• Исторические страницы
  • 29 Декабря, 2020

НОВЫЙ ТРУД ПО ИСТОРИИ РЕПРЕССИЙ 1920–1930-Х ГГ.

Заметным явлением в казахстанской историографии стала книга Ильяса Козыбаева, посвященная истории политического террора в республике1. Столь высокая оценка работы дана в силу выхода автора за рамки существующей исследовательской практики и попытки новой интерпретации темы на базе междисциплинарного подхода «новой исторической школы».

Структурные компоненты монографии И. М. Козыбаева отражают объект и предмет исследования, названия разделов органически вписываются в авторскую идею. Примечательно, что уже с предисловия применяемый инструментарий нацеливает читателя на путь познания и осмысления истории «Большого террора» 1937–1938 годов.

Первый раздел «Разные образы прош­лого (из истории изучения)» демонстрирует неординарный подход к анализу степени изученности проблемы. Автор начинает с научной голгофы, а именно с распятия Санджара Асфендиарова в фокусе поведенческих мотивов «молчаливого большинства», ведомых Казкрайкомом партии на борьбу с «казахским буржуазным национализмом» с корневой приставкой «…щина». Блестяще и абсолютно ненавязчиво показана повседневность, документально вскрыты адаптационные стратегии выживания, которые вынуждали научное сообщество идти на компромисс, публично каяться, разоблачать, а в отдельных случаях приобретать новые исследовательские возможности.

Особо ценным считаем обращение к публикациям М. Чокаева. Дело в том, что практически во всех групповых делах, отнесенных к «антисоветским националистическим организациям», якобы действовавших в Казахской ССР, отмечалась «шпионская связь с японо-германскими агентами, белоэмигрантами» Мустафой Чокаевым и Раимжаном Марсековым. При этом первый находился на Западе, второй на Востоке, что позволяло НКВД разрабатывать так называемые «национал-фашистские группировки». Приводимые И. Козыбаевым цитаты из статей М. Чокаева объясняют мотивы ненависти власти к блестящему полемисту, искавшему зерна истины между строк советской печати.

Мое внимание как ученого в первую очередь и рецензента во вторую, привлек авторский подход к оценке архивных материалов, освещающих некоторые нарушения социалистической законности и массовых репрессий периода «Большого террора». Как известно, ведомственный подход ограничил доступ к документам всех комиссий по вопросам реабилитации жертв политических репрессий. С другой стороны, до настоящего времени в массиве опуб­ликованных источников нет анализа механизмов и масштабов террора. Объяснение этого ученый видит в целенаправленном уничтожении документальных артефактов, что оставляет глубокие прорехи в историческом познании и соответственно в общественном сознании, порождает домыслы и фантазии лжеисториков. Свою «лепту» вносят и разгорающиеся «войны памяти» на постсоветском пространстве, которые стали причиной ужесточения доступа к архивам спецслужб. Совокупность отмеченного ведет к скатыванию историков региона в арьергард исследователей террора и посему Казахстан, к сожалению, не выдал «на-гора» работы, раскрывающие алгоритм реализации политических репрессий на основе новых источников, что удалось другим государствам постсоветского пространства2.

Позитивно оцениваем критический подход И. Козыбаева к опубликованным документам истории политических репрессий, выявлению новых исследовательских направлений, в том числе судьбы военнопленных, расширяя его в фокусе вопросов истории Туркестанского легиона, роль и место которого варьируется от попытки их полной реа­билитации до осуждения по категории предательства. Как специалист по советской истории, в том числе по истории политических репрессий, полностью поддерживаю предложения автора о необходимости международной кооперации ученых и архивистов, формировании координационного совета/центра, расширение методологических концептов научных исследований и многие другие креативные идеи, имеющие научную подоплеку и предполагающие эффективный менеджмент в области исторических исследований.

Содержание второго раздела «Репрессивная политика в Казахстане (от Дзержинского до Ежова)» демонстрирует системный анализ источников и новую оценку архивно-следственных материалов. Привлекает внимание точка зрения, что группировочная борьба среди нацио­налов не всегда была показателем межродового противоборства, хотя данное обстоятельство неоднократно озвучивалось во многих официальных документах, а также в источниках личного происхождения. Советская власть, наблюдая за внутренней борьбой за власть в Казахстане, действовала по известному принципу «разделяй и властвуй». Реализация данного принципа замечательно показана в фокусе властных амбиций Ф. И. Голощекина, тесно сплетенных с силовыми структурами, а также аргументирована в письменном донесении чекиста Фомы Иванова. В данном случае не можем удержаться от ремарки, что по большому счету трайбализм был одним из инструментов адаптации (внутриэтнической и внешнеэтнической) к противостоянию в условиях репрессивной политики.

Раздел органично дополняют сюжетные линии, когда плавно пересекаются факты политической, социальной, персональной истории, показана эволюция административного ресурса силовых структур в сторону ужесточения репрессий, между делом демонстрируются итоги «славного» руководства Ф. Голощекина. При этом поэтапно и документально показывается, как «революция пожирает своих детей» в ходе партийных чисток, борьбы с «троцкистско-бухаринским отродьем».

