• Культура
• 10 Мая, 2022

ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ ИЛИ ИСКУССТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК?

Сергей КОЛЧИГИН,
философ, литератор
 

САМОЗАМЕЩЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА В ИСТОРИЧЕСКОМ ПРОЦЕССЕ

При исследовании темы искусственного интеллекта возникает, среди многих сложных вопросов, главный из них, принципиальный.

Возможен ли искусственный интеллект, дублирующий человека или даже превосходящий его?

Положительный ответ на этот вопрос как будто бы напрашивается сам собой: да, такой искусственный интеллект возможен; а появиться он может постепенно, со временем, когда один за другим будут обнаружены все алгоритмы и параметры человеческого сознания. Американский писатель и публицист Вернон Виндж еще в 1993 году писал об этом прямо, без тени сомнения: «В ближайшие тридцать лет у нас появятся технические средства для создания сверхчеловеческого интеллекта. Вскоре после этого эра человека закончится» [1, с. 5].

Нельзя не заметить, что в пользу этой малоприятной перспективы говорит то, что человек на протяжении истории постоянно стремился себя заменить. Поначалу это был процесс выделения человека из природы с помощью орудий труда. Свои руки человек дополнил каменными орудиями, инструментами из железа и бронзы; ноги – лошадьми и колесами. Со временем он стал заменять себя как трудящееся существо другим человеческим существом: рабом, крепостным, слугой. Тем самым история все явственнее представала как процесс самозамещения человека.

Процесс этот в какой-то мере неизбежен, так как человеку необходимо выделиться из природы – иначе он не перейдет от животного состояния к состоянию духовному, не сумеет стать человеком. Но весь вопрос в мере и цене этого процесса.

Проходит несколько веков – и перед нами отделение человека не только от природы, но и от живой жизни, от непосредственного общения с другими людьми. Появляются радио, телефон, телевизор, компьютер, интернет. Формируется тотально виртуальное бытие: онлайн-обучение, онлайн-политика, онлайн-культура, онлайн-производство, т. е. уже практически полная и окончательная дистанционная жизнь (жизнь на расстоянии от жизни).

Но это не финал истории. Людям грозит еще одно чрезвычайно опасное превращение. Они могут оказаться не только придатками собственных технических устройств, но и вообще ненужными на планете Земля. Это неизбежно произойдет, если людей практически полностью вытеснят роботы, похожие на людей, и, возможно, незначительное число людей, похожих на роботов. Самозамещение человека в этом случае завершится, история будет исчерпана, так как будет достигнута несознаваемая и трагически-абсурдная цель истории.

Итак, не опасно ли превращение человека в искусственное существо, не делегирует ли он все свои умственные и творческие способности машинам?

О неизбежности техники в нашей жизни писали многие. Писали с тревогой или с нарочитым спокойствием. «Искусственность гнездится в самом сердце жизни, – утверждал, к примеру, К. Парис. – Вспомним, что ни одна человеческая жизнь, включая даже высшие ее аспекты, не может избежать использования техники. Технику нельзя понять в отрыве от жизненного проекта. Разве в самой чисто животной жизни не существует эротической техники, любовной игры? Очевидно, мы могли бы привести и другие доказательства. Жизнь животного тоже включает в себя некоторую роскошь, великолепие, которое, вероятно, неотделимо от яркого спектакля творения. Наша Вселенная – это не мир пользы и буржуазного наивного порядка, не совершенный механизм часовой мастерской, как полагал рационализм, а поразительная загадка онтологического богатства и изобилия» [2, с. 255].

При таком понимании техники – как универсального способа организации внешней среды, характерного едва ли не для всей природы, – человек тоже предстает как универсальный. Но, следовательно, не отличающийся от природы в принципе. Между тем при этом пропадает самое главное в человеке – его человечность.

Цифровые технологии, в конечном счете, построены на законах математики, законах числовых соотношений. А в царстве математики господствует непреложная холодная гармония, лишенная эмоциональных проявлений. Поэтому искусственный интеллект сам по себе, как таковой, это, в общем и целом, нормально. Хуже то, что и у человека сегодня активно формируется искусственный интеллект – рассудочный, расчетливый, поверхностный ум. Человек, создающий «мыслящие машины» и активно пользующийся ими, становится обладателем «машинного сердца», как говорил еще Чжуанцзы в Древнем Китае. Можно вспомнить и «шахматиста Мельцеля», разоблаченного Эдгаром По. Расширяя смысл этого концепта, следует сказать, что такой шахматист – амбивалентен: если за каждым роботом скрывается человек, то этот робот и есть человек, а тот человек и есть робот.

