии он сильно расширил свой кругозор и осознал бесперспективность положения Эллады, если она замкнется в узком экономическом и политическом пространстве своего небольшого, скудного  и перенаселенного полуострова. Если  Фемистокл  рассуждал так, то был прав: отразив на свою беду вторжение Ксеркса, Эллада навлекла на себя сплошные беды, а конец ее был и вовсе печальным, Арнольд Тойнби даже назвал его «позорным».

Действительно, Эллада была крайне бедным и при этом отчаянно перенаселенным регионом, обладавшим скудными ресурсами. В ней не хватало не только плодородной земли, но даже воды.  «Что касается воды… большая часть населения пользовалась вырытыми колодцами. Ввиду этого Солон издал закон, по которому можно было пользоваться общественным колодцем, если он находился на расстоянии не более четырех стадий; а где  колодец находился дальше, надо было искать собственную воду. Если на глубине десяти сажен в своем владении не находили воды, то разрешалось брать воду у соседа два раза в день по одному сосуду» (Плутарх).

Признание гегемонии персидского царя гарантировало Элладе включение ее в экономическое и политическое пространство Персидской державы и обеспечивало ей экономический подъем. Поэтому, например, островные греки, не пожелали отпадать от Персии, встретили  Мильтиада с оружием в руках и отразили его вторжение, что привело к трагической гибели последнего в афинской тюрьме, куда он был брошен ввиду неспособности  возместить  расходы афинской казны на провалившийся поход. Впоследствии афиняне вообще обращались к островным грекам как с врагами.

«Приплыв к Фаселиде, жители которой хоть и были родом греки, но не приняли  греческого флота и не пожелали отпасть от [персидского] царя. Кимон опустошил их страну и приказал штурмовать город»  (Плутарх). Со своими же материковыми союзниками афиняне  обходились как с подданными и обложили их данью, все это вызывало ненависть к Афинам.

«С течением времени союзники, продолжая вносить деньги в союзную казну, стали, вопреки принятым обязательствам, воздерживаться от поставки кораблей и людей и отказывались от участия в походах. Теперь, после того как персы удалились и больше их не тревожили, они не видели никакой нужды в войне и желали жить мирно, занимаясь земледелием, а потому и кораблей не снаряжали и людей не посылали; афинские же стратеги… непокорных привлекали к суду, подвергали карам и в результате сделали афинское господство ненавистным и тягостным» (Плутарх).  Не отставали от афинян и спартанцы. «Павсаний [спартанский полководец. – Б. А.] вел изменнические переговоры с варварами и переписывался с царем, с союзниками же обращался сурово и надменно, держа себя крайне  нагло, в опьянении властью и безумной гордостью» (Плутарх).

Вообще же надо понимать, что реальная Древняя Греция мало соответствовала тому лубочному мифу, который был впоследствии создан о ней.

«Спартанцы жили дома сурово и скудно, но, вырываясь на свободу, предавались оргиям. Павсаний, правя Византием [город на берегу пр. Босфор. – Б. А.], жил как персидский сатрап и даже хотел подчинить Элладу Персии, только бы стать в ней наместником. Так же держали себя гармосты Лисандра. Спарта не дала миру ни поэтов, ни ученых. Фиванцы были, по уверению современников, обжоры и пьяницы, находившиеся в умственной апатии. Фессалийцы тоже были пьяницы и развратники, презиравшие умственную дея­тельность. Сиракузцы и агригенцы не знали воздержания ни в чем, а коринфян эллинские авторы уподобляли азиатам».

К кому же применима распространенная хрестоматийная характеристика эллинов?

«Любовь к искусству, тонкое эстетическое чувство, предпочтение изящного роскошному, воздержанность в наслаждениях, умеренность в еде. Пиры греков были веселы, но чужды пьянства и обжорства. Только к афинянам двух поколений, живших между Марафонской битвой и началом Пелопонесской войны. Ни до, ни после этих дат!» (Вебер Г. Очерк научных понятий по некоторым вопросам всеобщей истории. Всеобщая история. 2-е изд.: В 15 т. Т. 9.  М., 1896, с. ХХ.)