Третий раздел «Повседневная история террора (1937–1938)» вызовет особый интерес читателей, поскольку предложены неизученные вопросы «Большого террора» в виде микросюжетов на основе документов, отложившихся в фондах Архива Президента РК.

В этом разделе и далее автор упоминает о Льве Борисовиче Залине, который был одним из руководителей НКВД Казахской ССР с 1937 по март 1938 г. В июне 1938 г. Залина арестовали, обвинив во многих преступных деяниях, в том числе и в извращении следственной работы. Выяснилось, что в стенах НКВД творился произвол, а «оперативные мероприятия, которые должны были быть направлены на разгром организованной контрреволюции, наносили удар по случайному элементу, не имеющему связи с контрреволюцией». Именно под контролем Л. Залина в начале 1937 г. началась разработка «громкого» дела казахстанских чекистов –  Анатолия Израилевича Кельмансона, возглавлявшего Госплан республики. Предполагалось связать это дело с Риддером, как ликвидацию вредительской организации, созданной агентами капиталиста Уркварта среди специалистов цветной промышленности.

Следственная группа, направленная в Риддер, получила задание провести следствие и собрать фактический материал по вредительским актам и «вскрыть» так называемую «вредительскую низовку». Пытки вынудили А. Кельмансона дать показания на Георгия Пятакова, бывшего заместителя народного комиссара тяжелой промышленности СССР, проходившего по делу «Параллельного антисоветского троцкистского центра» в качестве основного обвиняемого. Он якобы завербовал Кельмансона и по его заданию последний создавал троцкистские вредительские организации на предприятиях цветной металлургии, в том числе и в Риддере. НКВД СССР стремился организовать в Казахстане крупный судебный процесс, связав его с московским делом. Раз так, то Кельмансон приобрел статус VIP-персоны.   Как правильно отмечается в монографии, самого Залина и следственную группу, работавшую по делу А. Кельмансона, впоследствии обвинили в том, что они превратили расследование в узковедомственное локальное дело, т. е. не дотянули до указанной планки.

Примечательным явлением в рецензируемой монографии стала персонификация роли и места ее участников в системной реализации «Большого террора», в числе которых были известные и неизвестные люди, писатели, артисты, рабочие и пр. Опубликованные документы, письма «маленького» или «большого (известного)» человека, свидетельство его лояльности и поддержки власти демонстрируют стратегию выживания в условиях повседневного террора.

Ильяс Козыбаев подробно остановился на кулацкой операции по приказу НКВД за № 00447. По сути это карательная акция по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов, запущенная Н. И. Ежовым с 5 августа 1937 г., открыла страницу «Большого террора». Автор уделил пристальное внимание опубликованным материалам Особой папки, а именно шифровкам, параллельно обозначив этнические операции. Как верно подмечено в книге, в реализации «Большого террора» партия и НКВД шли единым фронтом. Что касается статистики репрессий, судьбу арестованных вершили три внесудебные инстанции: Тройка НКВД (осуждала по приказу 00447), Особая, или Спецтройка, Двойка (Комиссия НКВД и Прокурора СССР). Заключения автора после анализа электронной базы жертв политических репрессий Казахстана на основе данных «Мемориала» МВД РК и мой собственный опыт сводятся к тому, что список репрессированных требует корреляции, не все категории пострадавших от репрессий прошли процесс реабилитации.

Указанный раздел привлекает внимание легкостью литературного стиля автора, что позволяет читателю окунуться в повседневные будни противостояния советского гражданина «врагам народа». Автор показал историю политичес­ких репрессий «изнутри», «снизу», дал прочувствовать психологию и эмоции террора. Новым исследовательским трендом истории политических репрессий стали методологические концепты эмоционологии, удивительно и точно в монографии представлено соотношение «культуры страха» и «эмоционального режима». Каждая строчка визуализирует эволюцию превращения «маленького человека» во «врага народа»: публичная порка в средствах массовой информации, разбор персонального дела и исключение из партии, эмоциональное уничижение изгоя заканчивается арес­том, затем расстрелом. И. Козыбаев показал, к чему приводил эмоциональный накал, люди не выдерживали травли и заканчивали жизнь самоубийством.

Логично смотрится анализ деятельности НКВД в разрезе политики «самоочищения», когда «враги народа» в стенах силовых структур боролись с «врагами народа». Повседневные практики репрессий детерминировали среди чекистов стратегии выживания, автору удалось документально показать, как быстро менялось поведение чекистов в отношении бывших коллег, неожиданно оказавшихся по ту сторону баррикад. Анализируя протоколы партийных собраний центрального аппарата НКВД, впервые введенных в научный оборот, исследователь демонстрирует театр абсурда, разыгрываемый чекистами. Впервые показано, что творилось в эпицентре главного инструмента репрессивного аппарата.

