• Экономика
• 13 Июня, 2018

Этическое измерение: Разум требует. Закон повелевает

Такен ДЖАНАТАЕВ,

После кризиса 1970 годов XX века начался беспрецедентный процесс слияния и поглощения фирм, компаний, корпораций, в ходе которого формировались практически неуправляемые бизнес-объединения с чрезвычайно запутанной отчетностью и туманной валютой баланса. Стоимостные показатели, исчисляемые в долларах США, перестали отражать реальную экономическую картину. Поэтому в начале 2008 года президент Франции Николя Саркози настоял на учреждении международной комиссии по измерению основных показателей деятельности и социального прогресса. Однако вопрос этот из чисто экономического перерастает в вопрос этического измерения экономических ценностей.

Иррациональный доллар

Кризис доллара привел к тому, что такие показатели, как «валовой внут­ренний продукт» (ВВП), «основной капитал», «торговый оборот» и огромная масса других статистических показателей, исчисляемые в долларах США, приобрели иррациональный характер. Председатель международной комиссии по измерению основных показателей экономической деятельности и социального прогресса Дж. Е. Стиглиц отмечает, что так же, как фирма нуждается в измерении обесценивания своего капитала, так и народнохозяйственные балансы нуждаются в отражении уменьшения природных богатств и деградации окружающей среды [1]. От этой комиссии требуется большое гражданское мужество, научная добросовестность, нравственная чистоплотность, чтобы отказаться от долларового исчисления, не имеющего такую функцию, как мера стоимостей, и разработать фундаментальные основания экономической науки, предполагающей возврат к золотому стандарту на основе действия Закона стоимости, лежащей в основе механизма ценообразования. «Современная Economics, – как справедливо пишет проф. И. К. Смирнов (СПбГУ), – имеет дело только с ценой, не рассматривая проблему ее начала, основания» [2]. В классической политической экономии цена – это денежное выражение стоимости товара. По определению, у денег должна быть функция меры стоимости. Между тем доллар США всего лишь бумажный заменитель золота, самочинно короновавшийся в мировые деньги вместо золота. Цена не всегда выражает стоимость. Так, земля не имеет стоимости, но имеет цену. В этом случае цена является иррациональной формой выражения стоимости. Латинское «irrationalis» буквально означает «неразумный». Философская дефиниция понятия «разумное» – это то, что имеет в себе «меру» и «предел». Доллар должен был бы иметь свою меру, то есть количественную определенность. Мера – это качественно определенное количество. Количество долларов в экономике должно определяться массой товаров, находящихся в обращении. В свою очередь, количество товаров и их стоимость определяется качеством общественно-необходимых затрат труда – законом стоимости. Эта определенность имеет свой предел, при нарушении которого доллар перестает выполнять функцию средства обращения. Каналы обращения переполняются ничем не подкрепленными долларами. Сегодня доллар США превратился в иррациональные деньги, на которые покупают, например, участки на Луне. Покупатель, обремененный избыточной массой долларовых купюр, приобретает счастье. Но счастье – это категория не разума, а воображения. Не случайно поэзия или песни выражают чувства, а не разум. Поэтическое «скрестил он розу с микрофоном и положил мильончик в банк» поэта Евгения Евтушенко является иррациональным сочетанием разума и рассудка. Иррациональный доллар обесценил розу, взлетел на Луну и стал запредельными деньгами с безмерной стоимостью. За доллар покупаются и продаются счастье, совесть, честь, достоинство и другие нравственные «товары», получившие широкое хождение на этическом рынке. В экономической жизни, как в математике, очень много мнимых величин. Вопрос о господстве человека над самим собой есть вопрос о господстве разума над чувственным рассудком. «Неразумное» всегда субъективно, пристрастно, тогда как разум предполагает взвешенность, умеренность, сдержанность в противоположность чувственной разнузданности. Поэтому этическое измерение экономических ценностей означает: разум требует определить меру и предел чувственной разнузданности доллара, а закон стоимости повелевает вернуться к золотому стандарту как мировым деньгам и очистить каналы товарного обращения от ничем не обеспеченных долларов. Закон стоимости требует к себе уважительного отношения. «Уважение к закону, которое субъективно характеризуется как моральное чувство, – есть по Канту, – то же, что сознание своего долга. Исполнение повеления закона стоимости есть долг право требования разума» [3].

