• Исторические страницы
  • 25 Февраля, 2013

Тегеран – возмутитель мирового спокойствия?..

(Продолжение. Начало в № 1, 2013 г.)

Бахытжан АУЕЛЬБЕКОВ

Часть II

Во время последней предвыборной кампании в президенты США выдвиженец от республиканской партии Митт Ромни постоянно утверждал, что нынешняя администрация США проводит недостаточно жесткую политику в отношении Ирана и не выполняет своих союзнических обязательств по обеспечению безопасности Израиля. В ответ на это Барак Обама в интервью телекомпании CBS резко заявил: «Если (бывший) губернатор Ромни предлагает нам начать еще одну войну, то пусть так и скажет». При этом глава Белого дома подчеркнул, что «постоянно общается» с премьер-министром Израиля Биньямином Нетаньяху по телефону и полностью разделяет его мнение о недопустимости создания Ираном ядерного оружия. «Это будет угрожать нам, Израилю, всему миру и приведет к ядерной гонке вооружений», – добавил Обама. Однако в то же время он подтвердил, что при принятии решений в области национальной безопасности он намерен и впредь руководствоваться исключительно национальными интересами своей страны. «И я бы хотел прекратить любые спекуляции на эту тему», – заявил президент США.

Разумеется, нетрудно понять, что за конфронтацией по поводу политики США в отношении Ирана стояло, прежде всего, стремление двух соперников на выборах заручиться поддержкой влиятельной еврейской диаспоры в Штатах. Предполагается, что Иран разрабатывает ядерное оружие, что особенно нервирует Израиль, и эта нервозность, естественно, перекидывается и за океан. Не следует забывать, что хотя американские евреи составляют всего около 6% населения страны, их влияние на ход выборов всегда ощутимо. И большинство из них отнюдь не равнодушно к тому, какую позицию занимает тот или иной кандидат в президенты по отношению к Израилю.

Есть и другой аспект данной проблемы. Американский политолог Авгидор Эксин пишет: «Израильский фактор играет немалую роль в предвыборной кампании еще и по причине последовательной поддержки, которую оказывают Иерусалиму десятки миллионов христиан-фундаменталистов. Неспроста в своем последнем выступлении Митт Ромни так резко отозвался о политике действующего президента по отношению к Израилю, охарактеризовав ее как попытку «бросить Израиль под колеса автобуса». Десятки миллионов баптистов, евангелистов, пятидесятников и просто консерваторов убеждены в том, что Иерусалим отважно противостоит силам зла, а администрация Обамы вероломно отворачивается от него. В этом же контексте крайне неудачным для Обамы оказалось время опубликования доклада МАГАТЭ, которое сообщило о том, что санкции против Ирана никак не замедлили ядерную программу Тегерана. В докладе говорится, что в Иране уже установлено свыше 2,1 тыс. центрифуг в подземной лаборатории, и что производство ядерного топлива наращивается».

Масла в огонь вокруг иранской проблемы подлила и схватка, происходившая в эти дни на международном медийном поле. Так, 9 сентября израильский премьер Нетаньяху рассказал журналистам, что США и Израиль работают над выработкой совместных требований к Ирану, невыполнение которых грозило бы войной. Нетаньяху, потребовал установить «красную черту», переход за которую означал бы для Тегерана войну. Премьер-министр при этом подчеркнул, что столь жесткий подход является единственной возможностью избежать военной операции против ядерных объектов Тегерана. Буквально на следующий день, госсекретарь США Хиллари Клинтон опровергла его слова. Она сообщила, что ее страна не будет выдвигать Ирану никаких ультиматумов. Клинтон заявила, что США очень внимательно следят за развитием иранской ядерной программы, но при этом отделяют заявления Тегерана от его действий. «Это далеко не одно и то же», – сказала Клинтон. Госсекретарь также отметила, что понимает озабоченность Израиля, против которого направлена иранская риторика, однако все же не считает необходимым спешить с новыми санкциями.

