• Исторические страницы
• 17 Августа, 2022

КАК ЕРМАК «ПОКОРИЛ» СИБИРЬ

Бахытжан АУЕЛЬБЕКОВ, 
обозреватель

Многие устоявшиеся исторические мифы при внимательном рассмотрении искажают реальность до неузнаваемости. К ним следует присмотреться пристально, на поверку они нередко просто поразительно не соответствуют фактам.

В период царствования Ивана Грозного имел место не самый значительный в российской истории эпизод, который, несмотря на свою малозначимость, тем не менее вошел в российскую историческую мифологию как некое чуть ли не эпохальное событие. Событие это в XIX веке было изображено Василием Суриковым на полотне, которое так и называется: «Покорение Сибири Ермаком Тимофеевичем». Но кто тут кого «покорил» в действительности? Вообще-то говоря, на самом деле атаман-неудачник Ермак в ходе «покорения Сибири» добился только того, что погубил свое войско (из всего его воинства менее ста человек уцелели и «бежаша на Русь») и сам утонул. И все. Так что тут, пожалуй, правильнее было бы сказать, что это Сибирь «покорила» Ермака, а не наоборот.

Атаману также приписывают подвиг завоевания Сибирского ханства, что совершенно не соответствует действительности. Российский историк Андрей Добровольский по этому поводу пишет: «На самом деле «покорением Сибири» поход 1582–1585 годов можно назвать только с натяжкой. Казаки не продвинулись дальше Иртыша, а по итогам кампании победил все же Кучум. 16 августа 1585 года Ермак был убит воинами Кучума в ночном сражении, когда возвращался с отрядом из вылазки к юго-восточным рубежам ханства. После этого казаки, которых осталось меньше сотни, ушли обратно за Урал. Сибирский хан вернул себе земли и столицу». (https://fishki.net/1725152-12-mifov-o-ermake-bylinnaja-pobeda.html)

Добровольский тут пытается несколько смягчить оценку похода Ермака. Здраво рассуждая, такую конфузию ни с какой натяжкой «покорением» ну никак не назовешь – это был позорнейший провал; историк просто стесняется назвать вещи своими именами. Но как в действительности проходил знаменитый (непонятно почему) поход Ермака? И как случилось, что он окончился столь оглушительным фиаско? Дальнейшее мы будем излагать по книге красноярского историка Дмитрия Верхотурова «Покорение Сибири: мифы и реальность» (М., 2005).

Как создавался миф Ермака?

«Обратиться к прославлению Ермака заставили неотложные политические нужды… В 20-х годах XVII века с русскими граничили владения ойратов... Это был очень многочисленный народ, который мог выставить в общей сложности 120 тысяч всадников. Даже ничтожной доли этого войска вполне хватило бы, чтобы выбить русских из Сибири, тем более что в то время гарнизоны в острогах редко превышали 100–200 человек. Ойраты воевали с казахами, и в 1619 году казахский хан Есим собрал большое ополчение, напал на ойратов и нанес им тяжелое поражение. Оно было настолько сильным, что ойратам пришлось бросить свои кочевья в верховьях Иртыша и перейти к северу, на степной берег Оби, непосредственно к границам русских владений. Это вызвало огромную тревогу в русских городах, ибо достаточно было одного ойратского удара, чтобы взять города. Правда, ойраты, сильно ослабленные сокрушительным поражением, которое они потерпели от казахов, не предпринимали враждебных действий… Вот тут-то тобольская архиепископия внесла свой посильный вклад в организацию обороны русских владений в Сибири... Архиепископ Тобольский и Сибирский Киприан предписал во всех церквах воздавать «вечную память» Ермаку и его казакам как пострадавшим за христианскую веру. Этим церковь старалась сплотить русских жителей Сибири перед лицом угрозы. Спустя 15 лет после этих событий, в 1636 году, когда обстановка более или менее успокоилась, была составлена первая повесть о Ермаке. Ее автором стал дьяк архиепископа Тобольского и Сибирского Макария Савва Есипов. Его повесть еще известна под названием Есиповской летописи… Именно Савва Есипов стал автором одного из самых живучих мифов о завоевании русскими Сибири».

…Собственно, Савва Есипов придумал только первую часть мифа, в которой утверждается победа крайне немногочисленного русского отряда с огнестрельным оружием над многочисленным татарским войском хана Кучума. Вторая часть мифа, в которой превозносилась уже фигура самого Ермака, была выдумана позже, утверждает автор данного источника. В самом конце XVII века, примерно в 1698–1699 годах, Семен Ремезов закончил свою книгу «История Сибирская». Это была первая историческая книга, написанная русским автором о Сибири. И она же была источником мифа о том, что завоевание Сибири произошло во многом благодаря личным усилиям Ермака. После этого миф стал звучать так: Ермак, опираясь на храбрость казаков и огнестрельное оружие, завоевал Сибирь. В дальнейшем к этому ядру мифа, которое уже не изменялось, добавлялись те или иные пристройки и добавления.