Моральный износ

Человек на современном этическом рынке ценен настолько, насколько он располагает деньгами и материальными ценностями. Следовательно, сам человек в рыночных отношениях представляет для другого человека – нечто, лишенное ценности. Человек приобретает ценность в глазах другого – лишь в той мере, в какой он выступает как продавец или как покупатель, как должник. «Человек, – как отмечал К. Маркс, – как товаровладелец уже не самого себя, а своего ближнего рассматривает только как бытие определенной денежной суммы, и не себя, а его делает мучеником меновой стоимости. Из верующего он становится верителем (кредитором), от религии он переходит к юриспруденции» [4]. На такой мировоззренческой философии строится система национальных счетов, разработанная экономистами по заказу апостолов наживы в лице Международного валютного фонда и Всемирного банка. В 1997–1998 гг. группой специалистов Всемирного банка в рамках концепции так называемого «устойчивого развития» в экспериментальном порядке был разработан метод оценки национального богатства, который складывается из следующих составляющих: «природный капитал», «произведенный капитал», «человеческий капитал». Эта концепция предполагает одинаковый срок службы – 25 лет для оценки всех элементов национального богатства, и ежегодный износ в размере 4 процентов годовых. Денежный капитал великодушно разрешил человеку работать 25 лет, исходя из того, что средний срок эксплуатации природных ресурсов и произведенных товаров в среднем составляет 25 лет. За это время происходит полная замена элементов национального богатства на новые, что обеспечивает, по циничному убеждению Всемирного банка, «устойчивый рост». При этом ханжески утверждается, что мерой развития человека является не изобилие товаров и услуг, а степень обогащения материальной и духовной жизни людей. Согласно этой методологии, статистические управление США готовит отчет, где утверждается, что «человек, чье образование ограничивается аттестатом зрелости выпускника 11 класса, и работающий полный рабочий день» может рассчитывать на то, что между 24 и 64 годами жизни он или она заработают 1,2 млн. долларов. А окончание колледжа и продолжение образования даст 4,4 млн. долл. для врачей, юристов и обладателей магистерской и докторской степеней, и 2,5 млн. долл. для бакалавров, окончивших колледжи. Отчет утверждает, что мужчины с учеными степенями могут рассчитывать на то, что они заработают на 2,0 млн. долл. больше, чем женщины с тем же уровнем образования, цинично подчеркивая, что это обусловлено вычетом (термин налогового кодекса) периода вынашивания детей и их воспитания [5]. Человек оценивается в иррациональных долларах. На этой крайне циничной методологии «устойчивого роста» Всемирный банк выстраивает огромное число показателей, начиная с «индекса развития человеческого потенциала» и кончая ранжировкой стран по показателю «счастья». Методология расчета этих показателей порочна в своей основе, так как все элементы национального богатства по концепции «устойчивого развития» оцениваются в средних мировых ценах в долларах США. Не случайно, по оценке Всемирного банка, богатейшей страной мира в 2006 г. была Швейцария, национальное богатство которой было оценено в 648 221 долл. США на душу населения, тогда как на одного жителя России приходится всего 38709 долл. США «природного капитала», «произведенного капитала» и «человеческого капитала» [6]. Порочная система измерения морального и физического износа в долларах США порождает не менее порочную систему моральных оценок и профанации статистических показателей.