Отсюда и проистекают потенциальные и реальные угрозы для человека. Можно ли их смягчить и ограничить? Или здесь возможен лишь временный мораторий?

Когда говорят, что философия начинается с удивления, то это означает: в основе познания и науки лежит чистая мысль – мысль философская с ее вопросами типа «почему это так, а не иначе?», «как это возможно?» и т. п. Только на этой основе и может рождаться дальнейший поиск, который, в конце концов, способен воплощаться в практических областях. Так, вопрос о смысле порождает задачу понять не только, что такое смысл, но и что такое значение и что такое знак, код и т. д. Проблема смысла переходит тем самым в проблему коммуникации, понимания, в задачи перевода, трансляции, способности понять любой язык, любое сообщение, даже инопланетное – и создавать соответствующие электронные устройства.

Но значит ли это, что робот сможет стать дубликатом человека?

Если и сможет, то лишь в той мере, в какой человек является существом мыслящим. Что же касается чувственной сферы, а еще точнее – сферы высших чувств: чувства прекрасного, возвышенного, священного, чувства беззаветной любви, полного доверия, жертвенной заботы о других и т. д., то эту сферу вряд ли возможно роботизировать. Потому что духовно-чувственная сфера есть результат не онтологии числа, а онтологии духа. Эти чувственные феномены настолько тонки и неизъяснимы, что воссоздать их живую духовную сущность искусственно – задача, которая содержит в себе неразрешимое противоречие и собственное отрицание. Во всяком случае, современному человечеству такая задача не по плечу.

Впрочем, безудержность прогресса такова, что в будущем даже душу, вероятно, можно будет вкладывать в искусственное существо – робота или андроида. Но вот только – зачем? Для чего нужен робот, обладающий душой, если уже есть человек – реальный обладатель духовного начала, пусть оно раскрыто в нем пока еще крайне недостаточно? И если человек будет духовно развиваться, ему будут не нужны роботы во всех сферах человеческой жизни, разве что в некоторых из них, связанных со слишком большим, чрезвычайным риском для человеческой жизни.

Формируя у себя клиповое сознание и превращаясь в робота, человечество стремительно падает в пропасть сугубо технологического прогресса, убивающего в человеке все живое и подлинное. Верно указывает философ и архитектурный критик Поль Вирильо: «Из-за увеличения числа прислуживающих технических устройств (бытовой техники, инструментов, средств связи, оружия, транспортных средств и т. д.) взрослый человек индустриальной и тем более постиндустриальной эпохи перестал быть энергетическим центром, говоря словами Поля Валери. Поскольку теперь он не несет вес своего тела (2/100 рассеянной на Земле энергии), то, прежде всего, он не использует его для измерения вещей (шагами, пядями, футами, мощностью). Во всех смыслах этого слова человек уже не является эталоном мира, мерой всех вещей» [3, с. 236–237].

Есть немало и других рисков. Так, Макс Тегмарк из Массачусетского технологического института считает, что реальный риск общего искусственного интеллекта (ОИИ) состоит не в его злонамеренности, а в компетентности. Сверхразумный ОИИ будет реализовывать собственные цели; если окажется, что эти цели не совпадают с нашими, у нас возникнут проблемы. Люди не задумываются о затоплении муравейников при строительстве гидроэлектростанций, но не стоит помещать человечество в положение этих муравьев [4, с. 128].

Есть, продолжает М. Тегмарк, и ошибочное отождествление разума и морали. Интеллект сам по себе ни добрый, ни злой, он морально нейтрален. Это лишь способ достигать сложных целей, хороших или плохих. Нельзя утверждать, что все сложилось бы намного лучше, окажись Гитлер умнее [Там же].