«Одно из характерных свойств мифологического сознания состоит в том, что оно вычленяет из большой совокупности фактов и событий одно, два или несколько фактов, и превращает их во всеобъемлющие истины. Так получилось и в нашем случае. Единичный факт похода Ермака мифологическое сознание превратило в начало большого процесса «покорения и колонизации Сибири»... Если же рассматривать все факты, относящиеся к первому этапу русского завоевания Сибири, примерно до строительства Томска в 1604 году, а также заглянуть в предысторию, то легко убедиться в обратном: поход Ермака ни в какой степени не был для русских «открытием Сибири», и он же не был «покорением» и «присоединением Сибири»… Если взять достаточно подробную карту Западной Сибири, то легко увидеть, что русское продвижение по Иртышу остановилось на границе казахских и ойратских земель, завоевать которые русские были не в состоянии. Выше устья Ишима русские не могли подняться по Иртышу. Здесь стояли только самые крайние русские форпосты, почти лишенные связи с Тобольском...» (Верхотуров Д. Н. «Покорение Сибири: мифы и реальность». М., 2005.).

Ну да, действительно, поход Ермака никак не может быть назван «открытием Сибири» для России, по той простой причине, что она, эта самая Сибирь, была русскими давным-давно открыта. Новгородцы, например, ходили по Белому морю до пролива Югорский шар и далее за него, в Карское море, еще в XI веке. Первое летописное свидетельство о подобных плаваниях относится к 1032 году. В последующие времена новгородцы освоили регулярное плавание за Югорский шар за мехами. Первое упоминание о торговом плавании на Обь отмечено под 1139 годом, когда новгородец Андрий ходил на Обь и привез оттуда большой груз пушнины. В устье Оби было русское поселение, в котором существовал торг, на котором русские купцы обменивали свой товар на сибирские меха. Есть сведения, опубликованные, в частности, в книге Л.Р. Кызласова «Древние города Сибири», что русские купцы в XII – начале XIII века время от времени заходили в Сибирь с торговлей вплоть до Енисея, до городов Кыргызского каганата. (Кызласов Л. Р. Древние города Сибири. М.: МГУ, 1983)

«В 1472 году воевода Федор Пестрый совершил крупный военный поход в Пермь, завоевал ее и выстроил в центре этой земли укрепленный город Чердынь, который стал форпостом русского присутствия в Пермском крае и Предуралье. В 1478 году Москва присоединяет к своим владениям огромные владения Господина Великого Новгорода на севере, в том числе и на северо-востоке, по Печоре и Двине. Через десять лет после основания Чердыни, в 1483 году состоялся крупный поход воевод князей Федора Курбского и Ивана Салтыкова-Травкина на Пелымское княжество, которое занимало земли на Урале, по Тавде и Пелыму. Воеводы прошли Пелымское княжество, разгромили войско пелымского князя, наложили дань на его население и потом прошли вверх по Оби до слияния с Обью Иртыша. От Иртыша отряд воевод прошел до устья Тобола и вернулся в Московию.

Пламенный привет сторонникам патриотического мифа! Князья Федор Курбский и Иван Салтыков-Травкин прошли маршрутом Ермака за сто лет до казачьего похода… За 80 лет до Ермака русские уже завоевали северную часть Восточного Приуралья. В чем же тогда состоит первопроходческий приоритет Ермака?» (Верхотуров).

Ну а что касается Сибирского ханства, то оно давно уже находилось в вассальной зависимости от Москвы.

«Сибирское ханство с 1555 года находилось в вассальной зависимости от московского государя. Еще хан Едигер из рода Тайбугидов обратился за помощью к Ивану Грозному и пообещал платить ясак. Случилось это при таких обстоятельствах. Сибирские ханы воевали на своих южных границах с казахами и войсками бухарского хана Муртазы, которыми командовал средний сын бухарского хана Кучум, будущий правитель Сибирского ханства. В 1554 году Кучум совершил удачный поход на Иртыш, прошел по его верховьям, разорил юрты местных жителей и дошел практически до самой столицы ханства. Это поставило Едигера и его ханство на грань краха.

Поражение заставило Едигера искать союзника и покровителя. Перебрав все возможные кандидатуры, хан остановился на московском царе Иване IV, который незадолго до того разгромил и покорил Казанское ханство. В январе 1555 года Едигер послал посольство в Москву… с предложением дани и просьбой о военной помощи... Хан признал себя вассалом русского царя и пообещал ежегодно вносить 3 тысячи соболей в качестве дани. В качестве подарка посол привез 700 соболей… Царь объявил Сибирское ханство своим владением, присвоил себе титул «Всея Сибирския земли повелитель» и назначил сборщиком ясака… в Сибирском ханстве сына боярского Дмитрия Непейцына… Но военных отрядов царь на помощь Едигеру даже не собирался посылать» (Верхотуров).

