• Исторические страницы
• 18 Марта, 2021

ДВА НАШЕСТВИЯ

Бахытжан АУЕЛЬБЕКОВ, 
обозреватель
 

Со школьной скамьи все знают, что Римская империя в IV веке разделилась на Западную и Восточную. Менее известно, что такого разделения империи на два независимых государства на самом деле официально никогда не происходило: его (это разделение) в своих работах осуществили историки – просто для собственного удобства, чтобы легче было описывать происходившие в ту эпоху события. Формального расчленения государства не было: империя всегда была только одна – Римская, и никакой другой. Но вот центр ее базирования действительно переместился – с запада на восток, после того как в 330 году император Константин I перенес столицу в Грецию, на берег Босфора, в отстроенный им город, который он назвал Новый Рим. 

Римская империя после 330 года – это, собственно, не Италия, не Апеннинский полуостров, а то территориальное образование, которое впоследствии назвали Византией. (Название «Византия» тоже придумано историками, сами византийцы даже и не знали, что они византийцы и считали, что они римляне, а «Константинополь» – это просто неофициальное название Нового Рима; впрочем, так город стали называть уже при жизни самого Константина). И если мы говорим о Римской империи после 330-го года, то надо понимать, что на самом деле речь идет не о том Древнем Риме, который базировался на Апеннинском полуострове, а о Византии. (Будем называть ее так, раз уж это принято в историографии, хотя сами византийцы, т. е. балканские «римляне» (греки и куча прочих балканских, североафриканских и малоазийских народов) и слова-то такого не знали.)
А что же после 330-го года представляет собой Апеннинский полуостров, с которым мы привыкли ассоциировать Римскую империю? А это уже всего лишь «преторианская префектура Италия» (официальное название) – приходящая в упадок захудалая провинция Римской империи, в которой верховодят германцы, и которой в Константинополе не очень-то даже и интересуются, не обращая внимания на то, что там постоянно захватывает власть то один германец, то другой. Но приличия (т. е. формальности) соблюдались. Короли франков, например, носили римский титул Rex и имели должности, которые им давал константинопольский император. 
Так, легендарный король франков Хлодвиг был официально назначен «почетным римским консулом» (а куда денешься, если он ни с кем не считается?), а официальный титул его соседа по региону, Теодориха Великого, звучал как «постоянный посланник императора, расширивший пределы Римской империи». На монетах в Италии чеканили профиль римского (константинопольского) императора; цезарь мог даже «усыновить» короля. С 359 года для управления Римом стали назначать константинопольского префекта (представителя центрального правительства), а римские сенаторы считались в Константинополе сенаторами самого низшего ранга. Так что, когда мы слышим о Римской империи IV-го и последующих столетий, то следует иметь в виду, что это самом деле Византия, которая существовала по факту, но в силу инерции и исторической традиции сохраняла прежнее название. А «вторжение варваров» происходило не в Римскую империю, а в находя­щуюся на отшибе «префектуру Италия». И не разрушали варвары Рим – его уже давно фактически не было, одно название. («Вторжения варваров» вообще-то говоря тоже не было; на самом деле тут имел место более сложный процесс, но это тема для отдельного разговора.)
Экономическим базисом Средиземноморья всегда была богатая Малая Азия и Северная Африка, а не бедный и экономически слаборазвитый регион, получивший впоследствии название «Европа». Поэтому перемещение мет­рополии на Балканы и в Малую Азию и превращение «префектуры Италия» и всех остальных европейских префектур Константинополя в захолустную окраину Римской (византийской) империи – процесс вполне естественный. Не варвары разрушили античный Рим – он развалился сам в силу своей экономической несостоятельности. Но в Италии базировалась резиденция римских пап, а поскольку официальной религией империи при Константине стало христианство, то это обстоятельство все еще позволяло сохранять «префектуре Италия» определенный политический вес, а впоследствии сыг­рало весьма важную роль в судьбах всей Европы (будущей Европы, если быть точным). «Исследователи установили достаточно точно период, когда в западном политическом лексиконе термин «Европа» как некое целое полностью вытеснил прежние понятия «христианский мир», «христианство», – это время между 1680 и 1715 годами» (Черняк Е. Б. «Вековые конфликты». – М.: Международные отношения, 1988). 
