• Геополитика
  • 15 Июня, 2021

НАЧАЛО МИРОВОЙ ТОРГОВО-ЭКОНОМИЧЕСКОЙ КОММУНИКАЦИИ

Бахытжан АУЕЛЬБЕКОВ,

обозреватель

В марте 1261 г. византийский император Михаил Палеолог заключил с генуэзцами Нимфейский договор, согласно которому император обещал союзникам торговые привилегии за помощь их флота в деле возвращения Константинополя под его власть. Для генуэзцев все сложилось исключительно благоприятно. Помощь их флота в отвоевании Константинополя у крестоносцев вообще не понадобилась, но статьи договора остались в силе. В результате генуэзцам был открыт свободный проход через Босфор к Черному морю, которое очень быстро стало «Генуэзским морем».

Про бедлам, дикое кровопролитие, которые царили в описанные нами времена к западу от Малой Азии, мы знаем. Теперь посмотрим, что происходило в эту эпоху к востоку от нее.
После распада Арабского халифата одним из самых заметных государств, образовавшихся на его месте, стало государство Саманидов, существовавшее на территории Хорасана и Мавераннахра в 875–999 годах. Оно, однако, быстро ослабело и распалось в результате вторжения тюрок-караханидов. Хорезм, провинция государства Саманидов, находился в географическом отдалении от тех мест, где разыгрывались основные события, оказавшись предоставленным сам себе, стал самостоятельным государством. В 1017 г. Хорезм в результате неудачной войны был подчинен Махмудом Газневи (правителем одного из тех государственных образований, что возникли на обломках государства Саманидов) и поставлен в вассальную зависимость от него. Вскоре началась экспансия сельджуков.
С 1038 по 1055 год сельджуки овладели Хорасаном, Хорезмом, Западным Ираном, Азербайджаном и Ираком. Аббасидский халиф аль-Каим вынужден был признать сельджукского вождя Тогрул-бека (1038–1063) султаном и «царем Востока и Запада». Сельджукский султан считался наместником халифа, а сам халиф сохранял за собой только номинальный суверенитет и духовный авторитет. Столицей государства Тогрул-бека был город Рей. При Алп-Арслане (1063–1072) и Малик-шахе I (1072–1092) сельджуки завоевали Армению, почти всю Малую Азию, а затем – Сирию и Палестину. После овладения сельджуками Грузией, Ширваном и Мавераннахром их правители стали вассалами сельджукских султанов. Наибольшего военно-политического могущества Великая Сельджукская империя достигла при Малик-шахе I.
С конца XI века Сельджукская империя стала клониться к упадку. При султане Тогрул-беке были выделены обширные уделы членам Сельджукского рода, некоторые из которых со временем превратились в фактически самостоятельные султанаты: Керманский, 1041–1187; Сирийский, 1074–1117; Конийский (или Румский) 1077–1307. Султаны раздавали знати и рядовым воинам военные лены – икта, что давало возможность султану удерживать власть. В конце XI века завершились большие завоевания, приносившие знати новые земли и военную добычу, что привело к изменению политической ситуации в стране. Знать начала превращать свои владения в юридически наследственные, а свою власть над этими владениями – в неограниченную; правители крупных ленов поднимали мятежи, добиваясь независимости. В сложившейся ситуации султан стал искать для себя опору в иранской чиновной знати, заинтересованной в существовании сильного государственного аппарата и сильной централизованной власти, однако эта попытка возродить староиранскую традицию централистской политики потерпела неудачу.
После смерти Малик-шаха Великая Сельджукская империя была охвачена междоусобицами; султанский престол последовательно переходил от одного сына Малик-шаха к другому: Махмуду (1092–1094), Баркияруку (1094–1104), Малик-шаху II (1104–1105) и Мухаммеду (1105–1118) приходилось бороться не только со знатью, но и с движением исмаилитов. В 1118 году султанат был разделен между сыном Мухаммеда – Махмудом и его дядей – Санджаром: первому достался Иракский султанат (Западный Иран, Ирак и Азербайджан) со столицей в городе Хамадан, второму – Хорасан, Хорезм и Мавераннахр со столицей в городе Мерв. 
После вторжения в Среднюю Азию каракитаев все области к востоку и северу от Амударьи были потеряны для Сельджукской империи. В 1153 году восстали кочевавшие близ города Балха огузы, которые разбили вой­ско выступившего против них султана Санджара и взяли в плен его самого; вслед за тем балхские огузы подвергли опустошению Хорасан. Завоевания хорезмшаха Текеша положили конец Иракскому султанату. Последний остаток распавшейся империи – Конийский султанат просуществовал до начала XIV века.
