• Общество
• 18 Мая, 2021

ДОВЕДЕТ ЛИ ЯЗЫК ДО КИЕВА?

Жетписбай БЕКБОЛАТУЛЫ,
профессор КазНУ им. аль-Фараби

Ка́мо гряде́ши, Гóсподи?
апостол Петр

 Любители исторической прозы в СССР хорошо знали романы польского писателя Хенрика Сенкевича. Мое знакомство с творчеством этого великолепного мастера слова началось в конце семидесятых годов прошлого века (ох, как летит время!), еще со студенческой скамьи. В ходе работы над дипломной работой на тему «Роман Абдижамила Нурпеисова «Кровь и пот» и историко-революционная проза» под руководством известного московского литературоведа, члена редколлегии журнала «Литературная критика» Валентина Оскоцкого. Мне пришлось перечитать почти все советские исторические романы, благо их было немного в то время, начиная от «Кочевников» Ильяса Есенберлина и кончая «Соленой падью» Сергея Залыгина. 

Из зарубежных авторов Валентин Дмитриевич порекомендовал романы Х. Сенкевича «Огнем и мечом», «Потоп» и «Пан Володыевский», которые входили в состав его знаменитой «Трилогии». За эти произведения, а также роман ««Quo vadis» (в русских переводах «Камо грядеши» и  «Куда идешь») Хенрик Сенкевич, польский татарин, из так называемых «липков», которые состоят из казахских родов аргын, найман, конырат, уйсун и жалайыр, получил Нобелевскую премию. Предки его с отцовской стороны, жившие в старой Литве и несшие военную службу, лишь в XVIII веке перешли из мусульманского вероис­поведания в католическое и приобрели шляхетство или дворянство, как говорили на Руси. Дед во время наполеоновских войн был офицером, а потом лесничим, отец – небогатым арендатором. Мать имела происхождение познатнее: Цецишовские состояли в родстве с известными литовскими фамилиями. Когда подросли дети, семья переехала в Варшаву, где Хенрик начал ходить в гимназию. Там же он учился в университете.

У Сенкевича есть рассказ «Селим Мирза», который содержит автобиографические сюжеты и где характер польского татарина передан с большой долей симпатии. Вот художественный образ его деда: «Предки его поселились здесь чуть ли не во времена Витольда. Тот был также очень зажиточный шляхетский род, издавна осевший в своем гнезде. Поместье, принадлежавшее им, было пожаловано еще Яном Собеским полковнику пятигорской легкой конницы Мирзе-Давидовичу, который творил чудеса храбрости под Веной и портрет которого еще поныне висел в Хожелях. Помню, портрет этот произвел на меня странное впечатление. Полковник Мирза был страшный человек; лицо его, исполосованное бог весть чьими саблями, казалось исчерченным таинственными письменами Корана. У него была смуг­лая кожа и широкие скулы, а раскосые, мрачно горевшие глаза его обладали удивительным свойством: они всегда смотрели на вас с портрета, где бы вы ни стояли: прямо перед ним или в стороне».

Польско-литовские татары-липки дали миру плеяду выдающихся личностей. Кроме Х. Сенкевича, из их числа популярный американский актер Чарльз Бронсон и знаменитый скульптор Магдалена Абаканович. А футболист Арминас Нарбековас является олимпийским чемпионом, чемпионом Австрии, обладателем Кубка Австрии, лучшим литовским футболистом за полвека.