В «войну нервов» включился и сам Иран. В конце сентября командующий аэрокосмическими силами Корпуса стражей исламской революции (КСИР) генерал Амир Али Хаджизаде в интервью телеканалу «Аль-Алам» заявил, что нападение Израиля на Иран может, в конечном счете, привести к Третьей мировой войне. Генерал подчеркнул, что Иран не намерен нападать первым, но нанесет упреждающий удар, если будет уверен, что «враги проводят последние приготовления к агрессии против нас». Он предупредил, что ответный удар будет сокрушительным. Накануне командующий КСИР Мухаммед Али Джафари, выступая в Тегеране на брифинге, заявил журналистам, что в случае израильской атаки на ядерные объекты Ирана «от режима сионистов ничего не останется». Таким образом, Иран впервые признал вероятность открытого вооруженного конфликта с Армией обороны Израиля.

Как видим, судя по сообщениям в международных СМИ, «в воздухе пахнет грозой». Мы, однако, остаемся скептиками, и выскажем предположение, что накал страстей выглядит скорее демонстративным и больше напоминает психологическую войну. Согласно последним опросам, проведенным одной из ведущих израильских газет –  «Маарив», 41% населения Израиля не поддерживает идею удара по Ирану и лишь 32% выступают «за». Еще три года назад за начало боевых действий высказывалось более 60% респондентов. Противники боевых действий не ограничиваются протестами у дома министра обороны Эхуда Барака. Они, например, написали открытое письмо к израильским летчикам, призывая тех не подчиняться командованию, если поступит приказ бомбить Иран. Можно предположить, что мнение американских евреев по этому поводу расколото примерно таким же образом.

Кстати говоря, вопрос, надо или нет наносить удар по Ирану, расколол даже израильское правительство. Премьер страны Биньямин Нетаньяху и министр обороны Эхуд Барак – оба, кстати, гражданские лица – склонны применить силу в отношении Исламской Республики. При этом высшее военное командование выступает против или, по крайней мере, склонно отложить решение хотя бы до тех пор, пока США не согласятся поддержать Тель-Авив.

Что касается «ястребов» в правительстве Израиля, то складывается впечатление, что они, пользуясь ситуацией, просто стремятся склонить Штаты усилить политическое и экономическое давление на Иран. Успех этой затеи выглядит сомнительным, учитывая и позицию американской администрации, и неуступчивость самого Ирана. Неожиданные же заявления высокопоставленных иранских военных, которые раньше никогда открыто не говорили о возможности открытого вооруженного конфликта с Израилем, не исключено, связаны с предстоящими в Иране президентскими выборами и рассчитаны больше на «внутреннее потребление», на обработку мнения будущих избирателей и стремление продемонстрировать им твердость правительства. Одновременно, разумеется, это и сигнал вовне: Иран не уступит!  Таким образом, многие склоняются к мнению, что пахнущие порохом заявления, звучащие с разных сторон, это скорее спектакль, который каждый из участников разыгрывает с собственными целями. Возможно, они не ошибаются на этот счет.

Впрочем, напомним, что конфронтация с Западом у Ирана началась гораздо раньше, чем его обвинили в том, что он тайно создает атомное оружие. И восходит она, как минимум, к 50-м годам минувшего столетия, ко времени правления иранского премьер-министра Моссадыка.

Как мы уже писали, 28 апреля 1951 года иранский меджлис избрал главой правительства 70-летнего Мохаммеда Моссадыка с единственным наказом: добиться национализации Англо-иранской нефтяной компании, которая фактически владела главным богатством Ирана – нефтью. 1 мая закон о национализации был подписан. Но борьба на этом не закончилась – она только начиналась.

В связи с национализацией Англо-иранской компании, кабинет министров Великобритании впал в растерянность. Следовало что-то предпринять, чтобы спасти самую ценную зарубежную собственность страны и ее главный источник нефти. Но что? Кабинет рассматривал план «Игрек», разработанный на случай военной интервенции. Иранские нефтяные месторождения находились в глубине страны, где их нелегко было захватить. Но остров Абадан, с самым большим в мире нефтеперерабатывающим заводом, представлял собой вполне реальную цель, которую можно поразить внезапной атакой. Однако правительство США категорически выступало против вооруженной интервенции, опасаясь, что такие действия Великобритании на юге спровоцируют нападение СССР с севера и все кончится тем, что Иран окажется за «железным занавесом». Были и другие препятствия. Индия только что получила независимость, и индийскую армию уже нельзя было привлечь к военным действиям. Во всем мире Великобританию могли осудить за ее устаревшие имперские методы. Мощь самой страны была ослаблена из-за экономических трудностей. Где найти средства на оплату военных действий?

