• Геополитика
• 30 Октября, 2019

ПЕРВАЯ «ЦИФРОВАЯ» ВОЙНА

Непрекращающееся противостояние между США и Китаем держит в напряжении всю планету. Правда, в личной беседе между Трампом и Си Цзиньпином  во время саммита G20 в Осаке  американский президент пообещал отложить принятие ограничительных мер против экспорта китайской продукции в Штаты, но все равно непонятно, как будут развиваться события дальше. При этом далеко не все понимают, что нынешние экономические пертурбации, торговые войны и прочее – это лишь внешнее отражение гораздо более сложных процессов, уже давно происходящих в мировой экономике.

Пятьдесят лет назад произошла первая высадка американских астронавтов на Луну. Мир был восхищен и справедливо воспринял это событие как триумф американской космонавтики. Почти три года спустя, в феврале 1972-го, президент США Ричард Никсон совершил визит в коммунистический Китай. Фил Найт, основатель и руководитель ведущей в мире фирмы спортивной обуви Nike, в своей книге писал: «Вся страна, как и весь мир, была взбудоражена возобновлением отношений между Соединенными Штатами и Китаем. Президент Никсон посетил Пекин, обмениваясь рукопожатием с Мао Цзэдуном, – событие, почти равное по значению с высадкой на Луне. Никогда не думал, что увижу такое в моей жизни – президент США в Запретном городе прикасается к Великой Китайской стене» (Фил Найт. Продавец обуви. История компании Nike, рассказанная ее основателем. – М.: Издательство «Э», 2017). Как видим, Найт был так потрясен визитом Никсона в Китай, что сравнил его ни больше ни меньше как с высадкой человека на Луну. Что же вызвало такое его потрясение? А давайте вспомним, как отзывался Ричард Никсон о коммунистическом Китае. В 1968 году, будучи кандидатом в президенты, Никсон заявил: «Я не стану признавать Красный Китай сегодня и не соглашусь на его принятие в Объединенные Нации...» А в своей книге Six Crises («Шесть кризисов») он писал: «Принятие Красного Китая в Объединенные Нации будет насмешкой над тем пунктом Устава, который ограничивает членство миролюбивыми странами. А наибольшее беспокойство вызывает то обстоятельство, что это придаст респектабельность коммунистическому режиму, которая неимоверно усилит его влияние и престиж в Азии и, вероятно, непоправимо ослабит некоммунистические правительства в этом регионе». И вот именно Ричард Никсон, который всегда публично демонстрировал свою непримиримость по отношению к коммунистическому Китаю, вдруг стал первым американским президентом, посетившим его. Почему? Сегодня мало кто помнит, что происходило в американской экономике в том самом 1972 году. Тот же Фил Найт вспоминает: «Экономика страны была в обвале, темпы экономического роста замедлялись. Очереди на АЗС, политический тупик. Растущая безработица, Никсон, который вел себя как Никсон. Вьетнам. Казалось, наступил конец света». Словом, в 1972 году Америка была то ли на грани краха, то ли на грани революции. Вот и пришлось Никсону временно забыть свои антикоммунистические принципы и отправиться на поклон к Мао Цзэдуну. Но как Штаты докатились до жизни такой? О, это долгая история. Чтобы что-то понять в ней, нам надо сначала заглянуть в первые десятилетия минувшего столетия. Еще в январе 1918 года президент США Вудро Вильсон выдвинул условия мира, получившие название «Четырнадцать пунктов». Эти условия ставили целью установление гегемонии США в международных делах. Для нас важен пункт, согласно которому торговые барьеры должны были быть отменены для всех стран. Смысл этого предложения понятен. США оказались единственной страной, выигравшей в результате Первой мировой войны. Если до нее ВВП Штатов составлял всего 5% мирового, то после нее – уже 33%. Экономика США на войне выросла как на дрожжах. Если все остальные державы пришли в упадок, то США «распухли». Они нуждались в новых рынках сбыта, прежде всего колониальных. Вторая мировая война тоже имела для американской экономики стимулирующее значение. Поэтому уже летом 1944-го, когда за океаном еще гремела война, США организовали в городке