В наши дни их славную традицию продолжает Чрезвычайный и Полномочный Посол Польши в Казахстане и Киргизии, известный польский поэт, доктор политических наук, профессор Селим Хазбиевич, который в свое время был имамом мечети в Гданьске и Председателем Ассоциации польских татар – главным редактором журнала «Rocznik Tatarów Polskich» («Ежегодник польских татар»). В опубликованной недавно в журнале «Мысль» статье «Shards of the Golden Horde: polish (lithuanian) tatars» («Осколки Золотой орды: польские (литовские) татары», 2020 г., №11, стр. 22) он отметил заслуги видных политических деятелей – борцов за независимость в начале ХХ века братьев Сулькевичей. «...Среди других самых известных татар этого периода – Александр и Мачей Сулькевичи и Якуб Шинкевич. Александр Сулькевич, выходец из татарской аристократии, был близким соратником и другом маршала Пилсудского с раннего периода борьбы за независимость. Он был одним из руководителей Польской социалистической партии (ППС. После раскола в партии он был активным сторонником линии Пилсудского, организатором побега будущего главы государства из тюрьмы в Санкт-Петербурге. Он погиб от рук солдата 1-й бригады польских легионов.

Мачей Сулькевич, двоюродный брат Александра, генерал-лейтенант русской армии, после Февральской революции 1917 года был организатором Мусульманского корпуса на румынском фронте, состоящего из солдат и офицеров из бывшей императорско-российской армии. После разоружения корпуса немцами он отправился с офицерами в Крым, где с июня по октябрь 1918 года занимал пост премьер-министра, министра иностранных дел и войны Демократической Республики Крым, независимость которой была объявлена крымскими татарами. После оккупации Крыма Добровольческой армией генерала Деникина он уехал в Азербайджан, где стал начальником штаба и организатором армии этой страны, на короткое время получившей независимость. В 1920 году он был расстрелян большевиками в Баку».

Мы, казахи, можем гордиться нашими единокровными братьями и должны сделать все возможное, чтобы о них узнала наша страна.

В предисловии к «Собранию сочинений» Хенрика Сенкевича литературовед Б. Стахеев пишет: «...польский читатель восхищается языком романов, который не только красочен и ярок, но выдержан в звонком, захватывающем ритме, архаизирован же в не очень значительной степени. Колорит эпохи передается меткостью речи и строгим отбором языкового материала. Обильны здесь вкрапления в речь персонажей латинских слов и выражений, что являлось характерной особенностью старопольской книжно-речевой манеры, особенно в XVII веке». Хочу добавить, что в данном произведении Сенкевич также прибегал к тюркизмам и одним из главных героев этой трилогии является Аргын Тугай Бей, крымско-татарский полководец, соратник Богдана Хмельницкого.

«Трилогия» была написана в сложную для поляков эпоху. Некогда один из самых ярких и влиятельных народов Европы оказался лишен своего государства, польский язык и культура были вне закона. Речь в романах идет о 1648–1673 годах, когда Речь Посполита (Польша) многократно испытывала внешнюю угрозу и оставалась непобежденной. Следует здесь напомнить, что через сто с лишним лет, в 1795 году, ее территория была разделена между Пруссией, Австрией и Россией, в результате чего Польское государство перестало существовать. Польша вновь обрела независимость только в 1918 году пос­ле Первой мировой войны, но в 1939 году вновь была разделена между Германией и СССР. После войны Польша стала «страной народной демократии», зависимой от СССР. После смещения в 1989–1990 годах коммунистического режима произошли кардинальные изменения в политической ориентации страны.

Роман «Камо грядеши», название одной из глав которого служит эпиграфом данной статьи, доставил Сенкевичу мировую славу. Изображая античный мир, идущий к гибели, Рим, «огромный, жадный и хищный, а вместе с тем распущенный и прогнивший до мозга костей», Сенкевич опирался на солидные источники, штудировал многочисленных латинских авторов, изу­чал обширные научные труды и литературные произведения, посвященные императорскому Риму. Описывая Рим, «владыку мира» и его «язву», Сенкевич показывает читателю уже обреченное общество. «Жестокость, о которой даже варвары не имели представления», «преступления и безумный разврат» – это признаки агонии. Пользуясь случаем, мы вольны провести параллель между «Первым» и «Третьим Римом».

