- Время
- 31 Января, 2025
КООПЕРАЦИЯ: ВЧЕРА, СЕГОДНЯ И ЗАВТРА

Алькен ТЕМИРБУЛАТОВ,
д. э. н., профессор
«Все экономические удачи определяет одно – преобразования были «доморощенными», разработанными изнутри теми, кто чувствовал нужды и потребности своих стран… Экономические преобразования носили прагматический характер – голая идеология или модели из учебников политику не определяли».
Дж. Стиглиц, США нобелевский лауреат по экономике за 2001 г.
Президент К.-Ж. Токаев в своей предвыборной платформе одной из важных задач определил развитие сельского предпринимательства через сельхозкооперацию. Для этого, говорил он, будет запущен «проект «Ауыл аманаты», в рамках которого сельчанам будут выдаваться микрокредиты под 2,5% годовых сроком на 5-7 лет», – заявил Президент. Сельхозкооперативы будут создаваться для оказания сервисно-сбытовых услуг населению, они получат доступ к субсидиям на покупку оборудования и сельхозтехники. На эти цели будет направлено порядка 1 трлн тенге. Правительство утвердило Концепцию развития сельских территорий на 2023−2027 годы. Она направлена на раскрытие социально-экономического потенциала сельских территорий с учетом их географических особенностей и конкурентных преимуществ. Основной акцент в документе сделан на комплексной модернизации 3,5 тыс. сельских населенных пунктов (СНП) с высоким потенциалом развития, где проживает порядка 90% сельчан республики, в рамках проекта «Ауыл – Ел бесігі». Это чуть больше половины 56% из наличных 6295 сельских поселений, учитываемых официальной статистикой.
Результаты трех лет выполнения подобным образом поручений, вытекающих из предвыборных обещаний Президента Токаева «о развитии сельского предпринимательства через сельхозкооперацию», подведены в «Национальном плане развития Республики Казахстан до 2029 г.», утвержденном Указом Президента РК от 30 июля 2024 года № 611. Среди недоработок Правительств прошлых лет, в очередной раз указывается на недостаточное развитие в стране кооперации в сельском хозяйстве. При этом признается, что «основной проблемой стал формальный и фиктивный принцип создания кооперативов: по итогам проверки выявлено 18% бездействующих и 42% формально созданных кооперативов». Что действующие – «не продемонстрировали должного уровня развития и эффективности: их доля в общем выпуске продукции составляет менее 1%, отмечается дефицит интереса, а также мотивации и доверия фермеров к кооперации». С чем нужно полностью согласиться, ибо ничего нового в констатации продолжающихся неудач в деле развития сельской кооперации (а для решения проблем малоимущих городских жителей, например, потребительской кооперации, не менее важно) в Казахстане – нет.
Согласно закону «О сельскохозяйственных кооперативах» в РК от 29 октября 2015 г. № 372, его реализация входит в компетенцию уполномоченного органа (Минсельхоза), для которого, по словам Главы государства, «основной проблемой стал формальный и фиктивный принцип создания кооперативов». Ведь в соответствии со ст. 13 этого закона Минсельхоз призван:
1) осуществлять информационную, консультационную и методологическую помощь в разработке и реализации мероприятий по распространению и внедрению опыта создания и деятельности сельскохозяйственных кооперативов, в том числе посредством интернет-ресурсов;
2) вырабатывать предложения по:
– созданию благоприятной налоговой, финансово-кредитной, инвестиционной политики относительно деятельности сельскохозяйственных кооперативов;
– государственной поддержке сельскохозяйственных кооперативов в соответствии с законодательством Республики Казахстан;
3) содействовать подготовке, переподготовке и повышению квалификации кадров для сельскохозяйственной кооперации и проведению научных исследований по вопросам сельскохозяйственной кооперации.
Но, что интересно, к началу десятого года вступления закона в силу в структуре Минсельхозе нет специализированного органа ответственного за развитие сельской кооперации и координацию усилий задействованных в этом деле подразделений самого министерства, а также институтов и органов вертикали государственной власти. В сущности, вся работа Минсельхоза по реализации возложенных на него законом функций и положений, перечисленных в ст. 13 закона, сфокусирована на его п. 2, связанного с финансами. С позиций экономического неолиберализма, основанного на абсолютизации финансовых инструментов регулирования экономики (и всех прочих сторон жизни страны), когда главное решение любой проблемы – выделение денежных средств, тут все понятно. Как и то, что при этом вопросы организации и администрирования рассматриваются как производные от финансирования. Соответственно, деятельность оператора финансирования (министерства, ведомства) оценивается с позиций освоения выделенных под его проект решения проблемы государственного значения средств, а не реального воплощения его в жизнь. В подобных условиях итоги борьбы финансовых операторов за выделение бюджетного финансирования, определяет не качество, а «красота» презентаций представленных ими проектов, направленных на выполнение поручений Главы государства. Эта «красота», обычно, наводится на проекты авторами их презентаций, путем ссылок на не имеющий никакого отношения к Казахстану «мировой опыт» высокоразвитых стран, либо чужое, не вполне квалифицированное или даже злонамеренное мнение. Тем более что за решение вопросов организации и администрирования проекта оператора финансирования отвечают акиматы.