«И если на этом, довольно мрачном фоне жило несколько десятков талантливых людей, сочинения коих дошли до нас и пленяют наше воображение, то надо помнить, что при жизни концепции Демокрита, Платона. Горгия, Аристотеля были достоянием немногих их собеседников… Конечно, Аристотель – гений. Кто спорит?! А где его знали в IV веке до н. э.? В просвещенных Афинах, на родине – в Эвбее и при дворе македонского царя. Вероятно, его труды читали в Сиракузах, Таренте, может быть, даже в Ольвии, но кто?.. Небольшая кучка снобов и правдоискателей, число коих составляло, допустим, десятки людей, а скорее – единицы. А основа населения, два миллиона эллинов? Беотийские крестьяне, этолийские разбойники, ионийские торгаши, спартанские воины, аркадские пастухи? Да им было и некогда, и незачем!» (Гумилев Л. Н. «Этногенез и биосфера Земли»).

Упустив в силу  неудачного стечения обстоятельств свой исторический шанс, Греция через какое-то время  погрузилась в кровавую междоусобицу: в ней началась «война всех против всех» и эта взаимная резня длилась целых полтора столетия. «Войны за гегемонию в Греции «заполнили время» между периодом персидской экспансии и «ответом» Александра [Македонского]. Непрерывная полуторавековая «борьба всех против всех» не привела ни к какому положительному результату. Итогом конфликта стал духовный распад эллинской культуры, утрата Грецией цивилизационного приоритета и потеря ею независимости» (Переслегин С. «Структура и хронология военных конфликтов минувших эпох»).

Вся Эллада погрузилась в хаос, социум стал  рушиться. «Смятение духа, охватившее общество с началом Пелопоннесской войны, продолжало нарастать… Следствием разразившейся катастрофы стал нескончаемый поток беженцев.  …Эллинский мир переполнили бездомные изгнанники»  (Тойнби А. «Постижение истории»).

 Изнурив себя во взаимной полуторавековой резне обессиленная Греция стала легкой добычей Македонии.  Впоследствии Плутарх вынес  в отношении Эллады суровый, но справедливый вердикт, констатировав, что за исключением короткого периода персидского вторжения, «Эллада всегда сражалась сама с собой – за собственное рабство».

Македонцы были народом диким и нецивилизованным, греки их ненавидели и презирали. Конечно, сам Александр Македонский получил вполне эллинское образование (воспитателем его был Аристотель!), но за исключением Александра и некоторого количества приближенных к царскому двору, остальные македонцы отличались, мягко говоря, невоспитанностью, что сильно раздражало самого македонского владыку.  «…В ответ на эти дерзкие речи поднялись друзья Александра и стали бранить Клита… Александр же, обратившись к Ксенодоху Кардийскому и Артемию Колофонскому, сказал: «Не кажется ли вам, что греки прогуливаются среди македонцев, словно полубоги среди диких зверей?»  (Плутарх). Полубогами греки, конечно, не были (вспомним приведенную выше  их характеристику), но македонцы даже для них – это было уж слишком. Плутарх так характеризовал македонцев: «Коварство и зависть, присущие им от природы, всегда побуждают их воевать, и, смотря по обстоятельствам, они пользуются словом «мир» или «война», будто разменной монетой, не во имя справедливости, а ради собственной выгоды». Впрочем, греки и сами в этом отношении не очень-то от македонцев отличались.

Сразу после смерти Александра в Греции вспыхнуло восстание, подавленное Македонией; здесь важную роль сыграл знаменитый оратор и политик Демосфен, в свое время боровший еще против Филиппа II и воспламенявший тогда всю  Элладу своими гневными «филиппиками», направленными  против македонского царя. «Александр скончался, и эллины снова поднялись против общего врага, причем  Леосфен, совершая чудеса храбрости, запер Антипатра в осажденной Ламии…. Демосфен же присоединился к афинскому посольству и, прилагая все силы, помогал ему сплачивать города на борьбу с македонянами, чтобы вышвырнуть их из Эллады» (Плутарх). Впоследствии, в результате трех Македонских войн,  римляне сокрушили Македонское царство, что произошло в немалой степени благодаря поддержке греков. «Погибая, Греция осталась верна себе в ненависти к македонцам и предпочла заключить союз с «римскими варварами», чем терпеть гнет Македонии. Не забудем, что при Киноскефалах яростные атаки этолийцев частично предопределили победу римлян» (Пьер Левек. Эллинистический мир. Пер. с франц. М.: Наука, 1989).

