• Исторические страницы
• 05 Августа, 2019

Д В А Н А Ш Е С Т В И Я

Сложный комплекс факторов, переплетение и взаимное наложение которых привели к возникновению Московской Руси, а затем Российской империи и в конечном  счете Советского Союза, недостаточно хорошо изучен. Обычно эти процессы исследуются на слишком коротких исторических отрезках, а потому от внимания ускользает их взаимосвязь. В результате дотошно исследуются отдельные фрагменты мировой истории, но теряется перспектива. При более широком взгляде на исторические процессы мы начинаем лучше понимать их движущие силы, причины их активизации и внутреннюю логику.

Как мы указали, экономическая катастрофа, связанная с закрытием за ненадобностью «пути из варяг в греки», вызвала массовую миграцию населения Киевской Руси на северо-восток, основную территорию будущей России. Это было самое настоящее нашествие; осуществлялось оно далеко не мирным путем, во всяком случае не всегда мирным, и натолкнулось на ожесточенное сопротивление автохтонного населения, которое к тому же было языческим, что создавало дополнительные сложности во взаимоотношениях пришельцев-христиан и аборигенов-язычников. Впрочем, и сами пришельцы были полуязычниками и это еще больше осложняло и запутывало ситуацию. Местное население было частично ассимилировано славянами, частично вытеснено из своей среды обитания, а частично, просто уничтожено. Но память об аборигенном населении этих мест не исчезла бесследно. Доктор филологических наук А. М. Кондратов пишет: «…В таких, казалось бы, исконно русских землях, как Вологодская, Архангельская, Новгородская, Псковская, Костромская области, есть огромное число названий рек, озер, селений, которые не имеют никакого смысла, если пытаться понять их исходя из русской речи. Что означают названия рек Сухона, Онега, Пинега, Двина, Мезень? Ладожское, Онежское, Чудское озера? В Уральском университете составили специальную картотеку таких «нерусских» названий Севера Европейской части СССР. Число их достигло 15 тысяч! Ключом к объяснению этих названий являются уральские языки. Но нерусские наименования нельзя объяснить, исходя из законов одного какого-то уральского языка или даже группы языков. Имеется несколько «слоев», которые соответствуют древности пребывания того или иного народа на этой территории. …Анализ дорусских названий показывает, что многие из них могут быть объяснены словами прибалтийско-финских языков (Нева – из нево, означающее «трясина», «болото»; Ладога – из финского слова со значением «волна» и т. д.). Но только часть названий допускает прибалтийско-финскую трактовку. Другие же требуют привлечения пермских, волжских, угорских языков уральской семьи» (Кондратов А. М. «Земля людей – земля языков». – М., 1974). Таким образом, как мы показали, после того, как закрылся «путь из варяг в греки», экономическая ниша Киевской Руси перестала вмещать избыточное население, которое двинулось осваивать/захватывать новые территории. В этот же самый исторический период за тысячу верст от Киевской Руси, в монгольских степях происходили сходные процессы. Здесь имел место демографический взрыв и скоро в Степи возникло перенаселение. Результат был тот же, что и в ареале обитания славян – все передрались со всеми. Источники свидетельствуют о том, что здесь в указанный период шла «война всех против всех». Тут надо понимать следующее обстоятельство. Кочевники, вообще-то говоря, всегда старались не ссориться с ближними соседями (поскольку гарантированно получишь ответный удар), а походы за военной добычей предпочитали совершать дальние, за много переходов от места своего постоянного проживания. Если в кочевом обществе резко возрастает число столкновений между соседствующими родами и племенами, то это явный признак перенаселения. А перенаселение, в свою очередь, является предтечей территориальной экспансии. Бертран Рассел пишет: «Действие материальных условий может быть проиллюстрировано утверждением («История древности» Мейера), что четыре великих завоевательных похода были вызваны засухой в Аравии, заставившей кочевников этой