Наш анализ показывает, что все попытки и меры по развитию кооперации в РК построены на надеждах на то, что достигнуть желаемого можно, говоря словами выдающегося теоретика и практика кооперации А. В. Чаянова (1888–1937), «лишь «издавая особые законы, принуждающие к перестройке хозяйства и создавая особые кадры… администраторов, снабженных широкими полномочиями крепкой власти». Но, «такая задача, – считал великий ученый, закончивший свои дни в Алма-Ате, – исходя из глубоких знаний особенностей народной жизни своей страны, – не под силу общественному разуму, хотя бы и располагающему всей мощью государственной организации»1. Что и наблюдаем с даты вступления закона «О сельскохозяйственных кооперативах» в РК (2015 г.). Ведь, за кадром подобного подхода к развитию кооперации остаются самые главные вопросы, предписанные ст. 13 этого закона: п.1 (информационное обеспечение, мониторинг и консалтинг); п.3. (кадровое и научное обеспечение).
По идее, за их реализацию должны отвечать созданный в том же 2015 году НАНОЦ (Научно-образовательный центр, единый оператор для взаимодействия научно-образовательных учреждений аграрной сферы Казахстана с государством и бизнесом), в состав которого включены все три аграрных университета страны; 23 научно-исследовательских института, 7 опытных хозяйств, 7 селекционных станций, 4 сервисные компании, охватывающие все регионы Казахстана, а также департамента аграрной науки и образования МСХ. Но в структуре этих подразделений нет специализированных отделов или секторов, ответственных за развитие сельской кооперации. Там попросту нет специалистов, обладающих необходимой квалификацией и знаниями не только в области экономики, но, в том числе, и по теории и практике кооперативного движения (не путать с советскими колхозами), способных и могущих качественно реализовать положения закона о кооперации. Подчеркну, что ни в одном сельхозвузе теорию кооперации, законы, практику организации и управления кооперативами и их союзами не преподают, не изучают, и организаторов кооперативного движения не готовят.
Как утверждал известнейший австро-американский экономист и социолог Й. Шумпетер (1883–1950): «История, наряду с экономической теорией и статистикой, служит основным источником для понимания экономики, причем как раз экономическая история – самая важная из них». Однако история экономики исчезла из программ ГОСО МНВО РК для экономических специальностей. А история экономики России конца ХIХ – начала ХХ вв., а за тем – бывшего СССР, где Казахстан тоже оставил свой след, где особая роль принадлежала кооперации, была переформатирована через открытое еще Н. С. Хрущевым на ХХ съезде КПСС «окно Овертона» перед внутренними и внешними очернителями советского строя и откровенными его врагами. И через это «окно» в страну стали изнутри и извне стекаться ручейки информации о действительно имевших место (традиционно тщательно скрываемых от народных масс властями) или выдуманных недоброжелателями и очернителями советского строя событиях истории прошлого.
Эта информация, проникая в высшие органы власти и их окружение, пройдя цепочку исторического дискурса «Овертона» (от «немыслимо», «радикально» – к «приемлемо», «разумно» до «допустимо»), постепенно меняла их мировоззрение. А крупномасштабной активации этого «окна» способствовала «перестройка», начатая с назначения в 1985 г. на пост главного идеолога КПСС А. Н. Яковлева (1923–2005). В его подчинении оказалась вся мощь информационных ресурсов средств массовой информации и пропагандистского аппарата партии, связанного партийной дисциплиной. И Яковлев, взяв на себя бремя «архитектора перестройки» активировал открытое Н. С. Хрущевым «окно Овертона» и стал готовить советский народ к жизни в райских кущах свободного рынка с его изобилием товаров и развлечений. И через «окно Овертона» обрушил всю мощь СМИ и послушного партийной дисциплине пропагандистского аппарата партии на массовое народное сознание советских людей горы и потоки негатива на историю, теорию и практику экономического развития СССР, для того чтобы разрушить в умах советских людей «комплекс Ленина».
И этот обрушившийся изнутри и извне негатив на все и вся советское, на фоне восхваления всего западного, не мог не отразиться переменами в сознании и мировоззрении общества по отношению к «перестройке» сфокусированной на изъянах советской экономики и общенародной собственности, «виновных» во всех несчастьях советских людей. А решить все экономические проблемы, прежде всего, в сферах производства и распределения товаров народного потребления (где господствовали дельцы «теневой» экономики, сросшиеся с партийно-хозяйственной номенклатурой) предлагалось единственным способом – снятием всех барьеров и ограничений коммунистической морали на пути легализации свободы частного предпринимательства. Сам «архитектор» позже признавал, что в качестве основы информационной поддержки идей и концепции «перестройки», использовались «подлог, обман, откровенные спекуляции и манипулирование сознанием масс». «Приходилось лукавить, о чем-то умалчивать, хитрить, изворачиваться, но добиваться при этом таких целей, которые в «чистой» борьбе были бы недостижимы», – говорил он.