Однако если Британия уступит, то это подорвет ее позиции на всем Ближнем Востоке, считали некоторые министры. Министр обороны Эммануэль Шинуэлл заявил: «Если Персии это сойдет с рук, то Египет и другие ближневосточные страны решат, что им тоже стоит попытаться. Следующим шагом может стать попытка национализировать Суэцкий канал». Министр иностранных дел Герберт Моррисон, осуждая политику «поспешного бегства и капитуляции», рассматривал возможность применения силы. В итоге, британские десантники были переброшены на Кипр, чтобы обеспечить защиту или, в случае необходимости, эвакуацию большого числа английских рабочих и их семей из Абадана. Многие считали, что Британия все же пойдет на план «Игрек».

Но возможность британского вооруженного вмешательства в события вызвала крайнюю тревогу в Вашингтоне. Великобритания, по мнению Белого дома, могла толкнуть Иран прямо в объятия СССР. Поэтому госсекретарь США Дин Ачесон предложил своему старому другу Аверелу Гарриману стать посредником между британцами и Ираном. Выбор человека для столь деликатной миссии был не случаен. Мультимиллионер Аверел Гарриман в свое время оставил частный бизнес ради общественной деятельности. Он брался за многие сложные дела: был специальным представителем президента Рузвельта в начале Второй мировой войны, послом в Москве и Лондоне, министром торговли, представителем США в Европе по плану Маршалла, выполнял многие другие поручения. Это был опытный политический деятель и искуснейший дипломат.

Великобритания неохотно согласилась на посредничество Гарримана, но в середине июля 1951 года тот все же прибыл в Тегеран. Его сопровождали подполковник армии США Вернон Уолтерс в роли переводчика (Моссадык пожелал вести переговоры на французском языке) и Уолтер Леви, который занимался вопросами нефти в рамках плана Маршалла. Англичан больше всего волновало мнение именно Леви, который был известен в качестве «истинного оракула Штатов» во всем, что касалось нефти. А Леви и не делал секрета из своей точки зрения на положение Англо-иранской компании. Он считал, что позиции утеряны и возврата нет. Если Великобритания хочет вернуть себе положение в нефтяном бизнесе, говорил Леви, ей нужно «замаскировать» Англо-иранскую компанию, «растворить» ее внутри новой компании, консорциума, который контролировался бы несколькими компаниями, американскими в том числе.

Англичане пришли в негодование от гибельного для их ведущей компании предложения, которое они окрестили «неравным браком». Они подозревали, что истинной причиной предложения американцев было их тайное желание проникнуть в Иран. Эти подозрения еще более усилились, когда совершавший поездку по Ближнему Востоку молодой конгрессмен Джон Ф. Кеннеди (будущий президент США) сделал остановку в Тегеране и сказал английскому послу, что если соглашение не будет достигнуто, то «неплохо бы американским концернам заполнить брешь».

Перед встречей с американским представителем Моссадык сослался на болезнь, и переговоры с ним Гарриману пришлось вести в его скромном доме. Когда Гарриман, сопровождаемый Уолтерсом, отправился на встречу с иранским премьером, тот лежал в постели и слабо махнул рукой в знак приветствия. Именно в такой форме и проходили переговоры о судьбе послевоенного нефтяного порядка и политической ориентации Ближнего Востока почти два месяца: Моссадык сидел или лежал в постели, подполковник Уолтерс находился в изножье кровати, Гарриман восседал на стуле, почти вплотную к кровати. Это позволяло Моссадыку лучше слышать. Часто к ним присоединялся и Уолтер Леви.

