• Исторические страницы
• 29 Ноября, 2019

ДВА НАШЕСТВИЯ

Объективная история походов Чингисхана и его эпигонов по-настоящему еще не написана, хотя следует признать, что и публикаций, отвергающих шаблонную точку зрения, согласно которой эти походы были иррациональными и ничем не объяснимыми, за последние десятилетия тоже появилось немало. Сегодня мы все-таки знаем несколько больше, чем знали историки еще лет двадцать назад, а потому можем дать этим походам иную интерпретацию, более соответствующую реальным фактам.

После того как Александр Македонский со своим войском высадился в Малой Азии и в трех сражениях разбил армию персидского царя Дария III Кодомана (сначала армию сатрапов царя при Гранике, потом самого царя при Иссе и при Гавгамелах), последний передал Александру предложение: власть македонцу над всеми землями Персии от Средиземного моря до Евфрата и 10 000 талантов золота в качестве выкупа за захваченную Александром семью Дария. Согласно античному историку Арриану, когда Александр выслушал это предложение, его полководец и правая рука Парменинон воскликнул: «Клянусь богами, если б я был Александром, я бы принял это предложение!». Александр ответил: «И я, если бы был Парменионом!». Дарий бежал в Бактрию, но бактрийский сатрап Бесс приказал убить и отослал его тело Александру, надеясь, что после такого жеста македонец оставит его в покое. Македонский, однако, похоронил царя с подобающими почестями и немедленно начал наступление на Бактрию и Согдиану. Бессу пришлось жестоко поплатиться за предательство (Александр казнил его). Однако на этом царь Македонии (теперь уже и Персии) не остановился. Преодолев Гиндукуш, он вторгается в Индию, заключает союз с раджей Таксилы (Таксила – крупный экономический и культурный центр того времени, близ современного г. Равалапинди, Пакистан), наносит поражение другому радже, Пору, который затем признает власть царя Македонии, и вскоре достигает реки Гидасп. Тут происходит то, чего следовало ожидать давно: армия отказалась идти дальше. Пришлось возвращаться. Возможно, что такие действия македонца были продиктованы его безу­держной тягой к славе и завоеваниям, но в любом случае решения, принятые им, с чисто военной точки зрения выглядят вполне логичными. Предположим, что он принял предложение Дария и удовольствовался половиной его владений. Но где гарантия того, что через несколько лет Дарий, получивший передышку и собравшись с силами, не захочет взять реванш? И на этот раз перевес мог оказаться на его стороне. Предположим, что Дарий не станет пытаться взять реванш, но где гарантия того, что это не захотят сделать его наследники? Бесс убил Дария и отослал его тело Александру? Пусть Александра возмутило такое вероломство, и он решил покарать предателя, но ведь в любом случае Бактрия и Согдиана, восточные сатрапии Персии, представляют потенциальную угрозу для владений македонца. Военная логика подсказывает, что предпочтительнее ликвидировать потенциальную опасность превентивно, не дожидаясь, пока угроза из потенциальной станет реальной. Потом ликвидировать ее будет гораздо труднее; лучше сделать это сейчас, пока преимущество на твоей стороне, инициатива в твоих руках, а противник еще не успел собраться с силами. В общем, все представляется вполне логичным. И только поход македонцев в Индию был продиктован личными амбициями Александра, соответственно, он и закончился плохо. Предшествующие же действия македонского царя выглядят продиктованными вполне рациональными соображениями. Примерно то же самое можно сказать и о походах монголов в XIII веке. При поверхностном, господствующем до сих пор взгляде на события той эпохи их походы кажутся непонятными и беспричинными, какой-то иррациональной и необъяснимой агрессией в отношении многих народов. Причина их внезапной экспансии была непонятна даже современникам событий тех лет, которые стали приписывать монголам сверхъестественную жестокость и свирепость. Им казалось, что такое дикое вторжение могли устроить только люди с иррационально устроенной психикой, обладающей свойствами чудовищ из страшных сказок. Отсюда страшные легенды, сопровождающие их походы. В действительности монголы были не более жестоки, чем