страны переместиться в уже заселенные регионы. Следствием этих четырех походов стало возникновение Ислама. В этих четырех случаях невозможности удовлетворения первичных потребностей в еде и питье было достаточно для того, чтобы привести события в движение; но поскольку эти потребности можно было удовлетворить только при помощи завоевания, то в очень скором времени на сцену должны были выйти и… вторичные страсти» (Bertrand Russell. The Practice and Theory of Bolshevism. George Allen & Unwin Ltd. London, 1920.). Историки обычно мало обращают или вообще не обращают внимания на подобные вещи, и только в последнее время влияние на ход исторических процессов демографических факторов, а также последствия сжатия емкости экологической и экономической ниши в том или ином регионе становятся предметом пристального внимания исследователей. Доктор физико-математических наук, заведующий отделом Института прикладной математики им. М. Келдыша РАН Георгий Малинецкий в одном из интервью говорит: «Как только мы начинаем оценивать историю количественно, многие непонятные вещи становятся с головы на ноги. Выясняется, что войны заканчивались не только потому, что не было талантливых полководцев, но и из-за отсутствия денег для их продолжения. И начинались кровавые мясорубки не из-за того, что какой-то фаворит что-то пообещал своей любимой девушке-королеве, а просто понизились средние температуры, начался голод. Для того чтобы прокормить народ и избежать голодных бунтов, необходимо было захватывать новые территории. В общем, оказалось, что муза Клио является серьезной естественной наукой. Со времен Геродота люди, рассуждая об исторических событиях и перспективах, полагались на некие традиционные установления: вот эта нация агрессивная, эта – не агрессивная; этот народ – великий, этот – не великий… Однако потом выяснилось, что такие «аксиомы» не совсем правильны. Исследователям стало понятно, например, что некоторые войны начались потому, что на какой-то конкретной территории снизилась урожайность, и кормить народ оказалось нечем. – То есть историей «рулит» демографический процесс? – У нас, людей, есть некая экологическая ниша, в которой мы живем. Потом на каком-то этапе нас становится слишком много, и ее ресурсов на всех уже не хватает. Оказавшемуся в такой ситуации племени, государству нужно либо напасть на соседей и забрать у них недостающее, либо захватить новую колонию, либо найти новые ресурсы на своей территории. Как найти? Опираясь на новые технологии. Один из таких ярких примеров – неолитическая революция. Как утверждают палеодемографы, тогда численность племен настолько возросла, что места в удобных для проживания, охоты и собирательства уголках всем людям уже не хватало. Возник кризис перенаселения, над людьми нависла угроза гибели. Однако из столь критической ситуации был найден революционный выход: человек освоил одомашнивание скота и земледелие. Та же закономерность работала и дальше. По сути дела, на протяжении всей своей истории мы «выедаем» одну экологическую нишу и пытаемся найти и освоить следующую. Но для этого нужны новые базовые технологии, а их внедрение зачастую невозможно провести мирным путем» («МК», 12 ноября 2014 г.). На протяжении тысячелетий люди питались комбинированным способом, сочетая различные методы добывания пищи. Это включало в себя и охоту, и пастушество, и собирательство, и другие способы, но главным методом добычи пропитания на определенном этапе человеческой истории стало подсечно-огневое земледелие. Однако эффективность его была невелика, это был крайне экстенсивный способ хозяйствования. Подсечно-огневое земледелие вообще давало эффект лишь за счет одномоментного насыщения почвы пеплом и компонентами гниения хвороста, сучьев и т. п. Использовать участок при таком способе хозяйствования можно было максимум 2 – 3 года. Потом приходилось двигаться дальше, добывая себе «хлеб насущный» в том числе и вооруженным путем. Впоследствии подсечно-огневое земледелие сменилось переложным и иными, более продуктивными методами ведения земледельческого хозяйства (разумеется, в