• Геополитика
• 17 Ноября, 2014

Мировой кризис экономических систем

Бахытжан Ауельбеков

Экономические процессы на планете принимают все более трудно предсказуемый характер. Далеко не все понимают, что сложившаяся на сегодняшний день мировая экономическая система подошла к тому пределу, за которым она или рухнет, или перейдет в какое-то иное качество. Тем не менее, это так, и от того сумеет ли человечество найти иные пути дальнейшего развития, зависит, без преувеличения, его судьба.

Как сообщает российский журнал «Однако», согласно проведенным опросам, 80% жителей Восточной Германии (бывшей ГДР) и 72% обитателей западной ее части заявили о том, что не прочь жить в социалистической стране, если им гарантируют всего три вещи: работу, безопасность и социальную защиту. 23% восточников (осси) и 24% западных немцев (весси) признались в том, что время от времени мечтают о воссоздании Берлинской стены. Лишь 28% опрошенных осси считают либеральную свободу главной ценностью. Каждый седьмой из опрошенных весси заявил, что за 5 тыс. евро готовы продать свой голос на выборах в пользу любой партии. Любопытно, почему? Ведь ФРГ вроде бы вполне благополучная страна, а ее экономика считается мощнейшей в Европе. Что же не устраивает сегодня трудолюбивых и педантичных немцев в своей стране?

Не все так просто. Времена меняются и меняются весьма драматично. Что мы знаем о германской экономике? Автомобили, кроссовки известных немецких марок у нас знают все. На первый взгляд ФРГ разбогатела на машинах, одежде и электронике и производстве другой промышленной продукции. В общем-то, так оно и есть. Но, например, в 2007 году, перед  началом мирового финансового кризиса, 78% (!) немецкого ВВП составляла сфера услуг (магазины, парикмахерские, рестораны) и лишь 20% – промышленность. Кризис обнажил этот печальный факт и заставил задуматься. Государственный долг Германии составляет 83% ВВП – такими темпами немцы скоро начнут отдавать на его погашение все, что зарабатывают. Прославленная германская промышленность (немецкое качество!) свернулась до весьма скромных размеров, а на одной непроизводственной сфере государство существовать не может. Услуги – они ведь нематериальны, их невозможно ни использовать в хозяйстве, ни употребить в пищу. Результатом же деиндустриализации страны наблюдается непрекращающееся снижение уровня жизни населения Германии, что порождает пессимистические настроения в массах ее граждан. А ведь мы тут пишем о государстве, чья экономика, повторим, считается сильнейшей в Европе. О других европейских странах и говорить не приходится. 
Испанский публицист Рамон Муньос, пишущий на экономические темы, недавно опубликовал книгу «Испания: пункт назначения – третий мир». Это мрачный, но трезвомыслящий прогноз будущих  экономических катаклизмов. Анализируя процессы, происходящие в испанской экономике в последние десятилетия, большинство экспертов, пишет Муньос, совершает двойную ошибку. Во-первых, они верят в необратимость прогресса в истории, во-вторых, думают, что сейчас имеет место очередной экономический кризис. Но события опровергают эти заблуждения. Западному среднему классу грозит вымирание, как динозаврам. Подлинная причина кризиса в Испании – тот факт, что страна больше ничего не производит. За последние 30 лет испанская промышленность и сельское хозяйство подверглись «демонтажу». Все, что потребляют испанцы, поступает из Китая, Индии, Вьетнама, Египта и т. п.
«Мы создали общество-лоукостер «Все за 1 евро»,  – констатирует испанский пуб­лицист, – дешевые продукты, дешевые авиабилеты, дешевые поездки. Опираясь на крепость евро, испанцы увлеклись путешествиями, покупали смартфоны и внедорожники. Но теперь обнаружилось, что Испания – страна безработных, официантов, охранников, чиновников и строителей, и следующие поколения будут не путешествовать, а эмигрировать. В лучшем случае, они будут кое-как сводить концы с концами, как их деды».