Если вспомнить, что в описываемую нами эпоху творилось в Европе и вообще к западу от Малой Азии, то легко понять: хаос в мире царил неописуемый. Что в это время происходило с мировой экономикой? (Напомним, мировая экономика в описываемый нами период – это, собственно, и есть евразийская экономика).
Лев Гумилев, полемизируя с историком Н. А. Рожковым, пишет:
«Н. А. Рожков… утверждает, что «в XI в. с падением Хазарского царства и торжеством половцев в южных и юго-восточных степях торговля с арабами слабеет и наконец совершенно прекращается, потому что половцы перерезают и уничтожают существовавший раньше путь для этой торговли». Отсюда Н. А. Рожков делает вывод, что половцы представляли наибольшую опасность для древнерусского государства (Рожков Н. А. Обзор русской истории с социологической точки зрения. Ч. I. Киевская Русь. 2-е. изд. М., 1905, с. 24–25.) Рожкову следовало бы поинтересоваться делами халифата, который в X–XI вв. поделили карматы, дейлемиты и сельджуки. Вой­на там шла непрерывно. Некому было торговать и нечем! («Древняя Русь и Великая Степь», Кн. 2).
Заметим, международная торговля полностью не прекращалась даже в те трудные времена, но она вошла в глубокий упадок. А в целом эпоха характеризуется колоссальными потрясениями; весь мир буквально переворачивался вверх дном, «шиворот-навыворот, набекрень», пока монгольские походы не привели его в более-менее пристойный вид.
Ситуация не сильно улучшилась и с началом возвышения Хорезма как самостоятельного государства. 
Хорезм, напомним, был вассалом Сельджукского султаната. В 1128 г хорезмшахом стал Атсыз, который начинал борьбу за полную независимость Хорезма. Для усмирения своего вассала султан Санджар двинулся в поход с многочисленным войском против Атсыза. Битва произошла 15 ноября 1138 г. у стен крепости Хазарасп. Хорезмийское войско потерпело поражение, но захватить Атсыза, который бежал в Кипчакскую степь, не удалось. Как только Санджар в феврале 1139 г. возвратился в Мерв, хорезмшах Атсыз с войском кипчаков вернулся в Хорезм и, поддержанный его жителями, изгнал ставленника Санджара, восстановил здесь свою власть и присоединил к своим владениям Дженд и Мангышлак, особенно энергично он стал работать над созданием хорезмийского войска, основу которого составили наемники из числа кипчаков и отчасти огузов.
После смерти Атсыза продолжателем его дела стал его сын Иль-Арслан (1156–1172 гг.). В марте 1172 г. Иль-Арслан умер. 11 декабря 1172 г. сын Иль-Арслана Текеш официально занял престол хорезмшахов. Для укрепления мощи своего государства хорезмшах Текеш вступил в союз с кипчаками и женился на дочери кипчакского хана Джанкиши Теркен-хатун. В результате множество кипчаков прибыло к границам Дженда и выразило желание служить хорезмшаху. Начиная с 1180 г. войска хорезмшаха начали вторгаться вглубь земель каракитаев. В то же время сам хорезмшах совершил поход в Мавераннахр и 14 октября 1182 г. захватил Бухару.
В 1187 г. Текеш захватил Нишапур, в 1192 г. – Рей, в 1193 г. – Мерв, а в 1194 году нанес решительное поражение султану западных Сельджукидов Тогрулу II, который погиб в бою. Вся восточная полоса Ирана перешла в руки хорезмшаха Текеша. Хорезмийское государство короткий срок более чем в два раза увеличилось территориально и стало непосредственным соседом: с одной стороны государства Гуридов (отделившаяся от метрополии часть государства Газневидов), а с другой – аббасидского халифата. Последний, как светское государство, территориально в это время был чрезвычайно невелик, обладая лишь Ираком и смежными с ним землями. Несмотря на это, аббасидский халиф пользовался огромным авторитетом во всем мусульманском мире как духовный глава ислама и был чрезвычайно богат.
Энергичный Текеш в 1196 г. нанес войскам халифа Насира большое поражение. Хорезмийские войска вошли в Ирак как полновластные хозяева. Халиф и после этой битвы продолжал требовать, чтобы хорезмшах очистил Западную Персию и довольствовался Хорезмом. Текеш ответил, что его владения, даже с включением Ирака, недостаточны для содержания его многочисленного войска и потому он требует от халифа уступить ему еще и Хузистан. Хорезмшах Текеш скончался 3 июля 1200 г. на полпути между Хорезмом и Нишапуром, и на престол вступил его сын Мухаммед.