сочетании и с другими, неземледельческими способами добывания продуктов питания). Но до появления двигателей внутреннего сгорания и начала использования в качестве источников энергии углеводородного топлива и электричества перенаселение (проще говоря, голод) было постоянным фактором, инициировавшим многие социальные потрясения. Перенаселение, сопровождавшееся оскудением экологической и сжатием экономической ниши и вызывавшее массовые миграции, в том числе и военные вторжения, преследовало человечество всегда. И это надо понимать для того, чтобы лучше осмысливать глубинные причины многих исторических процессов. Вспомним хотя бы Великую греческую колонизацию, в результате которой эллины заселили Средиземноморье. «Массовое переселение греков в осваиваемые ими колонии, т. н. Великая греческая колонизация, происходило в VIII – VII вв. до н. э. Разные полисы выбирали разное направление колонизации. Выходцы из расположенного на о. Эвбея г. Халкида устремились в Италию, основали около середины VIII в. до н. э. г. Кумы (позднее переселенцы из Кум поставили «Новый город» – Неаполь) на Апеннинском полуострове и на ближайшей к нему точке о. Сицилии – г. Занклу, позднее переименованный в Мессану (совр. Мессина). Халкидийцы же колонизовали расположенный на северном побережье Эгейского моря полуостров Халкидику, потеснив местные фракийские племена. Активно участвовали в колонизации и полисы, расположенные на Истмийском перешейке, – Коринф и Мегара. В 734 г. до н.э. коринфийцы основали в Сицилии Сиракузы, которым было суждено стать самым мощным греческим полисом Западного Средиземноморья. Заселенные эллинами области Италии и Сицилии получили название Graecia Magna (Великая Греция) – откуда и современное слово «Греция», перенесенное на прародину» (Арнольд Тойнби, «Постижение истории»). Но что вызвало Великую греческую колонизацию? «В Аттике с ее чрезмерно легкой и каменистой почвой процесс, называемый денудацией (обнажением, оголением)… завершился еще при Платоне» (Тойнби). Научный обозреватель «Комсомольской правды» Ярослав Коробатов пишет: «Ученые установили, что в древности греческий пейзаж мало напоминал нынешний ландшафт. Полуостров был почти полностью покрыт лесами. Но родина великих мореплавателей и строителей нуждалась в огромном количестве корабельного и строевого леса. В итоге, по свидетельству древнегреческого ученого Теофраста, которого называют отцом ботаники, к концу IV века до н. э. корабельный лес рос только в центре Пелопоннеса. Основную часть приходилось закупать за пределами Греции – в Македонии, Фракии, Италии, на побережье Малой Азии, а также в Сирии. Это еще полбеды. Процветание Древней Греции во многом основывалось на экспорте оливкового масла. С развитием торговли оно превратилось в «жидкое золото» и стало играть в экономике страны примерно ту же роль, что и нефть для сегодняшней России. Освободившиеся от вырубленных лесов площади начали засаживать оливковыми рощами. Они не требовали ухода и давали высокий доход. Постепенно крестьяне стали отказываться от других сельхозкультур в пользу оливковых деревьев. Но корневая система олив (она стержнем уходит вертикально вниз) способствовала размыванию и эрозии почвы. Со временем дожди смыли плодородный слой. Пик этих процессов пришелся на конец IV века до н. э. Опустынивание привело к упадку сельского хозяйства. Греция уже не могла прокормить сама себя и зависела от импорта зерна из Причерноморья. Междоусобная война демократических Афин и олигархической Спарты усугубила процесс. Греция стала легкой добычей македонских завоевателей…» («КП», 4 мая 2016 г.). Впоследствии демографическое давление и разваливающаяся экономика толкнули греко-македонский союз на военную экспансию против ослабевшей к тому времени Персидской державы. Крупнейший французский антиковед Пьер Левек пишет: «Греция в IV в. до н. э. переживала период острого социального и политического кризиса. Многие из представителей интеллектуальной элиты Эллады того времени (Платон, Аристотель, Исократ и др.) активно искали пути выхода из этого кризиса. Платон, например, предлагал