Сухие факты нередко порождают эмоции, вызывают ассоциации, подвигают на размышления. Исторические судьбы польского и казахского народов близки. Они почти одновременно добились долгожданной свободы и сейчас наверстывают упущенное в строительстве национального государства. Я, как гражданин независимого Казахстана, как ученый и журналист провел незабываемые годы в прекрасной Польше. Удалось ознакомиться с произведениями мурзы Хенрика в подлиннике и лицезреть все три фильма знаменитого режиссера Ежи Гофмана, снятые по «Трилогии». Так как работа иностранных корреспондентов (меня аккредитовали в МИД-е Польши) включает также близкое знакомство с ведущими средствами массовой информации страны, творческой элитой, я внимательно следил за публикациями польской прессы, что с удовольствием продолжаю и поныне.

Вхождение в мир полонийной культуры происходило не без курьезов. Польский язык похож на русский, входит в семью славянских языков. Читая «Quo vadis?» Сенкевича и увидев там словосочетание «woń fiołków», вначале очень удивился. Прямой перевод означал, что фиалки подванивают. Звучит дико, конечно. Но, сверяя значения слова в карманном «Słownik polsko-rosyjski», убедился, что woń по-польски означает «благоухание» или «аромат». А вонь – smród. Жалуясь на сильный неприятный запах, поляки скажут: «ale tu śmierdzi!» – «ну здесь и воняет!».

Таких слов, которые схожи по звучанию с русскими словами, но означают противоположное, достаточно. Например, по-польски «uroda» значит «красота», «dywan» – «ковер», а «sklep» – «магазин». Если говорить про утро, употреб­лять надо «rano» (или «poranek»), а вот «завтра утром» будет уже «jutro rano». Интересно ведь?!

Дайджест польской печати особенно интересен в наше непростое время. Недавно мое внимание привлекла статья журналиста Анджея Ломановского (Andrzej Lomanowski), я бы назвал ее по старой привычке проблемной, опубликованной 22 февраля этого года в центральной газете Польши «Rzeczpospolita» («Речь Посполита»). Материал называется «Язык в постсоветских государствах ассоциируется ли с независимостью» («Czy język oznacza niepodległość w byłych państwach postsowieckich»). «Бывшие республики СССР не могут решить: говорить по-русски или развивать культуру на собственном языке», пишет автор. «На постсоветском пространстве русский сохранил официальный статус (языка межнационального общения) в пяти странах: Белоруссии, Казахстане, Узбекистане, Киргизии и Таджикистане. В двух из них, Казахстане и Узбекистане, идет процесс отказа от кириллицы и перехода на латиницу в национальных языках (впервые об этом заговорили еще в начале XXІ века), а как следствие, сокращения сферы использования русского. Дело, однако, продвигается плохо... В перспективе русский сохранит свои позиции только там, где этого требуют экономические интересы, отмечают российские лингвисты».

Постановка проблемы зарубежным журналистом говорит о многом. Действительно, язык становится камнем преткновения во взаимоотношениях новых независимых государств с бывшей метрополией. История вопроса мне хорошо знакома. Ровно тридцать лет назад Алматинскому городскому акимату (в то время – городской администрации) потребовался специалист-переводчик, владеющий казахским и русским языками на литературном уровне и знакомый с официальным делопроизводством. Порекомендовали меня. Я занимался не только переводом официальных документов, но и, по своей инициативе, писал челобитные в Правительство с предложениями «как вести языковое строительство». Каких-либо реакций со стороны вышестоящей инстанции, само собой разумеется, не было, и я решился на публикацию своих несвоевременных мыслей в газете «Экспресс К». Статья вышла 19 июля 1994 года под заголовком «Языковая политика: реальность, которая будет мстить?».

С тех пор прошло более четверти века, а воз и ныне там: делопроизводство в госучреждениях, и не только, ведется на русском, до сих работает целый штат толмачей, которые денно и нощно переводят бумаги в прямом и переносном смысле. Как верно отметил польский журналист, русский язык сохранил свой официально-государственный статус в нашей стране. Наверное, надолго.

