• Исторические страницы
• 09 Июля, 2022

КОГДА ХОЧЕТСЯ ДРУГОЙ ИСТОРИИ

Бахытжан АУЕЛЬБЕКОВ,

обозреватель

Факт принятия Иваном Грозным царского титула в 1547 году содержит немало не слишком ясных моментов. По-настоящему этот вопрос еще не исследован и не изучен.

Уничтожение Золотой Орды Тимуром имело крайне тяжкие последствия для Руси. Прежде всего, была ликвидирована ордынская администрация – надкняжеский орган, выполняющий функции верховного суда, умеряющий разбойные нравы князей и способствующий снижения степени междоусобицы среди них. Поскольку ханы Орды не имели никаких территориальных претензий к княжествам (их земли не представляли для ордынцев ни малейшего интереса), то, не имея никакой личной заинтересованности в конфликтах между князьями, они старались разрешать бесконечные княжеские свары по справедливости. Что, впрочем, не всегда удавалось, учитывая крайне запутанные отношения между князьями и их постоянное стремление оклеветать друг друга в глазах ханов. Тем не менее ордынское правосудие по мере возможности стремилось сохранять беспристрастность и функционировало более-менее эффективно. 
Когда же надкняжеского органа верховной власти не стало, на Руси возобновилась кровавая борьба князей за стремление отхватить у соседа приличный кусок территории вместе с людьми и населенными пунктами. В ордынский период такие проблемы решались посредством выдачи Ханской Ставкой ярлыков на княжение и «принуждением к миру» – угрозой вмешательства (порой реализуемого) ордынского войска. Теперь таких ограничителей княжеского произвола не стало, и междоусобица возобновилась с новой силой. При этом во всех конфликтах в регионе принимали участие и соседи – литовцы (впрочем, русские князья тоже ходили походами на Литву) и различные татарские ханства – осколки уничтоженной Тимуром Золотой Орды. Регион вновь стал погружаться в хаос. А сильнее других княжеств (во всяком случае, экономически) за ордынский период стала бурно растущая Москва, что сделало ее привлекательной для многих боярских родов и вообще всех ищущих возможностей для карьерного роста и предопределило ее ведущую роль в будущем. К тому же Иван Калита сумел переманить митрополита Киевского и Всея Руси Петра в Москву, и столица Великого княжества Московского вдобавок ко всему стала общерусским духовным центром.
Поначалу 36-летнего (1389–1425) правления Великого князя Московского Василия I Дмитриевича (сына Дмитрия Донского, который на самом деле именовался не «Донским», а Московским) само Московское княжество не испытывало никаких серьезных потрясений, предпочитая расширять свои владения мирным путем, за счет коммерческих сделок (не слишком чистоплотных, впрочем: Василий I создал прецедент перекупки владений при живых наследниках). Уже в 1392 году Василий совершил первое приобретение, выкупив в Орде право на Нижний Новгород, до этого принадлежавший городецкому князю Борису Константиновичу, а самого князя отправил на принудительное поселение в Суздале, разлучив с семьей. Кроме того, им были куплены права на Городец, Мещеру, Тарусу и Муром. Две предпринятые Василием I попытки отобрать силой у Новгорода Двинскую землю окончились неудачей.
В целом, правление Василия I было для Московского княжества достаточно спокойным, но уже в правление его сына Василия II Темного вспыхнула феодальная война, продолжавшаяся 28 лет – с 1425 по 1453 год. Война шла между Василием II Темным и звенигородско-галичским удельным князем Юрием Дмитриевичем и его сыновьями – Василием Косым, Дмитрием Шемякой и Дмитрием Красным за московское великое княжение. Василий Темный в конечном счете победил, что укрепило Московское Великое княжество и усилило его ведущую роль в Северо-Восточной Руси.
[«Темный» означает «слепой»: во время войны Василий II попал в плен и Дмитрий Шемяка приказал его ослепить в отместку за то, что Василий ослепил попавшего к нему в плен брата Дмитрия Василия Косого.]