Ценность репутации

В основе формулы денежного капитала Д-Д’ (деньги делают деньги), которым оперируют банки, лежит формула торгового капитала Т-Д-Т, в основании которого, в свою очередь, лежит производственная цепочка, состоящая из производительного капитала, торгового капитала и денежного капитала: Производство – Товар – Деньги – Товар’ – Производство’ – Деньги’ и т. д. Иначе говоря, деньги создаются в производстве, опосредуются через торговлю, возвращаются в производство, образуя тем самым непрерывный воспроизводственный процесс. То, что деньги оторвались от непрерывного цикла воспроизводственного процесса, породило иллюзию, что деньги делают деньги сами из себя – Д-Д’ – независимо от реального сектора экономики. После того как доллар короновался в мировые деньги, низвергнув законную мировую валюту – золото, процесс делания денег из денег превратился в «олимпийский» вид спорта, где главенствует США. Валютные спекуляции на фондовых биржах, увлекательные игры с курсом валют создали из банков ореол воплощения абсолютного богатства. Ежедневные экзальтированные сообщения из фондовых сводок говорят о том, что спекуляции на деривативах, ценных бумагах, акциях продолжаются с неугасимой энергией. Банкиры устраивают себе пир во время чумы, награждая себя миллиардными бонусами и премиями. По итогам 2009 года, банкиры США «наградили» себя бонусами в сумме 200 млрд. долл., что составляет примерно 10 процентов средств налогоплательщиков, направленных на поддержание банков. Пол Кругман, нобелевский лауреат 2008 г., отреагировал на скандалы с бонусами предложением, что «...некоторые банки нуждаются в большом вливании капитала за счет средств налогоплательщиков, и единственный путь для этого – временная национализация нескольких банков...» [7]. Крупнейшие инвестбанки, не успев выйти из рецессии, начали получать прибыли на финансовом рынке, в то время как реальный сектор экономики находится в замороженном состоянии. Подбрасывать вверх обоюдоострый нож и стараться поймать его голыми ладонями – рискованно, но банки шли и идут на финансовые риски, пока нож не ударил по репутации всех банков. Корень всех бед финансового кризиса, в том числе кризиса репутации банков, находится в отмене золотого стандарта. Уже в 1970-е годы в банковской среде появились этические термины «доверие», «репутация» почти вошедшие в учебные пособия последних лет по финансовому менеджменту банка и индустрии финансовых услуг. Американский финансист Дж. Синки пишет, что если «финансовый капитал» – это функция политики и практики управления финансами и риском, то «репутация» – это функция этичного поведения, наивно полагая, что рынок «награждает» этичное поведение и наказывает его отсутствие [8]. На основании такого утверждения он выводит уравнение: «Совокупный рыночный капитал = финансовый капитал + репутация». Иначе говоря, этические ценности совесть, честность, порядочность и другие оказались на рынке и торгуются, что называется, на вес, оптом и в розницу. Один из казахстанских банкиров в газете «Деловая неделя» от 6 ноября 2009 года [9] с пафосом провозгласил, что в банковской системе вклады населения – это своего рода «священная корова», и защита депозитов всегда была приоритетом банков и государств. Мировой финансовой кризис обнажил несостоятельность современной банковской системы и неспособность защитить депозиты. Банки ушли от своей прямой функции – быть посредником между производительным капиталом и торговым капиталом, и вовлеклись в рискованные финансовые операции на фондовых биржах, где «быки» не признают «священных коров». Спекуляции на финансовых рынках приводят к тому, что рост долга опережает рост активов. Возрастает финансовый рычаг, долгосрочный рост которого в конечном итоге выливается в кризис. Как пишет Алан Гриспен, до 2006 г. возглавлявший ФРС США: «Банкиры в первые годы после Гражданской войны в середине XIX в. в США считали необходимым иметь реальное обеспечение по 2/5 своих активов. Иметь меньше было слишком рискованно. Сегодняшние банкиры довольствуются 1/10» [10]. Банкротство сотен банков по всему миру стало ключевым риском финансовой системы, поставившей под угрозу возврат гарантированных государством депозитов. Отсюда цена «репутации» – это 10-12 процентов реального обеспечения на привлекаемые огромные суммы заемных средств от собственного капитала и потеря доверия у населения к банковской системе.