Вообще же следует понимать, что разделы Римской империи были довольно частой практикой на протяжении всей ее истории. Даже первый ее император, Октавиан Август, на заре своего правления делил ее с Марком Антонием – Октавиан управлял западными территориями, Антоний – восточными. Во время кризиса III века от империи отпали огромные территории, на которых образовались независимые Галльская и Пальмирская империи. Но это несколько другая история.
Кризис III века – период истории Римской империи, хронологические рамки которого обычно определяют в годы между гибелью императора Александра Севера в ходе мятежа солдат в марте 235 года и убийством императора Карина в июле 285 года. Этот период характеризуется нестабильностью государственной структуры, внутренними и внешними военными столкновениями и временной потерей контроля Рима над рядом областей. С 235 года империю сотрясали военные столкновения претендентов на пост императора. Между 235 и 268 годами было провозглашено 29 императоров (включая узурпаторов) и лишь 1 из них, Гостилиан, умер ненасильственной смертью (от чумы).
Кризис III века завершился тем, что взбунтовавшиеся провинции были возвращены под власть Рима, но в 286 году новый император Диоклетиан, который вновь был вынужден вести целый ряд войн за удержание власти, уравнял с собой в правах своего соратника Максимиана Геркулия, даровав ему сан Августа (т. е. соправителя). Еще два его полководца, Констанций и Галерий, получили звания цезарей (т. е. помощников августов). Территории империи были разделены между ними – Констанций управлял Галлией, Геркулий – Африкой и Италией, Галерий – Иллирией до Понтийского залива, остальное осталось под властью Диоклетиана. 
Еще более запутанной стала ситуация при сыне Констанция – Константине, том самом Константине Великом, основателе Константинополя. В начале своего правления он делил титул авгус­та с Лицинием, который был цезарем при Галерии и управлял европейскими провинциями. В какой-то момент империей управляли августы Константин и Лициний, а также их дети, назначенные цезарями – Лициний II, сын Лициния, и Крисп и Константин II, сыновья Константина. Все это закончилось новой гражданской войной, в которой победил род Константина. Таким образом, более ста лет в III–IV веках Римская империя неоднократно разделялась на отдельные, часто враждующие между собой территории, что, однако, не мешало ее существованию. Но IV веке все пошло по нарастающей.
В 330 году столица переехала на Балканы, туда же переместилась и метрополия. В западную же часть империи стали назначаться императоры, т. е. августы – соправители. Но это вовсе не означало разделения государства. «Западная Римская империя» и «Восточная Римская империя» – исторические термины Нового времени, принятые учеными для описания де-факто разных территорий. Де-юре они не являлись самостоятельными государствами и не воспринимались таковыми жителями Римской империи. Существование двух центров власти воспринималось просто как административная необходимость в слишком пространном государстве.
17 января 395 года скончался император Феодосий Великий. Перед смертью он успел назначить управляющим западной частью государства младшего сына Гонория. Восточным же «Римом» стал управлять его старший сын – Флавий Аркадий. Оба носили титул императора (соправителя). Несмотря на это, официального распада и тут не произошло: Римская империя по-прежнему считалась единым государством под управлением двух императоров-августов. Тем не менее, после смерти Феодосия I общего правителя у обеих частей империи уже никогда не было – Западная Римская империя оставалась под контролем римских императоров в Риме, Византия была в управлении греческих императоров в Константинополе.
В 402 году Гонорий перенес столицу западной части империи из Рима в Равенну. В 450–470-е годы в ходе борьбы за римский трон в Равенне сменились девять императоров. В августе 475 года главный начальник войск западной час­ти империи, составленных преимущественно из германских наемников, Флавий Орест изгнал очередного императора Юлия Непота и возвел в императоры своего собственного сына Ромула Августула. Однако начальник отряда наемников-варваров в римской армии германец Одоакр поднял мятеж. (Любопытно, что отец Одоакра, Эдикон, в молодые годы принадлежал к близкому окружению Аттилы, не менее любопытно, что и Орест тоже был бывшим нотарием у Аттилы.) Одоакр разбил в сражении Ореста (тот погиб в бою), а Ромула Августула заставил отречься от императорского звания и отправил в ссылку, назначив ему, впрочем, приличное содержание. Дату отречения Августула, 2 сентября 476 года, в историографии принято считать концом истории Римской империи, хотя, конечно, это всего лишь условная дата.
