• Геополитика
• 25 Ноября, 2013

Война Судного дня

Бахытжан Ауельбеков

Часть I

Мир хорошо помнит «карибский кризис» 1964-го года, когда две сверхдержавы – СССР и США,  – казалось, некоторое время находились на грани начала атомной войны. Гораздо меньше известно, что тридцать лет назад, 25 октября 1973 года в американских вооруженных силах по всему миру тоже была объявлена ядерная боеготовность. Причина ее – новое противостояние сверхдержав, как следствие очередного ближневосточного конфликта, известного как «война Судного дня». Несколько часов прошли в напряженном ожидании. Любой просчет, любое неосторожное действие могли привести к Третьей мировой войне. Но на другой день боевые действия на Ближнем Востоке прекратились, 3-я египетская армия получила дополнительное материальное подкрепление, и перемирие вступило в силу. Это произошло как раз вовремя. Супердержавы отменили боевую готовность. А через два дня, впервые за четверть столетия, военные представители Египта и Израиля встретились для прямых переговоров. О событиях тех дней, в значительной степени переформатировавших политическую карту мира, мы и хотели бы сегодня поговорить.

В июне 1973 года, в рамках встречи по развитию политики «разрядки напряженности» американский президент Ричард Никсон принимал в своей калифорнийской резиденции Сан-Клементе советского генерального секретаря Леонида Брежнева. В последний вечер встречи, когда оба лидера ушли отдыхать, произошло нечто странное. Возбужденный и долго не засыпавший Брежнев вдруг потребовал срочной незапланированной встречи с президентом. Несмотря на явное нарушение дипломатического протокола, Никсон был разбужен секретной службой. Охваченный подозрениями президент принял Брежнева глубокой ночью, в небольшом кабинете. Брежнев в резкой форме утверждал, что Ближний Восток взрывоопасен, что там может начаться война. Единственный способ предотвратить ее, настаивал он, это проявить дипломатическую инициативу. 
Сегодня мы понимаем, что из слов Брежнева легко можно было заключить, что СССР знает о намерениях президента Египта и Сирии  Анвара Садата и Хафеза Асада начать вооруженный конфликт на Ближнем Востоке либо в общих чертах, а возможно, и в деталях – ведь Советский Союз поставлял им оружие. Разумеется, все это крайне беспокоило Брежнева, который понимал, что последствия конфликта поставят под угрозу советско-американскую разрядку. В результате он пошел на редкостное нарушение протокола и довольно недвусмысленно дал понять американскому президенту, чего следует ожидать на Ближнем Востоке в недалеком будущем. Однако Никсон и помощник президента по вопросам национальной безопасности Генри Киссинджер не поняли его и решили, что странный ночной демарш Брежнева является  скорее неуклюжим тактическим, ходом с целью навязать ближневосточное урегулирование на советских условиях, чем своего рода предупреждением, и не придали этому особого значения. Очень скоро им пришлось убедиться в том, что они слишком легкомысленно отнеслись к прямо-таки откровенному предупреждению главы советского государства.
6 октября 1973 года за несколько минут до 2.00 ночи, когда наступил самый чтимый еврейский праздник Йом Киппур, 22 египетских реактивных самолета взмыли в небо. Их целями были командные пункты и позиции израильтян на восточном берегу Суэцкого канала и Синайском полуострове. Несколько минут спустя, огонь по всей линии фронта открыли свыше 3 тыс. полевых орудий. Почти одновременно сирийские самолеты нанесли удар по северной границе Израиля, а за ним последовал артиллерийский обстрел из 700 орудий. Так началась «октябрьская война», четвертая из арабо-израильских войн – самая разрушительная и напряженная из всех, война, которая привела к крайне серьезным последствиям. Оружие участникам конфликта поставлялось супердержавами: США и СССР. Но один из самых мощных видов оружия принадлежал исключительно Ближнему Востоку. Это было «нефтяное оружие», эмбарго, сокращение добычи нефти и ограничение экспорта – оружие, по словам Генри Киссинджера, «бесповоротно изменившее сложившийся в послевоенный период мир». Тридцать лет назад все эти факторы сплелись в единый узел. События тех дней – один из ключевых моментов в мировой политике второй половины ХХ века.