реформировать греческий полис… Однако наибольшей популярностью пользовались другие решения. При всех внешних различиях их объединяла единая основная мысль. Суть ее лучше всего сформулировал выдающийся афинский оратор и политический деятель Исократ: «Перенесем богатства Азии в Европу, а бедствия Эллады – в Азию». Многие греческие писатели развивали эту идею – идею завоевательного похода в Азию против Персидского царства Ахеменидов, об ограблении его, захвате, по крайней мере Малой Азии, переселении туда обедневших греков и закабалении местного населения. Грекам уже на рубеже V и IV вв. до н. э. стало ясно, что Персидская держава, некогда грозный противник Эллады, угрожавший ее порабощением, ослабела и поход против нее имеет шансы на успех. И Филипп, и Александр учитывали наличие этих настроений среди греков и умело использовали их, стремясь представить планировавшийся ими поход как общегреческое дело, как выполнение исторической миссии эллинистического мира…» (Левек П. Эллинистический мир. Пер. с франц. – М.: Наука, 1989). Понятно, что для поддержки собственного существования человек должен питаться так, чтобы, как минимум, покрывать затраты своей энергии на добывание пищи. Наименее эффективными в этом отношении являются охота и собирательство; подсчитано, что для того, чтобы обеспечить питанием племя в 500 человек, которые живут охотой и собирательством, нужна территория, равная по площади современной Чехии. Более эффективно подсечно-огневое земледелие, еще более эффективно – земледелие пахотное. Однако наиболее эффективно по соотношению затрат энергетических калорий и добыче пищевых калорий является кочевое скотоводство. При наименьших затратах энергии оно дает максимальное количество пищевых калорий. Кочевое скотоводство в этом отношении – это тот максимум, которого вообще можно достичь без использования двигателей внутреннего сгорания и машинной техники. В деле максимального снабжения людей пищевыми калориями при минимизации затрат энергетических калорий кочевое скотоводство – это вершина, которой сумело достичь человечество в своей истории. Этим собственно и объясняется поразительная устойчивость кочевых цивилизаций на протяжении тысячелетий. «…В первый приход засухи доземледельческие предки кочевников от охоты перешли к земледелию, превратив охоту в дополнительный и вспомогательный промысел. А в период второго ритмического наступления засухи патриархи номадической цивилизации смело вернулись в степь и приспособились к жизни в таких условиях, в каких не могли бы существовать ни земледельцы, ни охотники. Засушливую степь мог освоить только пастух, но, чтобы выжить там и процветать, кочевник-пастух должен был постоянно совершенствовать свое мастерство, вырабатывать и развивать новые навыки, а также особые нравственные и интеллектуальные качества. Если сравнить кочевую цивилизацию с земледельческой, то можно заметить, что у номадизма есть определенные преимущества. Во-первых, доместикация животных – искусство более высокое, чем доместикация растений, поскольку это победа человеческого ума и воли над менее послушным материалом, другими словами, пастух – больший виртуоз, чем земледелец… Номадизм был более выгоден экономически, чем земледелие. Здесь напрашивается определенная параллель с промышленным производством. Если земледелец производит продукцию, которую он может сразу же и потреблять, кочевник, подобно промышленнику, тщательно перерабатывает сырой материал, который иначе не годится к употреблению. Земледелец выращивает злаки, которые сам и потребляет. Кочевник пользуется естественными выпасами, скудная и грубая растительность которых непригодна для человека, но приемлема для животных. Человек же получает молоко и мясо животных, использует их шкуры для одежды. Эта непрямая утилизация растительного мира степи через посредство животного создает основу для развития человеческого ума и воли. Круглый год кочевник должен искать корм для своего скота в суровой и скупой степи. В соответствии с годовым циклом он должен перемещаться по степным пространствам, преодолевая немалые