• Исторические страницы
• 01 Июля, 2024

ПОСЛЕДНЯЯ СТРАНИЦА ИСТОРИИ ЖЕРТВ ПОЛИТИЧЕСКИХ РЕПРЕССИЙ НЕ ПЕРЕВЕРНУТА

Среди жертв политического террора 1920-х – начала 1950-х годов есть много малоизвестных сейчас людей, внесших огромный вклад в борьбу движения «Алаш» за независимость Казахстана, противостоявших беззаконию советской власти и пытавшихся помочь народу в трудные времена. Один из них – Спан Макин. 
Мы искали ответ на вопрос, кто такой Спан Макин, и почему он попал в тиски красного террора. Первое упоминание о нем относится к началу ХХ века. После реформы Столыпина крестьяне начали массово прибывать в казахские степи. Начались земельные захваты, незаконное устройство переселенческих поселков на казахских кочевьях. Российская администрация пыталась с этим бороться, закрывала степь для официального переселения. Однако переселенцы прибывали самовольно, справиться с ними не могли. Тогда-то появились сведения о нашем герое. Захватчики земли, прибывшие в урочище Тайтобе под Акмолой, были изгнаны старостой рода Темеш Сыпаном.

Сохранились и другие воспоминания о незаурядном акмолинце. К примеру, Сакен Сейфуллин в своей книге «Тернистый путь» написал: «Однажды в двенадцать часов дня мы созвали закрытое заседание комитета «Жас казах». Разбирались некоторые секретные вопросы, поэтому у дверей поставили дежурного, чтобы он не впускал посторонних. Недовольный народ толпился у дверей. Только мы начали заседание, как за дверью послышался стук и сердитые выкрики. Слышно было, что охранник пытается успокоить напирающих, но безуспешно. Он, наконец, не вытерпел и красный, с обиженным видом вошел в комнату заседаний.
– Целая толпа насела на меня, хотят силой ворваться, – пояснил он.
– Кто подстрекатель?
– Волостной Сыпан.
Сыпана мы знали как всесильного волостного. Лет двадцать пять подряд он бессменно служил волостным и был умным, тонким и обходительным в разговоре и в делах. Не то, что, к примеру, уральский волостной Салык, который среди бела дня выбил глаз одному из членов революционного комитета в ауле Жымпиты.
– Никого не впускай, объяви, что заседание закрытое, – настояли мы на своем.
Дежурный удалился, но через минуту послышались голоса громче прежних, дверь распахнулась, чуть не слетев с петель, и на заседание ворвалась группа джигитов во главе с Сыпаном.
– Что вам угодно от комитета?
– Ничего! — вызывающее ответили нарушители порядка. – Мы желаем присутствовать во время ваших разговоров.
– Заседание комитета закрытое, вы не имеете права здесь находиться.
– Почему закрытое? Какие могут быть тайны от нас? Мы будем присутствовать – и все!
Погорячились, понервничали, начали успокаиваться. Члену комитета, казначею Нуржану Шагину Сыпан сказал следующее:
– Смотри, Нуржан, держи язык за зубами! А то я тебе быстро найду подходящее место.
Сыпан со своей свитой удалился, но заседание комитета было сорвано». 
Как видно, вопреки распространенным в советское время мифам, народ был настроен решительно против революционеров-заговорщиков, а Сыпан пытался по мере сил предотвратить намечавшийся в городе большевистский переворот. Конечно, когда советская власть победила, таких поступков бывшему волостному, конечно, не простили, начались его преследования.
Согласно архивным данным, Сыпан Макиулы (Спан Макин) был богатым скотоводом из рода Темеш. В 1933 году, также по архивным данным, ему было 70 лет. С 1894 по 1916 год он служил волостным управителем в Нуринской и Акмолинской волостях, в 1926 году был арестован, в 1927 году по решению выездной сессии Акмолинского губернского суда был отправлен в исправительную колонию на 5 лет. Кроме того, нами были обнаружены документы о его ссылке в другую республику.