А что происходит с ним, с русским языком – одним из шести официальных языков ООН в других постсоветских странах? Сохранивших официальный статус русского языка стран СНГ и становящейся все более моноэтничной Прибалтику в расчет брать не будем. В качестве примера возьмем православную Грузию. По сообщениям прессы, в октябре 2016 года в Тбилиси приезжал знаменитый российский писатель Борис Акунин (Григорий Чхартишвили). Встреча с ним проходила в университете имени Ильи Чавчавадзе. Спор разгорелся не о содержании его лекции, а о языке, на котором она проводилась. Москвич и пишущий на русском писатель выступал на английском. Один из его почитателей заявил, что многое не понял из-за языка лекции. Он спросил, почему писатель говорит на английском в аудитории, где русский вроде бы понятен и это язык его творчества. На что Акунин ответил, что встретил девушку до начала дискуссии, и она отказалась говорить с ним по-русски, заявив, что не хочет слышать язык оккупанта в своей стране. Комментарии тут излишни.

Как говорится, против фактов не попрешь. В октябре 2020 года в эфире YouTube-канала «TopInform» выступил социолог Евгений Копатько, заявивший, что «ареал распространения русского языка стремительно сужается». По его утверждению, «в целом в мире в 1990 году на русском языке говорили порядка 350-400 миллионов человек. За 30 лет ареал распространения русского языка в мире сократился на 150 миллионов». Расклад ученого подтверждает и прош­логодняя аналитическая заметка РБК. «Число изучающих русский язык в мире снизилось в 2 раза со времен распада СССР», – пишет издание. По данным экспертов Минобрнауки, к 2018 году в мире почти вдвое сократилось количество изучающих русский язык иностранцев. Согласно их прогнозу, интерес к изучению русского языка и численность русскоговорящих продолжат снижаться. Количество людей, изучающих русский как иностранный и обучающихся на нем в школах, колледжах и вузах, в мире сократилось примерно в два раза за постсоветский период, следует из доклада подведомственного Минобрнауки Центра социологических исследований (ФГАНУ «Социоцентр»).

Русский язык ныне занимает десятое место в мире по распространению, его используют в 27 странах, говорится в документе. «По данным «Социоцент­ра», если в начале 1990-х годов число изучавших русский язык составляло 74,6 млн человек, то к 2004 году сок­ратилось до 51,2 млн, а к 2018-му – до 38,2 млн человек. Без учета стран бывшего СССР число изучавших русский снизилось по всему миру за постсоветский период с 20 млн человек до чуть более 1 млн. Меньше стали владеть русским языком преимущественно в Восточной Европе и на Балканах, там к 2015 году осталось 8 млн русскоговорящих против 38 млн в 1990 году. В странах бывшего СССР также произошло снижение с 119,5 млн до 82,5 млн говорящих на русском».

Я стал невольным очевидцем изменения положения русского языка в странах Восточной Европы – Польше, Чехии, Венгрии и др. В начале 2000-х там было достаточно много людей, понимавших и изьяснявшихся на русском. Они были в основном пожилые люди, «emeryci», как говорят в Польше; жившие в «социалистическом лагере», в школьные годы и в вузе изучавшие «великий и могучий». Даже в 2010-е можно было на улице их встретить и побеседовать. Но годы берут свое, пришло «племя младое, незнакомое», которое лучше говорит на английском. Приведу яркий пример. Находясь в феврале прошлого года в польском Познани с группой коллег, на ленте новостей ТАСС заметил информацию, которая сразу привлекла мое внимание. Она называлась «СМИ: в Польше группу молодых людей избили за разговор на русском языке. По словам свидетеля, нападавшие кричали: «Польша для поляков!»». Информацию об этом инциденте приведу полностью, без комментариев. «ВАРШАВА, 11 февраля. /ТАСС/. Группу русскоязычных молодых людей из России, Белоруссии и Украины избили в польском городе Торунь за то, что они говорили на русском языке. Об этом сообщила во вторник Gazeta Wyborcza. По данным издания, инцидент произошел в ночь на воскресенье в центральной части города. Пострадали пять человек. На своей странице в Facebook один из пострадавших описал случившееся. «На меня с друзьями напали в центре Торуни у входа в Старый город. Причиной нападения <...> было то, что мы говорили на русском языке. Они не стеснялись бить даже девушку», – рассказал он, добавив, что одному из его друзей разбили голову, но, к счастью, без серьезных последствий. По словам свидетеля, напавшие кричали: «Польша для поляков!».