На самом деле Одоакр отослал инсигнии (знаки императорского достоинства) в Константинополь. Восточно-римский император Зенон возвел Одоакра в ранг римского патриция и признал римским наместником. Также Зенон потребовал формально признать императором западной части империи Юлия Непота, который засел в Далмации и продолжал утверждать, что он и есть истинный император. Одоакр согласился присягнуть Непоту, при этом провозгласив себя королем Италии (впрочем, у германцев титул «король» означал что-то вроде «главнокомандующий»). Непот так и остался в Далмации, но через 4 года (в 480 г.) его убили. А 15 марта 493 года Одоакр был предательски убит в Равенне Теодорихом Великим на примирительном пиру (он воевал с Одоакром). В 497 году византийский император Анастасий I признал Теодориха правителем Италии в качестве своего наместника. После смерти Теодориха (526 год) Италией некоторое время еще правили остготы. Византийский император Юстиниан I, правивший с 527 по 565 год, смог присоединить к Византии часть ее бывшей территории, в том числе Северную Африку, Сардинию, Корсику, Балеарские острова, а также Италию и Юго-Восточную Испанию. Восстановление происходило военным путем; формально считаясь частью империи, все эти территории, в которых всем зап­равляли германцы, Константинополь просто игнорировали.
Однако при правлении его преемника Юстина II все эти завоевания были утрачены. Следующий византийский император Тиберий II стал уделять особое внимание укреплению границ, тем самым вообще закрыв вопрос о воссоздании великого Рима. 
Возникла парадоксальная ситуация: фактически прежней Римской империи нет, формально – она существует. При этом если на востоке более-менее еще держится то, что историки впоследствии назвали Византией, то на западе происходит вообще непонятно что. Латинский язык сохранялся для управления и изложения догматов веры, но денежная экономика окончательно рухнула. Из-за упадка торговли бывшие провинции со своими новыми правителями отныне развивались независимо друг от друга. Формальная же точка в истории Римской империи, да и то с помощью подлога, была поставлена только в 800-м году.
Сначала увидела свет широко распиаренная, написанная на плохой латыни с использованием уже феодальной терминологии грубая подделка под названием «Константинов дар» (или «Вено Константиново»). Согласно этому документу, император Константин Великий, излечившись от проказы, еще в IV веке передал Папе Римскому Сильвестру I светскую власть и над Римом, и над всей западной частью империи. Иначе говоря, законными владыками западной части Римской империи являются римские папы. Подложность «Константинова дара» была доказана Лоренцо Валла (1405–1457 гг.). После того как содержание «Константинова дара» стало широко известно, 25 декаб­ря 800 года Папа Римский Лев III возложил императорскую корону на голову Карла Великого, к тому времени завоевавшему обширные территории в Европе. Получалось, что все вроде как вполне законно: Константин Великий завещал власть над западными территориями империи римским первосвященникам, а Папа Римский Лев III – легитимный владыка Запада – передал свои права Карлу (соответственно, и его наследникам). В Константинополе, понятно, новоявленного императора не признали. 
Но тут появилась возможность объединить империю. Карл предложил заключить брачный союз между ним и вдовствующей императрицей Ириной. Западные послы должны были прибыть в Константинополь осенью 802 года для обсуждения этого вопроса, но в ту же осень 21 октября в византийской столице произошел дворцовый переворот, лишивший Ирину власти. Престол занял Никифор I, который отказался признать Карла в качестве императора. В ответ Карл после довольно продолжительной войны (806–810 гг.) овладел Венецией и Далмацией и, благодаря союзу с багдадским халифом аль-Амином, заставил Никифора, который вел войну в Болгарии, пойти в 810 году на мирные переговоры. Через 12 лет после начала конфликта (в 818 году) византийский император Михаил I, преемник погибшего в Болгарии Никифора, формально признал новый титул императора, в расчете на поддержку Запада в борьбе с болгарами. За это Карл уступил Михаилу Венецию и Далмацию. Но законность признания титула оспаривалась византийцами еще и в XII, и в XIII веках. 
Официально же титул Карла Великого звучал так: «Карл милостивейший августейший, коронованный Богом, великий властитель-миротворец, правитель Римской империи, милостью Божьей король франков и лангобардов». Это как раз и означало, что на западе возникло новое государственное образование, уже никак не связанное с Римской империей, как ее понимали в Константинополе, и с ее предшествующей, античной, историей. Впрочем, как мы указывали, империя Карла развалилась уже при его внуках. Начиналась новая история – история Европы. Античность ушла в прошлое, начало формироваться Средневековье.