В протоколе следствия Спан Макин сообщал: «В 1927 году меня лишили избирательных прав на 4 года и приговорили к 5 годам колонии. К 10-летию Октябрьской революции Верховный суд сократил мне срок на два года и 1/3 срока амнистировал в связи с моим ходатайством об отмене приговора. 16 месяцев отбывания наказания я провел в Акмолинской колонии. В августе 1928 года по закону КазССР я считался полуфеодалом, который должен быть выслан. По решению суда в 1928 году меня выслали в город Шымкент. Я пробыл там два года и переехал в Сарысуский район. В октябре 1932 года из-за жизненных трудностей перебрался на золотой прииск «Степняк» Шортандинского района Акмолинской области, к родственникам жены».
Разумеется, в это время 70-летний Сыпан уже не представлял опасности для власти. Однако преследования продолжались. Теперь его обвинили в незаконном оставлении места ссылки. 
Сыпан оправдывался как мог. 
«Я согласен с обвинением, что покинул место, куда меня депортировали, но не согласен с домыслами. Ушел, потому что не было возможности достать хлеба, поэтому я пытался обменять мануфактуру на продукты», – так он объяснил свой поступок. Напомним, что это было время голода, и тысячи казахов уходили из родных мест в поисках спасения. Чтобы понять, насколько ужасна была ситуация в степи, приведем несколько сведений тех лет. Как свидетельствуют архивные документы, особо тяжелой в Акмолинске выдалась зима 1933 года. Городской совет не успевал принимать меры по размещению постоянно прибывающих голодных беженцев из сел и аулов, детей и взрослых, которые пополняли армию городских голодающих. Многие из них так и нашли пристанища, замерзли на улицах.
С другой стороны, власти сами во многом стали виновниками трагедии. Дело в том, что была запрещена свободная продажа хлеба. Делалось это с целью как можно лучше выполнить завышенные планы хлебозаготовок. Беженцам, даже имевшим средства, негде было его купить. Часть акмолинцев перевели на продовольственные карточки, что могло бы спасти им жизнь, но в городе начались вызванные голодом эпидемии инфекционных болезней.
Свидетели сохранили в памяти мрачные воспоминания той поры: «…голодный люд начал стекаться зимой в Акмолинск со всех сторон. И как только весной сошел снег, открылась страшная картина – тела умерших от голода. С каждым днем на улицах Акмолинска их становилось все больше». Полных данных о количестве погибших по городу нет, поскольку, как отмечают исследователи, медицинские учреждения не регистрировали смертность от голода.
В советское время тщательно уничтожали свидетельства трагедии коллективизации и голода. Однако в Государственном архиве Астаны, в фонде 594 в делах 112–120 все же сохранились отдельные свидетельства о страшных последствиях голодомора. В мет­рических книгах за январь-февраль 1933 года массово указываются причины смерти акмолинцев и неопознанных, сбежавших из голодных колхозов людей, в основном казахов, от истощения и эпидемий – сыпного, брюшного тифа и натуральной оспы.
В ряде случаев одной записью фиксируется смерть нескольких неопознанных человек, зачастую от шести до 10 в день. В некоторых записях отмечено, что тела были подобраны на городских улицах милицией.
Особо трагичная запись, датированная 22-м январем 1933 года, – 17 тел из детских яслей, при этом фамилии умерших детей не указаны.
Такие свидетельства не единичны. От истощения умирали беспризорные дети в детском доме, в доме колхозников и в детских яслях. Взрослые и дети умирали на улицах и в своих домах.
Наконец, власти дождавшись указаний сверху, разрешили свободную продажу хлеба. В столичном архиве сохранилось соответствующее постановление властей.
Другое характерное свидетельство происходящих в городе событий – постановление местного совета от 12 декабря 1933 года «Об охране строений в Акмолинске от расхищений». В нем власти обязуют городские службы принять решительные меры против разорения и расхищения жилых строений на топку печей. Постройки, оставшиеся без хозяев, должны были передаваться государству. То есть в 1933 году часть домов опустела. Хозяева их либо умерли от истощения и эпидемий, либо покинули город, надеясь спастись от голода. Оставшиеся в живых разбирали брошенные дома на дрова, чтобы согреться и выжить.