Новый хорезмшах в 1215 г. присое­динил к своим владениям Керман, а к 1217 г. были полностью подчинены: Персидский Ирак, Мазандеран, Арран, Азербайджан, Ширван, Фарс, Мекран, Мангышлак, Кеш, Сиджистан, Гур, Газну – до границ Индии. Хорезмшах Ала ад-дин Мухаммед ибн Текеш уже видел себя величайшим владыкой Вселенной, ибо, подчинив Азербайджан, Ширван и Арран и подготовив 50-тысячное вой­ско для похода на Грузию, он предполагал двинуть войска на Анатолию и Сирию. Хотя к исполнению этого замысла он не приступил. Мухаммед ибн Текеш стал владыкой огромной империи, которая простиралась от Ирака на востоке до Азербайджана на западе и от Аральского моря и Мангышлака на севере до берегов Индийского океана на юге. Хорезмшах поставил перед собой задачу заставить халифа ан-Насира признать его светским владыкой всего мусульманского мира и огласить в столице Халифата Багдаде хутбу (пятничную молитву) с его именем. Хорезмшах потребовал от халифа, чтобы в самом Багдаде была введена хутба на его имя. Багдадское правительство ответило решительным отказом. В общем, мания величия у Мухаммеда ибн Текеша была не хуже, чем у Александра Македонского, хотя понятно, что его успехи, как и успехи Александра, зиждились на фундаменте, выстроенном его отцом.
Зимой 1217 г. хорезмшах послал отряд в поход на Багдад. Но когда хорезмийское войско достигло Асадабадского перевала, близ Хулвана, пошел гус­той снег и ударили морозы. Снег шел беспрерывно три дня и три ночи. Много воинов обморозили руки и ноги. Отступая, многие были перебиты кочевниками племен Парчам и курдами. Только небольшая часть отряда вернулась к Мухаммеду.
 А в это время к границам Хорезма начали двигаться войска Чингисхана. Не завершив кампанию против империи Цзинь (она будет завершена только пос­ле его смерти), Чингисхан решился на войну на два фронта), на что, собственно, спровоцировал сам хорезмшах, не оставив кагану иного выбора.
Заметим, что в отличие от войска Чингисхана, армия которого формировалась по мобилизационному призыву, а воины не получали никакой оплаты за свои ратные труды, армия хорезмшахов была наемной, а потому требовала колоссальных расходов на свое содержание. (Вспомним, что еще отец Мухаммеда ибн Текеша ссылался на то, что его владения уже недостаточны для содержания его огромного войска.) По этой причине население захваченных хорезмшахами территорий подвергалось жесточайшей эксплуатации – из него выжимались все соки на содержание поработившего его иноземного войска. Ну и понятно, что всякая экономическая и коммерческая деятельность в таких условиях имела весьма чахлый вид. Не случайно во время похода Чингисхана на Хорезм посредниками в переговорах между запершимися городами-крепос­тями и монгольским войском, как правило, выступали представители местного купеческого сословия.
Знаменитый арабский врач, историк и ученый-энциклопедист Абд ал-Латиф (1162–1231) писал: 
«Хорезмшах Мухаммад ибн Тукуш был вор и насильник, а его солдаты были сбродом … большинство из них были тюрки – либо язычники, либо невежественные мусульмане… Он имел обыкновение убивать часть племени, а оставшихся брать к себе на службу, и сердца их были полны ненависти к нему. Ни по отношению к своему собственному народу, ни по отношению к врагам он не вел осмотрительной политики … И вот выступили против него эти татары, все сыновья одного отца, с одним языком, одним сердцем и одним вождем, которому они повиновались». 
Развязка уже приближалась, приближался час освобождения Мавераннахра от хорезмийского ига.
Теперь обратим свой взгляд на события, которые в описываемую нами эпоху происходили в Северном Причерноморье. В 1258 году монголы начали военную кампанию за овладение Южным Китаем. В 1261 г., как мы помним, генуэзцы получили от Михаила Палеолога право свободного проход через пролив Босфор к Черному морю. А в 1266 году хан Оран -Тимур, которому его дядей, золотоордынским ханом Менгу -Тимуром был отдан во владение Крым, разрешил генуэзцам основать торговую факторию и колонию в Кафе (Каффе) на месте античной Феодосии с условием: платить ему пошлины за ввоз и вывоз товаров, с предоставлением всем купцам права покупать и продавать на этой земле привозимые из других мест товары. Город стал столицей генуэзских владений в Крыму. Ранее монголы «освоили» «наследство хорезмшахов» – территории, до этого принадлежавшие Хорезму, а также завоевали Багдадский халифат. В этот же период началось объединение Китая под главенством монгольской династии Юань. Контур мировой торгово-финансовой коммуникации был создан!