Финансовая система Испании разрушена тяжелым государственным и частным долгом, и спасти ее не в силах ни ЕС, ни МВФ, ни ЕЦБ, ни Германия. Страну ждет дефолт, за которым неизбежно последует выход из еврозоны и возвращение к национальной валюте. А значит, неизбежна девальвация. Банковские вклады автоматически будут конвертированы из евро в песеты, и вкладчики моментально потеряют до половины сбережений. Испания погрузится в нищету и неравенство, подобно странам, которые эвфемистично называют развивающимися. «Причем мы смиренно примем это обнищание, так как период благоденствия сделал нам прививку от революции, отучил нас сопротивляться истеблишменту», – заключает Рамон Муньос.
Любопытную историю рассказывает американский писатель Джеймс Киндж. Как-то пришлось ему ехать в поезде по Италии, с севера на юг. В одном вагоне с ним ехали два молодых китайца. Киндж владеет китайским языком, но его попутчики об этом не подозревали. Едут час, другой, третий, четвертый. За окном вагона – ни одного промышленного предприятия, ни одной фабрики, ни одного завода… Наконец один из китайцев поворачивается к другому и с недоумением спрашивает его: «Послушай, а что эти дураки европейцы будут делать, когда у них закроется последний завод?». Такая печальная картина сегодня наблюдается по всей Европе. Европейская промышленность съеживается до опасных размеров, до потери жизнеспособности.
Перенесемся на другую сторону Атлантического океана – в Соединенные Штаты Америки. Профессор политэкономии и государственной политики университета Висконсин-Милуоки Джеффри Соммерс говорит: 
«Американский век» продлился недолго – где-то с конца 1940-х и до конца 1970-х годов. В постсоветском периоде США казались сильными и могущественными, но реальность была далека от этого – страна была слаба, и эта слабость проявилась в ходе конфликтов в Ираке и других местах. Последние пять лет были, в общем-то, катастрофичны, как вы понимаете, что в США, что в Европе, что в России. В 2008 – 2013 годах развалился финансовый порядок. Оказалось, система не может сама выбраться из кризиса. До 2008 года богатые страны могли поддерживать спрос в растущей (то есть производящей все больше товаров) экономике и получать прибыль, удерживать рост зарплат.
Во время первого срока Рональда Рейгана, чтобы справиться с удержанием зарплат, использовалось госкредитование. Рейган занялся усилением армии, создавая тем самым спрос, и это позволило удержать экономику «разогретой». Потом возникло беспокойство, что бюджетный дефицит чересчур разрастается – и тогда мы перешли на частные кредиты, кредитные карты. Когда на рынках долговых обязательств начали беспокоиться из-за раздувающихся частных кредитов – их опять сменило государственное кредитование. И где-то раза четыре вот так у нас все чередовалось.
Когда в 2008 году вся система рухнула, стало понятно, что мы уже не можем просто генерировать кредиты, чтобы поддерживать экономику, из-за композитных процентов, растущих по экспоненте и быстро выходящих из-под контроля. Тогда было решено использовать меры жесткой экономии – вместо чередования частного и государственного долга избавиться от долга целиком. США попытались это сделать в ограниченном масштабе. Евросоюз подошел к делу гораздо агрессивнее, и, как мы видим, это был абсолютный, законченный, катастрофический провал. Жесткая экономия не привела к подъему. Я боюсь, что это кончится плохо».
Подобных примеров можно привести очень много. И все они говорят об одном: процессы, происходящие в мировой экономической системе, вызывают крайнюю тревогу. Те страны, которые еще вчера считались самыми экономически развитыми, сегодня становятся все более неустойчивыми, что грозит ввергнуть в пучину бесконечных потрясений всю планету. Причем совершенно непонятно, чем, собственно, этот процесс закончится. Но что же все-таки происходит в мировой экономике?
Мы привыкли воспринимать западную экономику как наиболее развитую в мире, которая должна служить образцом для подражания для всей планеты. При этом упускается из виду, что эта экономика в том виде, как мы привыкли ее воспринимать, окончательно сформировалась совсем недавно, только после Второй мировой войны, приблизительно к концу 60-х – началу 70-х годов ХХ века. Конечно, у нее была длительная предыстория, но мы ее здесь не будем касаться. В целом же, это очень молодая система, и долго она не продержалась, она зашла в тупик буквально в течение жизни всего одного поколения. В чем же сущность этого тупика?