Переговоры шли изнурительно, день за днем, но дело не продвигалось ни на шаг. Тем не менее к концу их Гарриман даже по-своему привязался к Моссадыку и стал испытывать к нему чувство симпатии. Однако в конце концов он сделал вывод: «У Моссадыка за душой лишь борьба с Великобританией». Возвращаясь из Тегерана Гарриман вынужден был признать: «Я  просто не привык к поражениям». Но в этот раз ему попался слишком хитрый и ловкий противник. И кроме того, в любом случае целью Моссадыка было вовсе не улучшить условия, на которых эксплуатируются иранские месторождения, а избавиться от иностранного влияния в Иране. Это предопределяло позицию Гарримана как заведомо проигрышную.

Между тем на месторождениях и нефтеперерабатывающем заводе в Абадане работы британцев постепенно сворачивались. Великобритания объявила эмбарго, запретив владельцам танкеров вывозить «краденную нефть». К тому же было объявлено эмбарго на поставку товаров Ирану, а Банк Англии приостановил финансовые и торговые льготы, ранее предоставленные Тегерану. Коротко говоря, Ирану была объявлена экономическая война. Иранский меджлис в свою очередь принял закон о смертной казни за «саботаж и халатность». Генеральному директору Англо-иранской компании в Иране было направлено письмо с обвинениями в саботаже и халатности. Дрейк спешно покинул страну на небольшом самолете. С этого момента он управлял делами компании из офиса в городе Басра в Ираке. 25 сентября 1951 года Моссадык дал оставшемуся в Абадане британскому персоналу неделю на сборы. И через неделю крейсер «Маврикий» доставил его в безопасную гавань Басры. Это было тяжелое отступление Британии со своих имперских позиций.

Наступил 1952 год. Кризис продолжался. Правительство Моссадыка, из-за введенного Великобританией эмбарго не могло продавать нефть, денег стране не хватало, экономическая ситуация ухудшалась. Но Моссадык продолжал оставаться популярным национальным лидером, достигшим исторической цели: он выгнал иностранцев и вернул стране ее национальное достояние. Он заявил, что, по его мнению, пусть уж лучше нефть остается в земле, для блага будущих поколений, чем достанется империалистам. Моссадык, кстати говоря, был первым ближневосточным лидером, который использовал радио для обращения к своим последователям. Когда он произносил свои речи, тысячи, а иногда сотни тысяч людей высыпали на улицы, устраивали демонстрации и скандировали лозунги. Шах чувствовал себя беспомощным перед лицом популярности Моссадыка. «Что я могу сделать? – говорил он американскому послу. – Я бессилен».

К концу срока правления администрации Трумэна и американцы и англичане почти оставили попытки вести переговоры с Моссадыком. В конце 1952 года британцы предложили американцам найти возможность сменить иранское правительство, иными словами, подготовить переворот. Американцы медлили с согласием, пока власть не перешла к администрации Эйзенхауэра. Предложение было одобрено, его поддержали государственный секретарь Джон Фостер Даллес и его брат Аллен Даллес, новый директор ЦРУ.

Однако в последние недели работы администрации Трумэна и в первые дни работы администрации Эйзенхауэра США предприняли еще одну попытку разработать соглашение между Ираном и Великобританией. После долгих и напряженных переговоров Моссадык опять ответил «нет». Тем временем экономическая ситуация в Иране значительно ухудшилась. Эмбарго продолжало действовать. Инфляция была безудержной, экономика разваливалась. Авторитет Моссадыка в стране начал падать. В начале 1953 года он попытался укрепить свои позиции, сосредоточив еще большую власть в своих руках: объявил военное положение, правил, издавая декреты, контролировал назначение военных, упразднил верхнюю палату парламента и распустил нижнюю. Многие националисты и реформаторы, ранее поддерживавшие Моссадыка, отошли от него, осудив его стремление монополизировать власть. Происходило сближение Моссадыка с Москвой, а шах, как всегда, казался беспомощным.