Интеллектуальный рынок

В середине XX в. США развернули настоящую охоту за умами с целью заполучить интеллектуальный потенциал естественных наук. Из многих стран произошла «утечка умов». По ориентировочным данным, только за период с 1970 г. в США прибыло свыше 100 тыс. иностранных специалистов, что дало США «экономию» на их подготовке приблизительно 4,0 млрд. долл. в ценах 1970 г. [11]. Результатом активной «скупки умов» за последние 50 лет стало то, что доля в мировых затратах на научные разработки составляет примерно 40 процентов, а из ученых и технических исследователей всего мира в США работают почти 30 процентов [12]. В целом, 97 процентов всех патентов мира сегодня сосредоточены в западных странах. США и Западная Европа в общей сложности ежегодно получают примерно 100 млрд. долл. США от продажи патентов, лицензий, торговых марок и других Copyright. Интеллектуальная собственность превратилась в доходный бизнес. Запад активно добивается, чтобы развивающиеся страны сполна платили за приобретаемые интеллектуальные продукты, вплоть до принятия мер против тех, кто плохо защищает права на интеллектуальную собственность. Понятие «интеллектуальная собственность» вступило в рыночный оборот в конце XIX – начале XX вв. Великий комбинатор Остап Бендер продал рецепт изготовления самогона «pervatsch» всего за 200 руб. [13]. Сегодня рецепт изготовления самогона «табуретовка» превращен в технологию производства биоэтанола. Между тем, производство биоэтанола влечет за собой рост объемов выбрасываемого в атмосферу углекислого газа и приведет и увеличению площадей вырубаемого леса. Уменьшающиеся лесные массивы уменьшают переработку кислорода. По данным американских ученых, чтобы снизить количество выделяемого в мире углекислого газа в 2 раза к 2050 году, необходимо заменить 59 процентов всего мирового леса полями с растениями для производства биоэтанола. А это повлечет за собой увеличение непереработанных выбросов углекислого газа на 9,0 млрд. тонн в год [14]. Американский экономист Дан Хенвуд пишет: «Мы нарушали все права на интеллектуальную собственность, которую сейчас объявляем неприкосновенными. Химическая промышленность США возникла в годы Первой мировой войны, когда мы украли немецкие патенты. В XIX веке издатели США заслужили дурную славу, переиздавая зарубежных авторов без их разрешения или выплат авторских гонораров» [15]. Право на интеллектуальную собственность стало условием обеспечения контроля над рынками, закрепленное уругвайским саммитом 1994 года. Этим соглашением воспользовались транснациональные компании, установив монополию на прибыльные рынки и для эксплуатации генетических ресурсов бедных стран, о чем говорят биоэтические комитеты многих стран. С каждым годом увеличиваются судебные иски в борьбе за интеллектуальную собственность. В октябре 2009 г. финская компания Nokia подала в суд на Apple за нарушение патентов. Речь может пойти о получении выплат в размере 200-300 млн. долл. [16]. Такого рода иски становятся нормой, так как дают возможность заработать огромные деньги. Интеллектуальная собственность превращается в значительную статью дохода в связи с обострением проблем внутреннего долга. Экономика становится уязвимой из-за действия множества факторов, и не только корпорации, но и страны ведут бескомпромиссную борьбу в защиту своих интересов. Все сильнее начинают проявляться экономические риски. Ставится вопрос об увеличении пенсионного возраста с 65 лет до 70 лет, с тем, чтобы ослабить нарастающую социальную напряженность, связанную с пенсионными выплатами. Начался процесс замораживания заработной платы на 3-5 лет, несмотря на инфляционное давление. Эти и многие другие факторы делают защиту прав интеллектуальной собственности не то что привлекательными, а жизненной необходимостью. Продажа технологии иинноваций бедным странам в обмен на природные ресурсы превращают интеллектуальный рынок в политический инструмент давления на небогатые государства. Предоставление внутреннего рынка в обмен на интеллектуальную собственность ведет к тому, что транснациональные корпорации берут под свой контроль всю экономику бедных стран.

