• Геополитика
• 04 Сентября, 2017

Сталинградская битва: первый этап

Бахытжан Ауельбеков Всемирной известную Сталинградскую битву обычно связывают с осенью 1942-го и зимой 1942–1943 гг. Но это был уже второй, заключительный этап сражения. Первый же период пришелся на лето-осень, и вообще-то говоря, отсчитывать ее принято с 17.07.1942 г. Меньше известно, что изначально Сталинградская битва не планировалась ни германским, ни советским командованием: к ней привел целый комплекс различных обстоятельств. Историю Великой Отечественной вой­ны мы до сих пор знаем достаточно поверхностно. На то есть свои причины. Например, Эдвард Рейли Сеттиниус-младший (1900–1949), который в 1941–1943 годах был специальным помощником президента США, а в 1944–1945 годах – государственным секретарем, в свое время писал: «Людям свойственно слишком быстро забывать обстоятельства прошедших событий, и американскому народу следует помнить, что Соединенные Штаты были в 1942 году на грани катастрофы. Если бы Советский Союз не сумел одолеть Гитлера на своем фронте, немцы были бы в состоянии завоевать Великобританию. Они бы смогли бы также захватить Северную Африку, а после этого создать плацдарм в Латинской Америке. Эта угроза постоянно присутствовала в уме президента Рузвельта» (Roosevelt and the Russians. The Yaltor Conference by Edward R. Stettinius, Jr. N.Y., 1949). Даже под самый конец войны на европейском театре военных действий командующий 3-й американской армией генерал Джордж Паттон записал 4 января 1945 года в своем дневнике: «Мы еще можем проиграть эту войну». Тогда-то Черчилль и обратился к Сталину, фактически умоляя его ускорить советское наступление. 6 января 1945 года английский премьер направил «маршалу Сталину» следующее послание: «На Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы. Генералу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях. Согласно полученному сообщению, наш эмиссар главный маршал авиации Теддер вчера вечером находился в Каире, будучи связанным погодой. Его поездка сильно затянулась не по Вашей вине. Если он еще не прибыл к Вам, я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление в районе Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых Вы, возможно, пожелаете упомянуть. Я никому не буду передавать этой весьма секретной информации, за исключением фельдмаршала Брука и генерала Эйзенхауэра, причем лишь при условии сохранения ее в строжайшей тайне. Я считаю дело срочным». 7 января Сталин ответил: «…Учитывая положение наших союзников на Западном фронте, Ставка Верховного Главнокомандования решила усиленным темпом закончить подготовку и, не считаясь с погодой, открыть широкие наступательные действия против немцев по всему центральному фронту не позже второй половины января. Можете не сомневаться, что мы сделаем все, что только возможно сделать для того, чтобы оказать содействие нашим славным союзным войскам». Советское наступление действительно спасло союзников от катастрофы. 12 января 1945 года началась Висло-Одерская операция, и в тот же день немцы были вынуждены прекратить наступление и перебросить на Восток 5-ю и 6-ю танковые армии. На Крымской конференции в феврале 1945 года Черчилль выразил «глубокую благодарность и восхищение той мощью, которая была продемонстрирована Красной Армией в ее наступлении». Сталин в ответ сказал, что «зимнее наступление Красной Армии, за которое Черчилль выразил благодарность, было выполнением товарищеского долга». Он также заметил, что «согласно решениям, принятым на Тегеранской конференции, Советское правительство не обязано было предпринимать зимнее наступление». Но поскольку Вторая мировая война в конечном итоге перешла в «холодную войну», то на Западе обо всем этом предпочли забыть. Интересно, что и в СССР тоже не горели желанием написать всеобъемлющую историю войны. Известный российский исследователь Сергей Кремлев (Брезкун) пишет: «В СССР была написана лишь одна история непосредственно Великой Отечественной войны – «хрущевский» шеститомник под редакцией Поспелова, выпущенный в начале 60-х годов. Плюс – 12-томная «История Второй мировой войны», изданная в «брежневские» 70-е годы, где о Великой Отечественной войне сказано немало верного и полезного для ее понимания, но – далеко, далеко не все, если иметь в виду даже чисто фактическую и статистическую сторону истории войны. Для сравнения сообщу, что официальная английская история Второй мировой войны, подготовленная