«Больше всего меня шокировало то, что никто из окружающих людей не реа­гировал, все равнодушно относились к ситуации. Напавшим удалось напасть на нас, уйти и вернуться снова, бросаясь на нас с кулаками. Я был в нескольких странах – и в России, и на Украине, и в Китае ко мне всегда относились с уважением, и я мог рассчитывать на помощь других людей. Я в ужасе от того, что недавно случилось с моими друзьями. Я понимаю, что таких людей хватает везде, но чтобы такая ситуация имела место в центре более крупного польского города?» – цитирует Gazeta Wyborcza слова пострадавшего.

– 85 процентов польской молодежи свободно владеют одним или двумя иностранными языками, в том числе английским. Даже взрослые люди с удовольствием изучают английский язык наравне с молодежью, – говорил мне зарубежный член редакционного совета журнала «Мысль», проректор университета имени Адама Мицкевича в Познани профессор Тадеуш Валлас.

Английский язык – это язык науки и бизнеса, путешествий и общения. Его учат для того, чтобы получить путевку в жизнь. Если у нас в стране было объявлено о переходе на трехьязычие, то недавно секретарь Совета безопасности Украины Алексей Данилов даже заявил о том, что вторым языком в стране должен быть английский. Ситуацию с русским языком там я хорошо знаю и думаю, что ныне он вряд ли «доведет до Киева».

В вышеупомянутой статье в «Экспресс К» четверть века тому назад я писал «о локализации русского языка вследствие культурной экспансии Запада <...> о засорении языка англосаксонскими заимствованиями», приводя слова известного журналиста В. Третьякова, который отметил, что «...если не будет поставлена четко цель, то через 20 лет к управлению придут люди, которые будут говорить не на русском, а на английском языке». Кажется, он не ошибся. «Французско-нижегородское наречие» непобедимо! Изучивший молодежный сленг российский блогер Максим Жегалин приводит потрясающее доказательство тому. Читайте: «ВАЙБ – ну как бы атмосфера, ореол, ощущение. «У тебя вайб Анатолия Вассермана», «словили общий вайб», «мрачный вайб». МУД – ну, тут понятно. «У меня не тот муд сейчас», «зарядись моим мудом», «если мой муд изменится, я отведаю этих свежих французских булочек». ФЭНСИ – круто, классно, превосходно. «Пойдем в фэнси Пятерочку, эта Пятерочка не фэнси». БИГСПУН – человек, который обнимает, засыпая. ЛИТЛСПУН – человек, которого обнимают, засыпая. Если на первом ТИНДЕРДЕЙТЕ (свидании) вас спрашивают Бигспун вы или Литлспун, это еще не повод кричать о помощи и убегать, размахивая руками. ЙЕП, ЙАС, ЯС – да. КРИНЖ – испанский стыд. «Этот текст достаточно кринжовый», «Ну ты кринжанул, конечно», «как-то это кринжевато». КРАШ – тот, в кого вы втрескались/влюбились по уши. РОФЛ – истеричный смех. «Я так рофлю от этой шутки ахаха», «Мы чиллили, флексили, рофлили, потом нам было кринжово». ЧИЛЛИТЬ – отдыхать. ФЛЕКСИТЬ – выпендриваться, хвастаться. «Нафлексившись вдоволь, он сел в бричку и ливнулся прочь». ЛИВНУТЬСЯ – от английского leave – покидать». Другой пользователь паутины вторит господину Жегалкину: «почему мы засоряем русский язык этими англицизмами, меня бесит каждый раз в уме перебирать все эти фейки, фрики! Почему слова откровенных врагов, начинают преобладать в нашем языке, что, нельзя по-русски говорить и писать, что фейк – это ложь, утка! Фрик – убогий, убожество!».