В Вашингтоне прошло заседание Совета национальной безопасности, на котором госсекретарь Джон Даллес стращал всех тем, что скоро в Иране установится диктаторский режим во главе с Моссадыком, а затем последует коммунистический переворот. «Свободный мир не только лишится своих огромных средств, вложенных в добычу иранской нефти, и самих ресурсов, – сказал Даллес, – но этими средствами завладеют русские и освободятся от заботы о нефтяных запасах. Хуже того… если Иран захватят коммунисты, то, несомненно, вскоре другие районы Ближнего Востока, где находится около 60 процентов мировых запасов нефти, попадут под контроль коммунистов». «Есть ли реальный способ спасти ситуацию?» –  спросил президент Эйзенхауэр. Такой способ был.

ЦРУ разработало план свержения Моссадыка. Вскоре англичане сообщили о своем согласии с планом и, по словам Аллена Даллеса, операция вступила в «активную фазу». Главная роль была отведена генералу Фазлоллаху Захеди, сохранившему верность шаху. Контроль над операцией обеспечивала британская разведывательная служба МИ-6. Ее было поручено осуществлять на месте сотруднику ЦРУ Кермиту Рузвельту, внуку президента США Теодора Рузвельта (1858 – 1919). Операция получила название «Аякс». В середине июля 1953 года Кермит Рузвельт въехал в Иран со стороны Ирака на автомобиле. Но прежде чем начать операцию «Аякс», недоверчивого шаха надо было убедить, что план реален и имеет шансы на успех. Шах слишком хорошо знал, что правительство США пыталось заигрывать с Моссадыком. И подозревал, что Моссадык был британским агентом, возможно, слегка запутавшимся. Чтобы тайно встретиться с шахом и развеять его сомнения, Рузвельт поздно ночью пробрался во дворец, спрятавшись под одеялом на полу автомашины. Ему удалось убедить шаха.

Операция «Аякс» началась в середине августа 1953 года крайне неудачно. Операцию предполагали осуществить, когда шах издаст указ об освобождении Моссадыка с поста премьера. Но указ доставили с опозданием на три дня, и Моссадык уже был кем-то предупрежден. Он арестовал офицера, доставившего приказ, и запустил в действие механизм свержения шаха. Генерал Захеди скрылся. Сторонники Моссадыка и партии Туде заполонили улицы. Шах бежал в Багдад, затем перебрался в Рим, где поселился с женой в отеле «Эксельсиор».

18 августа заместитель госсекретаря Уолтер Бедел Смит сообщил президенту Эйзенхауэру, что операция «Аякс» провалилась, грустно добавив: «Нам придется по-новому взглянуть на ситуацию в Иране и приютиться под крылом Моссадыка, если мы хотим хоть что-нибудь там сохранить. Осмелюсь сказать, что это несколько осложнит наши отношения с Великобританией». Но на следующее утро в Тегеране произошел контрпереворот. Генерал Захеди провел пресс-конференцию, на которой раздавал фотокопии приказа шаха о снятии Моссадыка с поста премьер-министра. Начались уличные столкновения, но преимущество было явно на стороне прошахских сил. Большинство офицеров сплотились вокруг генерала Захеди. Тегеран теперь принадлежал сторонникам шаха.

В Риме репортер телеграфного агентства кинулся к шаху в отель «Эксельсиор» с бюллетенем: «Тегеран: Моссадык свергнут. Шахские войска контролируют Тегеран». Шахиня залилась слезами. Шах побледнел, затем произнес: «Я знал, что меня любят». К концу августа 1953 года шах вернулся на трон, у власти был новый премьер-министр, а Моссадык находился под арестом. Восстановленный на троне шах отдал его под суд. На суде Моссадык произносил пламенные речи в свою защиту, затем провел три года в тюрьме. Остаток дней он прожил под домашним арестом в своем поместье, где продолжал эксперименты с гомеопатическими препаратами, как и раньше, 30 лет назад, когда отец шаха посадил его под тот же домашний арест. Скончался Мохаммед Моссадык 5 марта 1967 года в возрасте 85 лет.

