• Время
• 27 Декабря, 2024

ВЗАИМОСВЯЗЬ МЕНТАЛИТЕТА КАЗАХОВ С КОНФУЦИАНСТВОМ

Клара ХАФИЗОВА, 
доктор исторических наук, 
ГНС Международного Центра сближения культур под эгидой ЮНЕСКО Министерства культуры 
и информации РК
 

2024 год проходит под знаком Конфуция, мыслителя мирового значения. В честь 2575-летия со дня его рождения в Цюйфу, провинции Шаньдун, был проведен традиционный ритуал выражения почтения Первоучителю китайского народа. Это событие входит в список объектов нематериального культурного наследия ЮНЕСКО. 

В Пекине с 19 по 21 октября состоялась международная научная конференция, посвященная 2575-летию со дня рождения Конфуция. Одновременно состоялся 7-й Конгресс Международной конфуцианской ассоциации. На церемонии открытия выступил член Постоянного комитета Политбюро ЦК КПК, председатель Всекитайского комитета Народного политического консультативного совета Китая (ВК НПКСК) Ван Хунин.
Ван Хунин отметил, что «будут предприняты усилия по содействию творческой трансформации и инновационному развитию традиционной культуры Китая, а также по укреплению обменов и взаимного обучения между странами, этническими группами и культурами по всему миру. Это не только будет способствовать развитию и прославлению китайской культуры, но и внесет вклад в создание более яркой и многообразной человеческой цивилизации», – добавил он.
В работе юбилейной конференции участвовала председатель Международной конфуцианской ассоциации г-жа Сунь Чуньлань, известный политический и общественный деятель Китая. Синхронный перевод осуществлялся на китайский, японский, английский, итальянский и французский языки. Информагентство Синьхуа сообщило: «Бывший премьер-министр Японии, председатель совета Международной конфуцианской ассоциации Ясуо Фукуда, бывший премьер-министр Италии Массимо Д’Алема и бывший премьер-министр Франции Жан-Пьер ­Раффарен выступили с речами как лично, так и другими способами. Они подчеркнули важность конфуцианства в преодолении кризисов и разрешении конфликтов». Всего в конференции участвовало 730 представителей со всех континентов, среди зарубежных участников было более половины (говорили о цифре 447). Китайская сторона традиционно проявила высокую организованность и теплое гостеприимство. Рабочими языками конференции были заявлены китайский и английский языки, однако на секциях, а их было шесть, осуществлялись также переводы с других языков, например, с корейского и японского. Участники конференции, особенно молодое поколение, большей частью выступали на хорошем китайском языке. Особенно был замечен прорыв китаеведения, китайских культурных центров и школ Конфуция в страны Азии, Африки и Латинской Америки. Всего по миру с 1994 года по настоящее время работает 548 Институтов Конфуция, а число классов Конфуция перевалило за тысячу. 
Из Казахстана были приглашены член Правления Международной конфуцианской ассоциации Хафизова К. Ш. (Алматы), автор этих строк, а также китаевед Сауле Кошанова – член этой ассоциации, получившая степень PhD в Пекинском университете и назначенная директором с казахстанской стороны открытого в этом году бранч-кампуса Пекинского университета языка и культуры в Казахстане (北京语言大学 – BLCU Kazakhstan). Сауле выступила на тему: «The Cultural Code of the East: How Values Influence Modernization» на 3-й секции. Ниже на общественный суд выносится текст статьи, тезисно озвученной мною на 4-й секции по международным гуманитарным связям. Следует отметить, что на этой секции выступили более 60 представителей из 35 стран, если не ошибаюсь. Точные цифры можно будет сказать после издания материалов этой поистине грандиозной конференции. Китайцы проделали огромную работу в продвижении своей цивилизации; широко, глубоко и искусно использовали «наследие прошлого в интересах настоящего».

Как зарождалось конфуцианство?