Византия же, хотя она и продолжала считать себя Римской империей, пошла теперь своим путем. Одной из главных ее проблем стали изнурительные войны с Ираном за обладание Месопотамией, Сирией и Арменией. Как империю Древнего Рима, как когда-то эллинов и македонцев, Византию притягивали к себе богатства Востока; «Перенесем богатства Азии в Европу, а бедствия Эллады – в Азию!» (Исократ). И, как и в древности, наследникам античности пришлось столкнуться с наследниками державы Ахеменидов. 
Ирано-византийские войны – это был ряд войн и пограничных конфликтов между Византийской империей и Империей Сасанидов. Не считая более мелких конфликтов, здесь имели место пять больших войн. Первая началась в 420 году, последняя закончилась в 628 году. Некоторыми историками этот период рассматривается как одна большая Ирано-византийская война. Ну, разумеется, не весь этот период был заполнен войнами, были и длительные периоды мира. Так, после первой ирано-византийской войны (520–522 гг.) был подписан мир, который не нарушался 80 лет. Но напряжение постепенно нарастало и последняя, пятая, война продолжалась уже целых 26 лет (602–628 гг.). Причем ромейских историков поражало, что персидские воины, захватив какой-либо район, не притесняли мирных жителей, если на то не было специального приказа. Впрочем, точно так же когда-то вели себя и воины Кира Великого. А вот византийские отряды вели себя даже по отношению к своему населению как захватчики – грабили и бесчинствовали. 
За этот период Византия была до основания потрясена четырьмя военными мятежами, а Иран – победой движения маздакидов, едва не разваливших государство, причем шах Кавад был свергнут с престола и заточен в крепость Аншух. Каваду удалось бежать и найти убежище у царя гуннов-эфталитов Торамана. Гуннский царь дал ему войско и с помощью эфталитов Кавад сумел вернуть себе престол. (Об этом, кстати, великолепная повесть Мориса Симашко «Маздак».)
Несмотря на ряд отдельных успехов у каждой из сторон, в целом ни одно из враждующих государств так и не смогло добиться реального перевеса и одержать решительную победу. Войны обозначили максимально крайний предел расширения границ обеих империй и завершились фактическим восстановлением статус-кво, но при этом привели к крайнему истощению ресурсов обеих держав, от которых ни одна из сторон не смогла до конца оправиться. Итогом войны стало взаимное ослабление обоих государств, что открыло дорогу арабским завоеваниям на Ближнем Востоке. А очень скоро началась экспансия арабов, вырвавшихся за пределы Аравийского полуострова и увлекаемых зеленым знаменем Ислама.
Арабы относительно быстро завоевали Иран, измотанный войнами с Византией, – и вышли к Северной Индии. При этом население Ирана, которое довели до отчаяния тяготы войны, массово переходило на их сторону. Одновременно бедуины отняли у Византии всю Северную Африку, Египет, Сирию и другие территории, где население хоть и было преимущественно христианским, но подвергалось жестокому притеснению со стороны византийцев, точнее даже, преимущественно германцев. Любопытно, что Египет по существу им даже завоевывать не пришлось: завидев на горизонте арабскую конницу, местные жители решили, что пришли освободители и подняли восстание. Шестью столетиями позже такая же история случилась и войском Джэбе, направленным для покорения государства Кучулук-хана, жители которого при приближении монгольского войска немедленно восстали и перерезали своих притеснителей-найманов: Джэбе и воевать не пришлось, только добивать разбегающихся по всем дорогам найманов.
Возможно, арабы завоевали бы и всю Византию, но климат в Малой Азии оказался не слишком подходящим для дромадеров, поэтому бедуины после нескольких неудачных попыток развернулись на запад, в сторону северо-западной Африки и Испании. Дело в том, что хотя весь мир и наслышан о знаменитых арабских скакунах, но на самом деле первые свои завоевания бедуины совершали в основном на верблюдах. Но их дромадеры, порода, адаптированная к условиям раскаленной Аравийской пус­тыни, не выдерживали температурных условий Малой Азии.
