• Геополитика
• 29 Ноября, 2019

ПЕРВАЯ ЦИФРОВАЯ ВОЙНА

Торговая война между Китаем и США идет с переменным успехом. Пока явного преимущества не имеет ни одна из сторон. Весь мир вздрагивает после очередного жесткого заявления американского президента Дональда Трампа, а потом с некоторым облегчением вздыхает: на этот раз вроде бы пронесло. Трамп то жестко «наезжает» на КНР, то несколько сдает назад, а потом вновь повторяет атаку. Как долго это будет продолжаться и к каким последствиям приведет, не знает никто. Вообще же,  нынешняя ситуация в мировой экономике – следствие сложных процессов, которые развивались в течение десятилетий.

Строго говоря, претензии Штатов к экономической политике, осуществляемой КНР, имеют под собой определенные основания. Китайская экономическая политика нацелена на то, чтобы максимально поощрять экспорта продукции, произведенной в стране, и при этом жестко закрывать двери перед иностранным импортом. В КНР, глядя на вывески магазинов и торговые марки международных компаний, написанные по-английски, может показаться, что там много импортных иностранных товаров, функционируют многочисленные иностранные предприятия и банки. На самом деле в Китае подавляющее большинство товаров сделано на месте китайцами, на китайских предприятиях с участием иностранного капитала или без оного, беззастенчивым копированием иностранных торговых марок. А иностранные банки имеют в Китае только свои представительства для ускорения и отслеживания операций по платежам международной торговли и внешнеэкономических связей. Все расчеты и платежи в Китае проводятся только в китайских юанях. Юридических и физических лиц в КНР обслуживают только китайские банки, Государство осуществляет не только полное валютное регулирование, но и через это регулирование обеспечивает полную гарантию валютных и юаневых вкладов населения. Граждане КНР имеют полное право свободно получать доллары из-за границы (или доставать их где получится), хранить валюту на личных банковских счетах, а при надобности отдавать ее государству, обменивая на народные юани. А вот свободно менять юани на доллары китайское государство не разрешает и, тем самым, многие годы оберегает свою экономику и жизненный уровень граждан от бурной инфляции. Таким путем власти КНР не позволяют США «сливать» свою американскую инфляцию в Китай в форме зеленых бумажек, но собирает эти самые зеленые бумажки у граждан и компаний и возвращает их обратно за границу в качестве платежей за реальные импортируемые товары. Подрабатывающие в Китае иностранцы (кроме сотрудников иностранных представительств, денежное содержание которых в валюте поступает из-за рубежа), как и китайцы, получают вознаграждение в юанях. Тащить заработанные народные юани на родину не имеет смысла, и они должны либо легально потратить их в Китае и вывозить товары, либо менять значительную часть юаней на черном рынке на доллары. При этом в стране поощряется конвертирование доллара в юань, конвертировать юань в доллар куда сложнее. Полной конвертируемости юаня нет, государством обеспечивается лишь обратимость юаня по текущим счетам. Поощряется неограниченный ввоз валюты в Китай, а вывоз ее за границу частными физическими и юридическими лицами затруднен многоступенчатой процедурой разрешений и строго контролируется банками и таможней. Во внешней торговле поддерживается полный контроль за коммерческой и банковской тайной. Контроль осуществляется через структуру квотирования и лицензирования и министерством внешнеэкономических связей, и управлением валютного регулирования. Разрешаются только плановый импорт и его оплата только валютой. Китайские внешнеторговые компании должны перекрывать разрешенный им валютный импорт экспортом китайских товаров. Где только удается, в оплату импорта иностранцам зачисляется не валюта, а неконвертируемые юани, на которые те по своему выбору закупают и вывозят китайский товар. Существует разграничение фондового рынка на две части, на главную из которых иностранные инвесторы не допускаются. По объему капитализации соотношение между двумя рынками акций – только для китайских инвесторов и только для иностранных инвесторов – составляет 9:1. Бегство инвестированного в Китай капитала исключено. Иностранный инвестор, вложивший в производство деньги, машины, оборудование, технологии, возврат капитала и прибыль может иметь только в виде произведенного товара. Причем по закону о предприятиях с участием иностранного капитала 70% товаров должны обязательно вывозится из Китая и только 30% продать за юани на внутреннем китайском рынке. Таким образом, за рубеж отправляется в основном возобновляемый ресурс овеществленного труда нынешнего поколения китайских рабочих, а факторы стоимости производства – производительный капитал, возмещение его убыли от амортизации и накопление – остаются в Китае. Понятно, что при такой постановке дела после того как с начала 1970-х годов западные компании начали переносить свои производства в Китай с его дешевой рабочей силой, китайский импорт мгновенно заполонил весь мир. Сначала КНР специализировалась на производстве дешевой продукции для малообеспеченных слоев населения других, прежде всего западных, стран, но постепенно стала переходить к производству технологически сложной, а потом и наукоемкой продукции. В эти годы стал набирать обороты аутсорсинг – перенос сложного и трудоемкого (но освоенного и доведенного до совершенства) производства в страны с дешевым трудом. Применять эту стратегию начали в США еще в середине 1970-х годов, после чего к ним подключились Япония и многие европейские страны. Часть производства (обычно сборка, как бывает в высокотехнологичных отраслях) и