Римляне в то время и сами-то были народом довольно-таки диковатым и недоцивилизованным, греки их ненавидели и презирали ничуть не меньше, чем македонцев, но решили, что македонцы – еще хуже. «Все греческие города без сопротивления переходили на сторону римлян» (Плутарх). «Фламиний в Коринфе провозгласил свободу грекам» (Левек). Впрочем, «освободители» –римляне  немедленно  ободрали  Элладу как липку, а впоследствии вообще лишили всякой, даже формальной, самостоятельности. «Муммий взял штурмом и разрушил Коринф – ужасное злодеяние, уничтожившее один из самых красивых городов Греции. Все греческие полисы, за исключением Спарты, Афин и Дельф, получивших статус «союзных», должны были платить дань.  До 27 г. до н. э. Греция подчинялась проконсулу Македонии, а затем Август создал отдельную провинцию – Ахайю» (Левек).

Нас здесь, впрочем, интересует феномен самого Александра Македонского, который почему-то имеет репутацию одного из величайших полководцев в истории, что мало сообразуется с реальными фактами. На самом деле  по-настоящему крупной и незаурядной фигурой был его отец – Филипп II Македонский. Именно Филипп был фактическим основателем Македонского царства, он провел реформу армии и создал знаменитую македонскую фалангу, он проявил себя блестящим полководцем и искусным политиком; силовым давлением и ловкой политикой он установил гегемонию Македонии над Элладой и все это в наследство получил Александр, без всяких хлопот. Именно Филипп  составил план похода на Персию и должен был возглавить его, но был убит в результате непонятных придворных интриг, а уже подготовленный поход в результате стечения обстоятельств возглавил 23-летний Александр, не имевший ни серьезного военного опыта, ни навыков управления государством.

Принято считать, что Александр выиграл множество сражений, но на самом деле он выиграл их только три – при Гранике, при  Иссе и при Гавгамелах. При этом сражение при Гранике было авангардным – проводилось силами прибрежных сатрапов, которые попытались сбросить в море только что высадившееся македонское войско. «Действия Александра на всех этапах были прямыми (силовое решение), а после битвы при Иссе еще и ошибочными» (С. Переслегин). Проще говоря, македонцы атаковали в лоб, не проявляя какого-то особого военного искусства: мощь созданной Филиппом фаланги решала все сама собой.

Тут  следует понимать, что Персидская держава находилась в тот момент в процессе распада. Сатрапии, формально составлявшие империю, уже давно фактически были самостоятельными государствами, и подчинялись царскому двору чисто номинально, к тому же «персы еще не имели устоявшихся традиций престолонаследия, после убийства царя [Ксеркса] началась война между его сыновьями. Усобицы подорвали престиж царской власти, при Дарии II начались мятежи сатрапов» (Нефедов С. А. Война и общество. Факторный анализ исторического процесса. М., 2008).

В 401 г. до н. э. 10-тысячный  отряд греческих наемников принимал участие в борьбе претендентов на престол – Кира Младшего против его брата Артаксеркса I. В сражении при Кунаксе Кир погиб, и хотя греки прорвали строй  противника, дальше им сражаться было не за кого. Они предложили  свои  услуги  уже  Артаксерксу, но во время переговоров их руководители были  предательски убиты. Только один смертельно раненый в живот греческий воин сумел вырваться, добежал до лагеря наемников и перед смертью успел сообщить им, что произошло.   Наемники, однако не пали духом, немедленно выбрали 10 новых стратегов и вместо того, чтобы  пытаться прорваться к морю (что было безнадежно), двинулись в глубь Персии, в незнакомую страну, на неизведанную территорию. Они прошли почти через всю Малую Азию, через неведомые земли, сами совершенно не представляя, куда идут и что их ожидает  и кружным путем вышли к Черному морю и уже оттуда вернулись в Элладу.