Войне Судного дня предшествовали десятилетия подспудного развития конфликта, в котором было много составляющих. Послевоенный нефтяной порядок на Ближнем Востоке складывался и поддерживался под эгидой американо-британского господства. Во второй половине 60-х годов политическая власть обоих государств в регионе стала ослабевать, а вместе с ней размываться и политическая основа мирового нефтяного порядка. США увязли в дорогостоящей и непопулярной войне во Вьетнаме. Одновременно получили распространение антиамериканские настроения: почти по всему миру проходили организованные выступления против империализма, неоколониализма и экономической эксплуатации. В самих США война во Вьетнаме привела к глубокому расколу.
США были новичками на Ближнем Востоке в сравнении с Великобританией, которая пользовалась влиянием в этом регионе с начала XIX века, когда впервые начала войну против пиратов, грабивших суда в водах Персидского залива и стала постоянно улаживать постоянные конфликты между шейхами арабской части побережья залива. В обмен англичане получили право отвечать за поддержание мира в соответствии с соглашениями, которые затем преобразовались в гарантии защиты независимости и целостности этих княжеств, образовавших протекторат Договорный Оман. В конце XIX и начале ХХ столетий подобные договора и соответствующие договоренности распространились на Бахрейн, Кувейт и Катар. Но в 60-е годы Великобритания занялась решением собственных сложных экономических проблем, которые при сложившемся положении вещей привели к распаду ее огромной империи.
Великобритания ушла из портового города Аден на южной оконечности Аравийского полуострова. Целиком созданный ею город занимал стратегическое положение на пересечении нефтяных путей из Персидского залива и был одним из самых оживленных транзитных портов в мире. Теперь там воцарилась анархия. С уходом англичан их место занял жесткий марксистско-ленинский режим Народной Демократической Республики Йемен. А в начале января 1968 года премьер-министр Гарольд Вильсон объявил, что Великобритания прекращает свои военные обязательства по защите стран к востоку от Суэца. К 1971 году она полностью отказалась от своего военного присутствия в Персидском заливе, оставив, таким образом, последний важный осколок великой Пакс-Британики XIX и британского владычества.
Решение правительства Вильсона застало шейхов и других правителей стран Персидского залива врасплох. Ведь всего три месяца назад они получили заверения МИД, что Великобритания не намерена покидать Персидский залив. Шейхи просили англичан остаться. «Кто просил их уходить?» – удивлялся правитель эмирата Дубай. Эмир Бахрейна высказывался более прямо: «Великобритании нужен второй Черчилль. Она слабеет именно там, где особенно была сильна. Вы знаете, что и мы, и все остальные в Персидском заливе были бы рады, если бы она осталась».
Численность сухопутных войск Великобритании в Персидском заливе фактически составляла  всего около  6 тыс. человек. Сюда надо еще прибавить наземные службы поддержки авиации. В нестерлинговой зоне это все обходилось в 12 млн. фунтов в год. Казалось, это была довольно небольшая сумма, как бы страховой взнос, учитывая огромные инвестиции британских нефтяных компаний в регионе, дающих одновременно и корпоративный доход, который исключительно позитивно сказывался на платежном балансе Великобритании, и очень высокий доход государственной казне. Некоторые шейхи говорили, что они были бы рады выложить эти 12 млн. фунтов ради того, чтобы британские вооруженные силы остались в регионе. Военный министр Дэнис Хили высмеял даже саму мысль о том, что англичане станут «наемниками тех, кто хочет иметь у себя британские вооруженные силы». Однако, как отмечали некоторые обозреватели, такие компенсационные платежи принимались  для содержания английских войск в Западной Германии и Гонконге. Но мотивировка Хили объяснялась не только экономическим трудностями, рост националистических настроений подсказывал ему, что сохранять военное присутствие в Персидском заливе было бы «политически неблагоразумно».
Все же англичане, объединив несколько небольших княжеств, помогли образовать федерацию – Объединенные Арабские Эмираты, полагая, что это обеспечит мелким государствам определенную защиту. Осуществив это, они собрали пожитки и в ноябре 1971 года покинули Персидский залив. Их уход ознаменовался самыми глубокими со времен Второй мировой войны переменами в Персидском заливе и обозначил конец системы безопасности, существовавшей в этом регионе свыше столетия. Он создал опасный вакуум власти в регионе, который уже в то время поставлял западному миру 32% нефти, где сосредотачивалось 58% разведанных мировых запасов нефти.