Еще одна проблема – это взаимодействие человека и робота (или искусственного интеллекта в целом). Именно само взаимодействие. Как говорит уже упоминавшийся Вернор Виндж: «Я предлагаю признать, что в изучении сетей и взаимодействия машины с человеком есть нечто столь же глубокое (и потенциально непредсказуемое), как и в исследованиях ИИ» [1, с. 23]. Можно заставить роботов в той или иной мере соответствовать ценностям человека, но речь идет не только об отдельном индивиде: робот взаимодействует с целым обществом. У него может быть сразу несколько пользователей, например, когда это личный робот какой-то семьи; помимо этого, есть один или несколько проектировщиков; наконец, робот вступает во взаимные отношения с множеством людей. Так, робот в виде беспилотного автомобиля должен делить дорогу с пешеходами, транспортными средствами под управлением людей, а также с другими беспилотными автомобилями. Как объединить ценности всех этих людей, когда возникает конфликт интересов, – вот проблема, которую необходимо решать. Исследования в области ИИ могут дать инструменты для объединения ценностей (любым способом, который покажется эффективным), но они не примут за нас необходимое решение, указывает калифорнийский исследователь Анка Драган [5, с. 198–199].

Это действительно большая проблема, сложная научно-техническая и социально-гуманитарная задача. Поле общего сознания – каково оно? Какая в нем информация, какие надежды, ожидания, сходства, различия и т. д.? Если свести его к «средним значениям», оно будет обывательским. И существует ли сегодня реальное, подлинное «общественное сознание»? Не представляет ли оно лишь мнения отдельных людей и групп, которые выступают как ведущие, лидирующие, наиболее слышимые в обществе, тогда как единое поле сознания людей выливается пока что больше в хаотичные массовые проявления?

СУЩЕСТВО ЧЕЛОВЕКА VERSUS ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ

Существо человека не редуцируемо к существу машины, сколь бы схожи они ни были по множеству параметров и сколь бы сложной, «органически взращенной», высокотехнологичной и «интеллектуальной» ни была машина.

В значительной степени это, конечно, тоже дискуссионная тема. Можно, например, говорить, что компьютер нельзя представлять в виде модели человеческого сознания потому, что человек – живая система, а компьютер – неживая, однако в Японии уже создают сенсорные датчики, которые позволяют машине испытывать некое подобие чувств и реагировать по типу человеческих реакций. Теоретически нетрудно предвосхитить и модель симбиоза механической и органической систем, а затем и их синтеза. Появление таких биороботов возможно и путем клонирования.

Следовательно, компьютер есть, по-видимому, модель сознания – причем модель и теоретическая, и практическая. В качестве теоретической модели он позволяет сознание изучать, а в качестве практической – сам выступает в роли сознания. Если этот процесс совершенствования компьютера экстраполировать в будущее, то можно представить громадные, а по ряду параметров радикальные перемены в жизни человека. Собственно, на эти перемены и нацелен весь современный научно-технический прогресс. Одна из ведущих тенденций в современном мире – это именно компьютеризация множества сфер человеческой жизни. И не только компьютеризация, но и ее качественное продолжение, развивающее ту же принципиальную линию по универсализации технических средств.

Не стоит безоговорочно заявлять о том, будто компьютер не имеет «ничего общего» с разумом, сознанием. Да, разум не похож на кибернетический мозг, тут совершенно правы противники идеи искусственного интеллекта. Но надо иметь в виду, что ни одно из существующих и, очевидно, также и будущих технических устройств и технологий не будет тождественно сознанию в полной мере. И все-таки каждое из этих изобретений в той или другой степени приближается к тому, чтобы стать наглядным воплощением, олицетворением сознания. Логично утверждать, что все технические устройства и технологии в ходе развития человечества являются, так сказать, сознанием в тенденции. Вслед за самозамещением человеческих рук вполне может прийти эра самозамещения человеческого мышления.

Общая схема эволюции сознания и техники может быть выражена достаточно просто. Мир как целое является живым и разумным; человек есть олицетворение и миниатюрное воплощение Мира как целого, т. е. микрокосм. Этот микрокосм, в свою очередь, творит свои собственные подобия в виде машин и прочих технических изобретений. Любая машина, будь она примитивной или универсально совершенной, есть в той или иной мере и форме выражение сущности и свойств сознания. Как не раз подчеркивалось в истории философии, идеальное – это не только то, что существует у нас в голове, но и то, что опредмечено, материализовано во множестве произведений культуры.

Вот почему в образах палимпсеста, ЭВМ и современного компьютера следует видеть последовательное, поступательное выражение хода развития познавательной способности, а именно то, что все они суть проявления одной и той же линии развития человечества: умственной, ментальной, т.е. движения по пути прогресса разума, сознания.