«…Бедуины таким образом осуществили первые завоевательные походы ислама. Нужно представить себе путь этих малых групп, этих малочисленных народов, передвигающихся по огромным пространствам в сопровождении обозов, шатров из верблюжьей шерсти, несущих с собой привычки, нравы, амбиции, исконное желание кочевников оставаться кочевниками, презрение к удушающей жизни оседлых народов. Это была настоящая «бомбардировка» огромного пространства мелкими человеческим частицами, что и представляло собой мусульманское завоевание Запада. Они устраивались повсюду, и с ними приходили их язык, их фольклор, их недостатки и достоинства. 
…Исходу именно на Запад есть свои причины географического… характера: к северу жаркие пустыни сменяются пустынями холодными. Арабы не смогли добиться победы в VII в. Малой Азии, потому что их верблюды не выдерживали холодных плоскогорий нынешней Анатолии, где прекрасно чувствуют себя верблюды из Бактрии. Что же касается Сахары, то она есть продолжение Аравийской пустыни по ту сторону Красного моря» (Фернан Бродель. Грамматика цивилизаций. Пер. с франц. – М.: Издательство «Весь Мир», 2008).
«Предопределяет ли схожесть естественных условий Евразийской и Афразийской степи подобие человеческих обществ, возникших на этих территориях? Ответ получим утвердительный... Это становится особенно очевидным при сравнении евразийских и африканских домашних животных, прирученных кочевниками... Тот факт, что прирученный бактрийский верблюд в Евразийской степи и прирученный арабский верблюд в Афразийской степи представляют собой различные породы, указывает на то, что эти две победы доместикации были достигнуты независимо друг от друга. С другой стороны, стада евразийских кочевников состоят из лошадей и рогатого скота, а стада афразийских кочевников – из овец и коз, поскольку африканский климат не позволяет пасти скот на обширных и обильных пастбищах» (Тойнби А. Дж. Постижение истории).
Весной 711 г. отряд из 300 арабов и 7 тыс. берберов высадился на Пиренейском полуострове. Предполагалось, что он произведет стратегическую разведку на территории Вестготского королевства. Но неожиданно для самих разведчиков разведка превратилась во вторжение. Разгромив войско вестготов 19 июля 711 года и одержав победу при Эсихе, берберы взяли Кордову, Толедо, Малагу, Эльвиру и другие города. Под командованием прибывшего в 712 году на Пиренейский полуостров наместника халифа в Северной Африке Мусы ибн Нусайра арабы овладели Сидонией, Кармоной, Севильей, Меридой, Сарагосой. 
К 718 году арабы присоединили к Халифату почти весь Пиренейский полуостров, за исключением горных областей Галисии, Астурии и Басконии, которые не представляли для них интереса. Легкость завоевания арабами Пиренеев, пожалуй, нетрудно объяснить, если принять во внимание последующую историю. В результате арабского завоевания была создана Мавританская Испания, поражающая всех своим великолепием, экономическим процветанием, расцветом науки и культуры. Кордова была интеллектуальным центром Аль-Андалуса, здесь активно переводились на арабский, латынь и иврит древнегреческие тексты. Библиотека Аль-Хакама II была крупнейшей в мире и насчитывала по меньшей мере 400 000 томов. Университет в Кордове стал самым знаменитым в мире. В нем учились не только мусульмане, но и студенты-христиане со всей Западной Европы. В этот период по всей Испании были разбросаны множество университетов и библиотек. Вследствие этого в современном испанском языке насчитывается не менее 6 тысяч арабских слов, не считая арабизмов. В то же время, «единственное слово, которым вестготы за два с половиной века господства обогатили испанский язык, – это слово «палач» (Brown, Peter R.L. The World of Late Antiquity from Marcus Aurelius to Muhammad. London, 1971). Ну и с чего бы это вдруг иберы стали сражаться за своих угнетателей-вестготов?