 Тут Верхотуров немного ошибается. Сибирское ханство никак не могло воевать с казахами – оно не потянуло бы такого конфликта; видимо, просто имели место какие-то пограничные трения. Ну а что касается царя, то бессовестный Иван VI согласился принимать дань, объявил себя «Всея Сибирския земли повелителем», но при этом военную помощь в подмогу Едигеру «даже не собирался посылать». Для Ивана такое «кидалово» было делом привычным. Да к тому же, надо полагать, царь вовсе не горел желанием быть втянутым, даже случайно, в конфликт с казахами, джунгарами или бухарцами из-за какого-то Едигера – Ливонская война надвигалась (она началась в 1558 году), перспектива возникновения второго фронта в тылу царя не прельщала. Тем не менее Едигер исправно платил Ивану дань вплоть до самой своей смерти в 1563 году, видимо рассудив, что политическая поддержка тоже кое-чего стоит.

Однако после смерти Едигера возникла сложная коллизия. Формально Сибирское ханство было вассалом Московского государя, о чем превосходно были осведомлены как в Средней Азии, так и в Европе. Но в 1563 году остро встал вопрос о престолонаследии. Хан оставил после себя только беременную ханшу, наследников не было. В принципе, сибирская знать могла бы подождать разрешения беременности ханши. Но это означало бы долгий период безвластия в ханстве или регентства, чего последняя перед лицом военной опасности с юга очень не хотела. Поэтому в Бухару, к хану Муртазе, было отправлено посольство с просьбой дать им хана (чингизида, разумеется). Дело в том, что династия Тайбугидов была утверждена на престоле Сибирского ханства самим Чингисханом, который еще в 1217 году пожаловал царевичу Тайбуге земли по Иртышу. Понятно, что править ханством и должны Тайбугиды, а на период междуцарствия, чтобы не воцарилась смута, было бы желательно, чтобы управлял ханством какой-нибудь другой чингизид. (Интересно, чтобы они делали, если бы ханша родила не мальчика, а девочку?) Муртаза отрядил на управление Сибирским ханством своего среднего сына Кучума. Так что, вообще-то говоря, Кучум был не совсем хан, а, если можно так выразиться, «исполняющий обязанности» хана. В самом Сибирском ханстве его не любили и считали чужаком.

Что касается ханши, то она поехала в Бухару, где благополучно разрешилась от бремени и родила мальчика, которого назвали Сейтеком. Мальчик вырос в Бухаре, но когда он достиг совершеннолетия, Кучум отказался передать ему трон и таким образом стал узурпатором. Как раз накануне вторжения Ермака Сейтек тайно приехал в Сибирское ханство и поселился недалеко от Искера, столицы ханства, начав готовить восстание против Кучума. Как видим, ситуация была очень сложная.

Ну а теперь о самом Ермаке. О его биографии почти ничего не известно Единственное, что можно говорить достаточно определенно, что он с товарищами по ремеслу ходил по Волге и занимался грабежом торговых караванов и посольств и вообще всех подряд. Большинство историков сходятся на том, что «казаковал» Ермак почти всю свою взрослую жизнь.

В 1557 году отряды служилых казаков во главе со Степаном Кобелевым и Ляпуном Филимоновым были посланы царем на Волгу с повелением «с Волги казаков всех сослать». Однако, как только Филимонов и другие «добрые» казаки взялись укрощать волжскую вольницу, казаки вызвали атамана в свой лагерь и казнили его по приговору круга. Окончательно выведенный из себя Иван IV 1 октября 1577 года отправил на Волгу стрелецкий отряд воеводы Ивана Мурашкина с приказом: «где бы он тех воров-казаков ни застал, их пытать, казнить и вешать». Воевода был человек суровый, действовал решительно и казаки стали разбегаться с Волги толпами. Вокруг Ермака сгруппировался крупный отряд в несколько тысяч человек, которые тоже решили бежать. Куда? В Сибирь! Куда еще? Не на Русь же, где их повесят или колесуют. Так, собственно, и начинался поход Ермака, вынужденно, под влиянием обстоятельств. Наиболее полно перипетии этого похода исследованы немецким историком Герардом Миллером.

 «Герард Фридрих Миллер, историк XVIII века, сумел выяснить дополнительные подробности этого похода, в частности, что казаков было несколько тысяч человек…только потому, что тщательно разыскивал сведения об этих событиях в русских документах и проверял их по рассказам местных татар... 250 лет назад Герард Фридрих Миллер, ученый Императорской Академии Наук, опубликовал на немецком языке свой капитальный труд «История Сибири» в трех томах. В 1750 году эта книга вышла уже на русском языке в Санкт-Петербурге. С тех пор она является самым надежным источником сведений по истории Сибири XVII – начала XVIII веков.