Одним из руководителей греков (а в конце похода фактически единственным  руководителем)  был афинянин Ксенофонт, не только воин, но и писатель,  историк и философ, ученик Сократа. Он и поведал о героическом походе в глубины Азии греческих наемников, оказавшихся в безвыходном положении,  в своей книге «Анабасис».  Ксенофонт подробно описал земли, через которые пришлось пройти грекам,  народы, населяющие эти территории, дал оценку состояния Персидской державы, ее экономического и военного потенциала. Из этого труда в Греции узнали, что Персия, некогда грозная и могущественная держава, давно находится на грани распада. Сменилось всего два поколения после смерти Кира Великого и персы, в прошлом  суровые, но великодушные  воины превратились в изнеженных сибаритов и потеряли всякую боеспособность, предпочитая не сражаться самим, а использовать лоскутное наемное войско, страна разваливается и теперь завоевать ее не составит большого труда. Именно после выхода в свет «Анабасиса» в Греции и стала обсуждаться идея завоевательного похода против Персии. То есть, сама эта идея была не новой, она возникла не только задолго до рождения Александра, но и задолго до рождения самого Филиппа, под влиянием полученных сведений о резком ослаблении Персии, которые сообщил Ксенофонт. Уже тогда было понятно, что такое предприятие вполне  реально даже силами одних греков. И откровенно говоря, завоевание до такой степени ослабевшего, распадающегося на составные части  государства, как Персия того периода, трудно отнести к числу великих подвигов.

Современников поразило расстояние, пройденное македонским войском, это понятно. Греки привыкли вести  войны на крохотном театре военных действий  своего небольшого полуострова и  одна мысль о громадных азиатских пространствах, пройденных македонским войском,  повергала их в ступор. А известие о том, что Александр добрался до самой Индии, о которой они знали только понаслышке, потрясла воображение эллинов. Но вообще-то говоря, задолго до Александра эти же самые пространства  прошел Кир Великий, и прошел с боем, завоевывая государства, основывая державу, создавая общее юридическое и экономическое пространство, формируя первую в истории человечества мировое  государство. Напомним.

«…За 14 лет – 553 по 539 г. до н. э. Кир не только покорил Мидию, Парфию, Гирканию, Лидию, территории современного Ирана и Средней Азии, Месопотамию, Сирию, Палестину, но и создал  на оккупированных  землях нормальные условия  для развития ремесел и торговли, впервые в истории организовав пространство империи… Персия была… первой страной, сознательно применяющей на практике фундаментальное положение стратегии  непрямых действий: целью войны является мир лучший, нежели довоенный.

Киру Великому удалось связать политику, войну и дипломатию в единое  искусство, и целью победы был не разгром врага, гекатомбы вражеских трупов и вереницы рабов, но превращение неприятеля в союзника. Наследники уяснили внешнюю сторону действий Кира – персидская политика оставалась веротерпимой (да и вообще терпимой)...  Для историка Ахеменидская держава интересна тем, что это – первое в истории мировое государство, организованное на современных началах (прежде всего как единое юридическое и торговое охраняемое пространство)» (С. Переслегин).

То есть Кир Великий проявил себя не только как великий завоеватель, но и как великий созидатель, как великий государственный деятель, основатель могущественной державы, функционирующей на совсем иных принципах, чем были приняты в ранее существовавших государствах (именно поэтому ему и удалось добиться таких колоссальных успехов). Не случайно труд Ксенофонта «Киропедия» («Воспитание Кира») был настольной книгой у всех эллинских политологов той эпохи.

Что касается Александра, то он только присваивал себе «наследство Ахеменидов», которое не он создал,  и особых усилий для этого ему не требовалось: в распадающейся Персидской державе сатрапы и сами уже давно тяготились владычеством ахеменидских царей  и с охотой «сменили хозяина».