В основе конфуцианства – жуцзяо ­    (孔教) находится семья. Поэтому оно является универсальной наукой управления семьей, общиной, обществом и государством. Конфуцианство зарождалось не как религия, а как социально-этическое и социально-политическое учение для создания гармоничного и гуманного общества. Поэтому утвердилось мнение, что конфуцианство – это наука об управлении обществом и государством. При жизни ни сам Конфуций, ни его учение не были признаны на государственно-бюрократическом уровне. Суждения и мысли Конфуция «Лунь юй»（孔夫子 «论语»）записаны его учениками после смерти учителя, а сам он стал признанным Первоучителем китайцев по прошествии более половины тысячелетия после смерти. Мало кто из его многочисленных учеников из разных княжеств блестяще продвинулся по службе, сделал хорошую карьеру. Конфуций жил в период существования на территории современного Китая мелких конкурирующих и враждующих между собой царств. А идеалом для него оставалось государство Западное Чжоу          (西周) с его патриархально-родовыми традициями. Известно также, что семья тех, кого называли Чжоу (XI–VIII вв. до н. э.), пришла откуда-то из Запада. Наиболее близким к идеалу правителем для Конфуция был Вэнь-ван (文王) Просвещенный правитель (XII–XI вв. до н. э.). И как хорошо известно всем, Конфуций постоянно заявлял, что не стремится обосновать что-то новое, а что лишь ратует за возвращение к старине. 
Западом в китайском мироустройстве было все то, что находилось к западу от Срединной равнины Китая в долине Желтой реки (Хуанхэ). Затем то, что находилось в междуречье Хуанхэ и Янцзы. Во времена Чжоу и в период жизни Конфуция на территории вдоль реки Хуанхэ проживали не только предки хань (汉), но и предки других племен, главным из которых были ди (狄). Язык, обычаи и песни ди не были чужды некоторым ученикам Конфуция. Философ не отказывался от этих учеников, хотя не одобрял их увлечения и перенимаемые ими чужие обычаи, а также направления их некоторых мыслей. 
В западной науке и китайской философии утвердилось мнение, что соседние народы были малочисленны, находились на более низком экономическом и общем цивилизационном уровне. Поэтому они неизбежно вынуждены были перенимать китайские условия правления ханьцами, необходимость создания разветвленного государственного бюрократического аппарата. Но мог ли Конфуций избежать влияния на него воззрения соседних народов? Он, правда, утверждал, что его собственный народ социально более организован, даже при отсутствии правителя, по сравнению с народом ди, имеющем правителя. Интересно было бы изучить путь не от Конфуция и конфуцианства к некитайским народам, а в обратном направлении – путь от внешних народов к Конфуцию и его учению. Разве происхождение Конфуция от воина и командира не сближало его с пониманием сословия батыров и их места в общественном мнении у потомков кочевников? Конфуций родился от юной наложницы и воспитывался матерью после смерти старого отца. Он учился воинским искусствам: управлять колесницей, стрелять из лука, а также играть на музыкальном инструменте. Является историческим фактом, что институт батыров был восстановлен в период завоеваний Цинской империей в середине XVIII века по примеру и под прямым влиянием этого института у тюрко-монгольских народов. 
Почему династии соседних к Китаю и завоевавших Китай аристократических семей соседних народов объявляли конфуцианство государственной идеологией? Не потому ли, что алтайские племена, а именно тюркские, монгольские и маньчжурские династии этих племен, покровительствовали конфуцианству, что они не видели противоречия его постулатов их собственным утверждениям идеала семьи, общества и государства? И в каждой из этих страт соблюдалась иерархичность отношений, начиная от мелкой единицы – семьи до династии. В титулах и храмовых именах правителей монгольской и цинской династий четко выражена иерархичность их поколений, а также непременно упоминается и освящается первопредок династии, хотя фактически он не правил Китаем. А перенимание конфуцианства на протяже­нии столетий династиями Тан (唐), Цзинь (金), Юань (元), Цин (清) разве не способствовало сохранению веками  его основ в обществе, а в  государственной идеологии особенно? Правда, некоторые ученые видят разницу между Конфуцием и конфуцианством. Конфуцианство существовало столь долго, что философы и историки манипулируют терминами «пост-конфуцианство», «неоконфуцианство», а также – «пост-неоконфуцианство». Эти термины отражают длительный исторический пример процесса приспособления конфуцианства к государственной идеологии, а также к актуальным политическим задачам конкретного времени и нашей современности. Конфуцианство сохраняет свои главные постулаты, субъекты и объекты учения, среди них: семья, культ предков, культ знаний, соблюдение иерархичности отношений, в основе которых должна соблюдаться гуманность жэнь (仁). Богатство лексики, отражающей и передающей тончайшие нити родственных связей и их субъектов в китайском и тюркских языках, известно всем. Например, обозначающие родственников со стороны отца и матери, сватов со стороны сына, или дочери, внуков, и всех других родственников, как по вертикальной (иерархичной), так и по горизонтальной линии. Более того, предусмотрен и расписан также этикет между ними. Современный человек не в состоянии запомнить все это. Но для сообществ периода жизни Конфуция все эти сложности являлись немаловажным фактом. Вклад Конфуция в управление государством, а также отношений между государствами, основывался на примере иерархичности отношений в семье. На более крупное и сильное государство возлагалась большая ответственность в международных делах, нежели на малое и слабое государство.