Бреттон-Вудсе очередную встречу союзников по будущему переустройству мира. Фактически там утвердили послевоенную международную финансовую систему. И назначили доллар единственной мировой валютой для расчетов между странами. Заметим, США к тому времени накопили более 70% мирового запаса золота. Как-никак территория, не затронутая войной. Золотом обеспечивался и доллар. По курсу 35 долларов за унцию. Принципы бреттонвудской системы заключались в следующем: 1) золото признавалось основой мировой валютной системы; 2) роль основных валют, представляющих золото в международных расчетах и инвалютных резервах, была отведена доллару и (из вежливости) фунту стерлингов; 3) устанавливались твердые паритеты всех валют по отношению к доллару, а через него – к золото и друг к другу. США обязывались по первому требованию обменять свои доллары на золото. Казалось бы, Штатам больше не о чем беспокоиться. Экономика – самая мощная на планете. Полмира у них в должниках. Колониальные рынки для них открыты. Остается только процветать. Однако во второй половине 60-х годов Западная Европа и Япония вдвое превзошли США по размерам злотого запаса и объему экспорта. А в 1971 году французы, которые давно чуяли неладное, поднакопили доллары и потребовали, чтобы Штаты обменяли их на золото, как обещали. Президент Никсон был вынужден признать, что столько золота у Штатов нет. В конце концов США встали перед выбором: понести большие административные издержки или изменить все валютные правила. США сделали выбор в пользу изменения правил, разорвав связь доллара с золотом в 1968 году и введя плавающий курс в 1971-м. Это был конец периода золотого стандарта в мировой финансовой системе. Освобождение от золотого стандарта имело неожиданные последствия, о которых сначала даже не задумывались: резко упростился переток капитала. Это открыло и новые возможности. В 1970 году 96% всех товаров, которые покупали американцы, производилось внутри самой страны. Рынки были перенасыщены, прибыли корпораций резко упали. Вследствие же ликвидации золотого стандарта появилась возможность наращивать прибыль за счет переноса производства в страны с низкой стоимостью рабочей силы, в тот же Китай. Это позволило сбить социальную напряженность внутри страны и снизить уровень бедности. В то время такое положение дел воспринималось как безусловное благо. Сейчас оценки этого процесса уже не столь однозначны. За «эмигрировавшим» в Китай производством потянулись конструкторы, а потом и финансы. И уже в наши дни директор Begbroke Science Park Питер Добсон констатирует: «…Для многонациональной компании дешевле перенести производство в Китай или Индию, чем оставаться на Западе: – Это основная современная тенденция? – Да. И проследить ее можно на примере авиакосмической промышленности. Существует тенденция переносить НИОКР, особенно опытно-конструкторские работы, в Корею, Сингапур, Китай. Хороший пример из энергетики: КНР сейчас располагает двумя крупнейшими в мире заводами по производству фотоэлектрического оборудования. А ведь три года назад у них не было ни одного. И никто не слышал о китайском фотоэлектрическом производстве. Китай успешно развивается, потому что вся его инфраструктура работает на электроэнергию, дефицитные материалы, и теперь вокруг ведущих университетов построены огромные инновационные парки. Так, вокруг Гонконга, в районе дельты Жемчужной реки, построены внушительные исследовательские институты, связанные с университетами на материке. В районе Шанхая возводится множество инновационных парков для развития различных секторов экономики, также связанных с университетами. Они придерживаются этой модели, и в какой-то степени их мощности сравнимы с британскими и немецкими… В самых значительных секторах энергетики, электроники и в сфере информационных и коммуникационных технологий Китай уступает только США…» (http://expert.ru/expert/2011/27/nnovatsii-v-tumane/). Не надо быть провидцем, чтобы понять, что для западной экономики такая ситуация грозит самыми тяжелыми последствиями.

Курман Ахметов, экономист