У этой мировой сети было два полюса: на одном конце – объединенный Китай, на другом – Средиземноморье. Соединяли эти полюсы два пути. Вдоль южного побережья Каспийского моря проходила коммуникация, которую историки впоследствии назовут Великим Шелковым путем; с севера же Кас­пий огибал, с выходом прежде всего на Крым, менее известный широкой пуб­лике, но не менее активный Великий Монгольский путь (эти два пути часто смешивают, но на самом деле это два разных маршрута).
А результатом возникновения этих маршрутов, как следствия монгольских походов, было глобальное переустройство мирового экономического пространства, которое уже никогда больше не будет таким, каким оно было до начала монгольской экспансии. Мир необратимо изменился. Обратного хода уже не было, какие бы еще катаклизмы не предстояло пережить человечеству в будущем. Ну а главную роль в этом необратимом преобразовании мирового экономического пространства играли страны Ислама, активированные монгольскими походами.
«…Ислам был бы ничем без дорог, которые, пересекая пустынные пространства, вдыхали в него живую душу, оживляя его. Дороги – это богатство, смысл существования Ислама, это и есть его цивилизация. Именно благодаря дорогам на протяжении веков Ислам занимал господствующее положение в мире. Вплоть до открытия Америки он господствовал над Старым Светом, определяя то, что тогда было «мировой историей». Он один, еще раз напомним об этом, связывал между собой крупные культурные зоны, на которые некогда подразделялся Старый Свет: Дальний Восток, Европа, Черная Африка. Ничего не происходило без его согласия, пусть даже молчаливого. Он выполнял роль посредника… На протяжении многих веков Ислам был единственным, кто доставлял золото Судана и чернокожих рабов к Средиземному морю, а шелк, перец, пряности и жемчуг из Среднего Востока в Европу. В Азии и Африке ему принадлежала торговля Леванта. К итальянским купцам она переходила только начиная от Александрии, Алеппо, Бейрута, сирийского Триполи. Следовательно, Ислам можно рассматривать как находящуюся в постоянном движении цивилизацию, как образцовую транзитную цивилизацию, что прежде всего предполагает дальние плавания, множественные переходы по караванным путям, связывающим, прежде всего, Индийский океан и Средиземное море, а затем и Черную и Северную Африку». (Фернан Бродель. Грамматика цивилизаций. Пер. с франц. – М.: Изда­тельство «Весь Мир», 2008).
Но вернемся к нашим генуэзцам. С разрешения ордынских ханов они обос­новались в Крыму весьма основательно. Генуя проводила здесь политику, направленную на достижение торговой монополии в Причерноморье. А уже в 1293–1299 годах из-за торговой конкуренции началась война между Венецией и Генуей, сражения которой развернулись в том числе и на Черном море. По окончании войны конфликтующие стороны договорились разграничить сферы влияния в Крыму. Венецианцы были обязаны договором 1299 года в течение 30-ти лет не заходить в Черное море. Генуэзцы стали единственными хозяевами морских коммуникаций Северного Причерноморья и Крымского полуострова. Теперь Черное море было охвачено кольцом генуэзских станций, начиная от Перы (район в европейской части Стамбула, ныне Бейоглу) на восток по малоазийскому берегу, по Кавказскому побережью, на Таманском полуострове, на обоих устьях Дона (Азовское море рассматривалось как расширение впадающего в Черное море Дона) и по западной береговой полосе – от устья Днепра – через Килию опять к Босфору.
Через свои опорные пункты в Причерноморье генуэзские купцы вели обширную посредническую торговлю. Они продавали зерно, соль, кожи, меха, воск, мед, лес, рыбу, икру из причерноморских районов, сукна – из Италии и Германии, пряности, драгоценные камни, мускус – из стран Азии, слоновую кость – из Африки и многие другие товары. На Запад из Причерноморья прежде всего поставлялись сырье для ремесленных мастерских Европы (шелк, шелк-сырец), зерно, рыба, икра, пушнина и специи. С Запада поступали готовые ремесленные изделия и драгоценные металлы, которые рассредоточивались по Приазовью, Северному Кавказу, Северо-Восточной Руси. В генуэзских колониях жили греки, армяне, итальянцы, евреи, татары, адыги и другие народы.