любые завоеватели той эпохи, и даже наоборот, приложили немало творческих усилий для упорядочивания жизни на захваченных ими территориях. Слово «творчество» здесь кажется неуместным, его принято прилагать скорее к искусству, но подумайте: а разве государственное строительство не является особого рода искусством и разве оно не требует творческих способностей, пусть и иного характера, чем сочинение литературных произведений или возведение прекрасных архитектурных ансамблей? А действия монголов, если взглянуть с чисто военной точки зрения, были, наоборот, предельно рациональными, что вполне объяснимо: слишком уж мало их было, а потому они не могли позволить себе неразумно растрачивать энергию и военные ресурсы. Мы указывали, что по завершении похода против Хорезма Чингисхан основную часть своих войск направил на ликвидацию смуты, которая вспыхнула в его отсутствие, с оставшейся частью отправился на подавление Тангута. В 1227 году столица тангутов Чжунсин пала и на этом война с ними закончилась. Накануне взятия Чжунсина или вскоре после него Чингисхан умер. Два года, по обычаю, держался траур по нему, в это время военные действия не велись. Потом новым каганом был избран третий сын Чингисхана Угедей. «То обстоятельство, что первые два года после смерти Чингисхана, при временном правительстве прошли для империи в полном спокойствии, а также то, что вступление на престол Угедея не вызвало никаких усобиц или волнений, свидетельствует о том прочном и строгом административном порядке, который сумел установить в монгольской монархии ее великий основатель и законодатель» (Хара-Даван Э. Чингисхан как полководец и его наследие. – Алма-Ата: КРАМДС-Ахмед Яссауи, 1992.). Военные действия против империи Цзинь возобновились только 1230-м году, и в 1234-м она была разгромлена окончательно. А 17 лет спустя началась война с Южной Сун, направленная на полное завоевание Китая, но этот вопрос выходит за рамки нашей темы. Важно отметить главное. Мы неоднократно указывали на то, что монгольская экспансия начиналась как локальная война с ограниченными целями, стремление покорить весь мир Чингисхану приписали историки, пораженные размахом монгольских завоеваний. На самом деле столь огромный масштаб завоеваний изначально не планировался, к нему привел сам ход развития событий. Действительно, кто мог в 1207 году, когда начиналась внешняя экспансия монголов, предполагать, что все получится именно так, как вышло? Но в ходе экспансии изменились сами цели войны. Поскольку неожиданно под монгольской юрисдикцией оказались огромные территории с многочисленным и разнородным населением, то теперь речь встала об организации стабильного функционирования этих территорий, то есть о строительстве империи. Таких планов изначально не было, но по ходу действий они появились. Однако после разгрома Цзинь немедленно встала задача ликвидации потенциальной опасности, которая исходила со стороны Кипчакской степи. Огромное пространство ее населяли многочисленные кочевые народы, которых условно называют половцами, куманами, кипчаками и т. д., разобраться в этнической принадлежности которых по прошествии столетий представляется затруднительным. С уверенностью можно сказать только, что они принадлежали к тюркской языковой группе. Малая война, то есть бесконечная череда взаимных набегов, с ними шла уже давно, проблема заключалась в том, что теоретически она могла перерасти в большую войну. «Самая долгая упорная война протекала внутри Великой степи. Она началась в 1201 г. с образованием коалиции племен: татар, ойратов, найманов и меркитов, к которым примкнули пять монгольских родов: тайджиуты, сальджиуты, хатагины, дурбэны и икирасы. Эти племена противопоставили орде (военной организации)… С 1182 г. монголы воевали с меркитами и в 1208 г. вытеснили их в долину Иргиза. Обитавшие там куманы приняли беглецов, тем самым став врагами монголов. В 1216 г. монголы истребили остатки меркитов и вступили в войну с куманами, которая им была совсем не нужна. Война монголов с куманами затянулась надолго потому, что между ними существовал этнический барьер – Великая Венгрия, ныне именуемая Башкирией. Эта страна располагалась на р. Белой, которую