«Столицы Персидской империи сдавались одна за другой  –  Вавилон, где Александр совершил жертвоприношение Мардуку, чтобы быть признанным «царем четырех стран света»; Сузы; Персеполь, который, Александр в ослеплении отдал на разграблении и сжег; Экбатаны… Одна за другой сдались ему Гиркания, Парфия, Ария, Арахосия. Вступив в Бактрию и Согдиану, он установил границу своей империи по Яксарту (Сырдарья)…» (Пьер Левек).  Серьезное сопротивление Александр встретил только в Согдиане, где Спитамен привлек на свою сторону кочевников-массагетов и развернул против македонцев войну партизанского типа, подавленную чисто карательными мерами – за одну неделю по приказу Александра было вырезано свыше 100 тыс. жителей региона.

Драться Александр конечно, умел и любил, но умение драться – это отнюдь не главное качество, которым должен обладать полководец.  В битве при Иссе «сражаясь в первых рядах, Александр был ранен мечом в бедро» (Плутарх). Простите, но если полководец как простой солдат лично сражается в первых рядах, то кто тогда сражением руководит?  «…Согнав  врагов дротиками со стены, он первый взобрался на нее по лестнице. Но лестница сломалась… Весь израненный, получив напоследок удар дубиной по шее, царь прислонился к стене, обратив лицо к врагам. Но в этот миг Александра окружили македоняне  и, схватив его, уже потерявшего сознание, отнесли в палатку. Вновь возникает недоумение. Что это за полководец, который лично лезет штурмовать крепостную стену? А кто занимается организацией  штурма?

Во время битвы при Гранике Александр во главе своей конницы лично атаковал персов и чуть не погиб – царя спас брат его кормилицы Клит, убивший нападавшего перса копьем. (Впоследствии Александр убил Клита во время пьяной ссоры.) В это время фаланга самостоятельно перебралась через реку, сама построилась и сама пошла в атаку… Кто руководил сражением? Впрочем, не будем  забывать, что кроме друзей-собутыльников в окружении Александра были и опытные полководцы, сподвижники его отца, ветераны походов Филиппа, такие как, например, Парменион. Впоследствии сын Пармениона Филот, пользовавшийся огромным авторитетом в армии, был обвинен в участии в заговоре  против царя. Обвинение не было доказано, но Филот после пыток все-таки был казнен, а затем убит и Парменион.  «После смерти Филота Александр сразу же послал в Мидию людей, чтобы убить Пармениона – того самого Пармениона, который оказал Филиппу самые значительные  услуги… Из трех сыновей Пармениона двое погибли в сражениях на глазах у отца, а вместе с третьим сыном погиб и он сам» (Плутарх).

«В ту пору он был уже страшен в гневе... Одного из своих приближенных, некоего Менандра, назначенного начальником караульного отряда в какой-то крепости, Александр приказала казнить только за то, что тот отказался там остаться. Орсодата, изменившего ему варвара, он собственной рукой застрелил из лука. …Когда Кассандр однажды увидел каких-то варваров, простершихся ниц перед царем, он… невольно рассмеялся. Разгневанный Александр схватил обеими руками Кассандра за волосы и принялся бить его головой о стену» (Плутарх).

Вообще же, жизнеописание  Александра Македонского античными авторами в основном сводится к описанию его бесконечных пиров. Складывается ощущение, что по время своего десятилетнего похода он большей частью просто не просыхал от своих бесконечных кутежей. Мания величия у него уже зашкаливала: он объявил себя сыном Зевса. «Из-за своей разговорчивости царь… много времени проводил за вином… За пиршественным столом его хвастливость становилась тягостной. Он и сам безудержно хвастался и жадно прислушивался к словам льстецов, ставя тем самым в затруднительное положение наиболее порядочных из присутствовавших гостей, которым не хотелось ни соревноваться с льстецами, ни отставать от них в восхвалении Александра: первое  казалось позорным, а второе –  чреватым  опасностями» (Плутарх).