Реконкиста продолжалась 700 лет. Это немалый срок, за это время сменилось 15 – 20 поколений. За этот период в самом этногенезе населения Пиренеев произошли очень большие изменения. Начинали Реконкисту вестготы, испанцев тогда еще не было, а закончили уже испанцы, вестготы же стали пылью истории. Можно сказать, что сама испанская нация сформировалась в ходе Реконкисты…
Завоевания арабов облегчались их относительно мягкой политикой и веротерпимостью. Города сдавались арабам на условиях уплаты дани, при гарантии неприкосновенности имущества их жителей и свободного отправления ими своих религиозных обязанностей. В 640 году арабы начали боевые действия на территории Армении, правители которой в 652 году признали свою зависимость от Халифата; в 654 году арабы проникли до Тбилиси. В 644–645 гг. арабы проникли через Белуджистан к границам Индии. В 648 году они захватили Кипр. Дойдя в 651 году до Амударьи, арабы, опираясь на Мервский оазис, стали предпринимать походы на Среднюю Азию. 
Крупные арабские завоевания прек­ратились во второй половине VIII века. В результате в кратчайшие сроки был создан «исламский мир» – от Атлантического океана до Северной Индии. И хотя этот мир стал тут же распадаться на отдельные, нередко конфликтующие регионы, все равно возникло гигантское экономическое (одновременно и культурное, и коммуникационное) пространство, ставшее основой для перехода человечества на новый виток развития (правда, для реализации этого перехода потребовалось еще не одно столетие).
Но вот как раз в этот исторический период Европа (будущая Европа) вошла в тяжелейший кризис и оказалась за рамками глобальных мировых политических и экономических процессов. Античность развалилась, Средневековье еще не сформировалось, экономика полуострова, впоследствии названного «Европа», рухнула, начался период, который у историков получил название «темные века»; наступило господство натурального хозяйства. Взглянем на действия нарождающегося класса феодалов. Что нужно было феодалам? Земля. С крестьянами, разумеется. Зачем? Чтобы выбивать из крестьян натуральные подати. Что еще? И все. 
Арабский Халифат находился в стадии экономического и культурного подъема, но развалившаяся политически и экономически Европа была просто не в состоянии стать его полноценным торговым партнером. Она могла стать только объектом грабежа. Всех кому не лень.
В VIII веке, благодаря походам Карла Великого, еще как-то удалось добиться в ней некоторой стабилизации и даже определенного экономического подъема, но очень скоро после его смерти процесс дезинтеграции пошел по нарастающей и воцарился невероятный хаос. Этот хаос вызвал к жизни «эпоху викингов», которые терзали Европу своими набегами три столетия. От викингов, кстати говоря, не отставали и арабские пираты.
«Испанские арабы захватили Крит и сделали его базой пиратства на Эгейском море. В 842 г. тунисские берберы, действовавшие в Сицилии, взяли Мессину, а в 878 г. – Сиракузы. В 902 г. греки потеряли все позиции в Сицилии, а в 904 г. арабы разграбили второй город империи – Фессалоники и перенесли агрессию на материк, в Калабрию» (Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая Степь. Кн. 1.).
Средиземное море стало буквально «непроходным» – по нему было прос­то невозможно плавать: обязательно ограбят или скандинавы, или арабы с берберами, или кто-нибудь еще, любой, у кого есть возможность снарядить корабль и посадить на него «лихих людей». Морской торговый путь вокруг Европы из Балтийского моря в Средиземное и обратно закрылся, и в результате открылся очень трудный, тяжелый, но более-менее безопасный сухопутный путь «из варяг в греки», что привело к внезапному и резкому подъему Киевской Руси, возникшей как бы ниоткуда. 
Арабы, впрочем, все-таки отличались от примитивных викингов, вся тактика которых сводилась к тому, чтобы внезапно напасть на побережье, совершить ограбление и быстро удрать с награбленным добром в море. Так, например, после захвата Сицилии арабы провели там земельную реформу, которая увеличила производительность труда в сельском хозяйстве и привела к росту малых хозяйств, а также улучшили систему ирригации, к тому же они обеспечили населению доступ к богатым рынкам Халифата. В результате в X веке Палермо с населением 300 тысяч человек стал самым населенным городом Европы, за исключением Константинополя. А что в это время представляет собой Рим? А Рим в это время – «большая деревня», которую может захватить даже кучка готов во главе с каким-то захудалым предводителем Аларихом.
«Начиная со II века население Рима неуклонно сокращалось. При Траяне (II век) начитывалось около 2 млн. человек; при Константине (IV век) – около 0,3 млн.; при взятии Рима Аларихом (V век) – около 0,1 млн.; через 100 лет при освобождении Рима от власти готов Велизарием – около 0,06 млн., из коих только 6 римских фамилий» (Урланис Б. Ц. Рост населения в Европе. М., 1941. с. 63 – 64). (Гумилев Л. Н. География этноса в исторический период. Ленинград, «Наука», 1990).
