• Общество
  • 01 Июля, 2024

НЕПРЕВЗОЙДЕННЫЙ ЖЫРАУ ТЮРКСКОГО МИРА

14 июня на 82 году жизни скончался ­Мурат Мухтарулы Ауэзов. Редакция журнала «Мысль» приносит глубокие соболезнования родным, близким, друзьям в связи ­с кончиной великого сына казахского народа. Иманы саламат болсын. 
На траурной церемонии генеральный секретарь ТЮРКСОЙ, народный писатель Кыргызстана Султан Раев сказал, что «прощается от имени 200 миллионов представителей тюркского мира, алты Алаш елінен, потому что Мурат Ауэзов – великая личность не только казахского народа, но и всего тюркского мира, человек, внесший огромный вклад в духовную культуру тюркских народов». Он отметил его «особый интеллектуальный уровень, особую миссию Ауэзовых, – Мухтара и ­Мурата, – ­говорить правду в эпоху тоталитарной системы и никогда не отходить от принципов человечности, гуманизма. В 1952 году, когда в СССР хотели уничтожить эпос, Мухтар Ауэзов спас кыргызский эпос «Манас». И тогда кыргызский народ был благодарен за это, и сейчас в этот скорбный момент приношу соболезнования, а также от имени кыргызского народа выражаю благодарность Ауэзовым» (вольный перевод с кыргызского языка).
Если Мухтар Ауэзов с большим риском для себя спас кыргызский эпос «Манас», то Мурат Ауэзов в 70-х годах спас лицо и честь казахских литераторов и литературы. Мурат ­Мухтарович, проведший в советское время большую часть своей жизни «под колпаком» спецслужб, почувствовавший, как никто, тяжесть давления советской идеологии, совершил мужественный поступок. 
В 1974 году в своем выступлении на пленуме Союза писателей он заявил: «Без освещения темы голода нельзя говорить о том, что у нас есть национальная литература». И эти слова Ауэзова пробудили писателей обратиться к запретной теме – к теме голода 30-х годов.
Конечно, за такие слова последовали преследования, жесткий прессинг советской системы. Как сказал писатель Смагул Елубай: «Мурат Ауэзов первым заговорил и поднял проблему голода 30-х гг. во времена тоталитарного режима, когда за это сажали в тюрьмы, – тем спас лицо и честь казахских литераторов и литературы. В нем жил дух алашординцев, и написанные им в советское время рукописи под бдительным оком КГБ не увидели света…» (перевод с казахского). 
Мурат Мухтарович одним из первых в Казахстане в советское время открыто заявил о трагедии казахского народа: «Казахский народ за полвека пережил три трагедии: кровопролитие 1916 г., вымирание от голода в период коллективизации в 1932–1933 гг. более миллиона казахов, а в период репрессий в 1937–1938 гг. была уничтожена лучшая часть казахской интеллигенции». 
Мурат Ауэзов – это великий жырау современности. Известно, что в среде казахов была развита устная литературная традиция, и ее проявления можно наблюдать во многих примерах: в творчестве поэтов-импровизаторов, в искусстве айтыса, в знании наизусть генеалогии своего рода, народных легенд, эпоса, сказок и т. д. 
Как у наших предков, у выдающегося культуролога, писателя Мурата Мухтаровича было очень развито ораторское искусство, искусство диалога и монолога, особенно – монолога на заданную тему у него на высочайшем уровне. Когда в дружеской атмосфере его задевала какая-то тема разговора, Мурат Ауэзов, как поэт-импровизатор, мог вдохновенно выдать целый готовый устный философский трактат, рассказ, зарисовку, статью. 
Даже в обычном разговоре его речь завораживает хорошо поставленной дикцией, приятным бархатным голосом, богатством и образностью речи, феноменальной памятью. В этом плане в Казахстане с ним мало кто может сравниться. 
Порой как бы невзначай сказанные слова поражают своей необычностью и глубиной мысли: «Родина детей там, где их мать», «Язык развивается так же, как и народ – в борьбе, преодолении преград», «Творения народного творчества, духовное наследие прошлого преобразуют народ», «Пока жив эпос – у языка есть будущее» и т. д.
Мне казалось, что в советское время Мурат Ауэзов не смог реализовать свой потенциал. Хотя сам писатель не был согласен с такой оценкой, что говорит о внутренней цельности его натуры, о природном характере борца. Говорят, что один недоброжелатель донес в ЦК Компартии Казахстана, что в Мурате Ауэзове растет «волчонок». 