расстояния, с летних пастбищ на зимние и наоборот. Причем кочует он не только со своим стадом, но всей семьей, со всем своим имуществом. Кочевники не смогли бы одержать победу над степью, выжить в столь суровом естественном окружении, если бы не развили в себе интуицию, самообладание, физическую и нравственную выносливость. Не удивительно, что христианская церковь нашла в повседневной жизни номадической цивилизации символ высшего христианского идеала (образ «доброго пастыря»)» (А. Тойнби. «Постижение истории»). Заметим, что в современном обществе энергетический баланс нарушен. Так, согласно докладу А. Кинга Римскому клубу (1990), в современном сельском хозяйстве затрачивается 6 калорий энергии минерального топлива на получение одной пищевой калории (американский эколог и экономист Одум приводит другую величину – 10 калорий топлива на 1 пищевую калорию). Тратим энергии намного больше, чем получаем отдачи. Это происходит за счет безудержного использования невозобновляемых природных ресурсов. Невероятно нерациональный способ хозяйствования. Однако и у номадов было свое слабое место: кочевой способ хозяйствования нуждается в огромных территориях. Поэтому все кочевые общества, так же как и оседлые, на протяжении всей своей истории периодически сталкивались с проблемой перенаселения, что вызывало голод, по масштабам ничуть не меньший, чем у земледельческих народов. «Экологическая ниша скотоводов была очень узкой, и голод был постоянным явлением. Китайские хроники пестрят сообщениями о голоде среди кочевников: «В том же году в землях сюнну был голод, от него из каждого десятка населения умерло 6-7 человек, а из каждого десятка скота пало 6-7 голов… Cюнну несколько лет страдали от засухи и саранчи, земля на несколько тысяч ли лежала голая, люди и скот голодали и болели, большинство из них умерли или пали… Был голод, вместо хлеба употребляли растертые в порошок кости, свирепствовали повальные болезни, от которых великое множество людей померло…» (Таскин В. С. Материалы по истории сюнну (по китайским источникам). Вып. 2. М., 1973. Бичурин И. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. Т. 1. М. – Л., 1950. С. 236.). Арабские писатели сообщают о частом голоде среди татар. Объединение кочевых племен в единое государство клало конец межплеменным войнам, но не снижало демографического давления в степи. Если раньше, в годы климатического стресса, кочевники шли в набег на соседнее племя и численность населения снижалась за счет военных потерь, то теперь единственным способом спасения от голода было объединение сил степи и нашествие на земледельческие страны. Таким образом, объединение кочевников неизбежно порождало волну нашествий» (Нефедов С. А. Война и общество. Факторный анализ исторического процесса. История Востока. Издательский дом «Территория будущего»; Москва, 2008). В этих случаях часть кочевников поднималась и уходила в очередной раз «потрясать Вселенную» – осваивать новые территории, благоприятные для способа функционирования их социально-экономической системы. Так было при гиксосах, при скифах, гуннах, сельджуках, при Аттиле, при Галдан-Церене… Так было на протяжении тысяч лет. «Историки древнего мира и средних веков образно называли Центральную Азию «Кратер народов». И действительно, на протяжении почти двух тысячелетий отсюда выходили многочисленные народы и, словно море, разливались по Великой степи, протянувшейся от Желтого моря до Черного моря» (А. Кондратов. «Земля людей – земля языков»). Причины, вызывавшие перенаселение обычно имели комплексный характер, нередко они были связаны с природными катаклизмами. Например, засуха конца IX – начала X вв., поразившая Степь, вызвала очередную волну миграции кочевников, так на Руси впервые появились печенеги, а потом и другие степные народы. «Жестокая засуха Х в. на столетие обесплодила Великую степь, заселенную заново при последовавшем в XI в. увлажнении аридной зоны. Процесс реадаптации повел к увеличению населения степи, но не к интеграции его» (Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера земли. М.: Танаис Ди – ДИК, 1994). Попутно, кстати говоря, печенеги разгромили Хазарский каганат, избавив тем самым Киевскую Русь от дани, которую она уплачивала хазарам. «…хазарский каган Иосиф, писавший свое письмо Хасдаю ибн Шафруте… постарался… сказать о печенегах бегло, не упоминая того, что они фактически захватили всю территорию каганата и расселились на ней, плотно окружив враждебным полукольцом домен самого кагана… А между тем печенеги фактически уничтожили каганат… Государство неизбежно шло к гибели, к середине Х в. оно сократилось практически до размеров личного домена кагана, расположенного примерно на территории современной Калмыкии» (Плетнева С. А. Половцы. М.: Наука, 1990). В 965 г. Святослав, собственно говоря, только довершил разгром Хазарии, который учинили печенеги: не будь этого обстоятельства, подобное мероприятие было бы ему не по зубам. Заметим, что, разумеется, миграции кочевников происходили не только в виде вторжения, но и вполне мирным, постепенным способом, но поскольку летописцы и хронисты отмечают преимущественно экстраординарные факты, а рядовые события повседневной жизни их не интересуют, то у историков последующих времен создается впечатление, что образ жизни кочевников – это бесконечная война и постоянная агрессия по отношению к соседям. Хотя на самом деле все было не так однозначно. «Разумеется, эти миграции вызвали столкновения с местным населением – славянами, хозяйство которых было связано с лесными массивами и речными долинами. Однако кочевое хозяйство не может существовать вне связи с земледельческим, потому что обмен продуктами одинаково важен для обеих сторон. Поэтому мы наблюдем наряду с военными столкновениями постоянные примеры симбиоза. Печенеги после разгрома при Лебурне осели в Добрудже и стали союзниками Византии; торки поселились на правобережье Днепра и поставляли пограничную стражу для киевских князей; куманы, сильный и воинственный народ, после первых столкновений с русичами сделались союзниками Черниговского княжества» (Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая Степь. Кн. 2.). «Привлечение широкого материала из истории окрестных стран позволило А.Ю. Якубовскому отнестись критически к банальному пониманию истории Руси и Половецкой степи как вечной борьбы не на жизнь, а на смерть. Еще в 1932 г. он писал: «Историография, заполненная рассказами о военных столкновениях с половцами (куманами), не сумела заметить того факта, что для отношений между русскими княжествами и Половецкой степью более характерными и нормальными являются не вой­ны и набеги, а интенсивный товарообмен» (Якубовский А. Ю. Феодальное общество Средней Азии и ее торговля с Восточной Европой в X – XV в. // Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. Вып. 3. Ч. I, Л., 1932. с. 24.)». К XIII-му веку в монгольской степи возникла именно ситуация перенаселения, что вызвало непрекращающуюся межродовую войну среди кочевников. И совсем не случаен тот факт, что после установления своей власти над монгольской степью Чингисхан очень скоро (в 1206 г.) осуществил крайне важное мероприятие – издал письменный закон, действительный для всего государства: междоусобицу и хаос, царившие в Степи, необходимо было немедленно прекратить, и противопоставить произволу Закон («Великую Ясу»). «Великая Яса», которую Чингисхан ввел на великом курултае 1206 г., точнее, ее первая редакция состояла пока только из сборника законов (Ясы») и приказов хана… «Яса» представляла собой не просто кодификацию обычного права монголов, а новую правовую систему… для которой прежнее родовое государство были лишь исходным пунктом. Окончательное соединение в «Великую Ясу» собственно «Ясы» и подборки приказов, назиданий и поучений Чингисхана произошло уже после его смерти, при Угэдэе… Этот процесс замещения родовых обычаев… так описан Рашид ад-Дином: «люди… пренебрегавшие обычаем и законом… как только взошло счастье Чингисхана, подчинились ему, и его чрезвычайно строгая яса водворила у них порядок» (Храпачевский Р. П. Военная держава Чингисхана. – М.: Аст, 2006). «Чрезвычайная строгость» Ясы объяснялась тем, что