• Геополитика
  • 22 Октября, 2020

НОВЫЙ «ОПАСНЫЙ КЛАСС»

Как мы указывали, сегодня в мире проблемой номер один становится стремительное нарастание численности прекариата, который способен изменить течение политических и экономичес­ких процессов на планете. Именно поэтому подвижки, происходящие в нем, требуют самого пристального внимания. Сегодня прекариат еще только стремится превратиться в политическую силу, но завтра он этой силой станет.

Напомним, что получающий все более широкое распространение нео­логизм «прекариат» образован из двух слов: precarious (англ. – «нестабильный», «неустойчивый»)  и «пролетариат».  Прекариат – это люди, абсолютно неуверенные в своем завтрашнем дне, вне зависимости от своего социального статуса и материального положения. Они постоянно пребывают в состоянии фрустрации, ощущая крайнюю уязвимость своего положения  и приходящие в отчаяние от бессилия повлиять на происходящие в социуме  процессы. Прекариат требует стабильности в этом неустойчивом мире. И голос его  начинает звучать все громче и громче.

«Прекариат – это класс в процессе становления, если еще не класс «для себя» в марксистском понимании этого слова.  Мысля в категориях социальных групп, можно сказать, что, если не считать аграрные общества, эпоха глобализации привела к дроблению национальных классовых структур. По мере того как усиливалось неравенство, а мир приближался к гибкому открытому рынку труда, классы никуда не исчезли. Напротив, возникла новая  более дробная мировая классовая структура» (Стэндинг, Гай. Прекариат: новый опасный класс. М.: Ад Маргинем Пресс, 2014.).

Численность прекариата постоянно растет, он становится интернациональным и стремится оформиться политически. И есть все основания полагать, что  в будущем (не столь отдаленном) ему это удастся. И тогда возникнет новая политическая ситуация на планете, к которой нынешние власть предержащие явно не готовы. И это неготовность опасна.

Английский социолог Гай Стэндинг, на  книгу которого мы ссылаемся и которая  несколько лет назад стала мировым бестселлером, видит причину стремительного роста прекариата в той экономической политике, которая стала проводиться в мире начиная с 70-х годов минувшего столетия:

«В 1970-е годы умами политиков завладела группа идейно настроенных экономистов. Главный принцип их нео­либеральной модели состоял в том, что экономический рост и развитие зависят от рыночной конкурентоспособности и нужно сделать все для максимального повышения соревновательности и конкуренции так, чтобы рыночные принципы проникли во все аспекты жизни.  Считалось, помимо всего прочего, что следует повысить гибкость, или подвижность, рынка труда, а это значило переложить бремя рисков на плечи работающих и их семей, делая их еще более уязвимыми. В результате возник класс мирового «прекариата», насчитывающий в разных странах много миллионов людей, не имеющих якоря стабильности. Они-то и стали новым, потенциально опасным, классом. Сам успех неолиберальной программы, в той или иной степени проводившейся правительствами разных стран, породил – пока еще в зачаточном виде – политическое  чудовище. И нужно что-то предпринять, пока это чудовище не окрепло и не показало всю свою мощь».

Впервые прекариат громко заявил о себе как о формирующемся международном движении самых разнородных слоев населения 1-го мая 2001 года в центре Милана. 5000 человек, в основном студенты и молодые политические активисты, вышли на демонстрацию, задуманную как марш протеста. К 1 мая 2005 года их ряды заметно возросли, а так называемый EuroYlayDay («Европервомай») стал общеевропейским: в этот день сотни тысяч людей, в основном молодежь, вышли на улицы городов во всей континентальной Европе. Эти демонстрации стали первыми вспышками волнений мирового прекариата. После первых выступлений в Западной Европе «Европервомай» вскоре принял глобальный характер. И тем хуже для тех политических лидеров, которые занимаются самообманом и до сих пор ухитряются не замечать, что волнение прекариата давно уже приняло общемировой характер и усиливается с каждым днем. Такие лидеры не могут быть уверены в своем политическом будущем, не говоря уже о будущем своей страны.

«Те, кто принимает участие в парадах «Европервомая» и сопутствующих акциях в разных частях планеты, – это лишь самая верхушка прекариата. Есть более глубинная его часть, живущая в страхе и неуверенности. Большинство этих людей не отождествляют себя с участниками европервомайских демонстраций. Но это не отменяет того, что они тоже прекариат. Они плывут по жизненному морю без руля и без ветрил, но в какой-то момент могут дать волю гневу и метнуться в любую сторону – от политически крайне правых до крайне левых» (Стэндинг).