Мало какой книге выпадает такая честь: быть и через несколько столетий настольной книгой для читателя. Капитальный труд Миллера именно из такой категории трудов. И причина тому – скрупулезность и добросовестность автора. Миллер подробно проанализировал все сибирские летописи, которые только сумел найти, собрал уникальную коллекцию копий древних документов, касающихся строительства русских городов в Сибири, политики и военных походов. Со всех документов им были сняты копии, которые оказались очень кстати, поскольку впоследствии большинство документов погибло в пожарах. Миллер привез и сдал в архив Академии Наук свое собрание древних документов, сохранив его для потомков. Этот так называемый «Портфель Миллера» и сегодня представляет собой самое ценное собрание документов по истории Сибири.

Ученый не только собирал и изучал русские документы, но еще ездил по уездам бескрайней Сибирской губернии, беседовал с местными жителями, записывал эти рассказы и старался ими проверить и дополнить официальную историю, изложенную в документах съезжих и приказных изб. Среди записей Миллера есть сведения по древней истории Сибири, описание находок древностей, записи преданий и рассказов, которые дополняют и уточняют сохранившиеся документы. Все это частично вошло в его капитальный труд. По основательности изучения даже сейчас, спустя 250 лет после выхода первого издания на немецком языке, «История Сибири» Миллера резко выделяется среди всей остальной исторической литературы.

Все историки Сибири сходятся на том, что тома Миллера – это «основа». Согласимся с этим и мы. Но вот парадокс! Пользоваться этой основой историки не любят до крайности. За весь XX век «История Сибири» была издана всего один раз. Первый том – в 1937 году, второй том – в 1941 году. Третий том так и не вышел! Цитат и отсылок на эту книгу в остальной исторической литературе подозрительно мало… Критический метод Миллера можно определить как доказательный. Он исходит из основной цели историка – дать истинную картину событий, восстановить факты в соответствии с исторической действительностью

…Почему-то все историки считают, что отряд Ермака составлял всего около 600 человек, или 650, как указывает Р. Г. Скрынников... Но Миллер говорит, опираясь на данные Ремезовской летописи, что Ермак по Волге водил целую армию численностью около 7 тысяч казаков и привел на Чусовую 6 тысяч человек».

Как же пролегал путь ермаковской армии? Сначала атаман увел свою армию на Каму, а там уже потом на Урал во владения солепромышленников Строгановых. Казаки были размещены на восточной границе строгановской вотчины, на Чусовой. Ставкой Ермака стал Орел-городок. Историки утверждают, что Строгановы наняли Ермака и его отряд. Но это маловероятно: Ермак привел с собой целую армию и даже такие богатые люди, как Строгановы, вряд ли могли нанять сразу столько людей. Да и вообще для охраны и защиты владений Строгановых такая армия – это избыточно. Скорее, они просто позволили казакам временно поселиться на восточной и малонаселенной окраине своей вотчины. Это позволяло им пересидеть рейды царских отрядов по Волге. Награбленного на Волге добра им пока хватало, чтобы содержать себя. Во всяком случае, когда Ермак в сентябре 1578 года решил выступить в первый поход, он припасов у Строгановых не просил.

Ремезовская летопись говорит, что Ермак вышел в поход 26 сентября 1578 года, пошел вверх по Чусовой и свернул вправо, на реку Сылву, по которой шел вплоть до ледостава. Когда река встала, отряд поставил укрепленный острог и стал зимовать. Во время зимы атаман рассылал против вогулов, живших в окрестностях, большие отряды казаков, иногда до 300 человек – грабить и добывать еду. «Что-то для этого времени нет никаких сведений о том, что Ермак собирался идти дальше. Думаю, что цель этих рейдов была более прозаичной – надо же было чем-то кормить шесть тысяч человек» (Верхотуров).

Вокруг укрепленного острога вырос большой поселок. 6 тысяч казаков срубили себе избы и, по сути дела, основали новую деревню. Когда же наступила весна, часть отряда, примерно тысяча казаков, попросила Ермака оставить их здесь на постоянное поселение. Атаман разрешил им остаться и увел дальше в поход около 5 тысяч человек. «В это время войско Ермака стало бродячим, которое шло туда, куда глядят глаза атамана. Зимой он принял решение о том, что надо идти дальше через Урал. Только припасов для похода уже не было и достать их решено было у Строгановых».