Шах снова был у власти, создались все условия для возобновления добычи иранской нефти и ее поставок на мировой рынок. Но как это организовать: Англо-иранская компания, конечно, исключалась. Стоит ей только выступить в роли лидера – и пожар национализма в Иране вспыхнет с новой силой. Понятно, что Вашингтону пришлось прокладывать путь к выработке соглашения по нефти. Государственный департамент США пригласил Герберта Гувера-младшего, сына бывшего президента Г. Гувера (1874 – 1964) в качестве специального представителя госсекретаря Даллеса проанализировать возможность создания нового консорциума компаний, к которому бы перешла доля Англо-иранской нефтяной компании. Гувер-младший был известным консультантом по нефти, к тому же он всячески выказывал свою нелюбовь к англичанам. Решение, предложенное им, было все тем же американским рецептом, уже однажды рассматривавшимся британским правительством: консорциум, в котором среди других компаний, в том числе американских, затеряется и Англо-иранская компания.

Теперь началось фактическое формирование консорциума западных компаний для работы в Иране. Помимо Англо-иранской нефтяной компании консорциум включал американские компании «Джерси», «Сокони», «Тексако», «Стандард оф Калифорния» и «Галф», а также британо-нидерландскую «Шелл» и ФНК. Были вовлечены американское и британское правительства. Компании отправили небольшую команду на переговоры в Тегеран. Начались нескончаемые переговоры. Хотя Моссадыка не было у власти, а иранские государственные деятели очень хотели возобновить экспорт нефти, они не могли себе позволить в глазах иранской общественности ставить под угрозу суверенитет Ирана или экономические выгоды от ренты. Более того, шах и его сторонники обоснованно опасались восстания, изгнания из страны или чего-нибудь худшего. Поэтому они не шли на уступки. Был момент, когда переговорщики совсем отчаялись. Тем не менее 29 октября 1954 года соглашение между консорциумом и Национальной иранской компанией было подписано.

Основание консорциума стало одним из поворотных пунктов в развитии нефтяной отрасли. Концессия, которой владели иностранцы, впервые уступила место переговорам и взаимному соглашению. Теперь в Иране все стороны признали, что иранская нефть все-таки является иранской собственностью. По новому соглашению в собственности Национальной иранской нефтяной компании находились нефтяные ресурсы страны и средства производства. Но на практике консорциум будет управлять иранской нефтяной отраслью и выкупать всю ее продукцию, которая затем будет реализовываться каждой компанией в отдельности через собственную систему сбыта. Несколько униженная, Англо-иранская компания все же была главной в консорциуме, ей принадлежало 40%. «Шелл» владела 14%, каждая из американских компаний владела 8%, а ФНК – 6%.

Прошло несколько месяцев, и структура консорциума несколько изменилась. По договоренности с американскими правительством каждая из американских компаний должна была уступить по 1% новому образованию, названному «Ирикон» – что-то вроде «малого консорциума» внутри большого. Он состоял из девяти независимых нефтяных компаний. На их вступлении настояло правительство США по политическим причинам, опасаясь нарушения антитрестовского законодательства. Англичане пришли в ярость от такой идеи. «Мы не знали, кто они такие, эти независимые, – вспоминал глава британской делегации на переговорах. – Мы не думали, что у них хорошая деловая репутация, и считали, что они только спутают наши планы на Ближнем Востоке. Это люди, с которыми нельзя иметь дел». Но у англичан не было выбора, и им пришлось сдаться под американским напором.

«Малый консорциум» был открыт для любой независимой американской компании, чья финансовая дееспособность была проверена и подтверждена аудиторами. Но стремясь успокоить недовольное британское правительство, госдеп заверил Лондон, что США берут на себя ответственность за независимых, и обещал, что в консорциум будут допускаться только компании, заслуживающие доверия. С созданием иранского консорциума Соединенные Штаты стали главным игроком в нефтяном бизнесе и политической жизни на Ближнем Востоке, отодвинув в сторону Великобританию. Первый раунд борьбы за национализацию иранской нефтяной отрасли закончился неудачно для Ирана, но главные бури были еще впереди.

(Продолжение следует)

981 раз

показано

0

комментарий

Подпишитесь на наш Telegram канал

узнавайте все интересующие вас новости первыми

МЫСЛЬ №2

20 Февраля, 2024

Скачать (PDF)

Редактор блогы

Сагимбеков Асыл Уланович

Блог главного редактора журнала «Мысль»