башкиры называли Ак-Идель. Монголо-башкирская война тянулась 14 лет, т. е. значительно дольше, чем война с Хорезмийским султанатом и Великий западный поход. Столько же сопротивлялась монголам только чжурчжэни империи Цзинь; но результаты башкирской и чжурчженьской кампаний были различны. Башкиры неоднократно выигрывали сражения и наконец заключили договор о дружбе и союзе (Аннинский С. А. Известия венгерских миссионеров XIII – XIV в. О татарах и Восточной Европе // Исторический архив. III. М., 1940. С. 85), после чего монголы объединились с башкирами для дальнейших завоеваний (там же. С. 85 – 86)» (Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. Кн. 1.). Мы уже говорили, что кочевые народы в силу особенностей ведения своего хозяйства попросту не нуждаются в централизованном государстве, организовываясь по сетевому принципу, на основе конфедерации, заключении различных более или менее долговременных союзов. Централизация для кочевников всегда означает войну, причем большую войну, в отличие от, если так можно выразиться, рядовой войны. К 1230-м годам монголы уже имели в своем распоряжении централизованную военную организацию, точнее – социум, организованный на принципах военной организации. Их потенциальные противники такой организации еще не имели, поэтому пока ограничивались малой войной. Но не было никаких гарантий, что они такую организацию не создадут. История знает Уйгурский, Аварский, Тюркский и другие каганаты, созданные кочевниками в определенных исторических условиях. Кто мог поручиться, что в ответ на всевозрастающую угрозу со стороны империи, основанной Чингисханом, кипчаки (половцы, куманы и т. д.) вновь не создадут такую же организацию, как это уже бывало не раз в минувшие эпохи? И не развернут свое наступление на монголов? А учитывая абсолютное численное превосходство народов, населяющих Кипчакскую степь, исход такой войны, случись она, был бы предрешен заранее. Но даже если бы этого не произошло, то в любом случае малая война тянулась бы десятилетиями, не давая нормально функционировать новорожденной империи, которая к тому же все еще находилась в стадии своего формирования. Даже войну с Хорезмом, главную силу войска которого составляли кипчаки (напомним, условные кипчаки, представлявшие собой разноплеменных степных кондотьеров), Чингисхану удалось выиграть только благодаря блестяще разработанному и не менее отлично исполненному плану войны и ряду других обстоятельств. На этот раз все выглядело гораздо серьезнее. Победу над Хорезмом обеспечило то, что удалось раздробить его войско на отдельные изолированные друг от друга части и разбить их по отдельности. Но в этом случае приходилось иметь дело со «свободными атомами» кочевого социума, наемниками, «торгующими саблями», не подчиняющимися строгой племенной иерархии и возглавляемыми не вождями племен, а авантюристами-атаманами, ищущими удачи и наживы, собственно, без роду, без племени. И даже при этих обстоятельствах победа Чингисхана была абсолютно не гарантирована, а поражение почти неизбежно. Что же могло произойти, если бы пришлось столкнуться не с отдельными несвязанными между собой осколками кочевого общества, а с племенной организацией, с мощным объединением кочевых племен, сплотившихся, чтобы отразить нависшую над ними угрозу (угроза-то была взаимной)? Логическим решением назревшей проблемы было развернуть превентивное наступление на Кипчакскую степь с целью подчинить ее. Это потом уже историки придумали, что целью наступления монголов было завоевание Руси, на самом деле все основные события проходили в Великой степи, Русь же монголов интересовала в последнюю очередь, если быть более точным, не интересовала вообще. Мнение же о средневековой Руси как о цели западного похода монголов сложилось в результате некритического прочтения летописей, в которых отражено их вторжение. При этом упускается из виду, что у кочевников летописей не было, а потому именно главные события той грозной эпохи ускользнули от внимания историков и летописцев, на первый же план вышли второстепенные моменты, решающего значения не имевшие. Как отмечает выдающийся американский антрополог Клайд Клакхон, «рассматривать историю человечества