Эти приемы широко использовалось сподвижниками «архитектора» при подготовке нужных им проектов законов и их протаскивании через депутатский корпус для утверждения2. Так, три года спустя, после вступления вызвавшего бурю народного возмущения закона «О кооперации» в СССР автор его проекта академик ВАСХНИЛ В. А. Тихонов (1927–1994), признал фальсификацию: «Я сделал все, чтобы в законе нашли место нормы, которые способствовали бы возникновению частного предпринимательства, экономически более эффективного, чем кооперация… и я доволен, что тогда, в 1988 г., наши законодатели не заметили этого» («Известия» 8 августа, 1991 г.). То есть, академик пошел на откровенный подлог, на законодательном уровне извратив истинные цели и смысл кооперации, со дня своего зарождения в Англии и других капиталистических странах, по сей день составляющего основу «третьего» сектора рыночной экономики, стоящего на страже интересов гражданского общества и его экономически слабых слоев.
Под общим с законом «О кооперации» лозунгом «можно все, что не запрещено» готовились и принимались прочие «перестроечные» законы СССР 1987–1990 гг. этой серии, которые автоматически перешли в правовое поле союзных республик. Общей целью этих законов была легализация не ограниченной ничем свободы частного предпринимательства всех, имевших тогда право владения, пользования и распоряжения субъектами общенародной собственности. Эта свобода активировала корыстный эгоизм появившихся во множестве новых экономических акторов (индивидуальный, групповой, региональный, национальный). Последние, локализовав свой экономический интерес пределами каждый своего фрагмента общенародной собственности, разорвали производственные цепочки и хозяйственные связи между собой, образовав конгломерат экономических акторов, ничем не обязанных друг другу и свободных от обязательств перед обществом.
В итоге, основная масса населения оказалась отделена от всех факторов производства, кроме труда, а органы и институты Советской власти – от рычагов влияния на экономику, Вот так и получилось, что корыстный эгоизм и амбиции субъектов предпринимательства, активированный «архитекторами» лишенной руля и ветрил «перестройки», породив «парад суверенитетов», развалили вторую по мощи экономику мира и саму супердержаву – СССР. «Мы должны были, – утверждал А. Яковлев, – и в этом специфика перестройки тоталитарного строя – сломать тоталитарную коммунистическую партию». И добился этого «архитектор» через деидеологизацию экономики – материальной основы выполнения коммунистическим государством своих социальных обязательств и гарантий перед населением, вроде представления работы всем способным к труду. Все это делалось в угоду торжества идей экономического либерализма, поощряющих корыстный эгоизм и неукротимую жажду наживы экономических акторов. И при этом, в своем интервью этот человек утверждал, что сделал это, руководствуясь благими намерениями, поскольку «очень верил в парламентскую власть. Думал: вот будут настоящие, альтернативные выборы – в законодательную власть придут умные, честные, ответственные люди. Парламент станет храмом морали и, глядя на него, все общество будет учиться жить по правде. А когда я смотрю на нынешние выборы, на сегодняшнюю Думу, меня ужас берет. Вместо парламента — примитивная лоббистская организация. Одни пошли в депутаты, чтобы денег подзаработать, других хозяева послали интересы фирмы отстаивать, третьи от суда прячутся…».3 Воистину – простота хуже воровства.
Не зря К. Маркс утверждал: «Этикетка системы взглядов отличается от этикетки других товаров, между прочим, тем, что она обманывает не только покупателя, но часто и продавца». Таким образом, все действительно имевшие место или надуманные архитектором «перестройки» пороки и издержки советской экономики померкли перед катастрофическими последствиями свободы частного предпринимательства, активировавшего взрывной рост корыстного эгоизма, проникшего во все сферы и поры жизни советского общества. Вот так и вышло, что «этикетка» экономического либерализма, обманув через «окно Овертона» своих покупателей, подорвала генетический код народов СССР, вся обозримая прошлая история жизнедеятельности которых отмечена безусловным доминированием в их жизнедеятельности духовных ценностей общинности, социальной справедливости, альтруизма и солидарности, над ценностями материального успеха, корыстного эгоизма и стяжательства. Отсюда нажива, выгода, прибыль, становятся категорическим императивом экономики и общества, жестко обуславливая эгоистическое поведение экономических акторов, побуждая превращать любые отношения между ними в экономические, переводя их в денежную форму.
Но вернемся к истории: истокам отечественной кооперации и вопросам ее организации, отличающей ее от западной, но максимально ориентированной на решение внутренних проблем производителей сельхозпродукции, никогда не живших понятиями и категориями рыночной экономики и товарного производства. Этот исторический опыт полезен для Казахстана уже тем, что с начала неолиберальной модернизации экономики страны и спустя 30 лет ее господства, рыночное экономическое сознание сельского населения страны не усвоило ничего, кроме несокрушимой власти денег. Ведь и на самом деле встроенная в систему международных экономических связей экономика Казахстана, работающая в интересах и по законам западных ТНК, как говорил автор теории монетаризма-неолиберализма М. Фридман: «пляшет под дудку доллара, исполняет его танец». Соответственно все остальное, касающееся механизма функционирования рынка, его инфраструктуры, принципов организации кооперативов и механизма кооперативного сотрудничества его участников, сельчане должны усваивать самостоятельно, в чем, похоже, не особо преуспели. То есть, обо всем, что касается рынка и кооперации сельчане вправе говорить словами Козьмы Пруткова: «многие вещи нам непонятны не потому, что наши понятия слабы, но потому, что сии вещи не входят в круг наших понятий». А как раз этим в постсоветском Казахстане никто не занимается, хотя всякое государство, заинтересованное в поддержании социальной стабильности, должно обратить самое серьезное внимание на развитие и поддержку всех форм экономической активности населения, особенно той ее части, для которой адаптация к меняющимся условиям жизни сложна, и для которой предпринимательское поведение невозможно из-за ограниченности человеческих способностей. Автор вовсе не противник развития частного предпринимательства в сельском хозяйстве, но против предписывания предпринимательских способностей и качеств поголовно всем участникам сельскохозяйственного производства. И на самом деле, много ли в Казахстане известных своими успехами на ниве сельскохозяйственного производственного предпринимательства уровня Сауэра, Отарбаева, Зинченко, Прокопа и небольшого круга им подобных?