Торговля генуэзцев с Черкесией получила значительное развитие. Генуэзцы ввозили на Северо-Западный Кавказ бумажные и шелковые ткани, итальянские сукна, медные и железные изделия, предметы роскоши, золото, серебро и драгоценные камни, соль и т. д. В свою очередь для генуэзских купцов важное значение имел вывоз хлеба. Черкесский хлеб поступал в Западную Европу, Византию и Трапезундскую империю. Ввоз хлеба из Крыма и Черкесии имел для Византии столь важное значение, что его прекращение в 1343 году вызвало угрозу голода в Константинополе.
Торговые операции генуэзских купцов производились также в русских землях. Выходцы из генуэзских колоний (русское наименование – фряги) – жили в Москве, где в XIV–XV веках существовала корпорация купцов – сурожан, специализировавшихся на торговле с генуэзскими поселениями. Через Тану (совр. Ростовская обл.) и далее в Сарай, Астрахань, Ургенч из Западной Европы везли итальянские, фландрские, французские ткани. Пшеницу из обширного района между Днепром и Доном, которую выращивали в степях как сами татары, так и местное население, вывозили в Константинополь, Трапезунд, Геную. Рыбу, икру вывозили с Кубани и из Донского бассейна, рабов – из азовских степей и Северного Кавказа в Египет, Сирию. Определенная часть товаров оседала в самих поселениях Причерноморья. Сульфат алюминия, квасцы из Фокеи, медь из рудников Кастамона, железная руда, добываемая под Симиссо (сев. Турция) – все это сырье находило большой рынок сбыта в колониях, особенно в Кафе с ее развитыми железоделательными ремеслами.
Вопреки устаревшей теории некоего ужасающего «монголо-татарского ига», которое всех душило, именно подключение Руси к этой мировой торгово-финансовой коммуникации, сформировавшейся в результате монгольских походов, обеспечило включение ее в мировую экономику, стимулировало ее экономический подъем и вырвало из того хаоса, в которую она погружалась. Взглянем на фактологию событий.
В IX вследствие закрытия морского пути вокруг Европы из Балтики в Средиземное море возник сухопутный путь «из варяг в греки». Путь этот был очень трудным, но в силу сложившихся обстоятельств выбирать было не из чего. На коммерческих преференциях от транзита по этому пути вдруг резко, как бы из ниоткуда, возникает Киевская Русь. В XI веке морской путь вокруг Европы вновь открывается, а путь «из варяг в греки» соответственно закрывается за ненадобностью. В результате экономика Киевской Руси рушится, а само это государственное (скорее полугосударственное) образование разваливается.
Собственно, разваливаться Киевская Русь начала уже перед кончиной Владимира I Святославича (того самого, который «Красное Солнышко», если точнее, «Креститель»). Владимир управлял страной, рассадив 12 своих сыновей по основным городам. Старший сын Владимира Ярослав (который «Мудрый», 978–1054; князь ростовский, 987–1010; новгородский, 1010–1034; великий князь киевский, 1016–1054) посаженный в Новгород, уже при жизни отца отказался посылать в Киев дань. 
Для того, чтобы противостоять отцу, Ярослав, по сообщению летописи, нанял варягов за морем, которые прибыли во главе с неким Эймундом Рингссоном, потомком первого короля Норвегии Харальда Прекрасноволосого. Владимир, в последние годы живший в селе Берестово под Киевом, велел «требить путь и мостить мосты» для похода на сына, но заболел. Кроме того, в июне 1015 года вторглись печенеги и собранная против Ярослава армия, была вынуждена отправиться на отражение набега степняков (которых, кстати, не оказалось). В то же время варяги, нанятые Ярославом, обреченные на бездействие в Новгороде, начали устраивать беспорядки. По сообщению новгородской первой летописи, «начали варяги насилие творить на мужатых женах». В результате новгородцы, не стерпев творимого насилия, восстали и за одну ночь перебили наемников. Ярослав в это время находился в своей загородной резиденции в Ракоме. Узнав о случившемся, он призвал к себе представителей новгородской знати, которые участвовали в мятеже, обещав им прощение, а когда они прибыли к нему, жестоко расправился с ними. Произошло это в июле – августе 1015 года. Уже после этого Ярослав получил от сестры Предславы письмо, в котором она сообщила о смерти отца. Это известие заставило князя Ярослава заключить мир с новгородцами.