лишь на основании данных о народах, оставивших письменные источники, – то же самое, что пытаться понять всю книгу по ее последней главе... По мере того как поднимается занавес за занавесом, открываются все более глубокие области человеческой сцены». (Клакхон К. Зеркало для человека. Введение в антропологию. Евразия. Санкт-Петербург, 1998.). Сегодня мы знаем больше, чем историки и летописцы прошлого, которые рассматривали известные им факты только со своей узкорегиональной точки зрения, не имея возможности взглянуть на них более широко, а потому можем попытаться произвести определенную реконструкцию событий того времени, о котором мы здесь ведем речь. Напомним, что автор «Сокровенного сказания», современник и участник событий тех лет, весь западный поход именует кипчакским, что вполне определенно указывает на его направленность. Следует заметить, что малая война, о которой мы говорили, была взаимной – обмен ударами происходил постоянно и такая малая война грозила стать бесконечной, а то и перерасти в большую войну. «…У арабского автора конца XIII в. ибн Василя есть упоминание о том, что «в 627 году (1230 г.) вспыхнуло пламя войны между татарами и кипчаками» (Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, т. II. М. – Л., Издательство АН СССР, 1941.). Великий западный поход 1236 г. монгольской армии во главе с Бату стал уже последней точкой в этой цепи нападений монголов… Обоснование большой войны против Булгара и прочих городов и народов Поволжья и Прикаспия на курултае 1235 г. звучит именно как необходимость завершения постоянных усилий корпуса Субэдэя…» (Храпачевский Р. П. Военная держава Чингисхана. – М.: Аст, 2006). Но западному походу предшествовали события, случившиеся полутора десятилетиями ранее. После разгрома Мухаммеда ибн Текеша в Мавераннахре два тумена, Субудэя и Джучи, были посланы в погоню за ним. В начале 1221 года им стало известно, что хорезмшах погиб на острове Абескун в Каспийском море. Полководцы испросили у кагана разрешения продолжить поход и получили его. Этот не имеющий аналогов в истории рейд был совершен в основном в целях проведения стратегической разведки. Надо полагать, что Чингисхан понимал, что рано или поздно все равно придется схватиться с Кипчакской степью, а потому нуждался в получении сведений о землях, народах и военных возможностях вероятного противника. Рейд длился четыре года, Субудэй и Джучи со своими довольно скромными силами – всего два тумена – прошли через Кавказ, попутно разбив войско грузин, потом алано-половецкое войско и ряд армий других народов, пытавшихся оказать сопротивление (другие предпочли капитулировать) и вышли в Северное Причерноморье. Впоследствии они разбили объединенное русско-половецкое войско на Калке и кружным путем стали возвращаться через земли Камской Булгарии, где потерпели поражение, но избежали разгрома и вскоре вернулись к Чингисхану. Стратегически важные сведения на случай возможной большой войны были получены. Мы не будем останавливаться на покорении монголами Булгарии и других народов Поволжья – слишком мало об этом сведений, чтобы делать какие-либо обоснованные выводы, перей­дем сразу к уяснению сути и смысла Западного похода. Как мы указывали, эта вой­на велась против кипчаков (половцев) с целью их завоевать и включить в состав империи и тем самым нейтрализовать потенциальную угрозу с их стороны. Историки, сводя поход Батыя к его вторжению на Русь, смешивают в единое целое три военные кампании, проведенные монголами последовательно одна за другой: зимнюю кампанию 1237–1238 гг. против княжеств северо-восточной Руси, летне-осеннюю кампанию 1239 г. против половцев, кочевавших в степях, примыкавших к Северному Кавказу, и кампанию 1240 г., развернувшейся в южнорусских степях (тоже против половцев и южнорусских кочевников; взятие Киева и разгром некоторых других княжеств тут – побочное следствие войны, преследовавшей совсем другие цели). На самом деле это были три разные военные операции, объединенные общей стратегической целью. Половцы, не сумевшие объединиться, были разгромлены и покорены – мы не знаем подробностей, – но не полностью, уцелевшая часть их ушла за Дон. Следовало форсировать Дон и разбить