Выходец из торгайской глубинки, где редко встретишь носителей русского, и выпускник казахской школы, семидесятник, я рано пытался «владеть языками». В те годы большинство стремилось говорить по-русски, это было модно, образованный и «культурный» человек должен был его знать. Если хочешь строить карьеру, и тем более не ограничиваться собственной республикой, то русский язык был одним из главных ступеней к этому. На нас, вчерашних аульных пацанов и девочек, наши городские собратья смотрели свысока, нарекая между собой «мамбетами». А в свою очередь мы глядели на них как на манкуртов, «иванов, родства не помнящих». Прошло полвека с тех пор, но мне кажется, что тектонический разлом между полярными частями казахской ментальности увеличивается. «Я сам мамбет, то есть аульный казах. И горжусь этим», – говорил незабвенный Герольд Бельгер. Но не все так думают…

Потомки моих великих земляков-торгайцев, прекрасных поэтов и писателей, вынуждены читать произведения своих отцов и дедов в русском переводе. За тридцать лет независимости нормальный человек при желании мог бы выучить несколько иностранных языков, не считая родного.

Ученый-исследователь Уральского государственного педагогического университета, Екатеринбург, Элина Шумская изучает социально-психологическую природу мамбетизма (в науке уже есть понятия «мамбет», «мамбетизм», «мамбетизация», авт.). В статье «МАМБÉТ, становление прецедентности», опубликованной в журнале «Политическая лингвистика» [3 (37) 2011], она пишет, что, «являясь элементом национальной языковой картины мира, прецедентное имя Мамбет вышло за ее пределы и стало воспроизводиться носителями языка уже вне национальной принадлежности в пределах русскоязычного пространства СНГ».

Обсуждают данную тему и на форуме российского сайта www.reps.ru. Автор поста ссылается на статью Нюргуна Беляева «ШОКнутые, или Мамбетизация общества. Научный взгляд на щекотливую тему», опубликованную в еженедельнике «Молодежь Якутии» 31 мая 2005 г. Читаем: «Мамбет – это не национальность, а состояние души», – такое меткое определение в адрес представителей известной прослойки нашего населения прозвучало на одном из якутских Интернет-форумов. Обзор дискуссий, возникающих в Интернете, позволяет сделать вывод, что данное прецедентное имя вызывает интерес не только у казахстанских форумчан, оно известно более широкому кругу читателей.

Э. Шумская констатирует: «неоднородная семантическая природа понятия уточняется через антоним «манкурт», а смысловое варьирование дополняется еще одной оппозицией: «прогрессивность – отсталость». По ее мнению, становление категории прецедентности у имени Мамбет – процесс незавершенный. Семантические очертания по-прежнему размыты. Значение включает в себя и «колхозника», и невежу; так могут называть и бедного, и очень богатого человека, студента и высокопоставленного чиновника. Мамбетизм проявляется во внешнем виде, манере поведения, идеологии, роде занятий и развлечениях, географии излюбленных мест и предпочтениях при выборе собственности.