После смерти Владимира началась междоусобная война, закончившаяся гибелью всех сыновей Владимира, кроме Ярослава и Мстислава Тмутараканского. Два брата поделили «Русскую землю», являвшуюся ядром владений Рюриковичей, по Днепру. Только в 1036, после смерти Мстислава, Ярослав стал править единолично всей территорией Руси. После смерти Ярослава в 1054 году Русь была разделена, в соответствии с его завещанием, между пятью его сыновьями. И началась «война всех против всех». Как мы указывали, именно вследствие этих катаклизмов началось движение славян на территорию современной Центральной России.
В 1097 году по инициативе Владимира Мономаха следующее поколение князей собралось на съезд в Любече, где был провозглашен новый принцип государственного устройства: «каждый да держит отчину свою». То есть Киевская Русь была попросту… упразднена. Сначала по факту она развалилась экономически, соответственно, и политически, а потом князья упразднили ее и юридически, признав данностью уже давно существующее реальное положение вещей. Причем упразднена Киевская Русь была вполне легитимно, поскольку именно князья обладали всей юридической полнотой власти и имели на принятие такого решения полное право. Господствующая же до сих пор официальная версия, что Киевскую Русь разгромили тумены Батыя, реальности не соответствует – она уже давно развалилась фактически и развал ее был даже оформлен юридически… Ну а потом опять началась «война всех против всех».
В 1169 году в результате похода коалиции одиннадцати князей, действовавших по инициативе владимиро-суздальского князя Андрея Боголюбского, Киев впервые в практике княжеских усобиц был взят штурмом и разграблен. И впервые князь, завладевший городом, не остался в нем княжить, посадив на княжение своего ставленника. Андрей был признан старейшим и носил титул великого князя, но не делал попыток сесть в Киеве. Тем самым традиционная связь между киевским княжением и признанием старейшинства в княжеском роде тоже была упразднена по факту. Город Киев даже после 1169 года формально оставался столицей, то есть старейшим столом Руси, но именно чисто формально. Энергия распада нарастала неудержимо. Что касается титула «великий князь», то он в тот же период применялся как к киевским, так и к владимирским князьям. Начиная с правления Ивана I Калиты, великие князья Владимирские и Московские начали использовать титул «всея Руси».
Но все это дела политические, давайте посмотрим, как ситуация выглядела с экономической точки зрения.
Мы упоминали, что вступление русских княжеств в состав Золотой Орды (будем называть ее так) было не единовременным актом, а длительным процессом, растянувшимся на 30 лет. Какого-то особого принуждения не было. Новгород, например, не изъявил желания вступать в состав нового государства, так его никто и не принуждал. Дело в том, что Новгород был неполноправным членом Ганзейского союза и существую­щее положение его и так устраивало, а ордынским ханам он был неинтересен. Исключения были, но достаточно редко. Например, в 1245 году Даниил Галицкий внезапно получает от Батыя короткое послание: «Дай Галич». «Даниил отправился в Сарай, предварительно заручившись охранной грамотой. Хан принял князя приветливо, разрешил ему пить на пиру вместо кумыса вино, что было высшей любезностью, и выдал ему ярлык на власть в его же княжестве, сделав Данила своим «мирником» (Др. Русь и Вел. Степь, Кн. 2). Но тут все понятно. Галицкое княжество занимало западную оконечность Золотой Орды и имело важное военно-стратегическое значение. Предоставлять полную самостоятельность такому важному стратегическому пункту было бы верхом неосмотрительности. А в целом княжества Руси ордынских ханов не особенно-то и интересовали…
Зато в тесных контактах с Ордой были крайне заинтересованы сами княжества. Подключение к Монгольскому пути подключало их к международной торговле и делало княжества частью мировой экономической системы. Отсюда их упорная приверженность мифичес­кому «игу» (200 лет без малейшей попытки «освободиться»!), чего историки никак не могут взять в толк, потому как ничего не понимают в вопросах экономики. (Непомерно раздутая Куликовская битва – это совсем другая история, на самом деле не имевшая того смысла и значения, которое ей впоследствии приписали.)