исторической секцией при кабинете министров, насчитывает 80 (восемьдесят!) томов и, как отмечается в предисловии к русскому изданию 4-го тома этой истории, изданному Воениздатом в 1980 году, «отражает установочные взгляды английских правящих кругов на события Второй мировой войны». Восемьдесят томов! И это притом, что описание событий на советско-германском фронте занимает в этой истории – если судить по тому 4-му – не более 8 процентов от общего объема. А где же наша полная история войны? И какие «установочные» взгляды должна отражать она?» (Кремлев С. 10 мифов о 1941 годе. М.: Яуза; Эксмо, 2009). В результате такого положения дел мы только сейчас начинаем понимать подлинную историю той войны, и, надо признать, многие ее страницы читать очень горько и тяжело. Так мы с изумлением узнаем, что германская армия могла потерпеть поражение еще в 1941-м или же зимой 1941–42 гг., однако по ряду обстоятельств этого не случилось. Что это были за обстоятельства? В начале 1942 года положение немцев под Москвой было плачевным. Начальник штаба 4-й полевой армии немцев генерал Блюментрит вспоминал: «Немецкое командование почти не надеялось избежать окружения и разгрома южной группировки… У фельдмаршала фон Клюге не было резервов, чтобы ликвидировать опасность, нависшую над южным флангом… Более того, 4-ю армию связывала с тылом только одна дорога. Она проходила через Юхнов – Медынь… Все остальные дороги в районе армии скрылись под толстым (метровым) снежным покровом. Если бы русские, наступая с юга, сумели захватить нашу единственную жизненную артерию, с 4-й полевой армией было бы покончено». А немецкий генерал и историк Типпельскирх писал: «Что-то вроде чуда произошло на южном фланге 4-й армии. Нам непонятно, почему русские, несмотря на их преимущество на этом участке фронта, не перерезали дорогу Юхнов – Малоярославец и не лишили 4-ю армию ее единственного пути снабжения… Этот корпус (1-й гвардейский корпус генерала Белова. – Б. А.) достиг жизненно важной для нас коммуникации, но, к счастью, не перерезал ее. Он продолжал двигаться в западном направлении и скрылся где-то в огромных Богородицких Болтах». Если взглянуть на оперативную карту того периода, то ситуация выглядит предельно ясной. 4-я армия занимала крайне правый, южный, фланг германской группы армий «Центр». Неизбежный разгром ее корпусом генерала Белова привел бы к окружению и разгрому «Центра». Это означало бы скорое окончание войны: подготовленных резервов у Гитлера не было – Германия просто не готовилась к затяжной войне. Неожиданное спасение 4-й армии Типпельскирх назвал «чудом». Юрий Мухин: «Это «чудо», спасшее немецкую армию от разгрома, имело фамилию – Жуков. Вот что произошло. 2 января кавалеристы корпуса Белова захватили немецкий аэродром под Юхновом. В это время в Юхнове был очень маленький гарнизон немцев, и Белов намеревался его взять и тем самым перерезать единственный путь снабжения немецкой 4-й армии. Но его остановил приказ Жукова от 03.01.42, в котором указывалось: против Юхнова оставить заслон, а «главные силы повернуть на Мосальск». Причем раньше Мосальск, как цель, Белову вообще не был указан, его должны были взять войска 10-й армии. Чтобы добраться в срок до Мосальска по бездорожью, Белов вынужден был бросить все свои тылы и артиллерию и войти в тыл немцам только с винтовками и саблями. Вот так Жуков и спас 4-ю армию немцев, а Белов почти 6 месяцев дрался в тылу у них практически без тяжелого вооружения, тем не менее заставляя Гальдера все время о себе вспоминать. …В дневнике Гальдера, который тот писал до конца сентября 1942 года, упоминается только один полевой генерал Красной Армии – генерал-майор П. А. Белов. В немецком рейтинге он вообще без конкурентов и упоминается Гальдером 11 раз! Сначала без фамилии упоминается его кавалерийской корпус, а потом этот же корпус получает его фамилию – «корпус Белова», и немцы его отслеживают, на каком бы фронте он ни появлялся. …Белов дрался с противником, шестикратно превосходящим его в силах. Такой оценки, как П. А. Белову, Гальдер не дает не только ни одному генералу войск противника (а ведь уже были разбиты поляки и французы, а Африке немцы загоняли англичан в Египет), но и ни одному немецкому командиру корпуса или дивизии. Получается, что по немецкому рейтингу П. А. Белов – лучший полевой генерал Второй мировой войны, по меньшей мере, ее первой половины. С лета 1942 года и до конца войны он – командующий 61-ой армией, с 