их там, доведя войну до победного конца. Но прежде чем перенести вой­ну за Дон, следовало обезопасить свои фланги. Для того чтобы принять такое решение, не надо быть великим полководцем: на необходимость обеспечения безопасности флангов, перед тем как развивать фронтальное наступление, вам укажет любой лейтенант. Правым флангом для монголов были княжества северо-восточной Руси. Дело в том, что эти княжества были союзниками половцев и все княжеские дома тут находились с ними в родственных связях. Этим они отличались от княжеств Южной Руси, которые были в союзе с другими кочевниками – торками, берендеями, «черными клобуками» (каракалпаками) и др. и были врагами половцев (отсюда крайне недоброжелательное отношение к половцам автора «Слова о полку Игореве», выражавшего взгляды, господствовавшие в Южной Руси). В свою очередь, половцы были смертельными врагами кочевников южнорусских степей – кровь между ними лилась уже не первое столетие. Видимо, поэтому, уйдя за Дон, они не смогли объединиться с последними для совместных действий. Ну а княжеские дома вообще всегда не ладили между собой. «…Подвергшаяся удару Батыя Южная Русь чуть ли не пятьдесят лет до того, с последних лет XII века и до вторжения татар, была охвачена непрерывными и кровопролитными войнами князей. Они брали штурмом, сжигали и грабили друг у друга стольные города, захватывали чужие «столы», подсылали убийц, преспокойно брали в заложники жен и детей соперников, сплошь и рядом нарушали честное слово («крестное целование»)… Между прочим, все это была, собственно, одна большая семья – потомки по прямой линии Владимира Святого» (А. Бушков. Чингисхан. Неизвестная Азия. – М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2012). Что же касается левого фланга монголов, то предкавказские степи, как мы указали, были владением половцев, поэтому второй удар следовало направить на них. События, согласно имеющейся реконструкции, развивались следующим образом. Для осуществления кампании против Северо-Восточной Руси Батыем было принято нестандартное решение – ее было решено провести зимой. Это казалось вполне логичным. Пересеченная многими большими и малыми водными преградами, поросшая густым лесом местность здесь была малопригодной для прохождения конницы. «Во время одной из многочисленных войн Москвы с Тверью был… случай, когда в течение всей летней кампании противостоящие армии не смогли встретиться – просто не нашли друг друга в лесах и болотах между княжествами» (Паршев А. П. Почему Россия не Америка. – М.: Форум, 2003.). Зимой же скованные льдом реки из водной преграды превращались в «столбовую дорогу». При этом, заметим, о грозящем вторжении врага в княжествах Северо-Восточной Руси были известно заранее». «…Сосредоточение не могло остаться незамеченным – тот же Юлиан, летом 1237 г. ушедший из Суздаля, сообщает, что в Суздале знали о намерениях монголов – «они, как передавали нам словесно сами русские, венгры и булгары… ждут того, чтобы земля, реки и болота с наступлением зимы замерзли…» В. Н. Татищев приводит данные о том, что бояре суздальского князя, получив сведения о татарах от беженцев из Булгара, советовали князю «чтоб городы крепить и со всеми князи согласиться к сопротивлению, ежели оные нечестивые татары придут на землю его». Таким образом, трудно говорить о внезапности нападения – стратегической внезапности и быть не могло, разве что была надежда на то, что именно в эту зиму монголы не начнут… Кроме того, с ними пытались еще договориться – точнее, откупиться…» (Храпачевский). Очень похоже на то, что современники, в отличие от летописцев, составлявших свои летописи спустя 200–300 лет после событий, знали, что целью Западного похода монголов был разгром половцев, а не завоевание княжеств Руси, а потому надеялись откупиться или договориться. «Практически все русские летописи известны только по «спискам» пятнадцатого-шестнадцатого столетия, то есть были написаны не непосредственными очевидцами и участниками событий, а жившими лет через двести-триста книжниками, перед которыми стояла уже совершенно другая задача: создать собирательный образ «злых татаровей», людоедов и супостатов, злейших врагов Святой Руси» (А. Бушков). Монгольские