• Культура
• 30 Октября, 2022

П У Л Ь С В Р Е М Е Н И

Первая книга стихов Раушан Буркитбаевой-Нукеновой «Я завидую солнцу» вышла в свет в 1996 году, и с тех пор стало очевидно, что эта неординарная, смелая, честная поэтесса обладает зрелым, сильным, независимым голосом. В последующие годы Раушан выпустила несколько сборников, двигаясь в направлении от чистой лирики к гражданской поэзии, к текстам поистине экзистенциальным. 

Особенно это заметно в ее новых, свежих стихах, где она не избегает самых острых тем, абсолютно новых для казахской литературы, реагируя на потрясения, происходящие в мире. Чтобы проанализировать поэтическую природу такого развития, вернемся на несколько лет назад.

Для Раушан характерен свежий, живой взгляд на жизнь, способность остро чувствовать современность, и это чувство мы можем проследить в незаслуженно незамеченном критикой сборнике рассказов «Кочевые просторы души», вышедшей в 2016 году в Москве в издательстве «Художественная литература». Читатель найдет в книге увлекательные и яркие картины, образы, размышления об удивительных сторонах человеческой натуры. Через призму национального микрокосма эти образы возведены до масштаба общечеловеческой проблематики. Истории древности, предания, сохранившиеся в быту и культуре, переплетаются с буднями жизни лирической героини повествования, а искренняя, исповедальная интонация подталкивает читателя к пониманию нынешней действительности в предлагаемой автором ретроспективе.

Раушан деликатно и непредвзято рисует мир советского Казахстана 50-х– 60-х годов. В этом мире, на первый взгляд уютном и безопасном, есть место первой детской боли, и первым наблюдениям будущего поэта.  Она пишет, что «недостаток нежности находила у мамы Поли», русской женщины, с которой девочку оставляли родители: «Она [Поля] любила впихивать в мой ротик всякую вкуснятину, отчего в детстве я была толстушкой… Женщины все шутили над няней (рассказ «Цветущая обитель»). «Чего это казашка дочь у тебя?». Но это не только лишь умильная и беззаботная картина, но богатая палитра образов и сюжетов, где автор достигает также подлинного драматизма. Например, в этом рассказе есть сюжет: соседи по дому повесили кошку за то, что она задушила чьего-то петуха: «Если младшие дети, как ангелы, дружны и открыты всему, то старшие жили по иным, порой жестоким, законам… Это больше было похоже на казнь. У старших свои жестокие, суровые правила», – пишет автор. Яркий образ соседки Максимовны также вплетен в ткань лирического повествования о детстве: «Вдоль главной улицы протекал арычок, и в конце двора – большой головной арык. Из них мы – водовозы – носили воду и поливали все, что было посажено. За нами неусыпно следила каждый вечер соседка Максимовна. Ох, и вредная была бабка. Нос как клубника – красный, мясистый, а в руках хворостина. Грузная, вечно причитающая, ворчливая и недовольная. Мы, дети, все ее побаивались. Она, как на троне, восседала на табуретке у входа во двор и зорко следила за порядком. Чужим дорога была заказана, особенно женихам блондинки-красавицы Наташи Тамбовцевой».

Трагизм в прозе Раушан Буркитбаевой-Нукеновой преодолевается естественным и органичным чувством оптимизма и гармонии, уверенности в равновесии добра и зла. Мир, созданный на страницах этой книги, гармоничен и чужд крайностей. Истоки такого авторского видения – в предания о героических персонажах тюркской истории, таких как смелые, сильные, независимые женщины – Нурила, Домалак-ана, Кыз-кашкан из рассказа «Сказаний отраженных шелест». Это оптимизм, рожденный стоическими идеалами номадической истории, где было место и жестокости, и силе, и храбрости, и свободолюбию. И, что важно, было постоянное стремление к равноправию и социальной справедливости, пониманию ценности личной свободы выше богатства и накопительства. Этот номадический тюркский стоицизм, подробно проанализированный средневековым философом Ибн-Хальдуном в знаменитой «Мукаддиме», в новое время вступил в координаты позитивизма европейского и провозгласил: человек обладает достаточным мужеством и свободой, чтобы признать относительность познания. Значит, человек готов понять разные точки зрения и не культивирует ни одну из них. Вот и авторский взгляд в прозе Буркитбаевой-Нукеновой остается как бы наблюдающим, непредвзятым, его можно охарактеризовать знаменитыми строками Хайяма:

В одно окно смотрели двое.

Один увидел дождь и грязь.

Другой – листвы зеленой вязь,

весну и небо голубое.

В одно окно смотрели двое.

Отсюда, думается, и произрастает непредвзятость и внутренняя свобода Раушан Буркитбаевой-Нукеновой как автора, не зависящего от социальных условностей и традиционализма, установленной идеологии или псевдокультурных штампов. Этот характер проступает сквозь лиризм, который не любит пафоса и лицемерия, это способность понимать красоту, но вместе с тем ничего не приукрашивать, осознавая, что все мы – лишь странники и гости объективного и сурового в своей правде явления под названием жизнь: «Вновь позвала меня дорога. Долго не раздумывая, беру билет на скорый поезд. Честно говоря, не люблю самолеты с их салонной чопорностью и отчужденностью».