Здесь мы подходим к главному пункту, к тому парадоксу, с которого и начали.

Если сознание человека – это и есть живой компьютер, а шире говоря – «живая и мыслящая машина», то может ли человек «уподобиться» компьютеру? Ведь он и без того подобен ему в своих характеристиках типа homo sapiens, homo faber, homo habilis и т. д.

Если компьютер и некомпьютерные технологические устройства суть технические воспроизведения человеческого сознания, т.е. если «интеллектуальные машины», с одной стороны, и сознание – с другой, потенциально (а порой сегодня уже и актуально) аналогичны друг другу, то что же так тревожит многих мыслящих людей, когда речь заходит о «компьютеризации» человеческой жизнедеятельности? Почему считают, что компьютеризация, технологизация превратит нашу жизнь как раз таки в нечеловеческую?

Надо полагать, это тревожит людей не само по себе. В противном случае людям безоговорочно следовало бы превратиться в луддитов или, по крайней мере, брюзжать по поводу всяких технических новшеств. Но, очевидно, технологизация человеческой жизни и самой человеческой личности беспокоит мыслящих и тонко чувствующих людей потому, что интуитивно они понимают: человек не сводится ни к живому организму, ни к способности сознания, ни к тому и другому одновременно.

Действительно так. Уже хотя бы потому, что сознание и жизнь – атрибуты не только человеческого существа: это характеристики огромного множества и других существ, и Мироздания как целого.

А самое главное заключается в том, что хотя компьютер может воспроизвести качество разумности, а, быть может, даже заменить разум и природно-чувственные проявления человека, он в принципе неспособен воспроизвести и заменить собою духовные чувства.

Их еще называют чувствами высшими, или благодатными. Совокупность и сфера этих чувств образуют внутренний мир человека, в отличие от плоти и разума как атрибутов мира внешнего. И никакое научно-техническое достижение не в силах воссоздать эти чувства искусственно.

Поскольку высшие чувства не заменить никакими техническими средствами, постольку они-то и составляют специфику человека, его особое достоинство в Мироздании, его уникальную сущность. Ее называют человечностью, или, иначе – духовностью. И ее-то как раз и не хватает современному миру, который представляет собой цивилизацию больше техногенную, нежели человеческую.

Если развивать только разум и технику, но не развивать в себе человечность, картина продолжающегося антропогенеза окажется безотрадной. Гоминиды в ней сменились однажды антропоидами, а антропоиды к сегодняшнему дню деградировали в гуманоидов. А эти последние? Что станет через некоторое время с ними? Не превратится ли человеческий гуманоид в андроида – искусственное существо, смесь человека и робота? И что же действительно нужно человечеству – гуманоидность или гуманность? Человекообразность или человечность?

«Несмотря на все давление и попытки сделать из нас людей цифровых, – пишет Закарайя Арти, – мы остаемся аналоговыми созданиями» [6, с. 36]. Действительно, пока еще люди видят в других аналог себя самих и потому могут испытывать чувства эмпатии, сочувствия, дружбы и любви. Аналоговый человек отражает реальность и взаимодействует с нею, в отличие от человека цифрового, который живет какой-то иной реальностью.

Можно сказать, что сущность души – не только и не столько мыслить, сколько чувствовать. При этом человек проходит длительный путь развития, шаг за шагом выделяясь из стихии природы. Следовательно, и его чувства эволюционируют от природно-инстинктивных до подлинно человеческих, духовных.

К первым из них надо отнести чувства физические: тактильные ощущения, зрение, слух, чувство гравитации, пространства и времени и т. п. Но они не являются собственно человеческими, так как присущи и другим живым существам.

Более высокий тип чувственности представляют чувства психические: восторг, гнев, обида и др. Впрочем, и эти чувства по-прежнему представляют собой инстинктивные проявления, неспецифичные для человека. В сущности, это стародавняя, восходящая к Уильяму Джеймсу, идея о том, что эмоции проистекают из соматических процессов. Эмоции характерны больше для природного естества человека, хотя способны облагораживаться, смягчаясь под влиянием требований культуры.

Но с появлением в антропогенезе нового чувственного мира – мира чувств духовных – жизнедеятельность человеческого рода кардинально изменяет качество жизни индивидов. Духовные чувства привносят в их внутренний мир и в отношения к окружающей реальности качественно иные оттенки. Новациями в сфере чувственности стала бескорыстная любовь, лишенная всякой эгоистической примеси, а с нею – готовность помогать всем и всему окружающему; чувство чудесного и благостного (эмоционального совпадения с высшим благом) и т. д.