Китайцы не создали авраамическую религию, у них был культ рода и предка. Мистические чувства выражались в поклонении душам предков, поэтому возводились храмы предков и великих личностей страны. Интересно, что при выборе слова для выражения понятия религии было выбрано слово «цзун» – род, семья, дом. И к нему добавлено слово «цзяо» – учение, учить, наставлять, просвещать, воспитывать (宗，宗教  zongjiao).
Монгольская династия постепенно восстановила конфуцианские школы, конфуцианскую систему экзаменов для воспитания и подготовки правительственных чиновников, а также Академию Ханьлиньюань. Академия Ханьли́нь (翰林院: «Лес кистей») (738–1911) была основана при императоре Сюань-цзун (712-756) династии Тан, в которой были сильны позиции ­согдийцев и уйгуров. Одной из важных функций этой придворной Академии было толкование конфуцианских сочинений. Чиновниками империи Юань назначались представители разных народов Азии, не были исключением и европейцы. Чужеземные династии искали общее и приближали конфуцианские теории о семье, роде и предке к своим патриархально-родовым традициям.
 Общее конфуцианское воспитание у ханьцев начиналось с внушения детям понимания Семьи, а государства – как сообщества этих семей. Это понимание закреплялось устно и письменно, оно лежало в основе и методах воспитания детей и утверждалось на ментальном уровне в сознании народа. Дети должны были устно, а по возможности и письменно, запомнить фамильные знаки семей народов империи, фактически родовые знаки преимущественно хань и других народов, вошедших в его состав. Это учебное пособие называлось «Бай цзя син» (白家姓) – буквально «Сто фамилий». На самом деле фамилий, включенных в «Бай цзя син», вначале было 411, потом их число достигло 504. Наиболее распространенным был знак «ван» (王 wang): князь, государь, правитель, он является не сложным в написании: три горизонтальные черты, объединенные одной горизонтальной чертой. Чтобы облегчить запоминание фамилий, была создана таблица не в порядке по количеству черт в знаке-иероглифе, не по степени распространенности фамилий и многочисленности родов, а в зависимости от его рифмы и ритма. Китайцы стараются знать все фамильные знаки и происхождение семей, как тюркские народы стараются запомнить свои родословные (шежире). Они веками стараются вести свои ­родословные «цзя пу» (家谱jiapu). Маньчжуры ищут свои корни к выяснению о принадлежности к военно-административной единице, т. е. к корпусу – «знамени» (旗 qi). Генеалогическое древо Конфуция насчитывает более 2500 лет; в настоящее время живет 83 (84?) поколение его семейного клана. 
Первое, что сделали китайцы во всем мире в конце ХХ века, они открыли Институты Конфуция. В них изучают современный китайский язык путунхуа, а также проводятся конференции, в рамках которых появляются отдельные учебные и научно-познавательные тексты о философе и его учении.
Лозунги возврата к прошлому, внимание к предкам и их деяниям означают поддержку культа предков на всех уровнях. При этом большое значение придавалось ритуалу поклонения душам предков. Начиная от культа предков семьи, семейного клана, рода, по возрастающей линии до культа основателя императорской династии, все ранжировано. Претенденты на правление искали и выявляли оставшихся в народной памяти известных людей старшего поколения, чтобы легитимизировать свои наследные права. Культ предков поддерживался тюркско-ханьской (ханьско-тюркской), тунгусо-маньчжурскими и монгольской династиями алтайских народов, правивших в Китае. Их отличали от этнических китайцев «хуа жэнь» (华人) и «чжунго жэнь» (中国人). Чужеземные династии способствовали восстановлению имени Конфуция, при них он вновь и вновь официально признавался Первоучителем. Надо помнить, что в недолго существовавшей первой китайской империи Цинь (III век, династия, 246–207 гг. до н. э.) конфуцианство жестоко преследовалось. Также конфуцианство критиковалось в период создания КНР и в бытность Председателем КНР Мао Цзэдуна с 1949 года. 
В новейшее время конфуцианство возродилось. Оно усилилось в период провозглашения стратегии «Одного пояса – одного пути». Центральная Азия стала важным промежуточным звеном этого возрожденного Шелкового пути, но имела также самостоятельное значение.  Она стала и «поясом» добрососедства, и «путем» в Европу. При этом одной из важных и, конечно, не единственных причин возрождения конфуцианства стало провозглашение идеи единой семьи человечества. В ее основе просматривается принцип осознанной взаимозависимости и особой ответственности держав в современных международных отношениях.