После закрытия пути «из варяг в греки» Русь переживала экономическую, соответственно, и политическую, катастрофу и стремительно погружалась «в первобытное состояние» – в то, в каком она находилась до открытия указанной коммуникации. Открытие Монгольского пути и подключение княжеств к нему дали им новый экономический импульс, который позволил накачать Руси экономические и демографический мускулы, что позволило впоследствии создать Московскую Русь. После того как мос­ковский князь Иван Калита договорился с ханом Узбеком о том, что именно он будет ответственным за сбор дани со всех княжеств, на Руси воцарился сорокалетний мир, которые русские летописи назвали «тишина великая». 40 лет ни одно русское княжество не воевало с другим! Явление беспрецедентное, небывалое в русской истории. А ведь 40 лет – это, по меркам Средневековья, жизнь целого поколения… Это ведь тоже следствие вхождения княжеств в мировую экономическую систему, с одной стороны, и в ордынскую политичес­кую систему – с другой.
И наоборот, когда 300 лет спустя Монгольский путь закрылся, то это стало трагедией для России (и не только для нее). Когда указанный Путь исправно функционировал, Русь была вовлечена в систему международных экономических связей, вовлечена в мировую экономическую систему. Когда Путь закрылся, Россия из мировой экономической системы оказалась исключенной, оказалась за ее пределами, оказалась «за бортом». Стремление вновь пробиться к мировому рынку, пробиться к мировой экономике потребовало от России колоссальных усилий и стоило ей просто чудовищных жертв. Иван Грозный 25 лет вел Ливонскую войну, пытаясь получить свободный выход к Балтике, но в конечном счете проиграл. Только Пет­ру I ценой неимоверного напряжения всей страны удалось прорубить «окно в Европу», т. е. все к той же Балтике. И только при Екатерине II, после целой серии русско-турецких войн, России наконец-то удалось пробить свободный выход к Черному морю; тому самому Черному морю, которое в монгольский период было для Руси вполне доступным безо всяких препятствий. И все эти усилия «пробиться во внешний мир» оплачивались ценой огромных жертв.
О том, почему закрылся Монгольский путь, мы поговорим в другой раз. Сейчас же обратим внимание на следующий момент. Во времена правления хана Берке на Руси впервые была проведена перепись населения. (Перепись проводилась на всей территории империи.) И это не вызвало никакого противодействия со стороны населения. Только новгородские республиканцы попробовали проявить недовольство, но Александр Невский быстро привел их в чувство. И не надо думать, что население Руси было настолько запугано, что просто не смело возмутиться. Когда баскаки перегнули палку со сбором дани (явно по собственной инициативе), вспыхнуло восстание и население баскаков просто поубивало. И это не вызвало абсолютно никаких репрессий со стороны Орды! Наоборот, хан согласился с тем, что баскаки превысили свои полномочия, и даже позволил уменьшить размер дани. Ну а если население не стало возмущаться переписью, то значит, в переписи оно не видело никакой угрозы для себя.
Совсем иное дело петровские времена.
«…Не лишне вспомнить похожий пример с переписью из более поздней… истории. Во время переписи 1710 года, проводимой Петром I, сотни тысяч крестьян разбежались по лесам и ушли в тайгу. Вместо 791 тысячи дворов, числившихся до этого, в результате переписи на местах осталось всего 637 тысяч. «На всем севере России, несшем до Петра главную часть финансовой тягости, убыль достигла 40%» (Энцик­лопедия российской монархии, Эксмо, 2002)» (Кубякин О. Ю., Кубякин Е. О. М.: АСТ: Астрель, 2011).
Почему перепись при Берке не вызвала никакого возмущения в народе, и почему петровская перепись нагнала на него такой ужас? Дело в том, что перепись проводилась с целью выяснить, сколько налогов можно собрать с населения. А сбором налогов при Петре занималась… армия. Почему армия? Потому что если бы налоги собирали простые сборщики, их просто убили бы. Только вооруженная до зубов и ощетинившаяся штыками армия и могла в петровские времена выжать налоги из доведенного до пределов отчаяния населения.
Михаил Тимошенко, военный историк, полковник в отставке:
«Вот знаменитое «Уложение» царя Алексей Михайловича образца 1649 г. Оказывается, наши предки еще тогда бегали от службы. Простым ратникам за это полагалось битье кнутом и возвращение на службу. Дворянам за то же самое на первый раз – кнут, а за второй и следующий – кнут с уменьшением оклада и поместья. За трусость или дезертирство – голова с плеч и конфискация поместья. Беглецов ловили, бросали тюрьмы без срока или вешали в назидание другим дезертирам. Но на количество побегов это влияло слабо.