Мир восполняет себя сам, во всем есть равновесие, которое стоит найти, чтобы мир не перевернулся. Это успокоение мира мы видим в рассказе «Акватория памяти». В нем есть эпизод: советская делегация, следующая на Кубу, сталкивается с холодным и недружелюбным отношением окружающих, сойдя с корабля в португальском порту: «На домах – надписи, лозунги, фашистская свастика, – говорит автор. – В порту солдаты с автоматами, лица недоброжелательные. Райский уголок, чистота, зелень кругом, но мы не ощущаем сердечного тепла местных жителей. Для них мы молодые коммунисты — их враги. И мы спешим покинуть этот островок неприятия». Но вдруг незнакомый парень, увидев советских людей, запевает песню «Катюша». И в этот миг мир меняется, всех как будто отпускает от взаимного неприятия, и жизнь вновь становится полнокровной, теплой, и все в ней становится равноправным – пусть сиюминутно, спонтанно, но что может быть важнее сиюминутности, мгновения, в котором мы ощущаем себя в данный момент вечности?

Современник Раушан Буркитбаевой-Нукеновой, писатель Алибек Аскаров тоже подробно отобразил в своих произведениях позднюю советскую эпоху. У Аскарова трагедия преодолевается способностью людей «возместить недостающее и соединить не соединяемое», уникальной авторской иронией, которая и воспринимается как победа над трагедией, то у Буркитбаевой-Нукеновой трагедия – это нечто временное, не константное. Общий подход этих авторов видится в том, что трагизм преодолевается человеком, его энергией, его активностью, его пониманием того, что мир меняется. Современный герой этих авторов осознает, что в принятии и осознании перемен – ключ к будущему.

Раушан создает мир, в котором все полновесно, все имеет право быть. При этом противоречия и боль тоже существуют. Да, человеку может быть неуютно и страшно, но он и это способен пережить просто потому, что зло в метафизическом смысле слишком мало по сравнению с добром, а мир не стоит того, чтобы упиваться злом, растравлять свои раны, пугать и мучить себя. Эта метафизическая система, созданная Раушан, исходит от естественной реакции сочувствия на человеческое страдание, переживание, подпитывается природной жизнеутверждающей силой, которая есть в каждом человеке, и рождается вместе с ним. Мировосприятие, свойственное позднему постмодерну: нет во внутреннем мире человека ничего абсолютно правильного и абсолютно неправильного, наша оценка – лишь результат наших размышлений. Стоит только разобраться, остановиться, подумать, и жизнь сама поставит все на свои места, открывая человеку новый путь.

Лирический образ поэта, Беллы Ахмадуллиной, в стихотворении Раушан «Уныло там, безлюдно…», откровенно сильное и красивое, свободное по духу и форме, дает нам представление о природе и сущности поэтической личности. Это стихотворение, думается, приоткрывает для нас тайну личности и автора этих строк:

Уныло там,

безлюдно, облачно и серо …

Внизу мело-мело,

светло, так много мела.

Крошит пурга снега

окрошкой зло, как стерва.

А Белла пела вьюгой другу,

невесомела…

Дотла сжигая грусти,

разлуки календарь.

В компании фаготов, скрипок,

контрабасов,

Царицей ночи страстной,

стих зачинал январь.

Стихали рядом рифмы,

высыхали краски…

Так совершенна,

окольцованная птица,

Любимица поэтов,

Бога…

нежнейший эльф,

Недосягаема, в своем полете,

мчится.

Свобода мысли, свободы формы, которая рвется из небытия на свет, рисует страстно и захватывающе холодный мегаполис, с его любовью и жестокостью к своим поэтам, легко передает преклонение, хрупкость и силу невесомой материи под названием «стихи». Как прекрасно придумано: «Стих зачинал январь», говоря нам: вначале была поэзия, а из нее родился мир.

Автор непредсказуем в своем развитии, и чтобы проследить поворот его творческой мысли, надо двигаться вместе с ним через время и его тексты. В своих новых стихах вдруг эта, казалось бы, хрупкая, ранимая поэтесса, «нежнейший эльф», предстала перед нами совсем другой, раскрывается по-новому в гражданской лирике. Теперь это мощный и непримиримый обличитель, человек с обнаженным сердцем, который принимает и чувствует боль этого мира как безусловное зло, как личную трагедию, о которой молчать более не может. И если уж «крошит пурга снега окрошкой зло, как стерва», то не авторское ли предвидение подвело нас к «зиме тревоги нашей», зиме 2022 года, когда случился январь и протесты в Казахстане, случился февраль и война в Украине? Будто рухнул наш мир, в котором мы жили, строили планы, радовались и грустили, двигаясь каждый в русле своей жизни. В этом контексте Раушан в своей поздней поэ­зии выходит на новый этап творчества вместе со стремительно меняющимся миром. Прислушаемся к этому волнительному и сильному голосу:

…Звон цикад и цимбал.

Смысл посланья как зов,

Толщу земную пронзил –

Меч возмездья Азов

Из подземелья вонзил.