Термин «кооперация» ввел в употребление Р. Оуэн (1771–1858), но первым ее теоретиком был В. Кинг (1786–1865), внесший свой вклад в разработку механизма кооперативного самоуправления, основанного на экономическом образовании и воспитании рабочих. «Знание и объединение – сила, – писал В. Кинг. – Сила, руководимая знанием, ведет к счастью». Профессор Сорбонны и видный ученый-кооператор Ш. Жид (1847–1932) формулировал кооперативную концепцию следующим образом: «Социальный прогресс зависит от качеств индивидуумов. Прогресс мало зависит от правителей, а может – скорее всего – быть двинут организованной и воспитанной массой. Кооперация представляет собой творчество объединенных индивидуумов». Всегда ощущавшаяся потребность в устранении причин крайней отсталости форм и культуры хозяйствования в России резко обострилась ко второй половине XIX в., когда преимущества стран Западной Европы, где капитализм перешагнул вековой рубеж своего развития, стали очевидными. Именно тогда зародилась российская экономическая школа. Все ее крупнейшие представители, будучи европейски образованными людьми, прекрасно знавшими пороки и изъяны ушедшего далеко вперед западного капитализма, справедливо полагали, что частнокапиталистический уклад не приемлем для России, поскольку обернется насилием над крестьянством, составлявшим абсолютное большинство населения огромной страны. По этой же причине не питала эта школа иллюзий и относительно учения К. Маркса, противопоставляя им и отдавая безусловное предпочтение идеям теоретиков и практиков западной кооперации. Марксисты стояли за революцию, а кооператоры – за мирный, эволюционный путь. «Задача кооперации не ниспровержение всего существующего – одним ударом, и создание новых отношений, – писал Э. Пфенффер, – а постепенное стремление изменить существующее в пользу беднейших слоев населения».4 Марксисты уповали на силу государства, руководимого пролетариатом. «В противоположность этому убеждению, – писал В. Ф. Тотомианц, – кооператоры не признают государство подобным орудием социального преобразования. В кооперации реформы и экономические преобразования идут от индивидуумов, являющихся главными орудиями социального прогресса».5
Другой вопрос, что подавляющее большинство населения отсталой аграрной страны было представлено поголовно неграмотным крестьянством. А потому в Российской империи – теократическом государстве, с более чем тысячелетней историей состояния духовной неподвижности и отказа от движения вперед, присущего православному христианству, а также приверженцам ислама и буддизма – основных религий российских народов, «орудием социального прогресса» становилось проактивное кооперативное образование и воспитание народных масс. Крупнейший российский ученый-экономист А. И. Чупров (1842–1908) писал, что широкое развитие кооперации, ее успех возможны лишь там, «где население подготовлено к ней правильным образованием, здоровым нравственным и экономическим воспитанием».6 Последнее и заняло центральное место в трудах и делах российских кооператоров и общественных деятелей, озаботившихся пропагандой в народных массах ценностей проактивной экономической культуры западной кооперации, являвшейся самым цивилизованным сектором рыночного хозяйства капиталистической Англии и других стран Западной Европы на рубеже конца XIX – начала XX вв. «На Западе, – писал М. Т. Туган-Барановский, – кооперация является движением народных масс... у нас же кооперация хотя и охватила миллионы населения, все же находится под сильным влиянием интеллигенции, действующей в данном случае по соображениям идейного порядка, желая служить интересам трудящихся классов».7
В организации российской кооперации принял активное участие ряд деятелей из круга либеральной интеллигенции, стремившейся ликвидировать культурную отсталость страны посредством развития кооперативного движения. Это участие было весьма престижным делом. В. Ф. Тотомианц, проведя в 1910 году опрос 50 известных российских ученых и общественных деятелей, приводит немало тому свидетельств. Например, Л. Н. Толстой ему ответил, что «кооперативная деятельность, учреждение кооперативов, участие в них – есть единственная общественная деятельность, в которой в наше время может участвовать нравственный, уважающий себя человек, не желающий быть участником насилия».8 Особый характер движения, внедрявшегося российской интеллигенцией «сверху», потребовал существенного углубления кооперативной теории.
Все это привело к тому, что усилиями ведущих ученых-экономистов России было сформировано новое научное направление, получившее название «организационно-производственной школы». Собственно организационно-производственная школа формировалась усилиями А. В. Чаянова, А. Н. Челинцева, Н. П. Макарова, А. А. Рыбникова, Н. Д. Кондратьева и других ученых. Анализ основных направлений, разрабатывавшихся организационно-производственной школой (и прежде всего самим А. В. Чаяновым) показывает, что она занималась разработкой теории и практики кооперативного строительства, рассматривая их как единый взаимосвязанный процесс, направленный на создание такой экономической культуры, в которой ее, безусловно, рыночная основа и направленность сочетались бы с доступностью и социальной справедливостью, т. е. кооперативной. Вот эти направления: семейно-трудовая теория, с помощью которой доказывалась исключительная выживаемость крестьянского хозяйства; проблемы теории кооперации и союзного строительства кооперативов; организация и методы пропаганды, обучения и воспитания культурных хозяев; информационное идеологическое, научное и учебно-методическое) обеспечение деятельности кооперативов; организация инфраструктуры (издательств, научных и учебных заведений, иных форм кооперативного просвещения и образования трудящихся и квалифицированных кадров организаторов кооперативного движения, а также объектов производственной инфраструктуры); практическая деятельность по созданию кооперативных союзов, других кооперативных органов и представительство интересов кооперации на уровне государственных органов; правовое обеспечение деятельности кооперативов и т. д.
«Деятельность Центросоюза потребительской кооперации, – писал кооперативный активист, – выражается в трех направлениях: во-первых, в культурно-просветительной работе...».9 Поразительно, но в условиях отсутствия дорог, связи и крайнего дефицита информации, очаги кооперативного движения возникали во всех уголках громадной страны. Так, первый потребительский кооператив на территории Казахстана появился в 1893 г. в Аулие-Атинском уезде, а кредитное товарищество еще раньше – в 1886 г. (Акмолинская область). Последних на 01.10.1913 г. насчитывалось уже 308. Причем различными видами кооперации была охвачена зажиточная и средняя часть, как русской деревни, так и казахского аула. Только в Сыр-Дарьинской области в 1914 г. в казахских аулах функционировал 131 кредитный кооператив, а к 1917 г. насчитывалось более 360 потребительских обществ, объединенных в 11 союзов10.
Идеолог «культурной революции» и всемирно известный автор теории экономических циклов Н. Д. Кондратьев (1892–1938) считал, что только «здоровый рост сельского хозяйства дает надежду на колоссальный рост промышленности». И что в интересах успешного экономического развития нужно иметь «массы высокой культуры воспитания, с сильным чувством патриотизма, уверенных в своих силах и готовых к самопожертвованию».
Как видим, эти выводы и заключения отдавших должное теории и практике кооперации крупных российских ученых экономистов-аграриев, творивших на рубеже конца XIX – первой трети XX вв., возникли не на пустом месте. И они проникнуты глубокой заботой об улучшении положения и хозяйств поголовно неграмотных в те времена крестьян, никогда не живших понятиями и категориями рыночной экономики и товарного производства. И в этом плане, после отказа Советского правительства от НЭПа и смены поколений, к концу ХХ в. в отношении всего, связанного с рыночной экономикой, ее законами и механизмом функционирования, в массовом экономическом сознании советского народа мало что изменилось. Но неизменными остались идеи, роль и место кооперативного движения в мире, где сотни миллионов людей нуждаются в кооперации и ищут защиты в ней своих интересов, удовлетворения нужд и потребностей. А потому неизменными остаются традиционные принципы и ценности кооперации, сформулированные ее отцами-основателями в капиталистической Англии, следование которым и обеспечивает необычайную устойчивость кооперативам.
Что доказано всей историей международного кооперативного движения с 1895 г. возглавляемого МКА. Но этих принципов нет в законе о кооперации (потребительской и сельскохозяйственной) в РК, идеология которых не отличается от акционерных обществ, основанных на частно-долевой собственности. В подобной концепции заложен конфликт интересов, поскольку частный интерес довлеет над общественным, что исключено в кооперативах традиционного типа, основанных на ценностях сотрудничества, само – и взаимной помощи участников общего дела, социальной справедливости, солидарности и альтруизма. А это не гарантирует живучести и стабильности, свойственной кооперативам, основанным на принципах МКА. Именно соблюдение кооперативами этих своих традиционных принципов и ценностей сотрудничества является главным условием представления им со стороны государства налоговых льгот и прочих преференций, будь то Португалия или США. Так, в США 25 видов некоммерческих организаций, специализирующихся на оказании разного рода общественно значимых услуг населению: улучшение культурно-бытовых условий; организации по вопросам труда и сельского хозяйства; фермерские кооперативы; кредитные союзы и общества взаимного кредитования; юридических услуг; финансирования сельскохозяйственных культур; обслуживания деятельности образовательных учреждений, больничного обеспечения и т. д.) полностью освобождены от налогов, наравне с множеством благотворительных организаций11.