1944 года – Герой Советского Союза» (Мухин Ю. И. Если бы не генералы! Проблемы военного сословия. М.: Яуза, 2006). В связи с провалом наступления на Москву и прочими провалами, Гитлер в течение 1942 года – с февраля по октябрь уволил 185 генералов, в том числе 66 – из действующей армии. Кроме того, 8 генералов получили предупреждение об увольнении, да и сам Гальдер в конце сентября 1942 года с поста начальника генштаба был снят. Английский военный историк Фуллер прокомментировал эти факты следующим образом: «Такого разгрома генералов не видывали со времен битвы на Марне». Но силы Красной Армии тоже оказались на исходе, и военная обстановка вновь изменилась, и на этот раз не в ее пользу. Наступившей передышкой Гитлер воспользовался, чтобы нарастить военный и военно-экономический потенциал рейха. Удары Красной Армии заставили германское командование до апреля 1942 г. перебросить на Восточный фронт из Германии и оккупированных стран Европы 39 дивизий, 6 бригад и большое количество маршевого пополнения. Одновременно немецкое командование в значительно больших размерах, чем в 1941 году военных подразделений Италии, Румынии, Венгрии и других стран-сателлитов. Немецкий военный историк, бывший оберштурмбанфюрер СС Пауль Карель (псевдоним Пауля Карла Шмидта) писал: «Эти усилия принесли свои плоды. В мае 1942 года в армии было 9,4 миллиона человек, весной 1943 года это количество возросло до 11,2 миллиона. Тем не менее, гражданских рабочих в это время стало 36,6 миллиона человек, тогда как в мае 1942 года было 35,5 миллиона. Другими словами, Германия имела на два миллиона больше солдат и на один миллион больше рабочих». «А у нас не только в промышленности, но и во всех видах бюджетной деятельности (кроме армии) в 1940 году работало 34,6 млн. человек, а в 1942 году – 18 млн. человек, и лишь к 1944 году, когда началось освобождение страны, число работающих увеличилось до 22,1 млн. человек» (Мухин Ю.). Таковы были обстоятельства, предшествовавшие кампании 1942 года. Главным направлением немецкой кампании лета-осени 1942 г. был Кавказ. Стратегический замысел новой наступательной кампании на Востоке был сформулирован в Директиве ОКВ (Верховное главнокомандование вермахта) № 41 от 5 апреля 1942 года, а затем конкретизирован в директивах №№ 44, 45, подписанных в июле. На совещании, состоявшемся в Полтаве 1 июня 1942 года, в штабе группы армий «Юг» Гитлер заявил: «Моя основная мысль занять Кавказ, возможно основательнее разбить русские силы… Если я не получу нефть Майкопа и Грозного, я должен буду прекратить войну». Заметим, что из примерно 30 млн. тонн годовой добычи нефти, извлекаемой Советским Союзом в те времена, почти три четверти приходилось на район вокруг Баку, еще 16 процентов нефти добывалось на промыслах Северного Кавказа – в районе Майкопа, Грозного и в Дагестане, и лишь одна десятая нефтедобычи падала на другие территории СССР. Захват Кавказа парализовал бы технику Красной Армии. Таким образом, расчет строился на том, что потеря Кавказа заставит СССР прекратить сопротивление. Этого нельзя было допустить. «Война будет решена на Востоке», – так сформулировал Гальдер 28 марта 1042 г. итог большого обсуждения оперативной обстановки, подготовившего директиву № 41. Но для советского Верховного Главнокомандования проблема заключалась в неопределенности планов противника. Ставка допускала в своих прогнозах возможность наступления немецких войск на юге, но больше склонялась к мнению, что главные события летом 1942 г. развернутся вокруг Москвы. Такое предположение основывалось на том, что в центре противник держал свою самую большую группировку – более 70 дивизий. Учитывалось также важное стратегическое, военно-политическое и экономическое значение всего московского региона. Одновременно в расчет принимались и данные разведки, которые допускали наступление на Москву. Впрочем, и другие варианты полностью не исключались. «Предусмотрительность Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина иногда была просто феноменальной: строительство оборонительных сооружений в районе Сталинграда было начато еще в 1941 г. и продолжилось после окончания весенней распутицы весной 1942 г. Кроме частей формирования дивизий, каждый день на строительстве укреплений работало около 100 тысяч человек из числа жителей Сталинграда и области. Всего строилось четыре оборонительных обвода. Последний, четвертый, обвод проходил непосредственно по окраине города. К началу