«Казаки просто подошли своей армией к стенам строгановского подворья и потребовали выдать им припасы для похода добровольно. Или они просто разграбят подворье. Максим Строганов уступил и отдал распоряжение выдать казакам припасы... Формально промышленник выдавал их в долг. Каждый казак подписывал долговую грамоту. Сведения из этих грамот были использованы в Строгановском летописце, откуда они известны и нам. Выдавалось одновременно очень многое. На каждого казака требовалось 3 фунта пороха, 3 фунта свинца, 3 пуда ржаной муки, 2 пуда крупы и толокна, по половине соленой свиной туши. То есть, в общей сложности казакам пришлось везти с собой 12 тонн боеприпасов, 400 тонн продовольствия и мясо 2,5 тысяч свиней. Если считать свиную тушу примерно в 30 килограммов убойного веса, то мясо весило еще 75 тонн. Общий вес припасов и продовольствия достигал около 500 тонн.

Для того, чтобы везти с собой весь этот груз, Ермак распорядился строить струги. Струг – это лодка, днище которой вместе с килем целиком вытесано из цельного ствола дерева. Потом для увеличения грузоподъемности на борта лодки набивались дополнительные три-четыре доски. Струг мог идти как на веслах, так и под парусом. Его средняя вместимость составляла 8 – 10 человек или около тонны груза. Для того, чтобы только поднять взятый с собой груз, потребовалось бы построить флот примерно в 500 стругов. Легко себе представить, как хозяйничали казаки в вотчине: жили, строили струги, носили припасы. Для строгановского подворья это было настоящее разорение.

…Я склоняюсь к мысли, что никакой мысли о нападении на Сибирское ханство у Ермака не было. Он просто уходил из вотчины по рекам, напоследок фактически ограбив промышленника для снаряжения своего отряда. Реки все равно приведут к каким-нибудь обжитым местам, где можно будет чем-нибудь поживиться» (Верхотуров).

Предположение Дмитрия Верхотурова не лишено оснований. Действительно, вечно сидеть в вотчине Строгановых казаки не могли. Возвращаться «на Русь» не было никакой возможности – там их повесят. На грабеже вогулов тоже долго не протянешь. Оставалось одно – брести куда глаза глядят. Или «куда глядят глаза атамана». Выбора-то все равно не оставалось. Авось кривая вывезет. «Кривая» вывозила не очень удачно.

«13 июля 1579 года Ермак вышел в путь с большим отрядом и огромной вереницей стругов. Груз шел по воде, а сами казаки шли вдоль берега пешком… Когда отряд прошел вверх по Чусовой, потребовалось идти уже не по достаточно крупной реке, а по совсем небольшим речкам, труднопроходимым для нагруженных стругов… Ермак сначала свернул в Межевую Утку, приток Чусовой. Но она оказалась слишком мелкой для стругов. Когда же с большими трудами и потерей времени они прошли реку до верховий, оказалось – дальше нет удобного переволока. Этот факт неопровержимо свидетельствует – Ермак не знал, куда шел… Ермак распорядился повернуть назад. Когда армия прошла Серебрянку до верховий, уже наступила зима. Пришлось поставить зимовье у переволока и зазимовать. Г.Ф. Миллер отмечает, что у Ермака осталось около 3 тысяч человек. Остальные, не выдержав тягот пути, либо бежали, либо погибли… Весной 1580 года Ермак подсчитал силы и обнаружил, что с ним осталось всего 1636 человек, как сообщает Ремезовская летопись».

«Такой поход не мог быть подготовлен заранее. Это типичная импровизация с негодными средствами и из рук вон плохим знанием местности. Характерно, что у казаков не было лошадей и вьюков, которые позволили ли бы им перевалить через Урал за один сезон. Характерно, что главное средство передвижения – это самодельные струги и плоты. Поражает, что казаки плутали в реках и не могли выбрать удобной дороги. Вся неготовность прямо бросается в глаза…».

За семь месяцев похода от голода, холода и тягот пути погибло две трети войска! (Дезертирство сомнительно – слишком далеко зашли, бежать некуда, а местность совершенно незнакомая.) Узнав о приближении отряда Ермака, татарский князь Япанза недалеко от своих улусов устроил засаду в том месте, где Тура изгибается широкой излучиной. Когда струги стали проходить излучину, татарские стрелки стали засыпать их стрелами. Казаки остановились на реке и выстрелами из пищалей отогнали отряд. Потом был высажен десант, который вошел в улус князя, разграбил его и сжег.

В июле 1580 года был взят самый западный населенный пункт Сибирского ханства – Тарханский городок. От Тарханского городка уже было недалеко до Чингидина. Его Ермак занял 1 августа 1580 года и атаман решил в нем зазимовать. После окончания зимовки, дождавшись вскрытия рек, 9 мая 1581 года, отряд Ермака вышел из Чингидина и пошел дальше по Туре. В устье Туры он встретил идущее навстречу ему ­войско, состоящее из ополчения остяков и вогулов. «Летописи не сохранили подробностей этой битвы. Но, учитывая условия и способ войны, применявшийся сибирскими народами, судя по всему, вогулы выстроили укрепление, которое казаки были вынуждены штурмовать. Миллер указывает, ссылаясь на Ремезовскую летопись, что после этой битвы у Ермака осталось 1060 человек. Получается, что потери казаков составили около 600 человек».