послы были пропущены в Суздаль, а к Батыю был отправлен с посольством сын рязанского князя Федор Юрьевич. Посольство Федора Юрьевича закончилось трагически: он был убит вместе со всеми своими людьми. Это выглядит весьма странным: убивать послов у монголов было не принято. Даже если договориться по каким-то причинам не удалось, лишать жизни послов в любом случае не имело смысла. «…Тут, возможно, сыграло свою роль и другое обстоятельство – отправив посольство к монголам, рязанцы одновременно стали выдвигать свое вой­ско навстречу им: «Князи же Рязаньстии, Юрий Иньгваревич и брата его Олег и Роман Иньгваровичи, и Муромские князи и Проньские хотеша с ними брань сотворити, не выпустячи в свою землю, и выидоша противу них в Воронож»; и послали за помощью в другие княжества – во Владимир и в Чернигов (черниговский князь Михаил Всеволодович отказал в помощи, потому что «резанские с ними на Калк не пошли». Поэтому Батый решил опередить рязанцев и, упредив возможное соединение последних с суздальцами, первым двинулся на них» (Храпачевский). Это обстоятельство, пожалуй, может пролить свет на причину расправы Батыя с послами. Возможно, он особо и не хотел воевать с княжествами Северо-Восточной Руси, которая ему была попросту не нужна и собирался только заставить их принять какие-то его условия, может, довольно тяжкие, а может, и не очень, и тем ограничиться. Но князья, вступив в переговоры, одновременно стали скрытно стягивать к месту переговоров войска, не учтя при этом, насколько великолепно была поставлена у монголов разведка. Батый же, узнав от своих агентов о тайно проводившейся под прикрытием переговоров мобилизации, мог впасть в ярость от такого вероломства, что и послужило причиной трагической гибели послов. Ярость Батыя в данном случае была вполне обоснованной: если бы расслабившееся на период переговорного процесса вой­ско подверглось внезапному нападению противника, успевшего скрытно сосредоточить свои силы, то, застигнутое врасплох, оно могло понести тяжелейшие потери. Тут есть от чего впасть в бешенство. Так или иначе, но послы были казнены, переговоры сорваны, война стала неизбежной. Батый мгновенно бросил свое войско навстречу рязанцам с целью разбить их раньше, чем они успеют соединиться с суздальским войском. Где-то «близ придел резанских» объединенное рязанско-пронско-муромское войско было разбито наголову. Монгольское войско без задержки двинулось дальше и 16 декабря 1237 г. подошло к Рязани (ныне городище Старая Рязань, примерно в 50 км от современной Рязани, тогда называвшейся Переяславлем Рязанским) и осадило город. 21 декабря Рязань пала, а монголы двинулись дальше – к Коломне, но брать город не стали. «…Монголы не спешили приступить к взятию Коломны и ждали прихода русского войска [суздальского – Б. А.], чтобы разбить его в поле, а не спровоцировать его уход обратно от Коломны при виде ее развалин, которые ему не будет иметь смысла защищать. Их ожидания исполнились – русское войско приняло бой в поле. Суздальское войско было достаточно мощным – это были почти все владимирские полки… остатки рязанского войска (т. е. полков рязанских и пронских)… и какой-то отряд новгородцев или нижегородцев. Кроме того, к ним присоединилось ополчение собственно Коломны» (Храпачевский). Сражение было тяжелым, суздальское войско тоже было разбито, а затем взята и Коломна. Любопытно, что летописец сообщает, что рязанское вой­ско было в первом сражении уничтожено полностью – «…вси равно умроша и едину чашу смертную пиша, ни един от них не возвратися вспять: вси вкупе мертвии лежаша»; видимо, преувеличил, ведь какая-то часть уцелевшего рязанского войска приняла участие и в сражении под Коломной. После взятия города войско Батыя совершило мгновенный бросок к Москве, причем бросок был настолько стремительным, что москвичи еще не успели ничего узнать ни об исходе сражения под Коломной, ни о самом сражении (от Коломны до Москвы около 100 км). Москва была взята после пятидневного штурма (тоже, видимо, преувеличение – это тогда было совсем небольшое поселение). Здесь монгольское войско получило недельную передышку, а потом двинулось к реке Клязьме… Но куда они шли?

(продолжение следует)