Тем не менее, 14 мая 1933 года 71-летний Сыпан (рост 1 метр 62 см, черные волосы, серые глаза, – так указано в обвинении) решением Акмолинского народного суда был привлечен к ответственности по статьям 82 и 107 УК. Ему назначили наказание в виде лишения свободы сроком на 6 лет. Однако, после рассмотрения дела республиканской комиссией он был освобожден по сос­тоянию здоровья. Впрочем, восьмого июня 1933 года он был отправлен на принудительные работы сроком на один год. Умер в 1934 году.
В отчете о доходах и богатстве Сыпана Макиулы, составленным 10-м сельсоветом Акмолинского уезда, приведены следующие сведения: до 1917 года он имел тысячу гектаров сенокосов. В Акмоле у него был четырехкомнатный кирпичный дом с деревянными полами, двухкомнатный деревянный дом, 2 юрты с 6-ю крыльями, 40 лошадей, 20 волов, 10 верблюдов, 10 коров с телятами, 50 овец и коз. В этом же документе, от 6 апреля 1933 года, указывается, что все это имущество было ранее конфисковано.
Однако теперь стали известны факты, что Сыпан еще в первую волну голода, пришедшуюся на начало 1920-х годов, раздавал свои богатства голодающим. В фонде 250 «Акмолинский военно-революционный комитет» сохранилось обращение к местным властям нескольких граждан Акмолинска от 14 марта 1922 года, в котором они просят разрешить скачки между принадлежавшими им шестью лошадьми, при этом просители обязуются передать в организацию «Помгол» (Помощь голодающим) – 3 миллиона рублей, то есть по 500 тысяч рублей с каждой лошади. Одна из подписей принадлежит Макину. Подобные мероприятия проводил и сам «Помгол», однако сборов было гораздо меньше. 
В поисках ныне живущих потомков Сыпана мы отправились в город Кощи под Астаной. Один из них – Барлыбай Спанов. Мы подумали, что было бы правильно дополнить исторические данные о жертве политического преследования новыми сведениями, и попросили рассказать, что помнят в его семье о Сыпане.
– «Наш дедушка дважды был в ссылке, – говорит Барлыбай. – Токберген, Отеген, Сагынбай, Толеубай были его братьями. Все они до революции получили хорошее образование. Кто-то из сочувствующих дедушке людей помог ему получить «больничный» лист и отправить обратно в аул из ссылки. Он приехал с двумя дочерями и младенцем на руках». 
Здесь Барлыбай говорит о возвращении Макина в аул в 1933 году после того, как его выпустили из тюрьмы по состоянию здоровья.
На берегу реки Нуры в местности Тайтобе у Сыпана был деревянный дом. Говорят, что строительные материалы были доставлены из далекого Омска. На месте, где когда-то стоял дом семьи волостного, сейчас зона отдыха. Три деревянных дома, похожих на его дом, сохранились до сих пор. В 1932 году здесь открыли детский дом. В нем вместе с другими сиротами воспитывался и Народный герой Рахимжан Кошкарбаев. Сейчас в память о нем в Тайтобе, так называется аул и местность близ города Кощи, установлена мемориальная доска. Однако, о самом Сыпане никаких упоминаний нет.
– Когда дедушка вернулся, аулчане боялись с ним разговаривать и даже здороваться, – продолжает Барлыбай. – Сохранилась поговорка, которую он сказал перед смертью: «Выведите меня из этого дома не через дверь, а через окно, потому что не велено было мне умирать в моем собственном доме».
Его сын Абилгазы, был сослан в Гурьев, и о нем нет никаких известий. Другой его сын Ермек в те годы остался с дядями, затем учился инженерному делу в Москве и устроился на завод в Талдыкоргане, родившаяся у него дочь сегодня живет в Астраханской области.