Огромную роль в регионе играл Египет – самая крупная арабская страна. Здесь тоже уже давно происходили неоднозначные процессы. В 1952 году группа армейских офицеров египетской армии совершила переворот и отправила короля страны Фарука в ссылку на Ривьеру. В 1954 году полковник Гамаль Абдель Насер сверг генерала Мухаммеда Нагиба, номинального лидера переворота 1952 года, и стал диктатором Египта.
Насер был националистом, посвятившим себя возрождению Египта и его независимости. Но он также хотел выйти за границы Египта и охватить арабский мир от западного побережья Северной Африки до Персидского залива. «Голос арабов»  – так называлась его мощная радиостанция, вещающая на весь Ближний Восток, разнося с радиоволнами его страстные речи с призывами отвернуться от Запада и нападками на другие арабские режимы в регионе. Его программа включала панарабизм, создание нового арабского мира, возглавляемого им лично, ликвидацию израильского клина, рассекающего арабский мир, и исправление «величайшего международного преступления» в истории, как он называл создание государства Израиль. Одним из главных его лозунгов был призыв к национализации Суэцкого канала.
В Вашингтоне к Насеру относились терпимо, администрация президента Эйзенхауэра и многие члены конгресса привыкли смотреть на европейские колониальные державы с позиции морального превосходства, смешанного с желанием увидеть их лишенными империй как можно скорее. Американцы считали, что остатки колониализма препятствовали Западу в его борьбе с коммунизмом и СССР. Но обеспокоенность в отношении Насера стала нарастать не только в Лондоне и Тель-Авиве, но и в Вашингтоне осенью 1955 года, когда стало известно, что египетский лидер обратился к советскому блоку за оружием. Означало ли это расширение советского влияния? Станет ли Суэцкий канал закрытым для западной нефти и военных кораблей, если канал действительно будет национализирован? Все эти вопросы вызывали головную боль у американской администрации.
Приблизительно в это же время британский министр иностранных дел Селуин Ллойд посетил Насера в Египте. Ллойд разъяснил обеспокоенность Великобритании тем, что канал являлся «неотъемлемой частью ближневосточного нефтяного комплекса, жизненно важного для Великобритании». На это Насер ответил, что нефтедобывающие страны получают 50% прибыли от своей нефти, а Египет прибыли от канал не получает никакой. Если Суэцкий канал является неотъемлемой частью нефтяного комплекса, заявил он, то Египет должен иметь такие же условия, как и нефтяные производители  –  «50 на 50», то есть иметь половину сборов от прохода судов через канал. Однако ничего не было сделано, чтобы пересмотреть существующее соглашение.
В конце 1955 года в попытке умиротворить Насера и укрепить египетскую экономику – американцы и англичане совместно со Всемирным банком начали рассматривать возможность предоставления займа Египту для строительства огромной плотины на Ниле в Асуане. Казалось, работы по проекту продвигались, и Насер был удовлетворен, когда последние британские войска ушли из зоны канала в соответствии с соглашением, переговоры по которому вел британский премьер Энтони Иден двумя годами раньше. Но сделки Насера по вооружению с советским блоком насторожили и внесли нотку отчуждения в отношениях с Вашингтоном. Получалось, что египтяне используют свои якобы ограниченные средства, чтобы заплатить за советское оружие, вместо того чтобы вложить их в строительство плотины. Более того, прогнозируемые экономические трудности и лишения, связанные с реализацией столь грандиозного проекта, могли привести к антагонизму и обвинениям против стран, оказавших финансовое содействие, поэтому лучше было бы позволить советам нести долгосрочные расходы по строительству Асуанской ГЭС.
