• Общество
  • 30 Сентября, 2020

НЕОСУЩЕСТВЛЕННЫЙ ЗАМЫСЕЛ О СБОРНИКЕ «КАЗАХСКАЯ СОВЕТСКАЯ ПОЭЗИЯ»

Советскому писателю предоставлены все права, кроме одного – писать плохо. Эти слова стали почти крылатыми, особенно остро и убедительно звучат в наши дни, когда к художественной литературе предъявляются требования значительно более высокие, чем прежде.

Выход в свет книги стихов поэта давно перестал быть личным делом автора и узкого круга его читателей. Наши поэты служат народу. Читатели поэта – сам народ. Недаром выдающиеся лирики нашей Родины совмещают свою поэтическую работу с государственной деятельностью – вспомним Тихонова, Твардовского, Исаковского, Симонова. Недаром имя великана народной поэзии Джамбула неразрывно связано с культурным ростом, с процветанием социалистического Казахстана.

Если книга ни одного поэта не проходит у нас незамеченной, то каким значительным событием в культурной жизни республики могло бы явиться издание сборника «Казахская советская поэзия»!

Читателями была тепло встречена незадолго до войны антология «Песни степей», включившая в себя и образцы дореволюционной литературы и творчество наших современников. Сборник «Казахская советская поэзия» целиком обращен к настоящему. Это первая попытка создать антологию наших дней. Составители подчеркивают в предисловии, что «настоящий сборник наиболее полно представляет казахскую современную поэзию».

Книга открывается стихами Джамбула и Нурпеиса Байганина. Два этих имени не случайно стоят рядом. Байганин, после Джамбула, – наиболее одаренный и яркий представитель народной поэзии Казахстана. Однако составители не отоб­рали из наследия, акынов самого лучшего и самого характерного. Во-первых, доля Джамбула непропорционально мала по отношению к тому месту, которое он занял в советской поэзии, как признанный глава акынов, участвовавший в создании социалистической культуры Казахстана и прославивший свой народ и свою страну. Во-вторых, произвольно отобрано и то немногое, что есть в книге. Ведь такие произведения Джамбула, как «Колыбельная песня», переведенная К. Алтайским, или знаменитые «Ленинградцы, дети мои» и «Москве» в мастерском переводе М. Тарловского, стали достоянием советской классики. Почему же они оказались за пределами книги? Только чувством местничества можно объяснить, что из всех переводов Джамбула для сборника отобраны лишь работы П. Кузнецова и Д. Снегина. Вызывает недоумение и то, что в переводах Нурпеиса Байганина отсутствуют наиболее квалифицированные и поэтичные переводы А. Никольской.

В антологии представлены образцы творчества пяти, акынов и двадцати четырех поэтов. Читателю многие имена почти неизвестны. Читатель не знает – молод поэт или за ним много лет литературной работы. Читатель не знает, когда написаны стихи – до войны или после. Составители ограничились только кратким предисловием, не снабдив книгу серьез­ной литературоведческой статьей и необходимыми комментариями.

Эта небрежность характерна для сборника, который носит на себе следы спешки и равнодушия.

Взятые сами по себе, многие стихотворения сборника представляют большую ценность. Живописен лирический «День колхозного аула» Сабита Муканова, черты социалистической Караганды в «Городе будущего» Аскара Токмагамбетова без труда узнает читатель. Прекрасные стихи о молодости товарища Сталина «Рождение орла» Таира Жарокова. Поэтична сюжетная повесть Абдильды Тажибаева «Курмангазы». Выразительно краткое стихотворение «Ленин» Кадыра Хасанова. С темпераментом рассказывает о преобразовании природы Халижан Бекхожин в стихах «В Голодной степи». Трогательно и задушевно «Серебряное кольцо» Мариам Хакимжановой. Мы уже не говорим о песнях Джамбула и его учеников, которые, конечно, найдут своего отзывчивого читателя.

Поэтам республики акыны передали дорогое наследство – песенный дар народа, издавна дружного с искусством слова и музыки. Пушкин и Лермонтов, вдохновлявшие мудрого Абая, и пламенный агитатор Маяковский были литературными наставниками советских поэтов Казахстана. У поэзии – не мало заслуг и в годы пятилеток, и в грозное время Отечественной войны. Современная казахская поэзия, сочетая народные традиции с поэзией Советской России, создала много интересных по форме и глубоких, идейных по содержанию произведений. Однако, надо сказать прямо: никто из казахских поэтов не достиг идейной силы и страстности, проникновенности и свежести образа, равных песням Джамбула.

В послевоенные дни отставание поэзии в Казахстане стало особенно явным. Этому отставанию у нас сопутствовало снижение уровня работы переводчиков. Появление на страницах казахского литературного журнала упадочных стихов Шангитбаева, бедные мыслями стихи Касыма Аманжолова, опубликованные в русском переводе альманахом «Казахстан» – памятное тому доказательство.

В рецензируемой книге избранных произведений много случайных, поверхностных стихов, лишенных значительных идей. Творения многих поэтов, представленных в сборнике, лишены глубоких мыслей, ярких чувств, интересных поэтических обобщений. В книге много не имеющих права на долгую литературную жизнь стихов, появление которых в свое время в печати можно было бы оправдать лишь календарными датами и важностью самой темы. