• Геополитика
• 09 Февраля, 2021

НОВЫЙ «ОПАСНЫЙ КЛАСС»

Мировая экономика в наши дни переживает такие тяжелые проблемы, каких планета давно уже не видела. Дело даже не в пандемии коронавируса, которая, разумеется, тоже играет свою роль, но в действительности она только высветила и обострила проблемы, которые  накапливались десятилетиями. Одним из следствий того кризиса, в который погружается мировая экономическая система, безусловно, будет взрывной рост численности мирового прекариата, и без того уже давно беспокоящего правительства всех стран.

На последнем юбилейном (50-й) Всемирном экономическом форуме в Давосе одной из главных тем были споры о судьбе капитализма. Многие выступавшие не без тревоги говорили о том, что в ряде развитых стран Европы нарастает критика нынешнего мироустройства, основанного на чрезмерной власти денег. Заметная переоценка ценностей происходит даже в странах Северной Европы, где в послевоенный период наблюдалось, казалось бы, успешное слияние свободного рынка и традиционных буржуазных ценностей с элементами социа­лизма. В Европе возвращается интерес к работам Маркса. Возрождается активность проф­союзов. Движение «желтых жилетов» стало настоящим сюрпризом не только для Франции, но и для других стран Западной Европы. Недавнее исследование социологической группы Edelman Trust Barometer (его широко цитировали в Давосе) показало рост критического отношения к современному капитализму: 56% респондентов говорят о том, что вреда от капитализма больше, чем пользы. Что, собственно, происходит? Совершенно очевидно, что существующая мировая экономическая система явно не справляется с теми проб­лемами, которые стоят перед человечеством. Это уже невозможно отрицать и об этом стали уже открыто говорить на самом высоком уровне.

Проблемы мировой экономики – это отдельная тема, здесь же мы обратим внимание на один из важнейших аспектов мирового кризиса – опасное нарастание численности прекариатизированных масс на планете. Для нас эта проб­лема новая, не в том смысле, что ее у нас нет, а в том смысле, что у нас на нее не обращают внимания. Что совершенно напрасно и даже опасно. Напомним, что получающий все более широкое распространение неологизм «прекариат», образован из двух слов: precarious (англ. – «нестабильный», «неустойчивый») и «пролетариат». Прекариат – это люди, абсолютно неуверенные в своем завтрашнем дне, вне зависимости от своего социального статуса и материального положения. Они постоянно пребывают в состоянии фрустрации, ощущая крайнюю уязвимость своего положения и приходящие в отчаяние от бессилия повлиять на происходящие в социуме процессы. Сегодня прекариат еще только накапливает свое раздражение и даже отчаяние, но во что все это выльется завтра? Поскольку у нас в стране эта тема совершенно выпала из поля зрения (а проблема прекариата у нас тоже есть!), обратимся к анализу западных социологов, которые не только хорошо знакомы с этим вопросом, но внимательно изучают его уже не первый год.

Западные аналитики считают, что главная (но не единственная) причина роста прекариата – безработица, причем системная, связанная с нео­либеральной моделью экономики. Безработица – часть жизни прекариата. Неоднократно делались попытки пересмотреть отношение к ней. В эпоху, предшествующую глобализации, считалось, что безработица обусловлена экономическим и структурным факторами. Безработный – несчастный, которому просто не повезло, он оказался в неправильное время в несоответствующем месте. Система пособий по безработице основывалась на принципе социального страхования, каждый вносил свой вклад – таким образом люди, для которых вероятность стать безработными мала, субсидировали тех, для кого такая вероятность выше.

Эта модель развалилась, хотя в остаточной форме еще сохраняется в некоторых странах. Все меньше работников в состоянии делать взносы или рассчитывать, что кто-то их сделает за них, и еще меньше людей, которые удовлетворяют требованиям для выдачи таких пособий. Но в любом случае официальное отношение к безработице радикально изменилось. При неолиберальной модели экономики безработица стала делом личной ответственности, чем-то почти «добровольным». Людей стали рассмат­ривать как более или менее «трудоспособных», а значит, проблему безработицы можно решить, повысив их трудоспособность, обновив их навыки или изменив «их привычки и настроения». Первая мировая рецессия в эпоху глобализации в начале 1980-х годов привела к тому, что изменилось официальное отношение к нижнему сегменту рынка рабочей силы, где уже начал возникать прекариат; по-новому также стали оценивать свое положение и те, кто терял работу.