В любом случае, в США нарастало противодействие. Американские сенаторы с юга враждебно относились к проекту плотины, опасаясь, что его осуществление приведет к росту урожайности египетского хлопка, который будет конкурировать с американским на мировых рынках. Дружественно настроенные к Израилю конгрес­смены были совсем не в восторге от помощи враждебному Израилю правительству. Насер признал «Красный Китай», как его тогда называли, и этим еще больше насторожил как американскую администрацию, так и многих конгрессменов. Но решающий удар был нанесен, когда сенаторы-республиканцы сообщили госсекретарю Джону Фостеру Даллесу, брату директора ЦРУ Алена Даллеса, что иностранная помощь может быть одобрена только для одного из двух «нейтральных» лидеров: Тито в Югославии или Насера в Египте. Но не обоим. Эйзенхауэр подтвердил решение. 19 июля 1956 года Даллес отменил предложенный заем для строительства Асуанской плотины, поставив этим в тупик и Насера, и Всемирный банк.
Насер был разъярен и жаждал мести. Сборы от канала, как он считал, можно было использовать для финансирования Асуанской плотины. 26 июля 1956 года он выступил с речью на площади в Александрии. Теперь он обрушился с нападками на французского инженера XIX века Фердинанда Лессепса, строителя канала, который, собственно, и спроектировал его. Имя «Лессепс» стало паролем, по которому египетская армия пришла в движение, и к моменту завершения речи установила контроль над зоной канала. Суэцкий канал был экспроприирован. Это был решительный шаг. Напряженность в международных отношениях резко возросла. Затем последовали три месяца дипломатического цирка и бесплодных попыток выработать компромисс. 
Заметим, что Суэцкий канал был исключительно важен для англичан. Почему? Нефть – главная причина. Канал был жизненно важной артерией для нефтяных танкеров. За несколько месяцев до экспроприации, в апреле 1956 года, два советских лидера – Никита Хрущев и Николай Булганин – прибыли в Лондон. В ходе переговоров с советскими лидерами Иден предостерег их от вмешательства на Ближнем Востоке. «Я должен прямо сказать о нефти, – заявил он, – мы будем драться за нее». Чтобы его слова были понятными, он добавил: «Мы не можем жить без нефти, и мы не хотим, чтобы нам перекрыли кислород».
Захват Насером канала делал такую перспективу слишком реальной. Международные финансы Великобритании были ненадежными, баланс платежей хрупким. Она превратилась из самого крупного в мире кредитора в самого крупного мирового должника. Ее золота и долларовых резервов хватило бы только для оплаты трехмесячного импорта. Нефтяные владения Великобритании на Ближнем Востоке являлись существенной частью всех ее зарубежных доходов, их потеря нанесла бы непоправимый удар по экономике. Победа Насера в Египте могла вызвать такую же реакцию, как и победа Мосаддыка в Иране. Торжествующий Насер будет опрокидывать и свергать дружественные режимы и подорвет британские и американские нефтяные позиции на всем Ближнем Востоке. 
По тем же причинам враждебно к Насеру относились и французы, и израильтяне. Французы видели в Насере угрозу своим позициям в Северной Африке. Египетский лидер не только подстрекал повстанцев в Алжире, которые два года назад начали там войну за независимость, он также обучал их и поставлял им оружие. Французы хотели усмирить Насера и потребовать обратно канал, который Лессепс в свое время построил на французские деньги. Они уже начали военные консультации с израильтянами, у которых были свои причины нанести удар по Насеру. Египетский президент наращивал вооружения, явно готовясь к войне с Израилем. Он организовывал партизанские рейды в Израиль и установил блокаду южного израильского порта Эйлат, что, в конечном счете, являлось недружественным актом.
Британский министр иностранных дел Гарольд Макмиллан в эти дни записал в своем дневнике: «Истина состоит в том, что перед нами ужасная дилемма. Если  мы примем крутые меры против Египта, то в результате канал закроется, трубопроводы на Восток будут перекрыты, Персидский залив восстанет, добыча нефти прекратится – тогда Соединенному Королевству и Западной Европе придется тяжело. Однако если мы потерпим дипломатическое поражение, если Насер уйдет безнаказанным, последует цепная реакция – ближневосточные страны национализируют нефть, и нам опять-таки достанется. Что же тогда делать? Мне кажется, что нам следует использовать единственный шанс – принять крутые меры и надеяться, что наши друзья на Ближнем Востоке устоят. Враги падут, нефть будет спасена, но это будет ужасное решение».