Экономическое венчание

Экономический интерес председательствования Казахстана в ОБСЕ в 2010 г. явился выражением интеграции Европы в Евразию в широком смысле слова. «Государство, которое господствует в Евразии, – писал в своем мировом бестселлере «Великая шахматная доска» Зб. Бжезинский, – контролировало бы два из трех наиболее развитых и экономически продуктивных регионов, где находится большая часть мировых физических запасов» [17]. Мировой кризис потряс экономические основы развития Европы и усилил энерго-экономическую зависимость от Евразии. Так, экс-канцлер Германии Герхард Шредер в 2008 г. заявил, что к 2015 г. потребление газа Евросоюза вырастает на 50 процентов и достигнет 200 млрд. м3 [18]. На саммите G-8 в Москве 16 марта 2008 г. было отмечено, что создание всемирной системы энергетической безопасности до 2030 г. потребует до 17,0 трлн. долл. США. Экономическая энергия Европы постепенно гаснет, и у нее нет жизненной силы, чтобы выстоять перед натиском Китая, Индии и восходящей России. У Европы нет страсти и здоровья, чтобы ослабить нарастание социальной напряженности внутри ЕС. Европа достигла пика своего развития на существующем базисе и начинает стареть и терять уверенность в собственных силах, которые в лучшие времена XIX в. и XX в. была полна свежести, девичьего задора и молодой страсти. «В настоящее время, – признался Верховный представитель ЕС по общей внешней политике безопасности Хавьер Солана в октябре 2009 г., – у нас наблюдается расхождение между нашими амбициями и нашими ресурсами...» [19]. Богатая институциональными возможностями, большим запасом интеллектуальной собственности Европа больна экономическими и финансовыми недугами и стареет не только в плане демографии. Казахстан хоть и беден, но здоров в плане экономической перспективы и молод, чтобы стать процветающей страной. Поэтому бедный, но молодой и здоровый Казахстан оказался подходящей кандидатурой для экономического венчания с богатой, но больной и старой Европой. Хотя, как заметил Ф. М. Достоевский: «Алеша был еще слишком молод для женитьбы, но невеста была слишком богата...» [20]. Казахстан представляет Евразию, а Европа нуждается в укреплении пошатнувшегося экономического фундамента. Союз «угля и стали», на базе которого вырос ЕС, сегодня исчерпал свои возможности. В 2007 г. была принята «Стратегия ЕС» по Центральной Азии, где закреплен факт важности если не сердечных, то экономически значимых отношений в целом с Евразией. Региональные инициативы, которые проводятся в рамках «Стратегии ЕС», охватывают прежде всего сферы энергетики, транспорта и инвестиций в добывающую промышленность. Поскольку председательствование Казахстана в ОБСЕ это решение «семейного» совета СНЕ, то защита экономических интересов Евразии должна стать приоритетом в обеспечении безо­пасности использования природных ресурсов и охраны окружающей среды на всем Евразийском экономическом пространстве. Следовательно, важно в «приданом» Европы закрепить фундаментальные положения, ограничивающие волчий аппетит транснациональных корпораций. Евразия – это арена, где начались схватки международного финансового капитала и международных корпораций за природные ресурсы. Но в этой драке нет нашей собаки. Казахская алабайская порода волкодавов только начинает культивироваться и не способна противостоять волчьей стае транснациональных корпораций. Все крупные объединения Казахстана являются сырьевыми и зависимы от мировой конъюнктуры цен на сырье и энергоносители, которые контролируют транснациональные корпорации. ФНБ «Самрук-Казына» пока еще является аморфной структурой и не сформировала отдельные мощные структуры, способные вступить в конкурентную борьбу за сырьевые источники. Агрессивность транснациональных корпораций Европы будет нарастать в той мере, в какой внутренняя жизнеспособность Европы будет снижаться. Экономическое ослабление Европы – уже горький факт, оборачивающийся социально-политической драмой и моральным недоверием политике Европы. Поэтому казахстанская программа «Путь в Европу» – первый шаг в поддержании европейской безопасности. В дальнейшем такого рода программы потребуются в масштабе Евразии, но цена этих программ пока не определена. «Мы оцениваем Казахстан в качестве важнейшего партнера Европейского Союза», – сказал глава представительства Европейской комиссии в Казахстане, Кыргызстане и Таджикистане посол Норбер Жустен, но не уточнил какое «приданое» будет за Европой [21]. Или «Алеша слишком молод для женитьбы?» Тогда в графе «семейное положение» Казахстан должен написать: «Безвыходное». На фоне кризиса ЕС усилил интегративные тенденции, и экономический союз вплотную подвел к политическому объединению стран Западной и Восточной Европы. После подписания Лиссабонского договора в декабре 2007 г. Европа стала новым объединением в организации человеческого сообщества. «Ода радости» из Девятой симфонии Бетховена, предложенная в качестве гимна в проекте конституции объединенной Европы [22], возможно, будет принята после избрания президента ЕС и укрепит дух Европы.