Кроме возвращения кровавой междоусобицы другим тяжелым последствием уничтожения Тимуром Золотой Орды для Руси/России стала изоляция ее от мирового рынка. Эта изоляция сказалась на всей последующей истории России и так никогда и не была полностью преодолена вплоть до революции 1917 года. В результате России пришлось столетиями пробиваться к Балтийскому и Черному морям, колоссально напрягая все ресурсы государства (людские, военные, финансовые) и принося при этом огромные жертвы. Только при Петре I ей удалось «прорубить окно в Европу» на Балтике и только при Екатерине Великой, после целой серии русско-турецких войн, Россия смогла пробиться к побережью Черного моря, т. е. к проливу Босфор, получив таким образом выход в Средиземное море и далее – в Индийский океан и свободный доступ к черноморским и средиземноморским рынкам без посредничества Крымского ханства. Заплатить за такое расширение возможностей участия в международной торговле России пришлось высокую цену.
Читатели, наверное, помнят телеролик по Екатерину II и Суворова. «А что это у нас граф Суворов ничего не ест, а?» – «Так ведь пост, матушка, до первой звезды нельзя. Ждем-с…» – «Звезду Суворову Александру Васильевичу!» Ролик, конечно, прекрасный… Но было бы полезным знать и реалии той эпохи.
В 1900-м году известный писатель Владимир Короленко совершил поездку на Урал, где все лето и осень проработал, изучая архивы Уральского казачьего войска, а также быт и нравы уральских казаков. Результатом этой поездки стал цикл очерков «У казаков». В очерке «Пугачевская легенда на Урале» Короленко, в частности, пишет: 
«…Когда в таинственном купце, одетом в плохой рубахе и простых портах, приходилось признать царя и объявить об этом войску, – то казак Мясников, пожав плечами, сказал: «Ладно. Мы из грязи сделаем князя». Но это думали далеко не все даже из первых участников. Когда же Пугачев, одетый в царскую одежу (кафтан подарил киргизский хан), на отличном коне, с двумя знаменами и отрядом выехал к форпостам, – тогда ему навстречу устремились искренняя вера и искреннее чувство, которые сопровождали его все время до плахи.
Замечательно при этом, что образ Екатерины (как известно, ненавистный и до сих пор народу в крестьянской России – выделено мной. – Б. А.) уральское предание окружает тоже какой-то почтительностью и мягкостью. Она была женщиной, и это был ее недостаток на престоле…» («Пугачевская легенда на Урале». Короленко В. Г. Собрание сочинения в шести томах. Том V. С. 504. М. «Правда», 1971).
Трудно даже представить, какими страданиями приходилось расплачиваться русскому народу за войны «времен Очакова и покоренья Крыма», если «крестьянская Россия», по свидетельству Короленко, продолжала ненавидеть Екатерину Великую еще и в начале ХХ века! Про Петра I мы уж и не говорим… В то же время в период функционирования Великого Монгольского пути русские княжества были включены в мировую экономическую систему вполне естественно, уже в силу самого своего географического положения и безо всяких усилий. И не мешало бы понять, какой многовековой трагедией обернулось для России крушение Золотой Орды… 
Тем не менее эту трагедию, крушение Орды, с подачи историков упорно продолжают считать «освобождением от монголо-татарского ига». Вопреки давно и хорошо известным фактам... Ну не нравится историкам реальная история, им хочется другой истории, «европейской». А поскольку концепция евроцентризма Россию из европейской истории исключает, становится как-то обидно. Приходится все валить на неких «монголо-татар»: вот если бы не «монголо-татары», вот тогда… Хотя в действительности сама эта концепция, евроцентризм, является совершенно надуманной и к реальной мировой истории не имеет ни малейшего отношения. А к европейскому рынку Россия, оказавшаяся после крушения Золотой Орды в экономической и политической изоляции, действительно пробивалась упорно и ценой колоссального напряжения. И одним из самых значимых этапов этого процесса была Ливонская война, которую четверть века вел Иван IV Грозный, но все равно проиграл. 
О правлении Ивана Грозного было бы слишком долго говорить, и эту тему мы затрагивать не будем. Но некоторые из моментов периода его царствования все же отметим.
16 января 1547 года 16-летний Иван IV венчался на царство. Тут сразу возникает проблема в осмыслении данного факта. Помазать на царство мог только патриарх Константинопольский, Ивана же в цари «произвел» Макарий, митрополит Московский, который на такое действо просто не имел права. То есть, строго говоря, провозглашение Ивана царем было, согласно церковным канонам, простите… самозванством. Миропомазание Ивана Макарий проводил по византийскому обряду, но допустил несколько ошибок в обряде, что само по себе делегитимирует царский титул Ивана. Дело в том, что подробный текст византийского чина был прислан из Константинополя лишь в начале 1560-х годов, когда после долгих переговоров Ивану Грозному post factum удалось добиться патриаршего благословения на уже свершившееся венчание, так что ошибки Макария в совершении обряда неудивительны (впрочем, Макарий все равно даже на само отправление этого обряда никакого права не имел).