Какие идеи конфуцианства близки казахскому обществу?

Интересно, как проявляются патриархально-родовые традиции в настоящее время в быту казахов, как они отражаются в искусстве и художественной литературе. Как показывает наше время, память о родоплеменном составе казахов не была искоренена за более чем полвека мощной советской пропаганды. В начале ХХI века она вновь возродилась и воспряла духом. Не по указанию сверху, а снизу появились фолианты, посвященные каждому из трех казахских жузов, родоплеменным союзам, крупным и мелким родам, в которых приведены биографии многих их представителей. Книги издавались на собранные средства, пожертвования крупных и мелких сумм. Одновременно отдельными изданиями выходили объемистые книги о чингизидах и ходжах – потомках пророка Мухаммада в Центральной Азии. Спонсировались эти работы преимущественно теми, кто относил себя к этим привилегированным сословиям Казахского ханства или имел с ними родственные связи. Ожили предания о батырах, их подвигах, а также о проявивших себя в разных областях других предках, о которых потомки сохранили память. При этом, было не важно, продвинулся ли предок на службе царизму или боролся против него вооруженным путем, а также был ли предок коммунистом или же их непримиримым врагом. Главное было отметить, как предок проявил мужество, стойкость, любовь и преданность. Научных трудов по родословным отдельных исторических личностей, их жизни и деяниям выходило на рубеже веков гораздо меньше, чем наукообразных и мифических трудов. Интересно, что мигрировавшие казахи из Китая, как правило, еще до приезда в Казахстан искали себе возможных покровителей среди сородичей.
Казахи радуются, как дети, когда обнаруживают сведения о своих предках в источниках и исторических трудах, т. е. находят письменные подтверждения об их деяниях. Под влиянием мощного возрождения исторической памяти автор этих строк стал более тщательно относиться к именам тех, кто упоминался в международных делах Казахского ханства. Стал обращать внимание на тех людей, кто находился в составе казахских посольств к джунгарским и среднеазиатским ханам и цинским императорам. Была начата попытка создания таблиц посольств с упоминанием имен членов посольств, целей и времени их дипломатических, торговых, разведывательных и других миссий.
У казахов был и остается очень сильным культ предков. Духу предков приписывается способность покровительствовать своим потомкам, оберегать их от бед. В казахском обществе традиционно поощрялась память как минимум о семи предках, было присуще восхваление и чувство почтения и благодарности их бессмертным душам. Поэтому казахи постоянно обращаются к их моральной поддержке. Посвящают предкам поминальные обеды не только после похорон, годовщин почивших недавно, но и круглых дат смерти или рождения более древних предков. Поклонение культу предков казахов не согласуется с тем, что считается посильным только Богу. Китайцы же возводят в сан богов людей, прославившихся искусным мастерством в своем деле, например: в земледелии, медицине военной стратегии, различных ремеслах. 
Интересно понять, что связывает менталитет казахов с конфуцианством? Какие его постулаты не чужды казахскому обществу и принципам управления их ханствами в прошлом? И проявляются ли они сегодня, и если да, то в чем и каким образом? 
Живучесть поклонения предкам сегодня хорошо прослеживается в казахской литературе. Если задать вопрос о том, кто является главным героем 30-летия ХХI века, то обнаруживаешь, что им является предок, как и сто, двести и тысячу лет назад. Это наблюдалось у прототюркских, протомонгольских и протоманьчжурских племен, потомки так называемых соседних некитайских народов «ди», или «северные ди» (狄, 北狄). Это иноплеменники Севера и Запада периода жизни Конфуция. Влияние их культуры, должно быть, было достаточно сильным на княжества, путешествуя по которым Конфуций искал понимания своему учению и старался добиться его официальной поддержки. Учениками в «Лунь юй» описаны неодобрительная реакция Конфуция на то, что один из них хорошо знал и пел песни этих «ди», другие садились по кругу на корточки по обычаю «ди» или запахивали одежду на левую сторону. Конфуций разработал внешнюю форму церемониалов, но его внутренняя суть была понятна всем. Она заключалась во внешних отличиях церемониала, но не в значении поклонения душам предков. В целях укрепления приоритета правителя, культивирования его божественной власти Конфуций требовал строгого исполнения разработанных им правил поведения во время встречи с ним.