Кучум послал против Ермака своего племянника Маметкула. В 16 верстах от устья Тобола находился укрепленный город Карачин, лежащий близ озера Карачи-куль. Здесь Маметкул и разместил свой отряд, изготовившись дать Ермаку решительный бой. 1 августа 1581 года казаки подошли к городу и вступили в бой. Ремезовская летопись не сохранила подробностей этой битвы, но зато оставила достаточно четкие данные о ее результатах. Ермаку удалось нанести Маметкулу поражение и занять город. В этой битве он потерял половину своего отряда. От него осталось лишь 500 казаков. В Карачине Ермак задержался на полтора месяца, чтобы дать отдых войску.

23 октября 1581 года казаки погрузились в струги и пошли к месту под названием Чувашский мыс, где были сосредоточены основные силы Кучума, которыми командовал Маметкул. На мысу была выстроена длинная засека, за которой сидели татарские лучники. Казаки высадились со стругов, выстроились на берегу и пошли вверх по склону, прямо на татарскую засеку, на ходу стреляя из ружей. Одну сотню казаков Ермак оставил на стругах в качестве резерва. Татары выпустили в наступающих тучи стрел. В дело пошла военная хитрость. Казаки развернулись и стали быстро отступать к стругам так, чтобы у татар возникла иллюзия бегства, Маметкул решил, что настал благоприятный момент и приказал своим воинам сделать проломы в засеке. Вскоре масса воинов ринулась вниз по склону. Казаки тем временем добежали почти до самого берега, развернулись и контратаковали противника. На берегу закипел рукопашный бой. Маметкул ввел в бой свои резервы и лично повел их в атаку.

«Ермак, пока наблюдавший бой со струга, тоже решил, что наступил решающий момент битвы, и ввел в бой свои последние резервы. Вот теперь можно было или победить, или лечь на поле боя. Возглавив казаков лично, Ермак стал прорубаться через массу воинов прямо к бунчуку командующего. Вскоре вокруг Маметкула закипела жестокая рукопашная схватка. В этой схватке военачальник был ранен и вынесен своими телохранителями из гущи боя. Его тут же переправили на лодке на другой берег Иртыша в безопасное место.

В битве наступил перелом. Татарское войско без военачальника резко ослабило натиск и стало понемногу разбегаться. Казаки продолжали теснить их дальше. Вот уже в их руках оказалась засека. Это означало, что битва Кучумом проиграна. Хан приказал своему войску отступить. Казаки тоже стали готовиться к отходу, потому что оставаться на поле боя было нельзя. В битве на Чувашском мысу они потеряли еще 107 казаков, имена которых были позже перечислены в церковном синодике в Тобольске. Отряд Ермака теперь составлял всего четыре сотни бойцов. Казаки подобрали тела павших, собрали оружие и отступили в городок Атики… Ночью случилась катастрофа. Войско Кучума разбежалось. С ханом остался только небольшой отряд телохранителей. Без войска было бессмысленно оборонять столицу… Днем 26 октября казаки вошли в брошенную столицу ханства и укрепились в ней».

Во всех этих и последующих событиях поражает одно обстоятельство: кругом действуют крайне незначительные силы – несколько сотен, а чаще и всего несколько десятков бойцов. «Вой­на» представляет собой бессистемные столкновения малочисленных отрядов с обеих сторон, ее и войной-то назвать трудно. И такие «армии» трудно назвать армиями даже по меркам XVI века. Возникает вопрос: а какими, собственно говоря, силами располагал Кучум?

Сибирское ханство занимало достаточно значительную территорию… Но какова была численность его населения? Когда Едигер попросился под руку Ивана Грозного, то его посланник от имени хана обещал выплачивать царю ежегодную дань в 3 тысячи соболей. «Царь объявил посланнику, что хан мог бы внести дань и побольше, ибо у него около 10 тысяч подданных. Следовательно, дань должна быть не в 3 тысячи, а в 10 тысяч соболей ежегодно» (Верхотуров). (В конечном итоге дань была снижена до одной тысячи соболей.)

О численности населения ханства царь был осведомлен. Правда, неизвестно, как он считал. По всей видимости, он учитывал семьи и под подданными понимал глав семейств. Иначе говоря, общее население Сибирского ханства, по имевшимся у Ивана сведениям, составляло 50 – 60 тысяч человек. Разбросанного на огромной территории. Для сравнения. Не знаем как во времена Ивана, но в начале XVII века немецкий дипломат и ученый Адам Олеарий оценивал население одной только Москвы в 200 тысяч человек. При общей численности населения ханства в 50 – 60 тысяч человек Кучум мог выставить 300 – 500 человек профессиональных бойцов (правда, без огнестрельного оружия) и 2 – 3 от силы 3 – 5 тысяч ополчения, боеспособность которого сомнительна в силу отсутствия профессиональной подготовки и слабого вооружения. Такими силами еще можно совершать набеги, скажем, на деревни каких-нибудь Строгановых, но вести настоящую вой­ну невозможно.