[Чин (др. греч. – порядок, устройство) – название в православных богослужебных книгах полного изложения или указания порядка всех изменяемых и неизменяемых молитв, назначенного для известного богослужения, с обозначением их взаимной последовательности.]
Дальше – больше. Российские историки единодушно утверждают, что принятие царского титула уравнивало Ивана IV с другими правителями, считавшими себя императорами – султаном Османской империи и императором Священной Римской империи. При этом считается, что новый титул позволял ему занять существенно иную позицию в дипломатических сношениях с Западной Европой. Великокняжеский титул в Европе переводился как «великий герцог», титул же «царь» в монархической иерархии стоял наравне с титулом «император». Таким образом политический вес Ивана IV с принятием нового титула вырос.
Так принято считать, но на самом деле это всего лишь вполне понятное стремление патриотически настроенных историков представить дело так, что уже ко времени правления Ивана IV Московская Русь стала государством, равновеликим главным европейским державам того времени. А потому ее правитель нуждался и в более приличествующем его статусу титуле. В действительности же все было немножко не так. На самом деле царский титул Ивана IV не позволял ему занимать более сильную позицию в дипломатических отношениях с Европой, потому как о том, что Иван, который ранее был Великим князем, стал теперь царем в Европе… никто не знал! Это довольно странно. Великий князь Московский стал царем, соответственно, Московское княжество стало царством… Казалось бы, об этом важнейшем событии Кремль должен был трубить на всю Европу. Однако даже послы ближайших соседей московитов – поляков, об этом волнующем событии узнали… только через два года после того как на голову Ивана была возложена шапка Мономаха! И были настолько ошарашены этим известием, что потребовали письменных доказательств свершившегося факта – боялись, что в Кракове (в то время столице Королевства Польского) им не поверят.
«О коронации 16-летнего внука Ивана III бояре не сразу известили иностранные государства. Лишь через два года польские послы в Москве узнали, что Иван IV «царем и венчался» по примеру прародителя своего Мономаха и то имя он «не чужое взял». Выслушав это чрезвычайно важное заявление, послы немедленно потребовали представления им письменных доказательств. Но хитроумные бояре отказали, боясь, что поляки, получив письменный ответ, смогут обдумать возражения, и тогда спорить с ними будет тяжело. Отправленные в Польшу гонцы постарались объяснить смысл московских перемен так, чтобы не вызвать неудовольствия польского двора. Ныне, говорили они, землею Русскою владеет государь наш один, потому-то митрополит и венчал его на царство Мономаховым венцом» (Скрынников Р. Г. Иван Грозный. Отв. ред. А. М. Сахаров. М.: Наука, 1975).
 Такое впечатление, что, провозгласив Ивана IV царем, Москва сама испугалась своей смелости и, опасаясь негативной реакции соседей, скрывала сей факт от всего мира до тех пор, пока дальше скрывать его стало уже невозможным. А потом принялась неуклюже оправдываться. Целых долгих 8 лет Ивана IV не признавал царем никто. Вообще никто! И только в 1554 году в этом вопросе свершился прорыв – царский титул Ивана признала Англия. Произошло это при следующих обстоятельствах.
20 мая 1553 года английский король Эдуард VI отправил на поиски северного пути в Индию и Китай через Северный Ледовитый океан три корабля под начальством капитан-генерала сэра Хью Уиллоби: 160-тонный «Эдуард Благое Предприятие» («Edward Bonaventure»), 120-тонная «Добрая Надежда» («Bona Esperanza») и 90-тонное «Благое упование» («Bona Confidentia»). Разлученные бурей, два корабля из трех зазимовали у берегов Лапландии, в устье реки Варзина, где их экипажи позже погибли, а «Эдуард Бонавентура», капитаном которого был Ричард Ченслер, попал в Белое море. 24 августа 1553 года «Эдуард Бонавентура» вошел в Двинский залив и бросил якорь у Летнего берега, напротив селения Ненокса. От местных жителей, изумленных появлением большого корабля, англичане узнали, что эта местность является вовсе не Индией, а называется Россией, является царством и имеет царя.