24 октября 1956 года высшие должностные и военные представители Великобритании и Франции, включая министров иностранных дел, тайно встретились на вилле в Севре, под Парижем, с делегацией высшего руководства Израиля, включавшей Давида Бен-Гуриона, Моше Даяна и Шимона Переса. Три государства пришли к соглашению: Израиль в ответ на угрозы и военное давление Египта нанесет военный удар по практически ненаселенному Синайскому полуострову в направлении Суэцкого канала. Британия и Франция выдвинут ультиматум, требуя защиты канала, а затем, если борьба продолжится, что и должно произойти, вторгнуться в зону канала для защиты международного водного пути. Конечной целью англичан и французов являлось создание военной базы в зоне канала и, если возможно, свержение Насера в ходе операции.
За день до тайного соглашения в Севре Египет и Сирия установили совместное командование над войсками под египетским контролем. На следующий день к совместному военному командованию присоединилась Иордания. После нескольких месяцев проволочек события стали быстро развиваться. 29 октября Израиль начал наступление на Синае, приведя севрские договоренности в действие. 30 октября Лондон и Париж выдвинули ультиматум и объявили о намерении оккупировать зону канала. На следующий день 31 октяб­ря, англичане бомбили египетские аэродромы, а египетская армия стала в спешке отступать вглубь Синая.
Вся суэцкая операция застала врасплох американцев. Эйзенхауэр в это время баллотировался на второй президентский срок и узнал о вторжении во время предвыборной поездки по югу Америки.  Он был взбешен. Подобные действия могут непроизвольно вызвать гораздо более серьезный международный кризис, включая столкновение с Советским Союзом. Эйзенхауэр был так разгневан, что позвонил в Лондон на Даунинг-стрит и лично задал Идену «трепку» по телефону. По крайней мере, он так считал. На самом деле – в гневе он принял за премьер-министра одного из его помощников, снявшего трубку. Даже не дождавшись, пока тот представится, президент излил поток гнева и обвинений на несчастного и бросил трубку раньше, чем Идена пригласили к телефону.
По некоторым причинам – проблемы материально-технического снабжения, плохое планирование, нерешительность Идена – произошла задержка в несколько дней, прежде чем британские и французские войска смогли привести в действие ультиматум и осуществить вторжение в зону канала. А тем временем Насер быстро действовал там, где мог нанести наиболее ощутимый урон. Они затопили десятки судов, наполненных щебнем, цементом и старыми бутылками из-под пива, надежно заблокировав водный путь, перекрыв поставки нефти, безопасность которых была непосредственной причиной нападения. Сирийские инженеры по указанию Насера остановили работу насосных станций на нефтепроводе «Ирак Петролеум Компани», еще больше урезав объемы поставок нефти в Европу.
Обсуждая совместное планирование по вопросу дефицита нефти в случае, если Насер закроет канал, англичане всегда подразумевали, что США закроют любую брешь в поставках нефти европейским странам. Это предположение оказалось огромной ошибкой, не меньшей, чем их невнимание к дате президентских выборов. Эйзенхауэр отказался привести в действие любое из соглашений по чрезвычайным поставкам. «Я склоняюсь к мнению, –  говорил он помощникам, – что те, кто затеял эту операцию, должны помочь себе сами в деле решения нефтяных проблем, так сказать, повариться в собственной нефти». Нефть дала возможность Вашингтону наказать своих союзников в Западной Европе и оказать на них давление. Вместо обеспечения поставок американским союзникам Эйзенхауэр ввел против них санкции.
К 5 ноября израильтяне установили контроль над Синаем и сектором Газа и надежно защитили пролив Эт-Тира. Днем раньше советские войска вошли в Будапешт и стали подавлять вспыхнувшее  в Венгрии восстание. Из-за Суэца всякие эффективные совместные действия со стороны Запада в отношении венгерского восстания и советского силового вмешательства стали невозможными. Без малейшего стеснения Москва клеймила англичан, французов и израильтян, обзывая «агрессорами». Советы угрожали также военной интервенцией, возможно даже ядерными атаками на Париж и Лондон. Эйзенхауэр ясно дал понять, что это приведет к разрушительным контратакам на СССР «так же неизбежно, как день сменяет ночь».