Наиболее сильно бьет безработица в наши дни по молодежи. Молодежь всегда вливалась в трудовые ресурсы на неопределенных позициях: сначала нужно было доказать, на что ты способен и поучиться. Но сегодня ей не предлагают приличной сделки. Многие устраиваются на временные работы, которые едва ли подпадают под понятие «трудоустройство». Многие недовольны тем, что стало труднее перейти на долгосрочные трудовые соглашения. Во Франции, например, 75% молодых людей устраивались на работу по временному трудовому договору, и большинство так и остались временными: только те, у кого есть дипломы, могут рассчитывать со временем на постоянную должность. По традиции молодые в принципе готовы к тому, что вначале придется побыть аутсайдерами, поскольку надеются в конце концов стать в фирме или учреждении «своими». А до тех пор можно пожить за родительский счет. Семейная поддержка на первом этапе облегчала тяготы нестабильности. Но в наши дни нестабильность расширила свои границы, а семейная солидарность ослабла, семья стала более хрупкой, и старшее поколение не может рассчитывать на адекватную ответную помощь со стороны младшего поколения.

Одно из следствий реструктуризации общественного дохода и гибкости заработной платы – резкое уменьшение зарплаты и доходов у молодых в сравнении со старшим поколением в семье. Дело не только в том, что много молодежи занято на нестабильных работах, где зарплаты ниже: переговорные позиции молодых людей при устройстве на любую работу стали заметно слабее, а отсутствие пособий от предприятий и государства добавляет им уязвимости – вплоть до нищеты.

Одна из главных ловушек нестабильности поджидают сегодняшнюю молодежь с высшим образованием – долговая. Предположим, они хотят добиться профессионального признания и сделать карьеру, что требует долговременной стратегии. Они выходят из колледжа с дипломами и долгами – судебные приставы уже начеку и ждут, когда выпускник заработает (или не заработает), чтобы прийти и потребовать долг. Но очень многие вскоре обнаруживают, что работу они могут получить только временную, а заработка не хватает, чтобы расплатиться с долгами. Их должнос­ти не соответствуют их квалификации и ожиданиям. Они видят и слышат, что миллионы их сверстников выполняют работу, для которой приобретенные навыки вовсе не обязательны. Они вынуждены брать что подвернется, а не то, что позволит им стать признанными специа­листами в той области деятельности, к которой их готовили в колледже.

Считается, что люди поколения Y, которое еще называют поколением миллениума, или поколением «айпод» (в общем, это все родившиеся после середины 1980-х), менее амбициозны в материальном плане и менее привязаны к рабочим местам, чем бэби-бумеры (рожденные в период с 1946 по 1959 год) или поколение X (родившиеся в промежутке). На самом деле это может быть связано с особенностями рабочих мест, доступных молодому поколению, и обилием ловушек нестабильности. По психологическим и экономическим причинам многие просто не готовы профессионально погрузиться в работы, которые могут исчезнуть в любую минуту.

Согласно результатам некоторых исследований, проведенных в США, только мизерная часть – меньшинство в каждом из этих поколений – сказало, что «работа для них главное», большинство же не рассматривало работу как путь к счастью. Эти исследования проводились среди тех, кто умудрился получить штатные должности, и вполне естественно, что они проявляли большую приверженность к своим рабочим местам, чем те, у кого постоянной работы нет. Их родители слишком доверяли «организациям», не оправдавшим доверия, и не хотели бы повторения подобной обидной ситуации. И хотя некоторые уверяли, что Великая рецессия была для поколения Y чем-то вроде «проверки на годность», возможно, на самом деле она лишь укрепила молодежь во мнении, что «система против них». И наконец, ловушки нестабильности отражают расхождения между ожиданиями молодежи и системой подготовки «человеческого капитала», продающей дипломы и сертификаты по фальшивому каталогу. Большая часть должностей, предлагаемых молодежи, вовсе не требует многолетних занятий в вузе, и то, что обучение преподносят как подготовку к работе, рождает ложные иллюзии, заканчивающиеся недоумением, досадой и разочарованием.