Отсюда англичане отправились к острову Ягры и пристали к берегу в бухте св. Николая, недалеко от Николо-Корельского монастыря (где впоследствии был основан город Северодвинск). Сориентировавшийся в ситуации Ричард Ченслер объявил местным властям, что послан английским королем для того, чтобы наладить с Россией торговлю. Воевода Двинской земли немедленно отправил гонца к царю, который пригласил Ченслера в Москву. Ченслера и тут не растерялся и на свой страх и риск назвался «королевским послом», хотя для такой миссии у него не было ни соответствующих прав, ни полномочий. 
Для русского царя посещение англичан было настоящим подарком, поскольку из-за войны со Швецией и Польшей за обладание Ливонией он нуждался в технической и военной помощи. Весной 1554 года Ченслер был отпущен Иваном с грамотой на беспошлинную торговлю с Россией. Из-за смерти Эдуарда Ченслер вручил грамоту Ивана королеве Марии и своими вестями вызвал большую радость в Лондоне. В 1555 году в Лондоне была создана «Московская компания» для торговли с Россией и Ричард Ченслер вторично отправился в Белое море на двух кораблях с поверенными компании Ричардом Греем и Георгом Киллингвортом для заключения торжественного договора с русским царем. Иван милостиво принял Ченслера и его товарищей, называя королеву Марию любезнейшей сестрой. Был учрежден особенный совет для рассмотрения прав и вольностей, которых просили англичане. Ну а Мария, вполне естественно, признала царский титул Ивана по факту – договор с ним был заключен именно как с царем. Чуть позже примеру Англии последовали Испания, Дания и Флорентийская республика.
20 с лишним лет спустя, в 1576 году, император Священной Римской империи Максимилиан II Габсбург, желая привлечь Ивана Грозного к союзу против Турции, предлагал ему в будущем престол и титул «всходного [восточного] цесаря». Иван отнесся равнодушно к «цесарству греческому», но потребовал признания себя царем «всея Руси», и император уступил в этом вопросе. Гораздо упорнее оказался папский престол, который отстаивал исключительное право римских пап предоставлять королевский и иные титулы в христианском мире, а с другой стороны, не допускал нарушения принципа «единой империи». В этой непримиримой позиции папский престол находил поддержку у польского короля. Польша в течение всего XVI века так и не признавала царский титул московского государя. И даже в начале XVII века хотя Лжедмитрий I использовал титул «цесаря», Сигизмунд III, который помог ему занять московский престол, официально именовал его просто князем, даже не «великим».
В новых исторических условиях, когда Русь оказалась единственным неподвластным турецкому султану православным государством, страны-единоверцы начали воспринимать ее как «великое православное самодержство». Именно в ней отныне видели оплот православия. И даже патриарх Константинопольский поминал русского царя по обряду, ранее применявшемуся только к византийским императорам. Поминал, но царем упорно не признавал. 
С Константинопольским патриархатом дела вообще шли очень туго. Ну не признавал патриархат царский титул Ивана и все. Уладить дело удалось только в 1562 году, через 15 лет после самопровозглашения московского Великого князя царем. Патриархом Константинопольским в то время был Иоасаф II. 30 января 1557 года Иван IV отправил посольство в Константинополь, возглавляемое бывшим архимандритом Спасо-Евфимиева монастыря Феодоритом, для получения благословения на свое царское достоинство от Православной Церкви Восточной и получения у патриарха утвердительной грамоты Ивана в сане царя. Патриарх Иоасаф II прислал утвердительную грамоту для Ивана Грозного в 1562 году. 
Вместе с грамотой Иоасаф II прислал сопроводительное частное письмо, в котором хотя и признавал царское венчание Ивана Грозного и давал благословение, но утверждал, что венчать на царство могут лишь двое: папа Римский и патриарх Константинопольский. В этом же письме Иоасаф II предлагал Ивану Грозному повторить царское венчание; патриарх предлагал государю, чтобы это сделал митрополит Евгрипский и Кизический Иоасаф, его патриаршим именем. Грамоту Иван Грозный оставил себе, но от повторного венчания отказался. 