Антоним мамбета – манкурт. Сог­ласно сюжету повести «Күй» Абиша Кекильбаева, роману Чингиза Айтматова «Буранный полустанок» («И дольше века длится день»), Манкурт – взятый в плен человек, превращенный в бездушное рабское создание, полностью подчиненное хозяину и не помнящее ничего из предыдущей жизни. В переносном смысле слово «манкурт» упот­ребляется для обозначения человека, потерявшего связь со своими историческими, национальными корнями, забывшего о своем родстве. В этом значении слово «манкурт» стало и уже используется в науке и публицистике (Тощенко Ж. Т. Манкуртизм как форма исторического беспамятства. Пленарное заседание «Диалог культур и партнерство цивилизаций: становление глобальной культуры». 2012. с. 231). В последнее время в русском языке появились нео­логизмы «манкуртизм», «манкуртизация», «деманкуртизация». В «Большом современном толковом словаре русского языка» (2012) термин «манкуртизация» определяется как «1. Процесс утраты исторических, культурных и т. п. связей, ценностей, национальных и нравственных ориентиров. 2. Результат такого действия».

В наше сложное время, когда происходит смена эпох, нам как воздух необходима именно деманкуртизация. И это не фигура речи.

В своей цитируемой выше статье я, акиматовский чиновник, уподобляясь пресловутому борцу с лингвистичес­кими засорениями, пишу, что «в цивилизованных странах, в частности, во Франции население требует «чистоту» языка так называемый «языковой суверенитет». Там, по сообщениям прессы, созданы 129 межминистерских комиссий, которые решали, без каких терминов нельзя обойтись, а какие можно заменить на французские. Употребление в общественной жизни английского слова или термина вмес­то существующего французского будет караться штрафом от 1000 до 2000 франков (около 1700-3450 долларов США). Такова мера наказания любителя языка Шекспира, предусмотренная законопроектом, который одобрен сенатом – верхней палатой французского парламента. В сопровождающем законопроект словаре содержится 3500 английских терминов и выражений, которые запрещены для использования в различных документах, соглашениях, рекламе, вывесках – именно этим списком станет руководствоваться создаваемая здесь «языковая полиция».

А вот для тех, кто захочет в Италии открыть собственное дело, потребуется скрупулезная сверка названия фирмы либо магазина со справочником Дзингарелли – аналогом нашего словаря Ожегова. Все это делается, замечу, по требованию населения». Самоцитирование, конечно, дело не совсем приятное, но оно того стоит. Вот почему. Депутата Мажилиса Берика Абдигалиулы в академической среде ценят за вдумчивое, заботливое отношение к прошлому и настоящему страны и народа. Он как руководитель рабочей группы по разработке законопроекта о визуальной информации недавно кратко проинформировал своих избирателей о ее работе. «Мы предложили более 40 поправок, которые требуют грамотности на казахском языке и расширяют сферу применения государственного языка», – отметил он. К сожалению, до сих пор не удается избавиться от неверной информации на казахском языке на улицах. Таким образом, законопроектом предусмотрены дополнительные требования к грамотному написанию и оригинальному переводу текстов публичной наружной рекламы и вывесок, а также другой визуальной информации на казахском языке, это в свою очередь усилит ответственность предпринимателей и каждого гражданина.

Желая народному избраннику успехов в добрых начинаниях и вручая ему флаг в руки, хотелось бы напоследок высказать предложение о Справочнике. Да, именно о «Справочнике Абдигалиулы», который в довесок к принимаемому законопроекту, способствовал бы грамотному разрешению накопившейся годами гуманитарной проблемы.

Снова возвращаюсь к напечатанному. «Реальности политической жизни Франции и Италии, понятно, существенно отличаются от наших. Но там строго наблюдают, чтобы стрелки барометра общественных настроений не зашкаливали за критические точки. Они хорошо знают, что реальность рано или поздно мстит за то, что с нею не считаются или считаются в недостаточной мере. И нам бы пора освоить эту азбучную истину», – резюмировал я тогда.

Хочется повторить этот концепт через прожитые годы, опираясь, как писал классик, на опыт, на трудные ошибки, а не на парадоксы.