Согласно древнегреческим мифам бог-покровитель вина и виноградарства Дионис первым побывал в Индии.  Захватив без особых  усилий «наследство Ахеменидов»  (в основном благодаря тому, что сатрапы просто не хотели воевать и не возражали против «смены хозяина»), Александр решил, поскольку он был уже не сыном родного отца, а сыном самого Зевса, повторить путь Диониса и завоевать Индию. Преодолев Гиндукуш, он  заключил союз с царем Таксилом, мечтавшим подчинить соседнего царя Пора. Но остальные индийские регионы оказали македонцам ожесточенное сопротивление. «Храбрейшие из индийцев-наемников, переходившие из города в город, сражались отчаянно и причинили Александру немало вреда. В одном из городов Александр заключил с ними мир, а когда они вышли за городские стены, царь напал на них в пути и, захватив в плен,  перебил всех до одного» (Плутарх).

Наконец у реки Гидасп Александр сразился с самим Пором. Сражение он выиграл  после тяжелейшего 8-ми часового боя, но македонское войско после этой битвы  совершенно пало духом.

«Сражение с Пором охладило пыл македонян и отбило у них охоту  проникнуть дальше в глубь Индии. Лишь с большим трудом им удалось победить этого царя, выставившего только двадцать тысяч пехотинцев и две тысячи  всадников. Македоняне решительно воспротивились намерению Александра переправиться через Ганг: они слышали, что эта река имеет тридцать два стадия в ширину и сто оргий в глубину и что противоположный берег весь занят вооруженными людьми, конями и слонами… Сначала Александр заперся в палатке и долго лежал в тоске и гневе. Сознавая, что ему не удастся перейти через Ганг, он…  считал, что возвращение назад было бы открытым признанием своего поражения. Но так как друзья приводили ему разумные доводы, а воины плакали у входа в палатку, Александр смягчился и решил сняться  с лагеря» (Плутарх).

Скорее всего, Александр тут  разыграл спектакль. Он уже понимал, что «индийский поход» провалился и ему нужен был  благовидный предлог, чтобы «вовремя смыться». Можно предположить, что он сам через свою агентуру спровоцировал  протесты войска, и, разыгрывая сцену и подражая оскорбленному в своих лучших чувствах Ахиллу, показательно укрылся в своей походной палатке. Таким образом ему удавалось, не признавая провала, «унести ноги» и остаться в памяти потомков как человек, который мог завоевать Индию, но отказался от своего плана, уступая давлению войска, не пожелавшему идти дальше. Заметим, что, по сообщению Плутарха, Пор выставил против македонцев всего 20 тысяч пехоты и 2 тысячи конного войска (правда, у Пора были еще и слоны). Александр же, по словам того же Плутарха, вторгся в Индию имея в своем распоряжении 120 тысяч пехоты и 15 тысяч конницы. А ведь Пор был всего лишь одним из царей, с которым предстояло схватиться…

Возвращение было бесславным. «Александр, двинувшись сушею через страну оритов, оказался в чрезвычайно тяжелом положении и потерял множество людей, так что ему не удалось привести из Индии даже четверти своего войска, а в начале похода у него было сто двадцать тысяч пехотинцев и пятнадцать тысяч всадников» (Плутарх). С трудом выведя из Индии жалкие остатки (уцелело менее четверти!) изможденного македонского войска и чудом сохранив собственную голову, Александр через какое-то время заболел и умер.

Бессистемная и хаотическая, не имеющая никакой внятной стратегии деятельность Александра Македонского подорвала жизнеспособность как Эллады, так и Македонии.  По имеющимся сведениям, он начинал свой поход, имея на содержание войска не более семидесяти талантов и еще 200 талантов долга. После того как он ограбил казну персидских царей, проблемы с финансированием военных действия для него были сняты и это имело катастрофические последствия. Наращивание денежной массы в экономическом обороте должно происходить в соответствии с ростом производства, в противном случае баланс между денежной и товарной массой будет нарушен. Персидские цари допускали вливание денег в хозяйственный оборот в умеренных объемах, в соответствии с ростом товарно-денежного оборота, избыточные же средства хранились в казне. Александр же стал чрезмерно щедро платить своим солдатам и офицерам, в результате Пелопоннес захлестнула волна персидского золота, что вызвало колоссальную инфляцию (напомним, персидский дарик был первой в истории золотой монетой).