Но что же такое необычное произошло в 1970-е годы в мире, что в начале нового века дало о себе знать взрывным ростом мирового прекариата? Гай Стэндинг указывает на следующее обстоятельство.

В конце 1970-х годов на Западе очень большой вес приобрела  группа ученых социал-экономистов, которых впоследствии стали называть неолибералами и либертарианцами (хотя, вообще-то говоря, это не одно и то же). Они не любили государство и государственное управление экономикой, которое отож­дествляли с централизованным правительством, с его аппаратом планирования и регулирования. Они представляли мир как все более и более свободное пространство, в котором инвестиции, трудовая занятость и прибыль свободно перетекают в такие места, где условия наиболее благоприятны. Они полагали, что, если европейские страны  не откажутся от гарантий, созданных после Второй мировой войны для промышленного рабочего класса и бюрократического госсектора, и не «приручат» профсоюзы, ускорится деиндустриализация (понятие новое для того времени): возрастет безработица, замедлится экономический рост, инвестиции будут потрачены впустую, а обнищание масс усугубится. Они хотели крутых мер и в политиках вроде Маргарет Тэтчер и Рональда Рейгана обрели своего рода лидеров, согласных действовать в соответствии с их выкладками.  «Трагедия заключалась в том, что, хоть их диагноз и был отчасти верен, их прогноз был слишком жестким. В течение последующих 30 лет трагедия осложнилась еще и тем фактом, что социал-демократические политические партии, построившие систему, которую неолибералы хотели сломать, после недолгих споров относительно диагноза неолибералов в конце концов, хоть и не очень охотно, согласились и с их диагнозом и с прог­нозом».

Одно из неолиберальных  требований, окончательно оформившихся в 1980-е годы, заключалось в том, что страны должны стремиться к «гибкости рынка труда». Утверждалось, что если рынок труда не станет более гибким, затраты на оплату труда возрастут и корпорации будут переводить производство и инвестиции в места, где такие затраты меньше, и финансовый капитал будет инвестировать в эти страны, а не в «родные». Гибкость включала в себя много аспектов: гибкость заработной платы означала скорейшее приспособление к необходимым изменениям, особенно в сторону понижения; гибкость занятос­ти – возможность для фирм быстро и без трат менять уровень занятости, тоже преимущественно в сторону понижения, причем с сокращением гарантий обеспечения занятости; гибкость должностей означала  возможность перемещать наемных работников внутри фирмы (с одной должности на другую) и менять структуру должностей; гибкость профессиональных навыков означала, что работника легко можно переучить.

По сути, гибкость, за которую ратовали неоклассические экономисты, означала, что наемных работников систематически будут ставить во все более уязвимое положение – под предлогом того, что это необходимая жертва ради сохранения капиталовложений и рабочих мест. Любой экономический регресс объясняли негибкостью и отсутствием «структурных реформ».  По мере того как шел процесс глобализации и правительства и корпорации старались перегнать друг друга, делая свои трудовые отношения более гибкими, росло число людей с незащищенной формой занятости. «С распространением гибкого труда усиливалось неравенство, и классовая структура, лежавшая в основе индустриального общества, уступила  место чему-то более сложному, но явно не менее классово обоснованному… Но политика меняется, и реакция корпораций на диктат глобализирующейся рыночной экономики привела к некой мировой тенденции, которой вовсе не предвидели ни неолибералы, ни политические лидеры, проводившие их политику в жизнь. Миллионы людей в условиях процветающей или даже зарождающейся рыночной экономики образовали прекариат – феномен совершенно новый, даже если он и имел какие-то смутные прообразы в прошлом».

По мнению Стэндинга, прекариат не является частью «рабочего класса», или «пролетариата».  Пролетариат – это сообщество, состоящее в основном из рабочих с долговременной стабильной занятостью, с фиксированным рабочим днем и определенными возможностями продвижения по службе. Пролетарии могут вступать в профсоюзы и заключать коллективный договор, и они знают в лицо всех местных работодателей. «Многие из тех, кого мы называем прекариатом, ни разу не видели своего работодателя, не имеют понятия, сколько сотрудников на него работают сейчас и сколько еще он намерен нанять в будущем. Прекариат нельзя отнести также и к среднему классу, поскольку у этих людей нет стабильного или предсказуемого жалованья, нет статуса и пособий, которые должны быть у представителей среднего класса».