Для сравнения. В 1894 году численность населения области Уральского казачьего войска составляла 145 тысяч человек и из них 5 тысяч человек вой­скового сословия мужского пола. На службе постоянно находились 2500 человек. В военное время численность вой­ска увеличивалась до 5,5 тысяч. Имея численность населения ханства в три раза меньшую, чем население области Уральского войска в конце XIX века, Кучум, естественно, обладал крайне ограниченным военным потенциалом. Все-таки сибирцы – это не джунгары (ойраты), которые могли единовременно выставить до 120 тысяч бойцов. Отсюда и незначительность сил, участвовавших в «кучумо-ермаковской войне» и «сражения», которые на самом деле являлись не битвами, а мелкими стычками. Все легенды о «многотысячном войске Кучума», разбитого кучкой казаков – плод богатого воображения историков и писателей, не имеющих самых элементарных представлений об организации военного дела. Откуда тут возьмется это самое «многотысячное войско»?! Кроме того, собственно татары составляли от силы половину населения ханства, остальное – сибирские народы, в отличие от татар не обладающие необходимой военной традицией.

А из всего этого следует, что пятитысячный отряд, который повел в поход Ермак в сопоставлении с возможностями Сибирского ханства оказать сопротивление представлял собой громадную силу и дойди этот отряд в полном составе до ханства, оно было бы обречено. Однако когда отряд в начале зимы 1579 года остановился на зимовку, в нем оставалось уже около 3 тысяч человек. До весны дожили только 1636 человек, остальные померли.

После сражения в устье Туры с ополчением остяков и вогулов Ермак потерял около 600 человек, осталось 1060. После сражения у Карачина в живых осталось только 500 человек. Наконец, в сражении на Чувашском мысу погибло еще 107 казаков. В опустевший Искер вошли 397 оставшихся в живых казаков. Из пяти тысяч, выступивших в поход два года назад! 8% от первоначальной численности личного состава! 92% бойцов армии погибло. Более провальную военную кампанию трудно себе представить. Вообще-то говоря, такие потери считаются не победой и даже не поражением, а разгромом. И уже не имеет значения кто там и в какую опустевшую столицу вошел. И что интересно, непосредственно в боях погибли только примерно 1207 человек. Остальные умерли элементарно от голода и невыносимых тягот пути. Хотя, как указывает Дмитрий Верхотуров, если бы казаки не связывались со стругами, а использовали бы вьючный транспорт (лошадей), то они перевалили бы через Урал за один сезон. К тому же на них сработал бы и фактор неожиданности. Но они же с Волги пришли и привыкли заниматься грабежами перемещаясь на стругах, челнах и прочих водоплавающих приспособлениях. Местных условий не знали, и вообще местности не знали… А Сибирь – не Волга.

«Князья Федор Курбский и Иван Салтыков-Травкин прошли маршрутом Ермака за сто лет до казачьего похода». И прошли без потерь потому как передвигались на лошадях, а не на стругах.

Положение горстки казаков в Искере было безнадежным. Ситуацию спасало только то, что в это время Сейтек поднял восстание против Кучума и часть кучумовского войска перебежала к нему. (Кучум, напомним, был узурпатор и чужак, и популярностью не пользовался, а Сейтек – вполне себе законный хан.) И тут же отложились обские остяки и пелымские вогулы. В ханстве воцарилось смутное время, тут всем стало просто не до казаков. К тому же Искер было легко защищать даже незначительными силами.

«Город располагался на высокой горе на берегу Иртыша. С одной стороны, выходящей к реке, его защищал высокий и такой крутой откос, что по нему практически невозможно было взобраться наверх… С двух других сторон Искер был защищен двумя глубокими оврагами, которые прорезали коренной берег Иртыша почти до самого уреза воды... С этих сторон город тоже был защищен стенами из частокола... Оставалась только одна сторона, по которой можно было подъехать к городу. Здесь Искер был защищен тремя глубокими рвами и насыпанными между ними валами длиной 66 сажень, или 135,7 метров… Четыре сотни казаков, выставленных на стене длиной 135 метров, могли обеспечить очень высокую плотность огня. На метр вала приходилось по три казака. Пока один или двое стрелков прицеливались и стреляли, остальные шесть-семь человек перезаряжали ружья. После выстрела казак отбегал внутрь крепости для перезарядки ружья, и на его место становился новый стрелок с заряженным ружьем. Взять такую крепость с такой обороной штурмом было очень затруднительно, если не иметь пушек и осадных приспособлений».