Этические ограничения

Разрушительное воздействие техники и технологии на окружающую среду все в большей мере обостряет вопрос этического ограничения дальнейшего развития производительных сил. «Посмотрите на полевые лилии как они рас­тут... Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них; Если же траву полевую Бог так одевает коль ми паче вас, маловеры» (МФ 6:28-30). Евангелие напоминает, что для Бога даже маленький полевой цветок является величайшей ценностью. В былые времена казахи говорили, что для того чтобы полюбоваться цветком, нужно сойти с коня. Сегодня производят горшки для сорванного цветка. Тюльпаны, некогда вывезенные из предгорий Южного Казахстана, сегодня являются статьей экспорта для Голландии и статьей импорта для Казахстана. Суть извлечения прибыли из цветов внеморальна. Но значит ли это, что этика не может поставить ограничение на производство горшков? Прибыли, нарушающие гармонию природы, не имеют запаха цветов, но запах прибыли хорош, отчего бы он не исходил. Вплоть до начала XIX века, когда капитал приобрел всеобщий характер, развитие экономики сопровождалось определенными этическими ограничениями. Западная мировоззренческая философия находилась под сильным влиянием религиозных доктрин, сохранивших нравственность в экономической деятельности, что было показано Максом Вебером в книге «Протестантская этика и дух капитализма» (1904 г.) [23]. До полномасштабного проявления «духа капитализма» в евразийских степях в цене были не материальные блага, не стремление «покорить природу», ценность имели моральные поступки. Человек боялся совершить проступок, который может умалить его достоинство – не в глазах людей, а в своих собственных. В сознании человека жил постоянный этический ограничитель, развившийся на принципах моральных норм, отношение к которым было почти религиозным. Мораль была выше права в том смысле, что сама система обычного права основывалась на морали, что видно из «Жасақ», «Билік» Чингисхана и позднего «Жеті жарғы» казахского обычного права. Духовное ценилось выше материального. Отношение к цветку, растущему в степи, было трепетным. Горшок под цветок не имел ценности. Ценность имел цветок без горшка. Экономическая этика, несмотря на разрушительные последствия экономической деятельности, еще не стала социальной реальностью. Представление об этической нейтральности современной экономической деятельности является следствием дисбаланса культурных, нравственных, духовных ценностей. И только на рубеже третьего тысячелетия угроза экологической, энергетической, экономической катастроф поставила проблему этики на повестку дня ООН высших религиозных совещаний. Становится понятным, что этическая нейтральность экономической деятельности не более чем эвфемизм алчной страсти транснационального капитала, и специально замалчивается такими апостолами наживы, как Международный валютный фонд, Всемирный банк со всеми их ангелами – посланниками, для которых извлечение прибыли является страстью, заглушающей все этические императивы. Моральное негодование является лишь симптомом, а не средством решения проблем ответственности. Вопрос встал о полномасштабной правовой ответственности по законам, регулирующим экономическую, финансовую, банковскую системы в производственной деятельности. То, что ООН предложил рассматривать проблематику «Этики общего блага» как отражение всего букета кризиса, есть не просто разлад в развитии человеческого духа, отравленного духом наживы. Истоки этого духа коренятся в совокупности духовных и материальных условий развития современного гражданского общества. Дальнейшее формирование гражданского общества стало моральной проблемой. Ведь благо – не сама жизнь, а жизнь достойная, как сказал Сенека [24].