Закулисная же история была такова. Патриарх Иоасаф II в 1561 году, не собирая церковного собора, но от имени собора составил документ, в котором дано благословение Ивану Грозному на царство. Патриарх рассчитывал на богатое царское денежное вознаграждение и подписи иерархов подделал. Иван, как мы указывали, от повторного венчания отказался, но грамоту патриарха оставил себе и в сентябре 1563 года написал ответное письмо Иоасафу, в котором просил патриарха раздать милостыню подписавшим грамоту. Патриарху – 270 рублей, пяти митрополитам – по 50 рублей, шести митрополитам – по 40 рублей, остальным митрополитам и архиепископу – по 30 рублей, трем епископам – по 20 рублей. Указанные лица на самом деле ничего не подписывали, поэтому патриарх спокойно все деньги забрал себе (Лебедев А. П. История Греко-восточной церкви под властью турок. От 1453 г. до настоящего времени. Изд. 2-е. 1903 г.).
История эта со временем, однако, всплыла и вызвала возмущение клира. Патриарх 15 января 1565 года собрал большой собор греческих иерархов из 50 митрополитов и одного епископа. Иоасаф хотел издать грозные постановления и наказать непокорных ему клириков. Но собор вопреки ожиданию патриарха обратился против него самого. На соборе данный поступок с грамотой патриарха Ивану Грозному, как и многие другие неправомочные действия Иоасафа были обличены; Иоасафа обвинили в симонии, лишили патриаршества и сослали на Афон. 
Тем не менее признание Константинопольским патриархатом царского титула Ивана IV (сфальсифицированное!) осталось в силе. Политические реалии оказались важнее церковных канонов. Англия рассчитывала на торговлю с Москвой, а также надеялась проложить сухопутный путь в Индию через территорию России. Максимилиан II надеялся привлечь Ивана к борьбе с турками. У других стран были свои интересы. А Россия вдобавок оказалась единственной неподвластной турецкому султану православной страной. В таких обстоятельствах пойти на отзыв признания Ивана царем Константинопольский патриархат не мог, скандалов с этим признанием и без того хватало.
Как видим, Иван Грозный пусть и «контрабандой», с нарушением всех и всяческих церковных норм и правил, со скандалами и подкупом, опираясь на фальсифицированный документ, но протащил-таки себя в цари. Что интересно, но похоже, что царский титул ему был обязательно нужен не столько для реализации своей западной, сколько для реализации своей восточной политики.
Европе, в общем-то, было все равно с кем иметь дело, с князем Московским или царем. Ну имел Иван некоторые виды на Польшу, которая в то время находилась в унии с Литвой, так ведь там короля избирали. Из князей между прочим, как например Стефана Батория. Бывали, правда, и приглашенные вполне себе королевских кровей, как Сигизмунд III – король польский и великий князь литовский и одновременно король шведский с 1592 по 1599 год, сын шведского короля Юхана III и Екатерины Ягеллонки. Так ведь Сигизмунда тоже избрали. Полякам было все равно кого выбирать, лишь бы претендент был не простолюдин. Если бы они захотели иметь своим королем Ивана Грозного, они бы выбрали его, вне зависимости от того, князь он там или царь. Но они, понятно, такого короля не захотели.
Иное дело восточное направление. На месте уничтоженной Тимуром Золотой Орды образовалось несколько ханств и ханы их на Руси официально именовались царями. Ивану надо было обязательно протиснуться в этот ряд, чтобы легитимизировать свои притязания на «ордынское наследство». И тут без титула царя не обойдешься, князь тут не годится. Напомним, что на Руси статус чингизидов был выше статуса рюриковичей. Поэтому если Иван из князей становится царем, да еще учитывая происхождение Елены Глинской, то он на вполне законных основаниях может претендовать на Казанское, Астраханское и прочие ханства, править которыми могли только чингизиды.
«…В средневековье существовала некая система титулов, отражавшая некие политические реальности, – и мы сегодня об этой системе осведомлены плохо. Нам уже непонятно, почему два вроде бы одинаковых ордынских вельможи именуются один «царевичем», а другой «мурзой», почему «татарский князь» и «татарский хан» – отнюдь не одно и то же. Почему среди татар так много обладателей титула «царь», а московские государи упорно именуются «великими князьями» (Александр Бушков. Россия, которой не было: загадки, версии, гипотезы. OCR: Палек, 1998).
Но если все эти вещи непонятны или малопонятны нам, то современники во всех этих нюансах разбирались прекрасно. И для них они имели огромное значение.