В контексте иерархии чувств становятся совершенно неоправданными многочисленные попытки максимально отодвинуть чувственную сферу человека на второй план как второстепенную, а то и полностью подавить ее сферой ratio. Чувства не ограничиваются внешними ощущениями и психическими реакциями. Существует и качественно иной, высший уровень чувственной сферы, который может облагородить телесные ощущения и одухотворить разум, придав даже абстрактным категориям характер живых сущностей и жизненно значимых существ.

Эволюционно выстроенная система чувств выглядит, в таком случае, следующим образом: от природных ощущений – через психические эмоции – к духовным, высшим чувствам. Мы имеем, следовательно, три стадии возвышения внутреннего мира человека: сначала непосредственно-природную, затем психическую и, наконец, духовную. Эта третья стадия – высшие человеческие проявления: чувства священного, возвышенного, духовная любовь и т. п. Природные чувства логично обозначить как ощущения (senses), психические назвать эмоциями (emotions), а духовные – чувствами (feelings). (Для философии при этом возникает и новая перспектива: к проблемам, именуемым mind/body и mind/brain, добавляется проблема mind/soul.)

КРАТКИЕ ИТОГИ НА ПЕРСПЕКТИВУ

Техника связана с рациональным мышлением человека, тогда как сфера высших чувств – с самой его сущностью. Вот почему утрата или ослабление связи человека со своей сущностью, подмена ее внешними техническими навыками и устройствами приводит к опасным последствиям. Так, чем больше человек с помощью техники отодвигается от природы, тем острее его страх природы. Потому что человек, уходящий от природы, не умеет жить в гармонии с ней. И это составляет для современного человека, продукта технологической цивилизации, поистине гибельную проблему.

Конечно, многие люди понимают существующую угрозу. Как пишет Митио Каку, приближаясь к постижению сути проблемы: «Исследователи искусственного интеллекта начали понимать, что эмоции могут оказаться ключом к сознанию <…> Эмоции, которые прежде виделись где-то на периферии искусственного интеллекта, сегодня выходят на передний план» [7, с. 326].

В последние годы приходит понимание того, что искусственный интеллект не должен становиться самоцелью в работе ученых. Главной темой здесь должна стать тема интеллектуального агента. Каждый такой агент реализует лишь функцию опосредования между человеком и окружающим миром. Такая роль ограничивает агента, и робототехника тем самым оказывается не самодействующей системой, а служит достижению целей [8].

Создание и использование искусственного интеллекта невозможно ограничить ни в науке, ни в экономике, ни в быту. Но эта безудержность способна привести человека к самоуничтожению. Поэтому в масштабном развитии ИИ нужны два прорыва, точнее, двуединый прорыв: духовный и – в силу этого – технологический. Развиваться должны сами люди. Только тогда их орудия и технологии станут действительно помощниками человечества, а не заменителями людей.

ЛИТЕРАТУРА

1. Виндж В. Сингулярность. М.: Издательство АСТ, 2019. 224 с.

2. Парис К. Техника и философия // Это человек: Антология / Сост., вступ. ст. П. С. Гуревича. М.: Высшая школа, 1995. 320 с.

3. Вирильо П. Низвержение в пустоту // Кризис сознания (сборник работ по «философии кризиса»). М.: Алгоритм, 2009. 272 с.

4. Тегмарк М. Давайте поставим более высокую цель, чем свалка истории // Искусственный интеллект – надежды и опасения / Под ред. Джона Брокмана. М.: Издательство АСТ, 2020. 384 с.

5. Драган А. Ввести человека в уравнение ИИ // Искусственный интеллект – надежды и опасения / Под ред. Джона Брокмана. М.: Издательство АСТ, 2020.

6. Арти З. Homo Futurus. Облачный мир: эволюция сознания и технологий. М.: Издательство «АСТ», 2019. 368 с.

7. Каку М. Будущее разума / Митио Каку; Пер. с англ. 3-е изд. М.: Альпина нон-фикшн , 2017. 584 с.

8. Russell S., Norvig P. Artificial Intelligence: A Modern Approach. 3-d edition. Berkeley: Pearson Education, 2010. 1151 p.