«Все последние годы наибольший уровень безработицы в США фиксировался среди молодежи – в июне этого года он составлял 24,0% (для сравнения: безработица среди всех афроамериканцев 13,7%, среди испаноговорящих – 9,1%). Сегодня более 40% всех выпускников американских университетов занято на должностях, не требующих вузовского диплома, однако бывшие студенты продолжают расплачиваться за высшее образование – к настоящему моменту долги по образовательным кредитам превысили $ 1 трлн., или 6,3% от совокупных частных обязательств» («КП», 3 января 2018 г.).

С разрушением образования, воспроизводящего систему ценностей, молодежь отрывается от культуры и теряет историческую память. Понятие «общество, состоящее из групп» стало типичным описанием структуры городского населения. Бесцельное шатание прев­ратилось в основную форму времяпровождения, а осмысленное заполнение времени – в своего рода вызов. Кое-кто называет этот феномен «оскудением досуга». Материальная нищета ограничивает входящую в прекариат молодежь: у нее нет ни денег, ни опоры в виде профессионального сообщества, ни ощущения стабильности для того, чтобы установить необходимый контроль над временем. Это питательная среда для атомизированного поведения, в том числе и в процессе работы и труда.

Хотя мы здесь заостряем внимание прежде всего на молодежи, которая в сегодняшней системе является одним из самых уязвимых сегментов общества и при этом сегментом наиболее динамичным, способным к активным действиям (что мы сегодня видим на примере США), в действительности прекариатизация затрагивает все слои общества во всех странах. Что свидетельствует об общемировом неблагополучии. «Арабские революции», движение «желтых жилетов» во Франции, движение Black Lives Matter в Штатах, социальные волнения в самых разных странах планеты (отнюдь не только в «третьем мире») – все это явления одного порядка, хотя и могут выглядеть разнородными, но разнородными они выглядят только на первый, поверхностный взгляд. В основе их лежит экономическое, соответственно, социальное неблагополучие, время от времени взрывающееся в самых различных формах, вплоть до актов терроризма.

Одной из печальных последствий прекариатизации общества становится ее криминализация. С 1970-х в Бельгии, Франции и Великобритании количество тюрем удвоилось, в Греции, Нидерландах и Испании – утроилось и в пять раз увеличилось в США. Каждый день к итальянским узникам добавляется 70 новых. Тюрьма – индикатор прекариата, лаборатория прекариатизированной жизни. США в плане криминализации опережают всех, заключая в тюремные камеры миллионы своих граждан и многих иностранных. На 50 американцев по меньшей мере у одного имеется криминальное прошлое, и его права в обществе ограничены. Такие страны с возросшим уровнем преступности, как Великобритания и Франция, делают из жителей криминализованных резидентов. Около 40% всех лиц, содержащихся в британских тюрьмах, это бывшие «неблагополучные дети», воспитанники приемных семей. Они будут по-прежнему нарушать закон, потому что у них нет работы, и они не могут ее получить из-за того, что сидели в тюрьме. Криминализация обрекает людей на прекариатизированное существование, с ненадежной и бесперспективной работой, к тому же людям с криминальным прошлым бывает очень трудно наладить стабильную жизнь. И это двойное наказание практически на каждом шагу, поскольку оказывается, что они не просто наказаны за совершенное преступление – перед ними возникают преграды, не дающие им наравне с обычными гражданами участвовать в жизни общества. Но криминализация общества – это в значительной степени – следствие его прекариатизации, ее оборотная сторона.

Андрей Коротаев, профессор, заведующий Лабораторией мониторинга рисков социально-политической дестабилизации ВШЭ:

«Если брать антиправительственные демонстрации, массовые беспорядки, политические забастовки, стремительный рост дестабилизации наблюдается практически везде: в Латинской Америке, в Азии, про арабский мир и говорить не приходится! Ливан, Ирак, Алжир. Алжирский лозунг протестов – «Пусть уйдут они все!» прекрасно передает этот дух тотального отказа. То есть протест против истеблишмента как такового, всех партий как таковых. Это и Чили, и «желтые жилеты». Мы имеем дело с глобальной волной, которая в 2011 году поднялась и с тех пор и продолжается.