Особо подчеркнем, что в годы «культурной революции» принцип кооперативного сотрудничества был защищен не только кооперативным законом и уставами кооперативов, но и постановлением ЦИК и СНК от 7.12.23 г. «О налоговых льготах для кооперативных организаций». В последнем указывалось: «При исчислении уравнительного сбора с кооперативных организаций... исключаются обороты их с организациями того же вида кооперации. На 50% снижался промысловый налог, если кооперативные организации обслуживали потребности только своих физических и юридических членов и на 25% – нечленов». Не подлежал налогообложению труд не более 3-х лиц из членов правлений и всех служащих неторговых (орг. инструкторского, культурно-просветительского) отделов кооперативов и их союзов, т. е. «идеологических» кооперативных работников. А материальной основой этого сотрудничества, в традиционных кооперативах и их союзах является совместно созданное их участниками, совместно владеемое и совместно управляемое ими какое-либо предприятие или инфраструктурный объект (элеватор, цех, молокозавод, магазин, заготпункт сельхозпродуктов и сырья и т. п.), для решения проблем непосильных каждому в отдельности. Но все виды «several property» (от англ. – негосударственной собственности) многоличностных, интегративных ее форм, по определению призванных служить удовлетворению коллективных экономических и других интересов тех или иных общественных групп и местных сообществ, не признаются Конституцией РК. Вот почему многолетние спорадические попытки придать импульс развитию сельской кооперации в Казахстане терпят провал, а крестьянские хозяйства и ЛПХ, не имея возможности постоянного самостоятельного присутствия на рынках, становятся жертвами многочисленных посредников, отдавая им львиную долю результатов собственного труда.
На сайте ООН можно прочитать следующее признание: «История вопроса. Важное значение кооперативов как ассоциаций и предприятий общепризнано. С их помощью граждане могут эффективно повышать свой жизненный уровень, одновременно способствуя экономическому, социальному, культурному и политическому развитию своей общины и своего государства».
Кооперативы представляют собой такую форму организации ассоциаций и предприятий, через которую граждане могут обеспечивать самопомощь и самостоятельно нести ответственность за достижение определенных целей, которые включают не только экономические, но и социальные и экологические цели, такие как ликвидация нищеты, обеспечение продуктивной занятости и содействие социальной интеграции. Кроме того, правовые гарантии, обеспеченные принятой Организацией Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры Конвенцией об охране нематериального культурного наследия, дополняют собой цель создания благоприятной правовой и политической среды для кооперативов за счет содействия появлению новых и поддержки существующих кооперативов, которые были организованы общинами, практикующими и охраняющими традиционные знания, уникальные формы выражения и представления искусства.
Надо особо отметить, что ООН признает не только важную роль кооперативов в прошлом и настоящем, но и ключевое значение идеи кооперации для построения лучшего будущего. Отцы-основатели кооперативного движения исходили из объективной природы многогранной сущности человека, требующей поддержания некоего баланса духовного и материального начал его жизнедеятельности в обществе, живущего по законам капиталистического рынка. Они первыми поняли фундаментальный порок капитализма, свободного от норм морали, стимулирующего эгоизм и оценивающего все сущее с позиций личной выгоды и объема прибыли. Вот почему они видели свою задачу в воспитании и поддержании экономически слабых слоев общества, чья активность на рынке, ограниченная нормами кооперативной морали и ценностями взаимной помощи и солидарности, должна была служить общему благу участников кооперации. Кооператоры считали, что «людьми, работающими на кооперативном поприще, должна руководить идея (Дух). Ничего кооперация не должна так остерегаться, как грубо материалистического, отрицающего Дух воззрения на ее цели и экономические возбуждения низменных инстинктов и культа эгоизма». «Нужно сказать, что там, где кооперация развита всесторонне, она подняла нравственный и духовный уровень населения. Пожалуй, нет честнее крестьян, чем датские и финские крестьяне: они же первые кооператоры мира. Недаром датские крестьяне являются носителями новой формы просвещения, а именно – крестьянских университетов, дающих не только практические, но и теоретические знания, необходимые в деревне».12 Похожим образом развивалась и кооперация в Норвегии.
Есть и действующая модель целого государства, которую называют «кооперативным социализмом», стержнем которой является философия «lagom» – самоограничения, которая заключается в идее осознанного потребления ресурсов. Лагом учит довольствоваться необходимым, а не гнаться за ненужным, и проявляется в умеренности во всем: в пище, одежде, работе, отдыхе, личной жизни и т. д.
Система демократии в Швеции построена на модели народного дома: государство является тем общим домом, в котором все люди помогают друг другу, но при этом уважают права других на приватность. На уровне государства это проявляется в виде социальной защиты населения и законов, отстаивающих интересы разных категорий людей. На бытовом уровне это проявляется в виде «третьих мест», к которым относятся внутренние дворы, парковые зоны и общественные сады, где люди проводят время между «первым местом» (своим домом) и «вторым местом» (работой) со своими соседями. Например, в общем дворе соседи ведут общее хозяйство и устраивают дружеские посиделки, а во многих дворах и вовсе есть общие кладовые и прачечные, в которых хранятся общие продукты и инструменты, которыми могут пользоваться все соседи. Таким образом, принципы lagom направлены на улучшение не только жизни людей, но и мира в целом: эта философия учит людей осознанности – как личной, так социальной. С одной стороны, лагом позволяет стать счастливым и испытывать радость и удовольствие от простых вещей, с другой – учит бережному отношению к природе и окружающим людям.
Джек Шаффер (1925–2001), координатор Агентства по кооперативному движению США по международному развитию, писал, что при оценке различных экономических теорий давно встал важный вопрос о соотношении конкуренции и кооперации. Капитализм, основанный на принципах «laissez aller» (от франц.), мчавшийся на волне промышленной революции, возвел на трон принцип неограниченного предпринимательства и видел в неограниченной конкуренции способ обогащения для предприимчивых людей и обеспечения прибыли. «Выживание самого приспособленного» – этот принцип социального дарвинизма брался объяснить, почему существует конкуренция среди людей. Он же рассматривался в качестве движущей силы человеческой цивилизации вперед. И К. Маркс писал о гражданском обществе Западной Европы как об обществе собственников, которые в конкурентной борьбе защищают свое право на прибыль. А Токвиль, автор «Демократии в Америке», несмотря на симпатии к гражданскому обществу, выражал сомнение: «Общество владельцев имеет природный склон подчиняться своим собственным интересам вытекающих из владения собственностью. Индивидуализм всегда приводит к тому, что человек заинтересован только в себе и в своей узкой и близкой ему среде. В результате получается человек агрессивный, аполитический и безразличный к другим, и тем, и к обществу». Вот это последнее обстоятельство и есть причина нищеты идей современного неолиберализма, доведенных в эпоху жесткой борьбы и конкуренции с идеями глобального коммунизма до абсурда культа потребительства и неограниченной власти денег.
Сегодня, в XXI в., духовные и интеллектуальные последователи А. Смита продвинулись еще дальше в попытках представить экономику в качестве «точной», «естественной» науки. Для этого они активно занимаются внедрением математики в экономику, что позволяет ставить важнейшую сферу жизнеобеспечения человека в зависимость от количества денег. Но, как подметил основоположник формальной социологии Георг Зиммель (1858–1918 гг.): «Деньги сводят качество к количеству, – становясь принципом нашего овладения обществом. Начинает действовать магия числа. Обилие цифр, графиков и таблиц создает у непосвященных ощущение, что здесь все точно, как в физике или механике. Что важнейшая сфера жизнеобеспечения человека целиком и полностью зависит от количества денег». Ему вторил другой немецкий социолог и экономист Вернер Зомбарт (1863–1941 гг.): «Лишь денежное хозяйство в состоянии приучить человека к чисто количественному воззрению на мир» Оно и понятно, ведь мошенники способны манипулировать только количественными параметрами, а качество им неподвластно»13.
Кооператоры, как ответ на уродливые явления экономического либерализма осознали, что сотрудничество в кооперативных организациях является способом группового противостояния капиталистической системе. Миром правит не вещественное, миром правит нравственность, культура, дух. Значит, миром правят субъекты, которыми правит идеология. Как только идеи не становятся важнее, чем все остальное, элиты рассыпаются, общество – тоже. Что и доказал печальный опыт бывшего СССР, когда активированный «перестройкой» корыстный эгоизм частного, группового, регионального и национального экономического интереса, атомизировав общество и народы, сокрушил вторую по мощи экономику мира и саму мировую супердержаву на пике его могущества. Если нет невещественного, идеального, то невозможно даже создать крупные элитные группы. И только это может спасти мир. Очевидно, кооперация, поныне сохраняющая верность идее своих отцов-основателей, воплощенной в ее традиционных принципах и ценностях, отраженных в Уставе МКА, в конечном счете, является более удачным механизмом выживания. Что и делает кооперативную идею востребованной до сих пор.
Чем не пример для Казахстана, где приватизированное в пользу крупных частных собственников сельское хозяйство обернулось десятикратным снижением доли отрасли в ВВП страны (3,7 – 4,0% против 38% в 1989 г.) и 60% уровнем безработицы (стыдливо называемых «самозанятыми», занимающимися неизвестно чем) на селе. Конечно, ни ткачи, создавшие в 1844 г. первый потребительский кооператив «Рочдейльского общества справедливых пионеров», ни Райффайзен, основавший «Общество самопоставки хлеба и зерна» для спасения бедных людей во время голодной зимы 1846–1847 гг., и основавший первый кооперативный кредитный банк, не могли предвидеть, как люди оценят их замыслы и труды через века. Ни они, ни их товарищи не могли предвидеть, что их малочисленные местные кооперативы станут первыми самородками открытой ими всемирной неисчерпаемой золотоносной жилы совместной деятельности ради всех и каждого. Но все это предвидели и смогли, хоть на исторически коротком отрезке истории Российской империи конца XIX в. и первой трети XX в. в СССР (НЭП), воплотить в жизнь выдающиеся теоретики и организаторы кооперативного движения того времени (А. В. Чаянов, Н. Д. Кондратьев, М. И. Туган-Барановский, В. Ф. Тотомианц, А. И. Чупров и др.).
В годы НЭПа нарком просвещения Казахстана С. Смагулов (1900–1933) много внимания уделял вовлечению казахов в «строй цивилизованных кооператоров», курс на который В. И. Ленин, признав в 1921 г. «коренную перемену всех взглядов наших на социализм», развил в начале 1923 г. своей статьей «О кооперации», провозгласив в ней «культурную революцию». Последняя, дойдя до Казахстана, позволила мобилизовать возможности казахских шаруа для восстановления хозяйства. В итоге, в 1928 году 3/4 казахского аула составляли середняки. Кроме того, в Казахстане действовало 140 факторий – временных кооперативных объединений, предназначенных для подготовки местного населения под руководством профессионального аппарата инструкторов по оргмассовой кооперативной работе к последующей его самоорганизации в самостоятельные кооперативные общества.