Как указывает Гай Стэндинг, «на самом деле нам нужен новый политэкономический словарь, отражающий классовые отношения в глобальной рыночной системе XXI-го века».  Он выделяет семь групп.

На самом верху – крошечная «элита», состоящая из небольшого числа невероятно богатых граждан мира, у них на счетах миллиарды долларов, их имена в списке «Форбс», а также среди великих и заслуженных, они способны повлиять на любое правительство и делать широкие филантропические жесты.

За этой элитой следует салариат (от англ. salary – зарплата), все еще со стабильной полной трудовой занятостью, кое-кто из его представителей надеется дорасти до элиты, большинство же просто удовлетворяется положенными им благами, с пенсиями, оплаченными отпусками и корпоративными пособиями, зачастую субсидируемыми государством.  Салариат сосредоточен в крупных корпорациях, правительственных учреждениях и в органах государственного управления, включая гражданскую службу.

Рядом с салариатом находится не столь многочисленная пока что группа profitians – «квалифицированные кад­ры». Этот новый английский термин образован от двух слов: professional («профессионал») и technician («технический специалист»). Это люди, имеющие ряд навыков, которые они успешно выставляют на рынок и много зарабатывают в качестве консультантов или независимых специалистов по контракту, работая на себя. «Квалифицированные кадры» все равно что йомены, рыцари и сквайры в Средние века. Они живут в ожидании нового и в вечном движении, им не нужна долгосрочная, полная занятость на каком-то одном предприятии. «Стандартные трудовые отношения» не для них.

Чуть ниже «квалифицированных кад­ров» с точки зрения дохода находится все уменьшающееся «ядро» работников физического труда, костяк старого «рабочего класса». Именно о них думали в первую очередь, когда строили государства с развитой социальной системой, а также систему регулирования трудовых отношений. Но батальоны промышленных рабочих, создававших рабочие движения, поредели и утратили чувство социальной солидарности.

А еще ниже этих четырех групп – растущий прекариат, рядом с которым – армия безработных и обособленная группа социально обездоленных, живущая подачками общества. У прекариата классовые характеристики. Он состоит из людей, пользующихся минимальными связями с капиталом или государством, так что он совсем не похож на салариат. И в отличие от пролетариата он не имеет никаких отношений общественного договора, обеспечивающего гарантии труда в обмен на субординацию и определенную лояльность – неписаное правило, лежащее в основе социального государства.

Без договора о доверии или гарантиях в обмен на субординацию прекариат как класс стоит особняком. С точки зрения статуса у него тоже странное положение, поскольку он четко не вписывается в рамки профессиональных или среднестатусных занятий.  Единственное, что можно о нем сказать, – что у прекариата «урезанный статус», его структура «общественного дохода» четко не вписывается в старые представления о классе или профессии.

Войдя в массовый обиход, слово «прекариат» обогатилось разными оттенками смысла. В Италии понятие precariato гораздо шире и относится не просто к людям, перебивающимся случайными заработками и мало  зарабатывающим, а вообще к нестабильному образу жизни. В Германии прекариатом стали называть не только временных работников, но и безработных, не имеющих надежды на социальную интеграцию.  Это близко к марксистскому понятию «люмпен-пролетариат».  В Японии это слово было равнозначно понятию «рабочая беднота», но в качестве конкретного термина его стали употреб­лять в связи с движением Японский первомай и так называемыми фритер-юнионами, состоящими из молодых активистов, которые требовали улучшения условий жизни и труда.  Японские фритеры (в этом названии соединились английской слово «free» – «свободный» и немецкое «Arbeiter»  – «рабочий»)  – это трудящаяся молодежь, которая вынуждена вести образ жизни временных рабочих.  Неправильно было бы приравнивать прекариат к рабочей бедноте или временным работникам, хотя оба эти понятия с ним соотносятся. Принадлежность к прекариату подразумевает также отсутствие надежной профессиональной самоидентификации, тогда как у рабочих, даже на малооплачиваемых  должностях, имеются возможности для профессионального роста.