оборонительного сражения строительство этих обводов еще не было закончено. Это не должно удивлять, поскольку при сравнимой с линией Мажино протяженностью они строились куда меньшее время. Тем не менее, в ходе боевых действий построенные укрепления сыграли положительную роль. Советские войска, используя эти обводы, могли быстрее создавать оборону при отходе на последующие рубежи» (Исаев А. В. Когда внезапности уже не было. М.: Яуза, Эксмо, 2005). Неуверенность советского командования в оценке планов противника легко понять, если учесть, что и сам Гитлер еще не решил, как будет действовать дальше. Ему нужны были нефть Майкопа и Грозного, это понятно, но наносить дальше удар в сторону Баку, или же действительно начать захват московского региона, он не определился. «…Гитлер имел совершенно четкое представление, что он собирается предпринять летом 1942 года. Он намеревался раз и навсегда разгромить русских, уничтожив их вооруженные силы на юге страны, захватить наиболее важные экономические районы СССР, а затем решить: следует ли наступать на север в тыл Москвы или на юг в направлении нефтяных районов Баку. Но вместо того, чтобы с самого начала прямо и твердо поставить эту цель перед генеральным штабом ОКХ (Главное командование сухопутных войск), он излагал свои стратегические идеи чрезвычайно осторожно, с оглядкой. В результате, хотя план летних операций и был постепенно выработан, Гитлер и генеральный штаб ОКХ толковали его неоднозначно. Эти разногласия так и не были устранены, и их происхождение и история важны для понимания хода битвы за Сталинград и ее катастрофического исхода» (Кларк А. Путь к Сталинграду. Barbarossa. The Russian-German Conflict 1941–1945. London, 1965). Действительно, очень трудно было понять планы Гитлера, если он сам с ними до конца не определился. «В результате ОКХ начинало летнюю кампанию, считая, что ее целью является Сталинград, а выдвинутые на Кавказ вой­ска будут выполнять только «блокирующую» роль заслона, тогда как, согласно замыслу ОКВ, о котором Гитлер потом сообщит некоторым командующим армиями, «заслон» должен быть выставлен в Сталинграде, а основные немецкие силы двинутся либо в северном, либо в южном направлении» (Кларк А.). Коротко говоря, 6-я армия Паулюса, двигавшаяся в направлении Сталинграда, должна была прикрыть фланг немецких войск, наступавших на Кавказ, а также перерезать снабжение советских войск водным путем по Волге. Случилось же все совсем по-другому: Кавказ захватить немцам не удалось, а Сталинградский фронт, первоначально рассматривавшийся как второстепенный, стал основным. «Перед началом сражения на южном берегу Дона в руководстве советскими войсками на Северном Кавказ были произведены кадровые перестановки. По предложению С.М. Буденного 28 июля отходящие с Дона части были подчинены ему, а Южный и Северо-Кавказский фронты были объединены в один Северо-Кавказский фронт. Штабу фронта был оперативно подчинен Черноморский флот и Азовская военная флотилия. Командующим фронтом был назначен маршал Буденный, Р. Я. Малиновский был назначен его заместителем. Начальником штаба фронта стал бывший начальник штаба Южного фронта – генерал-лейтенант А. И. Антонов. Одновременно С. М. Буденный сразу взял быка за рога и в докладе И. В. Сталину 27 июля предложил отвести войска Южного и Северо-Кавказского фронтов на рубеж Главного Кавказского хребта и реки Терек. Это позволяло высвободить войска для построения в оборону нормальной плотности, так как оборона перевалов не требовала значительных сил. Также им было предложено сформировать две резервные армии в районе Грозного и Орджоникидзе. 29 июня предложение С. М. Буденного было утверждено Ставкой, несмотря на то, что в тот же день Сталин подписал Приказ № 227 «ни шагу назад». Военная целесообразность перевешивала политическую. Во второй половине августа 1942 г. Северо-Кавказский фронт отошел за рубеж, который был запланирован С. М. Буденным в качестве линии уверенного сопротивления: Главный Кавказский хребет и река Терек» (Исаев А.). Впоследствии у Буденного были отдельные срывы, и он был смещен, но все-таки следует признать, что идея отойти за Терек принадлежит именно ему, а выдвигать такие идеи в период целой серии неудач требовало и мужества, и большого чувства ответственности. Ведь к тому времени был разгромлен Крымский фронт, потерян Севастополь, советские войска потерпели катастрофическое поражение под Харьковом, что в корне изменило всю