Нормандцы, правда, отвоевали себе кусок Южной Италии, но это были уже не викинги, а нормандские феодалы-рыцари – офранцузившиеся скандинавы. Что до Сицилии, то несмотря на все свои успехи, она быстро разделилась на три враждующих между собой эмирата, что в конечном счете стало причиной потери ее арабами. Между прочим, вплоть до конца XIII века значительная часть населения Сицилии исповедовала ислам.
Но совершенно безобразная ситуация в Средиземном море имела своим следствием один очень важный момент, оказавший впоследствии огромное влияние на всю мировую историю – формирующиеся итальянские города-коммуны для защиты своих коммерческих интересов от пиратов стали создавать собственные военные флоты. К началу XI века Европа более или менее сорганизовалась, и легкое время для викингов и других морских разбойников закончилось. Заниматься грабежом на свой страх и риск стало слишком опасно, и их дружины теперь стали наниматься на службу любому, кто может заплатить. Арабо-берберы тоже утихомирились и стали предпочитать морскому разбою коммерцию – выгоднее и спокойней. Экономика Европы рухнула, но не совсем, жизнь в ней еще как-то теплилась. И когда вся Европа стонала под тяжестью обрушившихся на нее социальных катаклизмов и захлебывалась кровью, некоторые особо ловкие товарищи, например, венецианцы, даже в такой ситуации ухитрялись набивать себе карманы. Венецианские купцы вели посредническую торговлю с Византией и странами Халифата. Торговля была, конечно, не сказать чтобы уж очень значительной, но все-таки кое-какой доход приносила. По мере стабилизации ситуации в Европе восстанавливалась и экономика, соответственно, пошла в рост и венецианская коммерция. Теперь республика уже могла позволить себе иметь и военный флот – ведь надо же защищать свою торговлю. 
В это время Византия в очередной раз в своей истории столкнулась с серьезнейшими угрозами на суше. Поскольку арабы отобрали у нее значительные и приносящие экономические выгоды территории, а рыцари-нормандцы прос­то вышвырнули византийцев из остатков их владений в Италии, то, испытывая серьезные экономические затруднения, Византия уже не могла полноценно финансировать и сухопутную армию, и флот. В VIII веке византийский военный флот был сильнейшим в Средиземном море. К последней четверти XI века демонстрировал лишь тень былого могущества. 
Плачевное состояние византийского флота привело к ужасным последствиям. Флот не смог предотвратить норманнское вторжение, и их отряды захватили остров Корфу, высадились и, не встретив сопротивления, заняли Эпир и осадили Диррахий, начав 10-летнюю войну, истощавшую и без того скудные ресурсы империи. Вступивший на престол Алексей I Комнин (1081–1118) был вынужден призвать на помощь венецианцев, которые уже в 1070-е отстаивали перед норманнами свои права на Адриатику и Далмацию. В 1082 году в обмен на их помощь Алексей предоставил им большие льготы в византийской торговле. Этот договор и последующее расширение этих привилегий практически сделали византийцев заложниками венецианцев (а позже генуэзцев и пизанцев). Венеция все сильнее и сильнее затягивала экономическую удавку на горле слабеющей Византии. Историк Джон Биркенмейр отмечал, что: «Отсутствие у Византии своего военно-морского флота… означало, что Венеция могла регулярно вымогать экономические привилегии, как только захватчики вторгались в пределы империи, и парировать любые попытки византийцев ограничить коммерческую или военно-морскую деятельность венецианцев».
Венецианцы оказывали услуги Византии по охране ее морских коммуникаций, но за это требовали привилегий, позволяющих поставить под свой контроль византийскую торговлю. Когда же Византия пыталась отказаться от столь назойливых услуг, венецианцы начинали попросту грабить ее побережье. Приходилось скрепя сердце снова брать их на службу. Так бандит в темной подворотне подходит к обывателю и вполне доброжелательно предлагает: «Купи кирпич». Когда в 1122 году император Иоанн II Комнин отказался продлить торговые привилегии для венецианцев, предоставленные его отцом, и венецианцы разграбили несколько византийских островов, византийский флот был не в состоянии противостоять им, и в 1125 году Иоанн был вынужден возобновить невыгодный для Византии договор.