В поисках своих корней и происхождения 

У казахов не иссякает интерес к своему происхождению. Об этом написана книга, которая переведена на китайский язык (Orazak Smagulov. Ainagul Smagulova. Qazaq Halky jane Ata tegi. Keshendi fizikalyk antropologia anyktamalaryna negizdelgen (j.c.XX-j.s.d. XX g. dein)-371 bet. 沃拉扎克. 斯玛胡洛夫， 爱娜胡丽. 斯玛胡洛娃， 哈萨克人及其先祖. 基于复杂的体质人类学定义. 新加坡：南阳出版社， 2024， 372页). 
Одновременно, антрополог и историк Оразак Смагулов (Исмагулов) рассуждает о своих предках, семье и потомках, повествует в мемуарах о том, как он учился у русских антропологов и набирался опыта в их лаборатории. Таким образом, ученый одинаково благодарно вспоминает не только о родном отце, но и о своих духовных отцах. Издана также книга воспоминаний антрополога ­Ноэля Жумабаевича Шаяхметова. Его отец, Жумабай Шаяхметов (1902–1966), был крупнейшим политическим деятелем в Казахстане, испытавшем на себе времена всесилия и падения с высоты власти. Сын его Ноэль Жумабаевич (1931 г. р.) стал одним из казахских антропологов, имеющим опыт работы в области судебной медицинской экспертизы. Книга начинается с главы о том, какими были предки казахов. Она была издана в 1969 году. Издание 2024 года дополнено архивными документами об обсуждениях на организационных и научных заседаниях работы Ноэля Жумабаевича на разных этапах научной деятельности. 
Автор нового издания, его внучатый племянник Ринат Равильевич ­Шаяхметов, летописец семьи, описывает историю деда и дяди на фоне процесса антропологической реконструкции облика Махамбета Утемисова, известного поэта и бунтаря ХIХ века. При восстановлении портрета по черепу, он провел исследовательскую работу в архивах Алма-Аты, Оренбурга, Ташкента и Москвы, а также посетил связанные с батыром места, по крупицам собирая записи об облике Махамбета. Работы антрополога обсуждались на ученых советах академического Института истории, археологии и этнографии, о чем сохранилась стенограмма заседания. Ринат Равильевич в конце книги написал свою главу: «Ноэль Шаяхметов: становление казахской антропологии» [Экспедиция «Махамбет», с. 126–158]. 
Обратимся теперь к творчеству философа, политолога, журналиста и писателя Сейдахмета Куттыкадама (09.05.1946 – 02.03.2024). По основному образованию наш известный интеллектуал был химиком: он окончил факультет технологии неорганических веществ Казахского химико-технологического института, защитил кандидатскую диссертацию по этой специальности. Постоянно занимаясь самообразованием, он тщательно изучил крупные труды западных и восточных философов и историков. И эти знания натолкнули его сформулировать идею изначального знания. Философ объяснил, что он вкладывает в многогранное философское понятие «дао»: «…тысячи и тысячи факторов, влияющие на эволюцию человечества, складываясь, дают общий вектор развития стран и цивилизаций. Складывая такие составляющие, мы получаем извилистую линию, которую я провел в системе трех координат – духовность, материальное благосостояние и форма политико-социальной организации. Эту линию я назвал культурной тропою человечества, которая, по моему убеждению, началась с Алтая… Дао – это путь на вершины Духа» [Мудрец из Туркестана, 2016, 62-63]. О «дао» говорил и Конфуций. Писатель по-своему интерпретировал понятие «дао», которое мы знаем по китайскому даосизму. Сейдахмет Куттыкадам в книге «Дао Алтая» знакомит нас со своим оригинальным взглядом на историю человечества, а затем и казахов. Также в своем незаконченном художественном произведении «Айюб, или Homo Kazakus» он начал освещать семейную родословную. Повествование охватывает 1914–1964 гг. Интересно, что книга предваряется и заканчивается профессиональными историческими эссе. ­Писатель художественными красками и правдиво описал ситуацию в священном для казахов Туркестане, историю жизни отца, деда, прадеда и бабушек, а также свое детство под именем Сержана. 
Валерий Толмачев (род. 20 декабря 1963 г.), дипломат, писатель, окончил отделение международной журналистики Московского Государственного университета им. М. В. Ломоносова. К книге об отце Геннадии Толмачеве – журналисте, занимавшем высокие должности в газетах и журналах, писателе, оставившем глубокий след в культурной жизни советского Казахстана, сын выбрал суждение Конфуция о сыновней почтительности. Оно гласит: «Кто вглядывается в устремления своего отца, когда он жив, а после его смерти – в то, как он поступал и не меняет его путь в течение трех лет, тот может называться почитающим родителей». Конфуций (V1–V век до н. э.)» [Толмачев, Солнечный человек, 2007, 3]. Описывая жизнь отца, сын выражал почтительность к нему и предкам в духе, близком к понятию «сяо» (孝) Конфуция. 