стратегическую обстановку на юге. Противник овладел стратегической инициативой. Битва за Кавказ носила тяжелейший характер и, кажется, по-настоящему не была освещена в советской военной историографии. Одна из главных трудностей ее заключалась в снабжении обороняющихся войск. Приходилось преодолевать перевалы, затем обходить горы, потом вновь выходить на рубеж обороны. Участник битвы за Кавказ, полковник А. З. Лебединцев вспоминал: «Как мы смогли выстоять и удержать перевалы и горы? Даже сейчас трудно ответить на этот вопрос, хотя мне самому пришлось их отстаивать… Двигались мы по горной дороге, по обочинам которой стояли повозки, застрявшие в грязи. Рядом лежали павшие от бескормицы и истощения лошади. Навстречу попадались караваны вьючных лошадей, на которых за Кавказский хребет доставляли боеприпасы, а обратно вывозили раненых. Но и вьючные лошади уже уступали дорогу ишакам, которых срочно изъяли у местных жителей. Они тоже везли за перевал по два ящика патронов, а обратно раненых. Наконец, нас обгоняли вереницы девушек из Геленджика и Кабардинки, которые несли на своих плечах на перевязи, как на коромысле, по два орудийных выстрела калибра 76 мм и в узелке харчишек с собой на двое-трое суток, и шли почти всегда под дождем и снегом на перевальных точках. Сколько же нужно было таких подносчиц, чтобы провести артиллерийскую подготовку. Если на организацию прорыва на равнине требовались десятки эшелонов снарядов?.. Немцами и нами много написано о бедствиях немецкой 6-й армии, попавшей в окружение под Сталинградом на не самое продолжительное время. Почему же наши военные историки не исследовали данные о страданиях в течение полугода людей пяти армий (47-й, 56-й, 18-й, 46-й и 37-й), отрезанных горами с юга от единственной приморской дороги, а с севера прижатых к горам немецко-румынскими войсками?» Нам сегодня, конечно, трудно даже представить все страдания советских людей, оборонявших Кавказ. Но, так или иначе, немцам Майкоп и Грозный взять не удалось. Первым этапом летнего наступления немецких войск принято считать период с 23–25 июня по 10–17 августа 1942 года. Основные события в это время развернулись на сталинградском направлении, где противник стремился неожиданным мощным ударом с ходу разгромить войска Сталинградского фронта, не дав им развернуться и создать устойчивую оборону. Верховное командование вермахта планировало усиление своих войск на Кавказе за счет ослабления центрального участка советско-германского фронта. На втором этапе немецкого наступления, длившегося примерно с 18–20 августа по 5–10 сентября, главные события (вопреки намерению Гитлера как можно быстрей овладеть кавказской нефтью) по-прежнему происходили на сталинградском направлении. Немецкое командование не могло решиться на пассивную блокаду Сталинградского фронта, с тем, чтобы сосредоточить максимум сил на Кавказе. С 14 октября по приказу Гитлера немецкие войска, кроме некоторых районов Сталинграда и Кавказа, перешли к стратегической обороне. Это свидетельствовало о фактическом признании немецким командованием невозможности достижения поставленных на 1942 год военно-политических целей. На заключительном этапе наступления на Кавказ немцы 25 октября еще раз попытались прорваться в Закавказье, на этот раз по Военно-Грузинской дороге. Это была последняя вспышка их оперативной активности. Их соединения были не только остановлены на подступах к г. Оржо­никидзе, но и потерпели поражение в ходе проведенного советским войсками контрудара. Дальнейшие их попытки развивать наступление на этом направлении, предпринимаемые до конца декабря, успеха не имели. Наступательный порыв вермахта на Кавказе окончательно иссяк. Следует отметить еще один момент. В военной литературе немало написано о бессмысленном упрямстве Гитлера, который запретил отход 6-й армии Паулюса от Сталинграда и тем самым обрек ее на гибель. Но таким ли уж бессмысленным было это упрямство? «Фактически армия Фридриха Паулюса получила свою последнюю задачу: продержаться как можно больше и тем самым позволить группе армий «Дон» восстановить фронт и избежать окружения отходящей c Кавказа группы армий «А». (Исаев А. В. Когда внезапности уже не было. М.: Яуза, Эксмо, 2005). Судя по известным нам сегодня данным, Гитлер просто решил пожертвовать армией Паулюса, чтобы спасти от полного разгрома откатывающиеся с Кавказа германские войска. Эти события положили начало второму, наступательному, этапу Сталинградской битвы.