за десятилетия междоусобицы все нормы обычного степного права были сломаны и в кратчайшие сроки восстановить упорядоченность в жизни кочевников можно было только действуя предельно жестко и решительно. Было понятно, что прежние обычаи улаживания противоречий между родами и племенами уже не будут работать – с ними давно перестали считаться, нужно что-то новое. С необходимостью срочно восстановить нормальную, упорядоченную жизнь в Степи, – а в условиях закоренелой межродовой вражды это было очень непросто, – сопряжено и другое крупное нововведение Чингисхана – создание должности верховного судьи государства. В «Сокровенном сказании» говорится: «Кроме того он возложил на Шиги-Хутуга заведывание Верховным общегосударственным судом… указав при этом: «Искореняй воровство, уничтожай обман во всех пределах государства. Повинных в смерти – предавай смерти, повинных наказанию или штрафу – наказуй». Однако все эти мероприятия были осуществлены уже потом, после того как Чингисхан стал правителем Степи. А пришел он к власти в результате гражданской войны, которая была закономерной. «…Перед последним актом борьбы, в начале 1203 года, в монгольской степи сложились три основных центра силы, притягивавших людей и соответствующие улусы: улус Чингисхана, улус Ван-хана и улус Таян-хана, находившиеся теперь в открытой вражде. Несколько особняком стоит Джамуха: он, имея свои претензии на верховенство, тем не менее постоянно выступает союзником какой-либо из этих трех группировок, при этом периодически перебегая от одной стороны к другой» (Храпачевский). Ситуация представляется вполне понятной. Поскольку в Степи, в силу указанных выше причин, царили хаос, разбой и междоусобица, более мелкие роды, неспособные защитить себя сами, начинали примыкать к более крупным. Такой процесс очень быстро привел к формированию этих самых «центров силы», добровольное объединение которых было маловероятным. Столкновение между ними было неизбежным; кто-то должен был победить либо все истекли бы кровью во взаимном истреблении, а выжившее население резко сократилось бы и вошло в соответствие с емкостью имеющейся экологической ниши. Доктор биологических наук Виктор Дольник пишет: «Биологи уже имеют представление о том, как биосфера «осаживает» избыточно размножившиеся виды растений или животных… Если данный вид растений из-за своей высокой численности потребляет из почвы слишком много питательных веществ, почва обедняется. Если данный вид животных начинает усиленно потреблять растения или животных излюбленных ими видов, их численность сокращается. Эта реакция среды понятна всем. Как и всем известно, что популяции людей время от времени испытывали подобное с древности до наших дней… Только упрямец не согласится, что описанный механизм ограничения численности срабатывает и в людских популяциях. Как и многие биологические механизмы, он, с нашей точки зрения, беспощаден и жесток» («Знание – сила», №3, 1990 г.) Конечно, человек не животное, но проблема сокращения емкости его экологической ниши бьет по нему так же сильно, как и по любому другому млекопитающему. В человеческом сообществе резкое обострение этой проблемы нередко выливается в разного рода социальные катаклизмы – бунты, мятежи, революции… Или в войны. В гражданской войне в Степи, как известно, победил Чингисхан, но теперь на него легла вся ответственность за то, чтобы обеспечить своему народу, страдающему от избытка населения и, как следствие, резкого сокращения «жизненного пространства», приемлемые условия существования. Ответ на вопрос как решить эту проблему был давно известен и испытан в течение тысячелетий. Напомним. «Давление кочевников на Китай, во всяком случае на северные и западные его районы, отмечено уже в Х в. до н. э., если не ранее» (А. Тойнби. «Постижение истории», Т. 1. Комм.). Итак, ответ на вопрос, как решить проблему перенаселения в Степи был известен и вообще традиционен, и начало экспансии монголов в сторону Северного Китая было предопределено самим ходом событий и всем комплексом сложившихся обстоятельств.

Бахытжан АУЕЛЬБЕКОВ, обозреватель