В описываемую нами эпоху на Европу обрушились две главные проблемы. С одной стороны, она лишилась доступа к сельскохозяйственным ресурсам Малой Азии, Египта, Северной Африки, с другой – несмотря на столетия кровопролития, численность населения все-таки возросла, в том числе за счет наплыва германцев и иных народов, подхваченной волной Великого переселения. Так, например, та же Италия уже во времена Юлия Цезаря не могла прокормить себя и существовала за счет эксплуатации провинций. «Широко известно, что Италия сама не могла обес­печить Рим хлебом. С другой стороны, мы знаем, что Цезарь во время своих галльских походов целиком рассчитывал на местные продовольственные ресурсы» (Утченко С. Л. Юлий Цезарь. М.: Мысль, 1984.). Теперь же ситуация вообще обострилась до крайности. Экологическая и экономическая ниши просто не вмещали избыточное количество людей. Возникла проблема перенаселения. Все эти обстоятельства по совокупности естественным образом актуализировали идею территориальной экспансии.
«Путь на Восток был известен европейцам с давних времен. Тысячи и тысячи пилигримов со всех концов Европы ежегодно отравлялись в паломничество к святым местам. Многие из них религиозные цели сочетали с торговыми и, привозя на родину диковинные восточные товары, наживали солидный капитал. Путешествие в Левант было длительным и опасным, и паломники, как правило, собирались в крупных городах, откуда к ним присоединялись странствующие рыцари, мелкие фео­далы, нищие клирики, ваганты, проходимцы и авантюристы всех мастей. Европа полнилась слухами о баснословных богатствах восточных городов. Воспоминания о странствиях обрастали фантастическими домыслами, превращались в легенды о неге и роскоши, в которых утопали жители Леванта. Все это будоражило воображение и горячило кровь. 
Между тем в XI веке европейское рыцарство вполне созрело для прыжка на Восток. Европа уже давно задыхалась от нехватки свободных земель. Все пригодные для земледелия массивы были распаханы. Порядок единонаследия, по которому феод передавался только старшему из сыновей, превращал остальных наследников в безземельных рыцарей, промышлявших военными авантюрами и грабежами. Сотни мелких феодалов со своими отрядами прятались в лесах, совершая оттуда дерзкие нападения на окрестные села или обозы проезжих купцов. Нетрудно понять, какие честолюбивые замыслы возбуждали в них рассказы богомольцев, возвращавшихся из святых мест. Безземельному рыцарству поход на Восток представлялся панацеей от всех бед, единственным способом поправить свои дела.
Богатства восточных стран манили и крупную феодальную аристократию, мечтавшую расширить свои владения за счет плодородных левантийских земель, основать там вассальные государства по подобию своих европейских феодов. Не в меньшей степени в территориальных захватах были заинтересованы итальянские торговые города Генуя, Венеция, Пиза, стремящиеся полностью прибрать к рукам посредничество в торговле между Западом и Востоком» (Тимофеев И. В. Ибн Баттута. – М.: Мол. гвардия, 1983).
Необходим был идеологически обос­нованный повод для оправдания начала масштабной экспансии. И такой повод нашелся.
«Выступая в 1095 году на церковном соборе в Клермоне, папа Урбан II призвал верующих отправиться в святые места для «освобождения Гроба Гос­подня». Речь папы вызвала взрыв религиозного фанатизма.
– Так хочет Бог! – кричали верующие, тут же нашивая на одежды красные кресты.
Стараясь привлечь к крестовым походам как можно больше людей, церковь объявила о льготах, предоставлявшихся их участникам. Все, кто имел долги, освобождались от их уплаты на время своего пребывания в походе; крепостные, принявшие крест, выходили из-под власти своих господ. Тысячи и тысячи крестьян, доведенных до отчаяния голодом и чудовищной эксплуатацией, вливались в ряды крестоносного ополчения. Европу охватил невиданный доселе религиозный экстаз. В европейской поэзии даже возник новый жанр – chansons de croisade – песни, пропагандирующие идею крестового похода» («Ибн Баттута»).
Лозунг «освобождения Гроба Гос­подня» оказался именно той искрой, которая смогла воспламенить перенаселенную Европу. Но вброшен он был в почву, заранее подготовленную для его восприятия.

(Продолжение следует)