Бубном лунным шаман

Степи больные камлал.

Скифский воет курган…

Остров Змеиный

в бессонном дозоре –

Ты как оторва, не знающий страха!

– Сгинь, неприятель,

в чернеющем море!

– Что орут в рупор, нацепив папаху?

Ответ пограничника –

«…идинакуй!»

Спят в подземелье невинные дети,

Здесь же в метро

роженицы рожают…

Пули, снаряды… дома полыхают.

На дворе… 21-ое столетье.

Кто же воякам мозги так затрахал?

Он не рожал, не страдал,

он – не пахарь.

Без сожаленья по миру шарахнул…

Шар обалдевший кричит –

«…идинакуй!»

Удивительное свойство поэтического сердца – необходимость откликнуться на беду. Музы молчат, когда говорят пушки, кажется, поэт слишком мал и слаб, чтобы изменить страшную картину происходящего, остановить военный кошмар. Однако невозможно отменить, забыть, не услышать человеческого голоса, который в поэтической форме кричит о боли и несправедливости. Когда голос прозвучал, когда его услышали другие люди, в этот момент они получили поддержку, они приблизились к пониманию того, что же произошло и как это назвать. В «моменты роковые» поэтическое слово называет вещи своими именами, в такие моменты «стих зачинает январь», а не наоборот. Начинает говорить сама природа человеческого существа, которое, по выражению Омара Хайяма, ничтожно и велико в одно мгновение. В строках Раушан понимание значимости человеческого голоса становится непреходящим, бесспорным. Это момент, когда слово обретает экзистенциальное значение, необходимое нам для выживания, для спасения для того, чтобы не потерять себя, не забыть и в будущем того, что происходит с нами сейчас.

Раушан в своих ранних произведениях никогда не писала на злобу дня, однако ее поэтическая работа заключается в остром ощущении пульса времени. Потому поэзия и говорит всегда от первого лица, потому что сердце поэта бескорыстно делит с нами нашу боль, принимает ее на себя, потому, что оно бьется только вместе с людьми, и по-другому существовать не может. И тогда мы чувствуем, что мы не одни на земле, теперь нам есть с кем сверить наши мысли, нашу тревогу. И если  все мы оказались в беде, то в такие минуты это тоже вопрос жизни и смерти, и снова возникает вопросы: кто мы? откуда мы пришли, для чего мы живем и куда идем? Цикл новых стихов Раушан Буркитбаевой-Нукеновой родился в ответ на январские события в Алматы:

Чернеют рамы, окна зданий,

В них по ночам убитых стон,

И эхом плач, и завыванье.

Ждут в доме, вдруг вернется Он!

Кто виноват, судьба и рок…

Кровавый горестный урок

Не лечат раны оправданья...

В нем есть и осознание произошедшей трагедии, но в них содержится и исторический ответ, открытая и смелая гражданская позиция отрицания и непримиримости по отношению к насилию и высокой степени сочувствия к людям, народу, стране. Это мы видим в метафорах и сравнениях, примененных автором: «Как неожидан снегопад. Небесной сотней хляби плачут», «Сотрясался в кромешном огне, и свинцовой метелью был скошен город яблок», «Под прицелом сердце горело...».

Окровавленных пятен не смоют

Ни снега, ни дожди, слез поток.

Сердце матери в черных пробоинах…

Ищет сына меж огненных строк.

Человек с автоМатом жесток…

Небо, небо – опрокинуло бездну

снега;

снеги из лунной телеги...

Был ли не был ты здесь?

В тумане покинул

беспощадную площадь.

Однако в сочувствии и сострадании, в обличающих строках Раушан остается человеком созидания. Если разметала судьба наш дом, разрушила судьбы, принесла боль и страдание, то только нам самим и собирать осколки мирозданья, восстанавливать попранную справедливость, восстанавливать жизнь – это наше право и обязанность, и другого пути у нас нет. Потому и финальное стихотворение этого цикла завершается утверждением права человека на правду, счастье и достойную жизнь, и звучит как гимн человеку, который остался не сломленным, пережив ужас и насилие, утверждать свое право на лучшую жизнь:

Боль потерь – вихрем в дверь.

Что теперь, как теперь?

Содрогнулась в ужасе

земная твердь.

О, народ мой, ты мудр, щедр,

терпелив.

Кен Дала – раздольная ширь,

богатств разлив.

Пусть же будет мир

к тебе справедлив,

мой казах – спокоен,

трудолюбив и счастлив.

В своих новых стихотворениях Раушан Буркитбаева-Нукенова достигает философско-гражданского масштаба, выходя на новый этап осмысления действительности. Ее лирическая героиня открывает в себе потенциал социально-политического, гражданского пафоса, и этот закономерный результат творческого пути неординарного поэта, который не останавливается в своем развитии и в стремлении к истине. Думается, результатом такой творческой трансформации должен стать новый сборник стихов этого автора, который читатель воспринял бы с воодушевлением. Более того, такие стихи нужны нам сегодня, поскольку они востребованы временем, в котором мы живем.

Асель ОМАР,

кандидат философских наук,

PhD, литературный критик