6 ноября 1956 года Эйзенхауэр одержал убедительную победу над Энтони Иденом. В тот день англичане и французы согласились на прекращение огня; к тому моменту они захватили только небольшой плацдарм у канала. Для них война продолжалась чуть ли не один день, а возможность достижения главной цели – полного контроля над каналом – была уже потеряна. Но Вашингтон дал ясно понять, что прекращения огня недостаточно, им следует вывести войска. То же самое касается Израиля, иначе Вашингтоном будут приняты ответные экономические меры. Эйзенхауэр сказал своим советникам, что их насущной задачей является «не позволить арабам обидеться на всех нас», потому что они могут установить эмбарго на поставки нефти с Ближнего Востока.
Западной Европе вскоре предстояло ощутить нехватку нефти без помощи американцев. Приближалась зима, запасов было лишь на несколько недель. Обычный маршрут трех четвертей западноевропейской нефти был теперь прерван прекращением транспортировки как по каналу, так и по ближневосточным трубопроводам. В дополнение к этому Саудовская Аравия объявила эмбарго на поставки нефти в Великобританию и Францию. В Кувейте акты саботажа разрушили систему транспортировки. Когда комитету по Египту британского кабинета министров сообщили, что США рассматривают вопрос о нефтяных санкциях, направленных против Великобритании и Франции, Гарольд Макмиллан воскликнул: «Нефтяные санкции! Это конец!».  7 ноября британское правительство объявило, что потребление должно быть сокращено на 10%. Когда Иден входил в палату общин, его встретили мяуканьем, раздававшимся из стана лейбористской оппозиции.
9 ноября Эйзенхауэр выступил в Совете национальной безопасности. Он совершенно ясно дал понять, что никакая экстренная программа помощи Европе не будет приведена в действие до тех пор, пока англичане и французы не начнут вывод войск из Египта. Европейцы жаловались, что США собираются наказать Великобританию и Францию, «пропустив их через чистилище». Международные нефтяные компании увидев, что начинает ощущаться нехватка топлива, попросили администрацию Эйзенхауэра активизировать деятельность Чрезвычайного комитета по Ближнему Востоку. Но, как выразился руководитель одной из нефтяных компаний: «Администрация просто отказала».
Британская экономика была уязвимой и по другой причине. Ее международные финансы были неустойчивыми, и как только в Суэце развернулись военные действия, началась массовая утечка фунтов. Англичане серьезно считали, что изъятия проводилось с молчаливого согласия, а может быть даже, и по подстрекательству администрации Эйзенхауэра. МВФ, с подачи американцев, отказал в просьбе Лондона о срочной финансовой помощи. Советник по вопросам экономики сообщал из британского посольства в Вашингтоне, что он  сталкивается с «кирпичной стеной на каждом повороте» в Вашингтоне в поисках необходимой финансовой помощи. Американцы, добавил он, «кажется, намерены обращаться с нами, как с капризными мальчишками, которых следует воспитывать».
К середине ноября миротворческие силы ООН начали прибывать в Египет. Но администрация Эйзенхауэра давала понять, что «чистилище» еще не кончилось: Чрезвычайный комитет США по Ближнему Востоку не начнет действовать, пока британские и французские войска не будут выведены из Египта. На Европу надвигалась нехватка нефти. Эйзенхауэр писал своему товарищу по оружию, британскому генералу лорду Исмею, теперь возглавлявшему НАТО, о «печальном положении, в котором оказался свободный мир». Ему были «далеко не безразличны топливные и финансовые затруднения Западной Европы», но он снова и снова выражал желание не «противодействовать арабскому миру». Это последнее соображение, сказал он, является «исключительно деликатным вопросом», о котором «нельзя открыто говорить». 
Исмей поблагодарил за послание, но конфиденциально предупредил Эйзенхауэра, что «следующей весной силы НАТО потеряют боеспособность из-за нехватки нефти». Наконец, в конце ноября Лондон и Париж заявили о выводе своих войск из Суэца. Только тогда Эйзенхауэр официально разрешил действовать американскому Чрезвычайному комитету по Ближнему Востоку и начать реализацию программы «переброски нефти», с целью выручить европейских союзников. Американцы дождались своего часа. Этим они усилили степень унижения в поражении, нанесенном британцам и французам Насером. Насер оказался победителем.