даже весь производственный процесс переносятся за рубеж, куда поставляется и соответствующее оборудование. В итоге развитая страна получает дешевые товары (в 1990-е годы рост уровня жизни в США был лишь на 20% вызван повышением доходов работников и на 80% – снижением цен на товары, обеспечиваемым аутсорсингом), а развивающаяся – толчок для индустриального развития. В итоге сегодня более 80% продукции американских и более 70% японских высокотехнологичных компаний производится и упаковывается за рубежом. И тут самые выигрышные позиции занял именно Китай. А в результате китайской открытости только внутрь Китая КНР накапливает валютные резервы, обеспечивает экономическую независимость страны, возможность регулировать внутренние цены и сдерживать инфляцию. На словах поддерживая свободную торговлю и открытость рынка, наглухо закрывает свою страну для импорта. Понятно, что громадный китайский рынок притягателен для многих и Штаты очень хотели бы войти в него, а потому требуют открытости, о чем постоянно вещает Трамп. Но вот вопрос: а с чем США могут на этот самый привлекательный китайский рынок войти? За минувшие десятилетия произошла деиндустриализации Штатов (и всего западного мира, кстати говоря). Сегодня промышленное производство в ВВП Соединенных Штатов составляет всего 11%. Если бы не бум со сланцевой нефтью и сланцевым газом, сырьевыми товарами, то Штаты вообще выглядели бы очень бледно. Трамп грозится наказать Китай за искусственно созданный торговый дефицит. «Китай ежегодно отнимает у нашей экономики 500 миллиардов долларов и тратит их на укрепление своей страны… Часто друзья в торговле с нами ведут себя хуже, чем наши враги», – заявил он, выступая на 75-летии Американской федерации независимого (малого) бизнеса. Но могло ли быть иначе, если Китай уже давно стал фабрикой всего мира, а в США реальный сектор скукожился до неприличных размеров? В действительности Штаты интересует прежде всего доступ на китайский финансовый рынок и китайский рынок IT-продуктов. А это обстоятельство высвечивает уже более серьезную проблему, которая касается уже не просто взаимоотношений США и КНР, но и всего мира. Российский экономист, член-корреспондент РАН Игорь Поспелов говорит: «Я вообще уверен, что этот кризис начался тогда, когда обрушился NASDAQ. Потому что все-таки американская экономика является для мира определяющей, и весь ХХ век прошел под знаком американского лидерства. В 20-е годы их тянули автомобили, в 30-е – дороги и дома, которые они перестроили. В 40-е – война. В 50-е – самолеты, в 60-е – компьютеры, первые, большие. В 70-е – ракетно-техническая индустрия. В 80-е – персоналки и всякая качественная электроника, в 90-е – телекоммуникации. Но в 2000-х новой отрасли-«мотора» не нашлось. Вот в чем настоящий кризис – не нашлось нового лидера товара, за который люди готовы с удовольствием платить деньги. Тогда американцы попытались повторить примерно то, что они сделали в 30-е годы – перестроить дома. И предложили гражданам сверхдешевую ипотеку. Но ее взяли только те, кто не мог оплатить. А кто мог, те в массовом порядке дешевую ипотеку брать не стали – не надо. Неудача, провал. И деривативы начали перекладывать этот провал на другие сегменты рынка, а в конечном итоге все это валилось на единственный растущий рынок, там работали само­оправдывающиеся ожидания, надувался пузырь. А средства массовой информации еще и пугали всех, что нефть вот-вот кончится. Но в конечном итоге все эти сырьевые штучки рухнули…». Но ведь главная проблема как раз и заключается в том, что отрасли-«мотора» сегодня нет не только у Америки, но вообще у всей мировой экономики. IT-технологии – последний резерв. Когда из этого сектора будет выжато все, что возможно то, что наступит потом? Этого никто не знает. Торговое противостояние между США и КНР, мы надеемся, как-нибудь утрясется, но главная проблема в том, что вся современная мировая экономика движется в каком-то тупиковом направлении. Это, к сожалению, понимают далеко не все… Если в минувшие десятилетия удавалось двигать экономику за счет предложения революционно новых товаров, создавая новые, ранее не существовавшие рынки сбыта и тем самым давая импульс экономике, то теперь такой способ оживления деловой активности практически исчерпал себя. Поскольку отрасли-«мотора» в наши дни на горизонте не просматривается, корпорации идут на всяческие ухищрения, чтобы хоть как-то обеспечить сбыт продукции. В США, Европе, ЮВА сейчас одной из самых востребованных профессий стали так называемые «гарантийщики». Это инженеры, который просчитывают прочностной и временной ресурс изделия. Если он сильно выбивается за гарантийные сроки, то по их рекомендациям тот или иной узел ослабляется. Это ограничивает срок жизни изделия и создает искусственный спрос. Само по себе понятие «планируемое устаревание» («контролируемый износ») впервые появилось в 1932 году, когда американский экономист Бернард Лондон предложил его как выход из Великой депрессии. В 1950-е годы его идею подхватил Брукс Стивенс – американский промышленный инженер, который и предложил нынешнюю модель потребления. Но во времена Стивенса этот принцип еще не был главным: в те годы еще можно было предложить потребителю что-то принципиально новое. Сейчас же этот метод стал чуть ли не основным. Стали выпускать недолговечные вещи, которые ломаются практически сразу по окончании срока годности. Сегодняшняя экономика концентрируется на дизайне, в финансах и непроизводственной сфере. И это очень грозный признак: новый «двигатель экономики» все никак не могут отыскать. А это чревато гораздо большими потрясениями, чем те, что мы можем видеть сегодня.

Курман АХМЕТОВ, экономист