Итак, произведения двух писателей – события, приведенные в них, рассматриваются под углом зрения конфуцианства и даосизма, двух китайских философских течений. 
Шайзада Тохтабаева, известный в СНГ ученый, доктор исторических наук (этнология), автор нескольких научных трудов, написала художественное произведение на основе семейных традиций, которые она расцветила собственной фантазией [Эхо безмолвия. Колыбельная. – Алматы: Уш киян, 2023, 212 с.]. Происхождение отца Шайзады было окутано туманом, вызывало много толков из-за его европейской внешности и любви к европейской классической музыке. 
Почему-то ему очень нравилась музыка австрийских композиторов, основоположников романтического направления. Эту любовь он передал всем своим детям, а их было шестеро: три девочки и три мальчика. Музыку отца и сына И. Штраусов, Франца Петера Шуберта, они могли слышать в своем селе лишь по радио и могли учить их произведения на слух. Старший брат Шайзады был математиком, и по примеру отца он самоучкой выучил на мандолине, а затем на аккордеоне некоторые понравившиеся музыкальные произведения. Лишь во время учебы в Алматы, Москве, Санкт-Петербурге они могли слушать полюбившиеся произведения в театрах и консерваториях. Произведения австрийских композиторов, а затем Шопена, доводят Шайзаду почти до экстаза. Ее любимым танцем остается вальс. Родные шутили, что Шайзада и замуж-то вышла за казахского парня из-за его имени – Генрих. Сюжет книги строится на любви казахской девушки к австрийскому этнологу, приехавшему в научную экспедицию в Восточный Казахстан. Судьба их не сложилась. У девушки родился сын с большим разрезом глаз серого цвета. От него-то и пошли дети не монголоидного типа лица, которые на уровне интуиции испытывали любовь к музыке австрийцев. Художественное воображение ученого-этнографа Шайзады Тохтабаевой привело к описанию встречи в Вене потомков австрийского юноши и казашки из аула. В книге воспеваются предки, возможно, в чем-то и с художественным вымыслом, но с любовью к ним и уважением. Хотя их любовь, как по западным, так и восточным обычаям того времени, была запретной. Однако потомки благодарны предкам за то, что им передалась любовь к этнологии, а также к очаровавшей их музыке, обогатившей их жизнь сильными впечатлениями и эмоциями. 
Поклонение предкам является проявлением сыновней (а сегодня, одинаково, и дочерней) почтительности, а также почтительности невестки к предкам мужа. 
Среди писателей засияло новое имя талантливой писательницы, учителя казахской литературы Айзат Ракыш, 1983 года рождения. Она является членом Союза писателей и Союза журналистов Республики Казахстан, как, впрочем, и другие упомянутые выше писатели. В сборнике произведений «Моя суррогатная мать» описаны глубокие чувства травмы у тех казахов нового поколения, которые, чтобы стать родителями, прибегли к услугам искусственного оплодотворения. Трагедия произошла с отцом, который невольно, но сильно переживал из-за того, что дети не являются его биологическими. Хотя их появление было обговорено и согласовано с супругой, он долгое время не мог заставить себя полюбить их. Жена страдала от этого. В другом рассказе Айзат Ракыш описываются чувства младенца, который, еще не родившись, уже в утробе почувствовал святую связь с матерью, а родившись, ощутил на интуитивном уровне разницу между выносившей его женщиной и той, которая его усыновила. Затем третий рассказ повествует о выросшем суррогатном сыне, который искал своего подлинного биологического отца. Биологический отец в свое время от него отказался, так как не хотел связать свою жизнь с его матерью, которая и отдала сына бездетным супругам. Парень рос без отца, а отец его девушки заявил, что не хочет отдавать свою дочь за безродного. Захваченный врасплох вопросом о своем происхождении, он не мог рассказать о своих семи предках родителям девушки. Побеждают, хотя и не сразу, любовь и желание продолжения рода, начиная уже с себя.
Как видим, в рассказах говорится о переживаниях всех сторон: со стороны биологических и усыновивших родителей, а также со стороны родных и усыновленных детей. 