В марте 1957 года нефтепроводы «Ирак Петролеум Компани» частично были открыты, а к апрелю Суэцкий канал был очищен, и танкеры возобновили движение. Насер победил; теперь канал безусловно принадлежал Египту и управлялся им. Нефтяники Персидского залива энергично налаживали поставки, в Кувейте производство даже пришлось сократить наполовину из-за невозможности транспортировать избыточную нефть. В апреле американское правительство приостановило действие чрезвычайной программы «переброски нефти», в силу того, что необходимость в ней отпала. В середине мая британское правительство отменило нормирование бензина, а затем нехотя предприняло последний шаг, рекомендуя «британским судам пользоваться Суэцким каналом». Вот теперь Суэцкий кризис действительно закончился.
Один из американских участников событий позже вспоминал, что кризис был «любопытным временем… Это была изящ­ная комедия, подлый заговор и глубокая трагедия, но больше трагедия как для отдельных людей, так и для народов». Кризис стал личной трагедией для премьер-министра Энтони Идена. К тому времени он заслуженно пользовался славой человека, имеющего дар предвидения, обладающего мужеством и дипломатическим талантом, но эта репутация была потоплена вместе с судами, которые Насер отправил на дно канала.
Суэц был водоразделом для Великобритании. Он стал причиной коренного перелома в английской культуре, а также в национальной политике и международном положении страны. Однако Суэц не стал предвестником угасания Великобритании, а лишь констатировал очевидность уже свершившегося: Великобритания больше не принадлежала к высшему эшелону мировых держав. Кровопролитие двух мировых войн и раздоры в стране истощили не только казну, но и уверенность и политическую волю. Годы спустя лондонская «Таймс» писала об Энтони Идене: «Он был последним премьер-министром, который верил, что Великобритания является великой державой, и он первым стал противодействовать кризису, который доказал, что страна уже не была таковой». Это было эпитафией как империи и имперским настроениям, так и самому Идену. 
Следствием всех этих фантасмагорических событий стал рост арабского национализма и невероятная популярность Насера на Ближнем Востоке. Суэц стал его великой победой. Другим следствием было быстрое сближения Египта с Советским Союзом, который в 1958 году взялся за строительство Асуанской плотины. В том же году, в ответ на великий призыв Насера, Сирия присоединилась к Египту, образовав с ним Объединенную Арабскую Республику – это был первый шаг по осуществлению мечты Насера о панарабизме. Опасное слияние объединило две страны, которые благодаря Суэцкому каналу в Египте, а также саудовским и иракским трубопроводам в Сирии, господствовали над транзитом ближневосточной нефти. Насер был, по крайней мере теоретически, способен единолично помешать этим поставкам или даже перекрыть их. Все эти изменения крайне встревожили Запад. Однако прошло не так уж много времени, и в сложном положении оказался уже Египет.
В 1970 году Гамаль Абдель Насер умер, и его сменил Анвар Садат. Садат рассматривался многими как фигура крайне незначительная и временная. Считалось, что срок его президентства не превысит нескольких месяцев или даже недель. Но нового президента Египта  явно недооценили. «Действительно, наследство, оставленное мне Насером, было в жалком состоянии»,  – сказал он позднее. Садат получил страну, которая, несмотря на риторику панарабизма, была, с его точки зрения, политическим и экономическим банкротом. Самоуверенность, царившая после успехов Египта в Суэцком кризисе 1956 года, давно превратились в прах, особенно после поражения в  войне 1967 года. Экономика была развалена. У Садата не было амбициозного желания возглавить некое объединенное арабское государство, простирающееся от Адриатики до Персидского залива: он был прежде всего египетским националистом и, в отличие от Насера, хотел сконцентрировать все усилия не на панарабизме, а на возрождении Египта.
Но как этого добиться? Свыше 20% ВВП Египет выделял на военные расходы. Как при таком положении можно было добиться вообще какого-либо успеха в развитии экономики? Создание Великого Египта как-то не получалось, дружба с Советским Союзом давала не слишком много, Израиль упорно не желал покинуть Синайский полуостров. Ситуация была тупиковой и для своего преодоления нуждалась в коренном изменении всей внешней и внутренней политики.

(Окончание следует)