Взглянем на фактологию событий. 16 января 1547 года Иван принимает царский титул и немедленно, в декабре того же года, начинает свой первый Казанский поход (декабрь 1547 – февраль 1548). Затем почти без передышки второй (17 ноября 1549 – 25 февраля 1550). (Оба похода окончились неудачно.) Потом сразу же третий Казанский поход (апрель-июль 1551 г.). И наконец, все в том же темпе, четвертый (16 июня – 12 октября 1552 г.). Видно уж слишком сильно ослабело Казанское ханство к тому времени, раз Иван мог позволить себе устроить против него четыре похода подряд, буквально один за другим, не опасаясь ответного удара. Пора брать. Казань была взята, население города вырезано почти полностью, а Иван добавляет к своему титулу «Царь Казанский».
Вспомним, что еще отец Ивана Василий III совершил три похода на Казань – в 1508, 1523, и 1524 гг. А первый поход московских войск на Казанское ханство в правление Ивана состоялся в 1545 году. Он имел характер военной демонстрации и усилил «московскую партию», выступавшую за присоединение Казани к Великому княжеству Московскому, которая в конце 1545 года сумела изгнать из Казани хана Сафа-Гирея. Весной 1546 года на казанский трон был посажен московский ставленник – касимовский царевич Шах-Али. Но вскоре Сафа-Гирей при поддержке крымских татар сумел вернуть себе власть.
Вот и возникает вопрос: а почему это вдруг Ивану в 1547 году (в 16 лет!) вдруг срочно потребовалось титуловаться «царем»? Переговоры с Константинопольским патриархатом по этому вопросу затянулись бы на годы, но Ивану (или его советникам из «московской партии») ждать было некогда, он спешил как на пожар. А потому поручил «произвести его в цари» митрополиту Макарию, который на отправление такого действа прав вообще не имел. Как человек образованный, Иван, конечно, не мог не понимать, что такое «венчание на царство» законной силы иметь не будет. Но поскольку времени ждать не было, то он стал действовать по принципу: изобразим соблюдение формальной стороны дела, а остальные вопросы как-нибудь уладим позже. Что, собственно, и произошло.
Так с какой же политикой Ивана IV связано спешное принятие им царского титула – с западной или восточной? Традиционная российская историография, сама сформировавшаяся под сильнейшим влиянием евроцентризма, утверждает, что с западной. Внимательное изучение фактологии и хронологии событий указывает скорее на восточную политику.
Впереди маячил огромный куш – наследство Золотой Орды. Возможность завладеть этим наследством, надо полагать, кружила головы многим из «московской партии» задолго до рождения Ивана (вспомним Казанские походы Василия III). Основных претендентов на «ордынское наследство» было три: сами казанцы, Крымское ханство и Великое княжество Московское. Ну и где-то вдали, за морем, маячила еще и Турция. 
Московское княжество проводило крайне осторожную восточную политику при Иване III, но стало действовать решительнее при Василии III. А уж при Иване Грозном Москва в восточном направлении развернулась уже вовсю. И все действия Ивана IV, в том числе и спешное помазание на царство, вполне укладываются в русло той политики, которая была концептуально оформлена «московской партией» еще задолго до рождения самого Ивана. В этом смысле Казанские походы Ивана Грозного и Василия III, астраханский поход турок, войны между Большой ордой и Крымским ханством и многие другие военный конфликты той эпохи можно назвать «войнами за ордынское наследство», по аналогии с «войной за испанское наследство» в Европе в XVIII веке.
В определенной связи с описанными нами событиями можно вспомнить и один из самых странных моментов в истории правления Ивана Грозного.
В 1575 году царь отрекся от престола и возвел на него своего ставленника Симеона Бекбулатовича, правителя небольшого Касимовского царства. Осенью того года в Успенском соборе Кремля Симеон был посажен Иваном Грозным на царство:
«…посадил царем на Москве Симеона Бекбулатовича и царским венцом его венчал, а сам назвался Иваном Московским и вышел из города, жил на Петровке; весь свой чин царский отдал Симеону, а сам ездил просто, как боярин, в оглоблях…» (Соловьев С. М. История России с древнейших времен, том 6, глава 4).
Почему Симеон? По мнению американского историка Дональда Островски, выбор Ивана пал на Симеона по той причине, что последний являлся представителем рода чингизидов, а следовательно, имел необходимый авторитет в системе политических представлений того времени (Donald Ostrowski. Simeon Bekbulatovich Remarkable Career as Tatar Khan, Grand Prince of Rus, and Monastic Elder // Russian History. – Vol. 39 (2012). 