Рассказы большей частью посвящены усыновлению детей мужского пола. В них описывается процесс тяжелейшей психологической адаптации к научным возможностям нового времени. Препятствием служат – будь то в городе, или в ауле – существующие и возродившиеся патриархально-родовые традиции. Конечно, в городе легче затеряться и сохранить тайну. Вспомним также, что потомки казахских ханских династий произошли от Джучи, который перед Небом и людьми был признан сыном могущественным Чингисханом. Тем не менее, травмы не избежал никто – ни родители, ни дети. Подобные предрассудки шлейфом тянутся до нашего времени. 
Силу традиций испытывают также преданные жены и дочери. Жена после трагической гибели мужа остается в его доме, не возвращается к своим родителям и продолжает поддерживать очаг рода мужа. Девочка, родившаяся вместо желанного сына, получает имя Улмекен (означает: «Не сын ли»: ул – сын, мекен – обиталище сына, душа мужчины). Героиня повести Айзат Ракыш «Ақ арман алдамайды» дочь и мать, будучи старшими в доме, сохраняют верность духу усопшего главы семьи. Дочь, воспитывавшаяся как мальчик, постоянно равнялась на мужчин и обращалась к духу предков, а конкретно к духу отца, с чувством сыновней почтительности и надежды. Мальчик всегда был желанным ребенком в семье. Это проявляется и в том, что распространены имена девочек, выражающие желание родителей, чтобы после девочки родился мальчик. А на девочек возлагалась надежда, что они могут стать опорой семьи, подобно сыновьям, или их имена будут способствовать рождению сыновей. Их нарекают именами Улбала, Улболсын, Улдай, Улбике, Улжан, Ултуар… Мужчины и в старости оставались главными людьми в семье, роду и клане. Все эти явления демонстрируют силу патриархально-родовых традиций у казахов. 
 Страшным ударом для менталитета казахских стариков и незаживающей душевной раной является новое явление, когда дети или снохи отрывают их от привычной среды, забирают в город, а в случае смерти одного из родителей, помещают оставшегося в Дом престарелых [Айзат Ракыш. Ақ бұлттар түнерегенде (Белые облака собираются) на каз. яз.//Жанарымнан танышы, 2021, 130–141]. Когда человек умирает, душа его, якобы, устремляется в Небо на белом облаке. У Сейдахмета Куттыкадама бабушке привиделось перед смертью, что она с диким гиком устремляется в Небо на белом коне по огненной дороге, спустившейся от Неба до Земли. Белого скакуна привели для нее любимые старший брат, спустившийся на рыжем, и муж – на вороном коне. [Куттыкадам С. Айюб. Homo Kazakus, журнал «Мысль» № 7, 2024, 141 с.]. 
Для главного героя Сержана большим событием стало пристрастие к чтению и знакомство с аулом. Мальчик ощутил зов кочевья, и проводить каникулы в ауле ему было больше по душе, чем в пионерском лагере [С. Куттыкадам. Айюб. Homo Kazakus // журнал Мысль, 2024, № 5, с. 51]. 
Писательница Маруана Хамзакызы описывает историю отца, который выжил в лагерях, научился там многим ремеслам и проявлял жизнестойкость в тяжелейших испытаниях [Хамзакызы Маруана. Выжить вопреки. История одного казаха. – Алматы: «Abai» Baspasy, 2022, 120 c.]. Ее коллега Акберген Елгезек пишет в предисловии к книге: «Возвращение к истокам и память о родных – это и есть то самое дорогое, что может быть у человека, у личности, сумевшей сохранить свет души». Как примерная дочь, писательница «по крупицам, по мелким эпизодам» собирала материалы в архивах, чтобы написать воспоминания об отце. Она дарила написанное на проводимых по отцу поминальных обедах. Автор терзается мыслью, оправдала ли она надежды, которые отец возлагал на нее. Она старалась сохранить отчий дом (кара шанырак) и его дух. Верила, что подобно священному великому куполу юрты, это символизирует продолжение рода, его честь и благополучие. Обязанностью потомков, заветом (аманат), оставшимся от предков, является обязанность дорожить и поддерживать шанырак [Там же, с.22]. Писательница, как многие казахи, продолжая жить в интернациональном поселке Фабричном (Каргалы), старалась соблюдать все обряды поминовения по отцу.
Таким образом, казахские ученые и писатели создают произведения научного и повествовательного характера в жанрах антропологии, истории, философии и художественной литературы и в русле развития конно-кочевой цивилизации. История семей в трех и более поколениях представляет собой, по сути, развернутую родословную (шежире). 
В мемуарной литературе история семьи преподносится авторами как часть истории казахов и народов Казахстана, а судьбы предков показаны через передаваемые устно повседневные, значимые и трагические события в семейном клане, которые следует передать детям и внукам.