 Укрепившись в Искере, Ермак отправил посольство в Москву, к царю, чтобы предложить ему захваченные земли в обмен на военную помощь. Ивану Грозному были приготовлены щедрые дары из захваченной добычи. Посольство быстро удостоилось аудиенции у царя. Иван Грозный великодушно принял подарки и собранный ясак, простил казакам все прегрешения и повелел щедро наградить. Царь пообещал на следующий год приказать собрать отряд стрельцов и назначить царского воеводу в Искер.

«В Искер прибыл стрелецкий отряд из 500 стрельцов во главе с князем Семеном Волховским, головами Иваном Киреевым и Иваном Глуховым. Население ханской столицы единым разом увеличилось более чем вдвое. И тут же дала о себе знать основная особенность Искера – неудобство в осаде, да и вообще в жизни. Город предназначался только для хана и его приближенных, а также охраны, часть которой жила за пределами стен города. Трудно себе представить, как почти тысяча человек смогла разместиться на небольшой площади Искера, где еще находились: ханский дворец, сокровищница, мечеть, оружейная мастерская и несколько домов для охраны Кучума.

Даже тогда, когда Искер никто не осаждал, в гарнизоне начался голод. По всей видимости, казаки не держали или не могли держать в городе больших запасов продовольствия, и кормились, почти в буквальном смысле, подножным кормом и продовольственной повинностью, возложенной на окрестное население. Этого вполне хватало для казачьего отряда, но оказалось крайне недостаточно для всего гарнизона… Эта деталь выпукло рисует положение русских в центре Сибирского ханства. Тут не хватит слов, чтобы его описать. Оно было гибельным. Эта же деталь лишний раз доказывает, что этот поход никто всерьез не готовил, не заботился о снабжении войск, посланных в Сибирь, и то, что «завоевания» Ермака были, по большому счету, никому не нужны. Голод в Искере указывает еще на такой момент. Некому было снабжать русских. Скорее всего, местное население, жившее вокруг ханской столицы, разбежалось. А сами русские оказались не в состоянии наладить промыслы и создать запасы продовольствия. За самые тяжелые весенние месяцы русский отряд резко сократился. Особенно много умерло стрельцов; казаков, привыкших к тяготам, меньше. Умер от голода князь Волховский и его помощники – стрелецкие головы… Искер из столицы ханства превратился в крепость, заваленную трупами умерших от голода стрельцов».

Но зимний голод был пережит, весной стало легче. В августе 1584 года Ермак получил известие, что по Иртышу движется бухарский караван. Ермак взял с собой 300 казаков и направился, чтобы ограбить его, но попал в засаду, известие о караване оказалось ложным. В ходе боя отряд Ермака был уничтожен, а сам атаман утонул. Недели две спустя раздувшееся тело Ермака всплыло ниже по течению, примерно в 12 верстах от места гибели, опознано и похоронено татарами. Оставшиеся в Искере около сотни казаков «бежаша на Русь». На этом история «покорения Сибири» Ермаком закончилась.

Поход Ермака был абсолютно провальным, совершенно неподготовленным и бездарно осуществленным, легенда же о нем была создана гораздо позже, искусственным путем и в два этапа; первую часть легенды создал Савва Есипов, вторую, уже в конце XVII века, через сто с лишним лет после гибели атамана – Семен Ремезов. От реальности в этой легенде почти ничего не осталось.

В то же время потомки Кучума впоследствии правили частью Касимовского царства и носили титул «царевичи Сибирские» (после 1717 г. «князья Сибирские»). Многие из них отличились на военной службе. Одна из представительниц этого рода была замужем за дядей Петра I, другая стала женой сына грузинского царя. Из других кучумовичей известен князь Василий Федорович Сибирский, который достиг звания генерала от инфантерии на службе у Екатерины Великой, но был отправлен в Сибирь ее сыном Павлом I. При Александре I он вернулся в Санкт-Петербург и был назначен сенатором. Его сын Александр Васильевич также был генералом, участником войны 1812 года. Отстранен от службы в Киеве в 1826 году, поскольку во время следствия по делу декабристов дал отличную характеристику служившему под его началом П. И. Пестелю. Умер в 1836 году и похоронен у церкви на Аскольдовой могиле.
Еще один кучумович, Александр Александрович Сибирский (1824–1879), также состоял на военной службе и участвовал в Крымской войне. Он получил известность как автор монографии о медалях и монетах Боспорского царства, которые он собственноручно изучал в греческих колониях в Крыму и на Юге России. В 1859 году Александр Александрович Сибирский был удостоен за этот труд Демидовской премии.

Как видим, в отличие от Ермака, легенда о котором – именно легенда, искусственно созданный миф, а достижений у него не было никаких, кучумовичи внесли определенный и при этом реальный, а не выдуманный, и вполне достойный вклад в российскую историю.