Симеон Бекбулатович пробыл Великим князем всея Руси 11 месяцев. Известны жалованные грамоты, писанные от его имени. В августе 1576 года Иван IV вернулся на трон, а царя Симеона жаловал великим княжеством Тверским с титулом Великого князя Тверского. Внятного объяснения эта история не имеет до сих пор.
«Историки до сих пор не придумали убедительного объяснения. Одни уверяют, что Грозный, по своему обыкновению, чудил, другие, не столь наивные, но более циничные, считают, что Грозный таким образом «перенес» на нового царя свои собственные долги, промахи и обязательства, третьи бормочут что-то о «веселой шутке». Все эти версии не учитывают самого существенного – психологии человека тогдашней эпохи. Грубо говоря, были вещи, с которыми шутить не полагалось. С которыми просто не пришло бы в голову шутить. Среди таковых вещей, безусловно, были царский титул и царский престол» (А. Бушков. Россия, которой не было…).
Любопытно, но почему-то совершенно не рассматривается еще одна версия. Как известно, Иван обладал неустойчивым характером и, несмотря на все свои злодеяния, был глубоко верующим человеком. То злодейства совершает, то сутки напролет босой стоит в церкви и грехи свои замаливает… А что если он действительно сначала решил отречься от царства, а потом передумал? От человека с неустойчивой психикой такие кульбиты можно ожидать. И такая версия является не более невероятной, чем любая другая.
«Симеон отнюдь не был, как пытаются уверить историки, «безвольной марионеткой» Грозного – наоборот, это один из крупнейших государственных деятелей и военных того времени. И Грозный отнюдь не «ссылал» Симеона в Тверь: Симеон был пожалован в великие князья Тверские. Стоит добавить, что Тверь во времена Ивана Грозного была «горячей точкой», едва усмиренным очагом сепаратизма, за которым требовался особый присмотр, и тот, кто управлял Тверью, непременно должен был быть довереннейшим лицом Грозного...
И, наконец, очень уж подозрительны те беды, что обрушились на Симеона после смерти Грозного. С воцарением Федора Иоанновича Симеона «сводят» с тверского княжения, ослепляют (мера, которая на Руси испокон веков применялась исключительно к владетельным особам, имевшим права на стол!), насильно постригают в монахи Кириллова монастыря. Но и этого оказывается мало – И. В. Шуйский отправляет беспомощного инока, слепого старика на Соловки. Чересчур уж много для «марионетки», «совершенно незначительной личности». Полное впечатление, что московский царь таким путем избавлялся от опасного претендента. Обладавшего весомыми правами. Претендента, к которому относились крайне серьезно, – отсюда и чрезвычайные меры... По крайней мере, можно сделать вывод, что права Симеона на русский трон как минимум не уступали правам Шуйского и других Рюриковичей...
 (В заключение нужно упомянуть, что крепкий старик Симеон пережил всех своих мучителей. Возвращенный из соловецкой ссылки по указу князя Пожарского, он скончался лишь в 1616 г., когда в живых не было ни блаженненького Федора Иоанновича, ни загадочного Лжедмитрия I, ни поганца Шуйского...) (Бушков).
Действительно, Симеона явно боялись и боялись основательно. После смерти царя Федора Ивановича в 1598 году претендовавшие на власть знатные роды решили консолидироваться вокруг Симеона против Бориса Годунова. Годунов вынужден был принимать меры. Целуя крест новому царю Борису Годунову, каждый боярин должен был поклясться: «Царя Симеона Бекбулатовича и его детей иного никого на Московское царство не хотетит видети, ни думати, ни мыслите, ни семьитись, ни дружитись, ни ссылатись с царем Симеоном ни грамотами, ни словом…». А Лжедмитрий I решил, что и клятвы мало. Симеона постригли в монахи с именем Стефана, его жену тоже отправили в монастырь. Василий же Шуйский, очередной царь, отправил Симеона еще дальше – на Соловки. Как видим, все без исключения цари, правившие после Ивана Грозного, в первую очередь старались обезопасить себя именно от Симеона, который как чингизид по прямой отцовской линии имел куда больше прав на царский престол, чем они. Представляется весьма вероятным, что спешное принятие Иваном Грозным царского титула буквально перед самым стартом серии походов на Казань и стремление царей, менявшихся на престоле после Ивана IV застраховать себя от возможности переворота в пользу Симеона Бекбулатовича – явления одного порядка.