Петр I, насмотревшись в Европе всяких новаций, в 1700 году начал набирать в войска добровольцев. Поименовал их вольноопределяющимися и даровал им права и привилегии. Дело пошло: добровольцы-контрактники от службы не бегали, но тут у царя кончились деньги. Пришлось перейти к принудительному набору рекрутов» («КП» 7 апреля 2001 г.).
Галина Талина, завкафедрой истории МПГУ, д.ист.н., профессор:
«…А затем появилась европейская армия. В которую Петр приглашал иностранцев – офицеров, генералов. Приглашать начали его предшественники. Еще в Смуту из всех Шуйских был один умный, Михаил Васильевич. Он попробовал собрать 18-тысячное русское вой­ско. Тогда это эпизодическое явление. А укомплектовать армию наемниками нереально.
Две войны с Польшей, между ними вой­на со шведами – у нас уже 55 солдатских полков. Это 50-60 тысяч солдат. Да, мы брали иностранных учителей. Да, мы прибегали к иностранным наемникам. Но они не составляли основу русской армии. На новый строй армию перевела военно-окружная реформа царя Федора Алексеевича в 1680 году. А дальше Петру осталось только решить – все формирования нового строя нужны или из них какие-то отобрать? И решить вопрос о том, из кого будем комплектовать?
При Петре пехота представлена только солдатскими формированиями. Петр откажется от рейтарской кавалерии – очень дорого. Хотя рейтары очень профессиональные и гораздо боеспособнее, чем драгунские соединения XVII века. Петру обучать некогда, поэтому рейтары ему не нужны. Петр будет прибегать к драгунам, к посаженной на коней пехоте, которые воюют как в пешем, так и в конном строю. Из всех его формирований кавалерия – наиболее слабое звено» («КП», 14 июня 2017 г.).
«…Стрельцы, кстати, были контрактниками, в мирное время занимавшиеся охраной правопорядка и борьбой с пожарами, – говорит историк Сергей Ачильдиев. – Петр заменил их рабами-рекрутами, которых к месту службы доставляли в кандалах, клеймили, как скот, а когда не хватало казарм, держали в острогах.
…В петровское время в армию призывали 400 тысяч человек, каждого 10 – 12-го мужика. Потери армии составили 200 тысяч солдат, причем на одного погибшего в боях приходилось двое умерших от болезней. Военные расходы, составлявшие при Федоре Алексеевиче 46% бюджета, при Петре доходили до 80 – 90%. Налоги собирались посредством карательных экспедиций. 
Слово Ключевскому:
«Полковые команды, руководящие сбором подати, были разорительнее самой подати. Она собиралась по третям года, и каждая экспедиция длилась два месяца. Шесть месяцев в году села и деревни жили в паническом ужасе от вооруженных сборщиков, содержавшихся за счет обывателей, среди взысканий и экзекуций».
Если из армии бежал солдат, нового рекрута забирали из его родной деревни. Тем не менее к концу петровского правления в бегах находились сотни тысяч душ, а население страны сократилось» (Денис Терентьев. «АН», 31 августа 2017 г.).
Конечно, Петр был жестоким человеком, но дело не в его личных качествах. Проблема заключалась в том, что после закрытия Монгольского пути и распада Золотой Орды Россия оказалась в экономической изоляции и впала в тяжелый экономический кризис. На столетия. В слабой экономике элементарно не хватало денег. Попробовал Петр укомплектовать армию контрактниками, так деньги тут же и закончились. Пришлось перейти к рекрутской системе. А денег на содержание армии, строительство флота и другие цели все равно не хватает. Пришлось выжимать из населения последние гроши, и поручить сбор средств на содержание армии самой же армии, которая выбивала эти гроши «штыком и прикладом». Каждые два месяца. Шесть месяцев в году… Поэтому и стало население России разбегаться по лесам, во время переписи 1710 года.
Короче говоря, при Петре Россия ежегодно шесть месяцев в году как бы подвергалась вторжению вражеской армии. Не случайно в те времена в народе ходил слух, что в Кремле воцарился Антихрист. Но причиной столь тяжкого положения страны было вовсе не «монгольское нашествие», а переформатирование структуры мировой экономической системы, которое к событиям XIII века никакого отношения не имеет. 

12163 раз

показано

0

комментарий

Подпишитесь на наш Telegram канал

узнавайте все интересующие вас новости первыми

МЫСЛЬ №2

20 Февраля, 2024

Скачать (PDF)

Редактор блогы

Сагимбеков Асыл Уланович

Блог главного редактора журнала «Мысль»