Возрождение в Китае идеи значения одной Семьи и Единой семьи человечества и обожествление духа предков также возрождаются в турбулентную эпоху и закрепляются в периоды стабильности. Это идея объясняется и подтверждается постулатами конфуцианства. 
Китайские исторические труды, написанные в период Хань (II век до н. э. – II век н. э.), в эпоху господства почти четырех столетий конфуцианской идеологии, придают огромное значение родословным императоров, а также повествованиям об остальных исторических деятелях народов не только Хань, но и известных им народов. Второй раздел династийных историй «Повествования» – (列传) является особенно обширным во всех анналах, особенно в ХIII веке, т. е. в монгольскую эпоху. 
В 24 династийных историях Китая соблюдалась традиция написания двух видов биографий в течение двух тысячелетий. В казахских шежире соблюдался тот же принцип, но материал исторически письменно не систематизировался и периодически не обобщался. 
Во всем мире как противовес глобализации, происходит параллельный процесс возрождения семейных традиций и ценностей. Он проявляется во многих сферах деятельности и используется в культурно-гуманитарной сфере народов, а также в политике государств, что можно продемонстрировать на примере постулатов конфуцианства и современной казахской литературы. 

Примечание. Монография антропологов Оразака Исмагулова и Айнагуль Исмагуловой в 2024 г. переведена на ­китайский язык.

Литература

1. Астафьев И. В., Кукашев Р. Ш. Родоплеменной состав казахов (конец XIX – начало XX вв.). Этноисторический справочник. Алматы: «Дәуір Кітап», 2014. – 336 с.
2. Востров В. В., Муканов М. С. Родоплеменной состав и расселение казахов в конце XIX – начале XX вв.), Алма-Ата: «Наука», 1968. – 255 с.
3. Крюков М. В. Формы социальной организации древних китайцев. М. 1967, 204 с.
4. Куттыкадам Сейдахмет. Айюб, или Homo Kazakus (Заколдованный век. Рассказ в рассказах) // журнал «Мысль», №№ 9–12, 2023, №№ 1–7, 2024.
5. Куттыкадам Сейдахмет. Дао Алтая. Необычная гипотеза. Алматы: Издательский дом ­«Библиотека Олжаса», 2013. – 367 с. 
6. Куттыкадам Сейдахмет. Дао Алтая. Исток человеческой цивилизации: Москва: изд. ­«Беловодье», 2015. – 341 стр. с илл.
7. «Мудрец из Туркестана» (книга о С. Куттыкадаме). Отв. ред. Сафар Абдулло. Алматы: ­Издательский дом «Библиотека Олжаса». 2016, 208 с.
8. Ракыш Айзат. Жанарымнан танышы. (Узнай меня по глазам) Алматы: Adebiet, 2021. – 184 бет. 
9. Ракыш Айзат. Моя суррогатная мать. Алматы: Adebiet, 2024. – 196 с. 
10. Смағулов Оразақ. Өмірімнің мәні мен сәні (Смысл и красота моей жизни). – Алматы: Amal Books by Baqytjan Buqarbai, 2023. – 256 с.
11. Смагұлов Оразақ, Смағұлова Айнагүл. Қазақ халқы ата тегі. Кешенді физикалық антропология анықтамаларына негізделген ж.с. ХХ ғ.-ж.с.д. ХХ ғ дейін. Алматы: Arna, 2020. – 472 бет https://egemen.kz/media/2024/05/15/antropolog.jpg
12. Толмачев Валерий. Солнечный человек. Повесть об отце. Алматы: «Казинпресс», 2007. –168 с. 
13. Тохтабаева Шайзада. Эхо безмолвия. Колыбельная. – Алматы: Уш киян, 2023. – 212 с. 
14. Хамзакызы Маруана. Выжить вопреки. История одного казаха. – Алматы: «Abai» вaspasy, 2022. – 120 c. 
15. Шаяхметов Н. Ж. Из тьмы веков (портрет по черепу) каз. акына XIX в. Махамбета Утемисова. – Алма-Ата: изд. «Казахстан», 1969. – 103 с. ил.; 17.
16. Шаяхметов Ноэль. Экспедиция «Махамбет». История антропологической реконструкции облика Махамбета Утемисова, казахского поэта-бунтаря ХIХ века. – Алматы: «Олке баспасы». – 2024 г. – 176 с.
17. Шаяхметов Ринат. Судьбы детей Жумабая Шаяхметова // журнал «Мысль», 2024, № 10, ­октябрь. – С. 63–78.