Временное процветание Запада (в широком экономическом смысле) породило у многих иллюзию, что эра западного благоденствия будет длиться вечно, и наступает некая «глобализация мировой экономики». (Обратите внимание, сейчас про эту самую глобализацию никто уже и не вспоминает.) Кстати говоря, сам термин «глобализация» предложил американский экономист Теодор Левитт, скончавшийся в 2006 г. на 82-м году жизни. Эру глобализации Левитт открыл в 1983 году, когда опубликовал в журнале «Гарвард бизнес ревю» статью «Глобализация рынков». В своем материале автор привлек внимание к процессу возникновения стандартизированных дешевых потребительских товаров. Изменения в социальном поведении и развитие технологий, писал он, позволяют компаниям продавать одни и те же товары по всему миру. Из этого Левитт делал вывод, что вся мировая экономика превращается в единую систему.
Идея глобализации понравилась, и ее подхватили многие. Через короткое время она стала восприниматься как непреложная истина. Со временем, однако, выяснилось, что та тенденция, которую подметил Теодор Левитт, являлась всего лишь одной из многих, действовала на протяжении довольно короткого времени и вовсе не определила направленность мировых экономических процессов. Есть гораздо более важная характеристика капиталистической экономической системы, которая, если ее не обуздать, очень быстро принимает разрушительный (для национальной экономики  любой страны, а по большому счету для всей мировой экономики) оборот.
Принято считать, что западная экономическая система нацелена на все большее и больше производство товаров и услуг, что, разумеется, ведет ко все большему и большему процветанию общества. Это весьма поверхностное понимание такой системы. На самом деле она нацелена вовсе не на производство, как таковое, а на извлечение прибыли. И все. На определенном этапе развития на Западе сложилась такая ситуация, при которой чем больше ты производишь товаров и больше их реализуешь, тем больше извлекаешь прибыли. Своего расцвета такая система достигла, как мы указывали, в 60-е, 70-е, отчасти в 80-е годы минувшего столетия. Но это была ее «лебединая песня».
Приблизительно с середины 70-х годов главную роль в мировой экономике стали играть транснациональные корпорации (ТНК). Ну, а поскольку главная и единственная цель экономических субъектов западной экономики – извлечение прибыли, то ТНК стали закрывать производства в странах Запада и переносить их в страны с дешевой рабочей силой. Особенно бурно этот процесс пошел после 1991-го года (после развала Советского Союза). Никто и опомниться не успел, как в мировой экономике произошли колоссальные, и просто пугающие структурные изменения. Бывший советник  президентов Никсона и Рейгана  Патрик Бьюкенен пишет:
«Наиболее мощная на свете индустриальная держава утратила свое могущество. Промышленная база США подорвана… Завершилась деиндустриализация страны, а наши мужчины и женщины очутились в условиях дарвиновской конкуренции с иностранной рабочей силой, готовой трудиться за пятую или даже десятую часть зарплаты среднего американца. Сегодня лишь 11 процентов американцев трудится в промышленности; мы вступили на дорогу к гибели, причем эта гибель не будет, если позволительно так выразиться, естественной. Это преднамеренное убийство. Глобалисты и корпоралисты организовали уничтожение американской промышленной базы; их поддерживают апологеты свободной торговли, не понимающие, что теории, преподанные в колледжах профессорами экономики, убивают страну, которую они клялись защищать. А может, они и понимают – но им все равно… Если мексиканский рабочий может производить компоненты для самолетов за 20 долларов в день, а китайский рабочий готов делать компьютеры за 10 долларов в день, что у нас остается такого, чего нельзя было бы изготовить за границей более дешево? Почти ничего.
… Америка сегодня демонстрирует все признаки «впадания в старость». Мы тратим больше, чем зарабатываем. Мы потребляем больше, чем производим… Если попробовать описать нынешнее состояние государства одним словом, этим словом окажется «нежизнеспособность». 