– «Вторая жена нашего дедушки, наша бабушка Батима, родила двух дочерей и одного сына: Марьям, Камилу, Олжабая, – вспоминает Барлыбай. – Бабушка Батима была моложе дедушки на 40 лет. Ее, в возрасте 17 лет, доверил Сыпану аулчанин Жардин Абдирахман, чтобы спасти дочь от преследований советский власти. Когда наш отец в 1947 году окончил школу, его фамилия была не Спанов, а Абдирашов, – говорит Барлыбай. – Его учитель Газаиб Отегенулы заметил его и сказал: «Нет, этого не будет, ты – сын Сыпана, ты будешь Сыпановым». Однако у всех его дочерей фамилия была Абдирашова. 
Причиной этого, вероятно, был прежний страх перед советской властью, ведь политические преследования продолжались до смерти Сталина.
– «Я помню, что на стене дома висел рукотворный портрет нашего дедушки, фотография его с семьей, бабушкой и маленькими девочками. Его старшая дочь Марьям жила в селе Оразак, фотографии были у нее. Но, к сожалению, это наследие сгорело в пожаре», – сокрушается Барлыбай.
У родственников Сыпана сохранились предания, что известный акмолинский революционер Сакен Сейфуллин когда-то в детстве, еще до революции подолгу гостил с родными на зимовке Сыпана. Однако, когда в советское время Сыпана арестовали, революционер, занимавший высокий пост, ничем не помог своему гостеприимному земляку. Впрочем, и самого Сейфуллина вскоре расстреляли. Кровавая революция пожирала своих детей. Родственники говорят также, что в акмолинском доме Сыпая часто собирались казахские интеллектуалы со всей страны, в том числе члены Акмолинского комитета партии «Алаш» из Омска. Когда была провозглашена казахская автономия Алаш, Сыпан оказывал щедрую финансовую поддержку правительству Алаш Орды. Конечно, большевики ему это припомнили. 
По иронии злой судьбы, тот дом Сыпана соседствовал с сохранившимся до наших дней домом Сакена Сейфуллина, где сейчас музей. Однако об этом мало кто знает. Во время коммунистического режима из памяти народа стирали все упоминания об алашордынцах. Память о доме Сыпана в Астане, в котором сто лет назад собирались истинные борцы за свободу Казахстана, члены партии «Алаш», кажется, потеряна навеки, навсегда сокрыта тенью дома-музея большевика Сейфуллина, расстрелянного товарищами.
А мы вернемся к последнему пристанищу Сыпана – его родовому аулу Тайтобе. Эта местность раньше называлась Майлы. Во время коллективизации всех бывших работников Сыпана согнали в колхоз, добавили к ним аул кипчаков. Вероятно, чтобы люди разных родов не могли вместе выступить против советской власти. 
– «Однако наш второй дедушка, Абдираш Алсеитов, во время голода поднял против большевиков весь Тайтобе, – вспоминает Барлыбай. – В 1932 году он накормил рыбой все население округи, спас аул от голодной смерти, круглый год ловя рыбу в озере. Рядом с ним был помощник Сыпана. Позвольте мне рассказать вам еще об одном хорошем деле, которое Сыпан сделал для страны. Одаренного мальчика из села Куланотпес, что в 180 километрах от Тайтобе, он накормил и отправил в Казань учиться в медресе. Впоследствии он получил прозвище Карамолла, дожил до наших дней и умер в возрасте ста лет. Кажется, у этого человека были какие-то документы о нашем дедушке. Следы их затерялись. Но мы не остановим поиск».
Поиски продолжают и работники Государственного архива города Астаны. Благодаря участию и прямым указаниям нашего Президента Касым-Жомарта Токаева свершилось историческое правосудие – все жертвы политических репрессий сталинского времени полностью реабилитированы. Однако этих людей нельзя забывать, пос­ледняя страница истории трагедии народа не перевернута. Настало время изучать жизнь и подвиги жертв репрессий, их вклад в развитие нашей страны. 

Газиза ИСАХАН, 
руководитель службы научно-
исследовательской и информационно-разъяснительной работы 
Государственного архива г. Астаны

Игорь ПРОХОРОВ, 
научный сотрудник 
Государственного архива г. Астаны