«Сегодня типичный представитель всемирной армии прекариата (гордое звание «фрилансера» давно уже забыто) – это не обласканный  тропическим солнцем представитель «креативного класса», а усталый человек на самокате с коробкой-холодильником за плечами. Или таксист, которому приходится спать в собственной машине, потому что у него нет времени доехать до дома. Или учитель без «своей» школы, готовый по телефонному звонку сорваться на другой конец города, чтобы замещать заболевших или ушедших в отпуска коллег по пяти-семи разным предметам  (такая практика еще не внедрена в России, но уже процветает в Европе). Журналист, работающий без выходных и отпусков, зная, что контракт с ним могут разорвать в любой момент. Мас­тер, получающий заказы через мобильное приложение… Для потребителя доставка свежей и еще горячей еды на дом или в офис стала доступной услугой, и, как и в случае с такси, никто не хочет знать, какова цена столь удобного сервиса. В апреле 2019 года узнать все-таки пришлось – на всю страну прогремел скандал, вызванный смертью в Москве курьера «Яндекса» Артыка Орозолиева. Молодой спортивный парень, не болевший ничем кроме насморка, свалился замертво после того, как 10 часов подряд развозил на велосипеде заказы. И это законченный в своей мерзости символ современного рынка труда. Можно описать во всех подробностях внутреннюю «кухню» убер-доставки, но лучше откройте YouTube, зайдите на канал «Вестник Бури» и посмотрите там ролик с красноречивым названием «Еда ест людей» (Алексей Байков. «НГ», 16 сентября 2019 г.).

Гай Стэндинг указывает, что «прекариат состоит из людей, которые лишены некоторых гарантий, связанных с работой» и перечисляет семь видов гарантий, которые  социал-демократы, рабочие партии и профсоюзы со времен Второй мировой войны включают в программу «индустриального гражданства» для рабочего класса, или промышленного пролетариата. Не каждому человеку из прекариата нужны все эти семь гарантий, однако по каждой из этих позиций прекариат находится в невыигрышном положении.

Гарантии рынка труда  – адекватные возможности дохода (заработка); на макроуровне это выражается в правительственной концепции «полной занятости».

Гарантии занятости – защита от самовольных увольнений, регулирование процесса найма и увольнения, взыскание штрафа с работодателя за несоблюдение правил и т. п.

Гарантия рабочего места  – возможность и способность сохранить нишу в сфере занятости плюс барьеры против размывания границ между обязанностями и возможности «роста» в плане статуса и дохода.

Охрана труда  – защита от несчастных случаев и заболеваний на работе, например, соблюдение правил безопасности и санитарных норм, ограничение длительности рабочего дня, работы в неурочные часы, в ночное время для женщин, а также компенсация при нес­частных случаях.

Гарантии воспроизводства навыков – возможность приобретать трудовые навыки посредством обучения специальности, трудового обучения и т. п., а также возможность использовать навыки и знания в пределах своей компетенции.

Гарантия получения дохода – уверенность в адекватном стабильном доходе, гарантией которого служит, например, минимальная оплата труда, индексация заработной платы, всеобщее социальное страхование, прогрессивный налог для уменьшения неравенства и компенсации низких доходов.

Гарантии представительства – возможность иметь коллективный голос на рынке труда, например через независимые профсоюзы, с правом на забастовку.

«Нестабильность рабочего места также является определяющим признаком. Разница между гарантией занятости и гарантией рабочего места очень важна. Рассмотрим один пример. С 2008 по 2010 год 30 работников «Франс Телеком» (France Telecom) покончили жизнь самоубийством. Две трети из 66 тысяч сотрудников работали по трудовому соглашению гражданской службы с официальной гарантией занятости. Но из-за действий менеджмента они систематически оказывались в ситуации нестабильного рабочего места, диктовавшейся системой под названием «Пора двигаться», из-за которой им раз в несколько лет приходилось резко менять офисы и должности. Возникавший в связи с этим стресс, как выяснилось, и стал причиной самоубийств».

И как одна из характерных черт прекариата указывается не уровень зарплаты или вознаграждения, полученного в данный конкретный момент, но отсутствие общественной поддержки в случае нужды, отсутствие гарантированных пособий и льгот от предприятия или государства.

 Курман Ахметов,

экономист

2632 раз

показано

5

комментарий

Подпишитесь на наш Telegram канал

узнавайте все интересующие вас новости первыми

МЫСЛЬ №2

20 Февраля, 2024

Скачать (PDF)

Редактор блогы

Сагимбеков Асыл Уланович

Блог главного редактора журнала «Мысль»