Бьюкенену вторит и бывший помощник министра финансов США Пол Крейг Робертс, в свое время награжденный «за выдающийся вклад в создание экономической политики Соединенных Штатов»:
«Из-под среднего класса вышибли миллионы рабочих мест и отдали их в Китай, Индию и т. д. Используя данные официальной статистики, я показал, что в течение последних 20 лет прирост рабочих мест в США происходил практически целиком в непроизводственной сфере, преимущественно – в правительстве и здравоохранении…
Америка перестала производить товары. Улетучились миллионы рабочих мест. Процент безработных приближается к уровню Великой депрессии. Америка стала страной «третьего мира» со своими богатыми и бедными. Более половины выпускников университетов, часто обремененные большими долгами за обучение, не могут найти работу и возвращаются жить к родителям. С родителями живут и многие работающие, потому что небольшие зарплаты не позволяют им платить за отдельное жилье. Миллионы американцев уже потеряли дома, и миллионы ожидают выселения, будучи не в состоянии выплачивать ипотеку. Те, кто раньше считался средним классом, сегодня живут в трейлерах или палаточных городках. Инженеры работают продавцами в «Уолл-Марте». Их доходы и уровень жизни обвалились.
… Идиотский неоконсервативный постулат о «конце истории» представил США как единственную  жизнеспособную политическую, экономическую и социальную систему. Именно эта слепая уверенность в собственной непогрешимости и привела к закату процветающей и свободной Америки. Маяк, освещавший многим путь по время «холодной войны», погас…».
Невеселая картина, конечно. Но касается она не только США, но и вообще всего Запада как целого. В разных западных странах все эти тревожные вещи сказываются с разной силой, но в целом везде одно и то же.  Хотя с виду все в них выглядит нормально. Но это только с виду. Болезнь не вылечена, она только загнана внутрь. Хуже того то, что неизвестно, излечима ли она вообще.
Какой же облик приобрела мировая экономическая система на сегодняшний день? Если коротко, то дело выглядит примерно так. Западная экономика в значительной степени деиндустриализовалась. Промышленность переехала в Китай, страны Юго-Восточной Азии, Латинскую Америку, острова Карибского моря и т. д. Сейчас все основные промышленные предприятия находятся в так называемом «третьем мире». Там же находится и вся основная рабочая сила, а также все основные мировые ресурсы. Наконец, потенциально самый емкий рынок расположен тоже там. Возникает вопрос: а зачем тут нужен еще и Запад? Он уже просто становится не нужным.
Вся эта система еще как-то держится на долларе как мировой валюте. Но такое положение не вечно. Тем более, что сейчас Китай прилагает усилия, чтобы мировой валютой сделать юань. И продвигается КНР в этом направлении очень быстро. Штаты же печатают и печатают доллары, поскольку никакого реального продукта мировому рынку предложить не могут. Не то чтобы они уже совсем ничего не производят. Производят, но очень мало. Сами себя обеспечить не могут. Поэтому вся эта система держится буквально «на воздухе» – на  зеленой бумаге с портретами американских президентов.
В 2008 году грянул мировой финансовый кризис. Вся мировая финансовая система затрещала по всем швам. Международные финансовые институты предприняли отчаянные меры для спасения финансовых институтов, проще говоря, банков. Закачали в них свеженапечатанные деньги, банки спасли, спасли систему. На этот раз. Но что дальше? Все ведь упирается  в реальное производство, вот как раз от него-то на Западе мало что осталось. А это означает, что рано или поздно, но эта мина замедленного действия все равно взорвется.
Что дальше? Выдающийся экономист современности, профессор Йельского университета (США), директор Цент­ра им. Фернана Броделя по изучению миросистем, экономик и цивилизаций Иммануил Валлерстайн говорит прямо: капитализм свое отжил. Кризис, в который погружается мир, продлится долго и окажется очень глубоким. Он разрушит последнюю опору относительной экономической стабильности – роль американского доллара как резервной валюты, гарантирующей сохранность сбережений. И когда это случится, главной проблемой всех властей мира – от США до Китая, от Франции до России и Бразилии, не говоря уж о более мелких странах – станет необходимость уберечься от недовольства трудящихся и средних слоев, которые лишатся своих накоплений и пенсий. В качестве средства для погашения народного гнева власти уже обращаются к эмиссии денег. Подобные меры могут отсрочить те угрозы, которых опасаются власти, и ненадолго облегчить участь простых людей. Но в конечном счете они лишь усугубят ситуацию. Система находится в тупике, из которого миру будет очень трудно выбраться. Этот тупик находит выражение в виде все более и более нарастающих колебаний, которые практически обессмыслят какие-либо краткосрочные прогнозы – как экономические, так и политические.