«Наемникам платили из персидской государственной казны, что порождало катастрофическую инфляцию и делало крестьян и ремесленников греческих городов совершенно неконкурентоспособными, что грозило обществу… полным развалом» (Тойнби А. «Постижение истории»).

Александр, который в отличие от Филиппа не имел ни опыта государственного строительства, ни опыта управления государством своими неумелыми действиями просто развалил экономику Греции и Македонии. Вследствие ограбления Персии Эллада и Македония не только не обогатились, но обнищали еще больше и были ввергнуты в экономическую, соответственно и социальную катастрофу. Деньги обесценились, хозяйство разрушилась, нищета захлестнула всех. Последствия были – как от вторжения вражеского войска.

«Тревожным признаком стала пауперизация населения. На протяжении всего эллинистического периода его доходы падали, о чем говорят  документы из Делоса…  Единственным выходом для многих являлась служба наемниками в иноземных армиях… Последствия этого социального кризиса были зловещими. Население Греции редело, малонаселенность, о которой с горечью писал Полибий, становилась настоящим бедствием страны. Многие вообще не заводили детей, либо подкидывали другим… Филипп V тщетно пытался поправить положение активной демографической и иммиграционной политикой» (Пьер Левек).

Население, спасаясь от нищеты, стало просто разбегаться из Пелопоннеса, перебираясь  в восточные  царства, которые образовали диадохи после смерти Александра и на острова Эгейского моря. До похода Александра Эллада и Македония страдали от перенаселения, после этого похода – они обезлюдели.

«В Македонии эллинистической эпохи явно ощущался недостаток населения – слишком значительная часть македонцев в период правления Александра  и  позднее ушла на Восток. Естественным результатом этого было стремление многих македонских царей (особенно Филиппа V) увеличить народонаселение…».

«Менее сложным было положение на островах Эгейского моря. Островные полисы извлекали все большую выгоду из мощных потоков товарообмена между Азией, Египтом и Европой» (Левек).

Как мы указывали, в данной публикации мы отвлеклись от нашей основной темы, но полагаем, что это оправдано, поскольку помогает понять, насколько соответствуют реальным фактам многие устоявшиеся в исторической науке мнения. Слишком уж давно сформировались эти самые устоявшиеся мнения, они нуждаются в серьезной коррекции. Тот же Александр Македонский в традиционной историографии раздут до масштабов чуть ли не сверхчеловека. Однако внимательное изучение фактов его жизни и деятельности показывает, что даже военные дарования его выглядят довольно сомнительно, достижения его не впечатляют, индийская авантюра его кончилась позорным провалом, о чем история и историки деликатно умалчивают, а в деле государственного строительства и государственного управления Александр вообще оказался полным нулем. Ни один враг не смог бы навлечь на Элладу и Македонию столько бедствий, сколько Александр своим неумелым управлением.

«Эллинистические царства, возникшие после похода Александра, были мертворожденными новообразованиями, не принадлежащими ни европейской, ни азиатской культуре. В междоусобных войнах и заговорах погибли почти все полководцы Александра и были перебиты остатки македонского войска» (Переслегин С.).

Таков финал. Печальный финал. В то же время довольно заурядная, хотя и страдающая манией величия, фигура Александра почему-то заслонила собой  по-настоящему крупную  фигуру Филиппа II и даже гигантскую личность Кира Великого –  бесспорно самого выдающегося государственного и политического деятеля той эпохи. С таким поверхностным подходом к оценке исторических событий минувших времен в наше время, при нашем уровне знаний едва ли можно согласиться. То же относится и к другим периодам в истории человечества, не только к эпохе Античности.

 (Продолжение следует)