Пример Ленина, развернувшего через НЭП и признание кооперации «огромным культурным наследием, которым нужно дорожить и пользоваться», особо показателен в контексте попыток развернуть «заезженную неолиберальную лошадь» Старого Казахстана в сторону Нового. А Ленин служил великой идее, хотя с первых дней Октябрьской 1917 г. революции нещадно критиковался М. Горьким за революционный пыл и пренебрежение культурной работой в массах. «Владимир Ленин, – подчеркивал он, – вводит в России социалистический строй по методу Нечаева (герой книги Ф. М. Достоевского «Бесы». – А. Т.) – «на всех парах через болото». А Ленина, «раба догмы», – так характеризовал его тогда М. Горький, – подобный подход вовсе не смущал: ведь «народ для Лениных то же, что для металлиста руда. Возможно ли – при всех данных условиях – отлить из этой руды социалистическое государство? По-видимому, – невозможно; однако – отчего не попробовать? Чем рискует Ленин, если опыт не удастся? Эта неизбежная трагедия не смущает Ленина, раба догмы, и его приспешников – его рабов. Жизнь, во всей ее сложности, неведома Ленину, он не знает народной массы, не жил с ней...».14
Эти слова М. Горького удивительным образом подтверждают сказанные ранее народным просветителем И. Алтынсариным (1841–1889) по поводу методов, которыми правительство Российской империи пыталось реформировать жизнь казахского народа, подгоняя ее под шаблоны русского. «Не разумнее ли прежде, – писал он, – нежели решиться перевернуть искусственным образом народную жизнь степняков, изучить сначала этот народ и эту жизнь, узнать, ...в каких условиях окружающей природы этот народ находится и т. д., дабы не сделать опасной ошибки, т. к. принудительная ломка быта целой нации способна бывает превратить нацию, иногда самую способную, в апатичную … так как в законах природы нет примера, чтобы возможно было враз превращать малолетнего ребенка во взрослого мужа».
Разве не то же самое происходило в бывшем СССР в годы «перестройки», а в Казахстане после и по сей день? И все неудачно. Слова этих великих людей должны быть адресованы уже не почившему в бозе руководству имперского государства, а самим казахам-руководителям постсоветского Казахстана. Может пора перестать смотреть на прошлый блистательный опыт организационно-массовой работы и всестороннего социально-культурного обеспечения кооперации сквозь «окно Овертона» авторов антикооперативного закона «О кооперации в СССР».
Ведь гений Ленина в том и состоял, что он не был догматиком в вопросах выбора средств и методов движения к цели. А потому, пережив неудачу «военного коммунизма», вождь скорректировал методы реализации своей цели. Для этого через НЭП, кооперацию и «культурную революцию», приоритет культурной работы перед политической, Ленин возродил экономику и спас страну, потому что не был «рабом догмы».
Вряд ли можно возражать русско-американскому социологу П. А. Сорокину (1889–1968), утверждавшему, что «реформы общества в условиях его кризиса должны исходить из интегральной сущности человека и ни в коем случае не препятствовать его базовым инстинктам. Для этого, как минимум, необходимо, чтобы: а) сущности человека соответствовала форма производства и распределения благ; 6) государство, в конечном счете, стимулировало творческую активность населения; в) утвердился морально-правовой порядок, единый как для власти, так и для населения». Но тогда следует признать, что у нас все происходит ровно противоположным образом.
ЛИТЕРАТУРА
1. Чаянов А. В. Избранные произведения. – М, 1989.
2. Собчак А. А. Хождение во власть. – М.: «Новости», 1991.
3. Корнилов В. Архитектор перестройки у разбитого корыта: https://denliteraturi.ru/article/6684.
4. Пфенффер Э. Об ассоциациях. – СПб, 1866.
5. Тотомианц В. Ф. Основы кооперации. – Берлин: Слово, 1923.
6. Чупров А. И. Успехи кооперации в Италии и в Германии // Речи и статьи. – М., 1909.
7. Туган-Барановский М. И. Указ. соч., с. 42.
8. Тотомианц В. Ф. Основы кооперации. – СПб: Наш век, 1911.
9. Швиттау Г. Г. Русская кооперация на международном рынке. – Берлин: изд-во И. П. Ладыжникова, 1920.
10. Темирбулатов А. Потребительская кооперация в системе региональной экономике. – Алма-Ата: Гылым, 1989.
11. Хаксевер К. и др. Управление и организация в сфере услуг, 2-ое изд./ Пер. с англ. – СПб.: Питер, 2002.
12. Тотомианц В. Ф. Основы кооперации. – Берлин: Слово, 1923.
13. Зомбарт В. Избранные работы / Пер. с нем. – М.: Территория будущего. 2005.
14. Горький М. «Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре». – М.: Советский писатель, 1990.

2354 раз
показано0
комментарий