Смысл капитализма – в накоплении капитала. Это его самоцель. После самого мощного в истории экономического подъема 1945–1973 гг. «последовала мощная спекулятивная мания». «Пузыри» спекуляций вспухали и лопались по всему миру – начиная от национального долга стран «третьего мира» и социалистического блока 1970-х и заканчивая «мусорными» облигациями крупных корпораций 1980-х, потребительской задолженностью 1990-х и государственным долгом американского правительства в эпоху Буша. Система шла от одного «пузыря» к другому. В настоящее время мир переживает последний «пузырь»: дотации банкам и массированную эмиссию долларов, говорит И. Валлерстайн. Естественно, все это обречено на тяжелейший глобальный крах. Исчерпана возможность пространственной экспансии капитализма. Если проще выразиться – Земля кончилась.  Расширяться капитализму больше некуда.
Валлерстайн считает, что в мире противоборство идет между двумя лагерями: «духом Давоса» (элита капиталистического строя) и «духом  Порту-Алегри» (антиглобалисты, левые, страны «третьего мира»; Порту-Алегри – город в Бразилии, где антиглобалисты проводили свой съезд). При этом нет здесь централизованных структур большой силы («исполкома правящего класса» или «политбюро масс»). Здесь действуют многие группы и сети.
Есть Давос-1, считает Валлерстайн, он известен всему миру, и Давос-2: сторонники меритократического правления. В нем демократии нет, но управленческие кадры берутся из всех слоев общества за достоинства. Причем самой системой управляют не столько силой, сколько убеждением.
Есть также Порту-Алегри-1 – люди, выступающие за максимально децентрализованный мир, где введены долгосрочное и рациональное распределение ресурсов (альтернатива экономическому росту), где принимаются лишь те инновации, что не ведут к появлению узких специалистов, неподконтрольных обществу. Сторонники этого лагеря считают, что смогут построить систему, всеобщий универсализм коей сложится из бесконечного сочетания крупиц мудрости, созданных и создаваемых людьми разных культур, переживающих период расцвета.
Порту-Алегри-2 – приверженцы преобразований «сверху», опирающихся на специалистов, разбирающихся в обстановке лучше, чем общественность. Не желая децентрализации, эта группа тяготеет к установлению мирового порядка, стремящегося ко все большим скоординированности и интеграции. Придерживаясь формального эгалитаризма, Порту-Алегри-2 страшится реальных новшеств и «не обладает достаточным терпением для того, чтобы построить истинно всеобщий, многогранный универсализм».
По мнению Валлерстайна, в ближайшем будущем нас ждет борьба этих течений. Борьба множества групп и группировок. В той ситуации судьбу мира могут изменить слабые, но точные воздействия. Исследователь советует всем вести напряженный интеллектуальный поиск параметров новой системы, обсуждать стратегию перехода от капитализма к этой новой системе (как-либо назвать ее Валлерстайн отказывается). Необходимо уже сейчас испытывать разные, альтернативные способы производства. И одновременно – дискутировать по вопросам нравственности, чтобы лучше осознавать моральные издержки тех или иных вариантов стратегии. Нащупывать баланс между разными удачными сценариями.
Впрочем, полагает Валлерстайн, вполне возможно, что человечество просто погибнет. «Мы должны бежать, как от чумы, от идеи о том, что история на нашей стороне, что мы неизбежно придем к разумному и справедливому обществу в том или ином обличье. История не принимает ничьей стороны. Наши потомки могут пожалеть обо всем, что мы сделали. Наши шансы на построение миросистемы более предпочтительной, чем та, в которой мы живем, составляют в лучшем случае 50 на 50. Но это очень много. Мы должны поймать удачу за хвост, даже если она попытается от нас сбежать. Что может быть полезнее этого?» 
В настоящем обзоре мы коснулись только некоторых  моментов, которые сейчас обсуждаются в экономическом мире. Полностью их охватить в одной публикации не представляется возможным. Важно понять: то, что мировая экономическая система, существующая на сегодняшний день, подошла к своему финалу – есть непреложный факт. И вопрос о том, каким будет завтрашний день, зависит от того, сумеет ли человечество найти ответ на те вопросы, какие сегодня встали  перед ним во весь рост. Ситуация является гораздо более тревожной, чем это полагают многие, не имеющие ясного представления о процессах, происходящих на планете. Это следует знать.