Об этом свидетельствовали его статьи и книга «Времен связующая нить»; не говоря о его неизданной в советское время книге «Эстетика кочевья». В его редких интервью сквозила недосказанность, которую читатели могли воспринимать как последствия некоей цензуры или слежки, установленной властями в более ранние годы. Ни для кого не было секретом, что в советское время за многими известными людьми велся негласный надзор КГБ. 
К тому же Мурат Мухтарович родился в репрессированной семье: его мать Фатима Габитова – жена репрессированного поэта Ильяса Джансугурова. Не говоря о преследованиях его отца, Мухтара Омархановича Ауэзова.
Лишь в годы независимости общественности стали известны факты изоляции Мурата Ауэзова в советское время. Оказалось, лишь появившись на общественной арене, он имел запрет на профессиональную деятельность, в частности, не имел права преподавать в ВУЗах, работать с молодежью, был неофициальный запрет на публикацию его статей, книг. 
Не печатались даже гуманитарно-научные статьи о древней зарубежной литературе, например, анализ «Эпоса о Гильгамеше» или о средневековой литературе и т. д. По этой причине был отдан «под нож» весь тираж готовой книги «Эстетика кочевья» (совместная монография). Даже на проведение общественных мероприятий Ауэзову часто не давали разрешения, например, на проведение вечера поэзии Махамбета или собрания «Жас тулпар» и т. д.  
Надо ли говорить о том, что такой зап­рет влиял самым негативным образом на научную, писательскую, общественную деятельность начинающего литератора, когда приходилось «наступать на горло собственной песне»? Недаром казахи говорят: «Айтылмаған сөздің атасы өледі» («У невысказанных слов умирает душа»). Об огромном потенциале говорили уже первые статьи молодого Ауэзова в журнале «Дружба народов», где два года подряд он получал премии за лучшие статьи года. 
Несмотря на значительные преграды, Мурат Ауэзов вел большую общественную работу, ее масштаб и влияние на общество трудно переоценить. Во время учебы в Москве Ауэзов сумел организовать общество «Жас тулпар». Казалось бы, что особенного в том, что для аспирантов и студентов из Казахстана в Москве читали лекции, например, о казахской культуре, этнографии, истории? 
Хотя в то время само слово «Алаш» и имена алашординцев были под запретом, движение «Жас тұлпар» возникло как культурная перекличка с предшествующей нацио­нально-освободительной, педагогической и литературно-художественной традицией лидеров Алаш. Неудивительно, что Мурат Ауэзов, с молоком матери впитавший песни, дыхание алашординцев, донес их идеи эзоповым языком до казахской молодежи. 
О тесной и не афишированной связи с алашординцами, о которой можно было лишь догадываться, Мурат Мухтарович рассказал более подробно: «Мою маму в ссылке, в Мерке, поддерживали, спасали песни алашординцев, которые она пела, читала их стихи. Стихи Магжана Жумабаева я помню с детства. Среди детей в нашей многодетной семье, пожалуй, самый лучший казахский язык был у меня. Этому огромное значение придавал отец мой, Мухтар Ауэзов, – он сам отвел меня в казахскую школу. Я понимал, мне было интересно, когда мать пела песни алашординцев, многое оставалось в памяти. 
Потом, когда учились в Москве, мы исходили не из-за того, что до нас кто-то выступал в защиту, допустим, казахского языка. Мы видели, что происходило. Теория Хрущева, что через 20 лет нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме, и все идет к тому, чтобы создать единый советский народ, в котором многообразие языков и культур неуместно. На деле это приводило – мы хорошо знали об этом – к резкому сокращению числа казахских школ. 
И когда мы создали группу «жастулпаровцев», пришли к единодушному мнению, что это – нельзя, это – нехорошо, когда язык родителей попирается. Это были ребята в основном русскоязычные, которые учились в Москве. Потом мы собрались, поехали в Джамбул, потом в Чимкент, в целинный край. Мы были поражены, что на пять областей целинного края была лишь одна единственная газета на казахском языке и та – слово в слово перевод газеты «Целинный край». 