Один из самых привлекательных разделов книги – четвертый, озаглавленный «Приезд эмиссаров Берии в Казахстан». Здесь повествуется о деятельности специальной бригады НКВД СССР по восстановлению социалистической законности и зачистке чекистских рядов. Уникальность представленных документов из фонда З. А. Исмагилова не вызывает сомнений, поскольку я лично после знакомства с книгой побывала в стенах Центрального государственного архива РК и собственноручно просмотрела, пощупала каждый листик ценнейших документов. Впервые в казахстанской историографии были опуб­ликованы подлинные машинописные копии источников с рукописными пометами, свидетельствующие о масштабности «Большого террора», об алгоритме реализации целеполагающих установок Центра на местах, о применении физического насилия в отношении жертв политических репрессий. Как ученый, работавшая с такого рода справками, знакомая с составом комиссий и содержанием спецпроверок по деятельности бывших начальников региональных управлений НКВД, подтверждаю подлинность опубликованных документов. Питаю надежду, что в процессе своей исследовательской практики мне удастся обнаружить оригинал опубликованных в монографии документов.

Докладная записка, адресованная Лаврентию Берия, охватывает все области Казахской ССР, где действовали внесудебные инстанции «тройки» во главе с начальником управления НКВД и областным руководством, перечисляет ошибки и преступления энкаведэшников, сообщает подробности трагических судеб репрессированных и «стукачей». От перемены названия области суть методов реализации репрессивной политики не менялась, мелькали лица, фамилии, приговоры, за кадром оставался ни в чем неповинный советский человек, оказавшийся «врагом народа». Павел Сергеевич Панов, бывший начальник Северо-Казахстанского областного управления НКВД, в своей кассационной жалобе просил учесть обстановку в которой был вынужден работать и учесть прошлые заслуги… Каждый из «бывших» начальников взывал к справедливости, вероятно, не вспоминая тех, кого подвергал нечеловеческим пыткам, заставляя признаться «шпионско-диверсионной…» и прочей деятельности.

Исключительное значение имеют представленные антропологические сюжеты, раскрывшие судьбу человека на фоне зловещей махины репрессивного аппарата НКВД. Репрезентация «Большого террора» не имеет четко очерченных методологических границ, с одной стороны это могут быть официальные исторические нарративы в меру закрытые с грифом секретности, с другой это историческая память в сполохах устных воспоминаний. В монографии  И. Козыбаева было реализовано одно из новых и перспективных направлений в изучении государственного террора в СССР ‒ персонализация лиц, как анонимных жертв репрессий, так и сотрудников карательных органов, главных проводников репрессивной политики сталинского государства.

Подводя итоги аналитической оценки монографии И. Козыбаева, следует отметить, что ее содержание выводит на новый теоретический уровень осмысления историю политических репрессий в Казахстане. Монография, несомненно, заслуживает высокой оценки, ибо автор не только показал «Большой террор», но и обозначил перспективы, новые исследовательские ориентиры изучения репрессивной политики советского государства. Трудно не согласиться с автором о необходимости «правдивых исследований», добавим профессиональными историками, с целью перезагрузки общественного сознания, как принято сейчас писать: «модернизации общественного сознания».

Научно-популярный стиль опубликованной монографии И. Козыбаева «Большой террор» в Казахстане» вполне может стать ведущим в отечественной историографии по проблематике политического террора.

Альбина Жанбосинова,

доктор исторических наук,

профессор ЕНУ им. Л. Н. Гумилева

ЛИТЕРАТУРА

 

  1. Козыбаев И. М. «Большой террор» в Казахстане. Алматы: Раритет, 2019. 368 с.
  2. См.: Юнге М., Биннер Р. Как Террор стал «Большим». Секретный приказ №00447 и технология его исполнения. М., 2003. 352 с.; Вертикаль большого террора. История операции по приказу НКВД №00447. М., 2008. 784 с.; «Через трупы врага на благо народа». «Кулацкая операция» в Украинской ССР 1937–1938 гг. М., 2010. 318 с.; Большой террор в Алтайском крае 1937–1938 гг. Реализация приказа НКВД №00447. Барнаул, 2014. 255 с.; Большевистский порядок в Грузии. В 2-х томах. Том 1: Большой террор в маленькой кавказской республике. М., 2015. 640 с.; «Включен в операцию». Массовый террор в Прикамье в 1937–1938 гг. М., 2010. 318 с.; Мозохин О. Репрессии в цифрах и документах. Деятельность органов ВЧК ‒ ОГПУ ‒ НКВД ‒ МГБ (1918‒1953). М., 2018. 480 с. и др.

 

 

1347 раз

показано

2

комментарий

Подпишитесь на наш Telegram канал

узнавайте все интересующие вас новости первыми

МЫСЛЬ №2

20 Февраля, 2024

Скачать (PDF)

Редактор блогы

Сагимбеков Асыл Уланович

Блог главного редактора журнала «Мысль»