– Они сильнее, чем революции 60-х прошлого века?

– Да, бурные 60-е в Штатах, во Франции, в Италии, Великобритании, Чехословакии раньше были историческим рекордом. Но сейчас, в XXI веке, если брать абсолютный масштаб современных протестов, их крупномасштабность полностью перекрыла все предшествую­щее. При этом в 60-е годы массовые беспорядки преобладали над мирными протестами, сейчас наоборот. После Первой мировой войны с каждым новым десятилетием соотношение мирных и насильственных протестов меняется в сторону мирных. Уже почти сто лет.

– То есть на вопрос, пойдет ли человечество на баррикады, получен ответ?

– Нет, не получен. Суть в том, что после 2010 года стремительный рост нестабильности наблюдается практически по всему Земному шару… «Оккупаев» были уже сотни, включая и российский «Оккупай Абай!», они были в Южной Африке, в Австралии, в Китае, в Гонконге, в самых разных концах Земного шара. Мы живем в эпоху, когда траектория развития человечества меняется. Наступают времена особо высокой сложности, когда меняются не то что вековые, а тысячелетние тенденции, и вероятность коллапса действительно повышается. Вероятность того, что стремительное изменение приобретает масштабы коллапса, не выглядит надуманной» («НГ», 6 июня 2020 г.).

То, что современное экономическое мироустройство неадекватно реалиям сегодняшнего дня уже невозможно скрывать. И эту истину уже и не скрывают даже на самом высоком международном уровне. А это означает, что проблема затрагивает всех и каждого, никуда от нее не спрячешься, и решать ее все равно придется. Английский социолог Гай Стэндинг справедливо замечает:

«Демагоги вроде Берлускони, авантюристы вроде Сары Пэйлин и неофашисты сбивают с пути опасный класс. Пока правоцентристы все больше сдвигаются вправо, чтобы удержать свой электорат, политический левоцентризм сдает позиции и теряет голоса. Он рискует потерять доверие у нового поколения. Слишком долго он представлял интересы «труда» и отстаивал отмирающий образ жизни и отживающий свое способ деятельности. Прекариат – новый класс, и, пока человечество не предложит приемлемую политику, этот класс будет слушать голоса сирен, заманивающих общество на опасные скалы. Центристам придется объединиться и поддержать новый прогрессивный консенсус, потому что другого выхода нет. И чем скорее они объединятся, тем лучше. Прекариат не жертва, не злодей и не герой – это прос­то люди, такие же как большинство из нас».

И с этими словами невозможно не сог­ласиться.

В наши дни мы наблюдаем нарастание нестабильности во всем мире, в движение пришли многомиллионные массы людей и непонятно, к чему приведут эти процессы. Причины, вызываю­щие всеобщий хаос, имеют многофакторную основу, но надо понимать и то, что одним из главных триггеров, запускающих их, является именно нарастание прекаритизации населения в планетарном масштабе. Здесь все взаимосвязано. Проблема эта осознается и вызывает беспокойство уже на международном уровне. Так, Международная организация труда (МОТ) приняла отдельную резолюцию о прекариатизации занятости (данная проблема наблюдается и в самых развитых странах – в том числе из-за научно-технического прогресса). Профессии, специалисты по этим профессиям, составляющие целые социальные прослойки, при которых эти карьерные лифты были возможны, постепенно исчезают. И это наблюдается во всем мире. Огромное количество людей сегодня превращаются в прекариат, или, можно сказать, «опасный пролетариат», у которого нет постоянной работы, неустойчивое социальное положение, нестабильный доход, нет специальности, которая была бы действительно востребована обществом. Вся эта гигантская человеческая масса болтается между небом и землей. Именно она готова в любой момент идти на митинги, так как имеет очень многого свободного времени, которое просто нечем занять. А общественное недовольство все нарастает.

Пандемия коронавируса, конечно, обострила все эти проблемы, но не она их создала. Эта эпидемия рано или поздно пройдет, но проблема останется. И если не принять действенных мер для ее решения, последствия могут быть непредсказуемыми.