А мы ведь были студентами московских вузов с хорошей теоретической базой. А потом время другое было – «хрущевская оттепель». Многие народы стали думать, кто мы, появлялись диссидентские движения, появился целый ряд прекрасных поэтов: Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Булат Окуджава и др. Т. е. в этой атмосфере пробуждался наш дух – и очень здорово, что он нашел свое направление, свою звезду, цели высокие в защиту национального достоинства. И как бы шло второе рождение не реабилитированных алашординцев. 
Вот моя мама присылает сто казахских пословиц (и другие ребята тоже получали подобное от родных), чтобы я знал их, имена алашординцев она называет с большим уважением, того же поэта Магжана Жумабаева, вспоминает стихи, которые ей посвятил Ахмет Байтурсынов, т. е. людей расстрелянных, но не реабилитированных. И здесь история как бы пошла навстречу нам – если было бы равнодушное отношение истории к нам, то и не было бы всего этого. И когда оно есть и происходит этот потрясающий случай. 
Выдающийся по тем временам ученый, онколог-врач Саим Балмуханов – он был выездной тогда, мало кто мог выехать за границу. Он был  высокий профессионал, знал английский язык, и ему было позволено выезжать на международные конференции. И вдруг он привозит из поездки в Германию журнал, который издавал Мус­тафа Чокай в период создания туркестанского легиона. И там, в этом журнале все: и имена алашординцев, и стихи не только казахов, но и узбеков, кыргызов, из всего среднеазиатского региона. Эта была мощная конкретная подпитка. Из тех времен я хорошо знаю стихи Магжана Жумабаева. 
Как там в «Ақсақ Темір сөзі»:
Көк Тәңірісі – Тәңірінің
Тұқымы жоқ, заты жоқ.
Жер Тәңірісі Темірдің
Тұқымы – түрік, заты – от!
Вот такие великолепные стихи! Конечно, по духу они были пантюркистские, но это стихи и Алаш-Орды, это мировоззрение Алаш-Орды. И сигнал пошел. Чтобы провезти через границу, он сделал стельку в обуви из этого журнала. Какая отвага, какой риск! Более того, он не стал давать журнал своим ровесникам – это было выжженное поле, там никто не произносил имена алашординцев. И он через сына своего передал журнал нам: тогда эта смычка произошла  – наших исканий и с тем, о чем говорили, о чем мечтали, чем жили алашординцы. 
Поэтому далее вся работа «Жас тулпара» была пропитана этим духом, настроем. И, конечно, мы подтягивались: мы видели, что это были люди благородные и ренессансные – «Сегіз қырлы, бір сырлы» («восьмигранный, обладающий тайной бытия», «универсальный, придерживающийся одной идеи»). Поэтому мы много занимались в библиотеках, семинары свои проводили. И «Жас тулпар» обрел такую духовную сердцевину, устойчивую основу». 
Влияние творческого наследия Мурата Ауэзова на национальную культуру неоценимо. Как сказал писатель, исследователь Кайрат Жанабаев: «Видный общественный деятель, публицист, оратор и взыскательный художник слова Мурат Ауэзов, на мой взгляд, продолжает ту могучую, поистине звездную плеяду блестящих восточных муд­рецов, которые были, как известно, учителями и для Абая, и для Мухтара Ауэзова». 
В самом деле, международный культурологический проект Мурата Ауэзова «Беседы на Шелковом пути», который проводился ежегодно с 2005 года, был нацелен на возрождение исторических традиций и культурных ценностей в контексте межцивилизационного диалога, возрождение национальных кодов этносов Центральной Азии.
Мурат Мухтарович сыграл огромную роль в разработке и реализации государственной программы «Культурное наследие», принятую в начале 2000-х годов. Написал множество рецензий, аннотаций, отзывов о книгах многих авторов, оказывал бескорыстную поддержку молодым авторам, например, Зире Наурызбаевой, Бердалы Оспан, Мирасу Нурмухаметову и др.  
Светлая память Мурату Мухтаровичу Ауэзову...   

Дастан ЕЛЬДЕСОВ, 
лингвист  

 

3199 раз

показано

0

комментарий

Подпишитесь на наш Telegram канал

узнавайте все интересующие вас новости первыми

МЫСЛЬ №9

30 Сентября, 2024

Скачать (PDF)

Редактор блогы

Сагимбеков Асыл Уланович

Блог главного редактора журнала «Мысль»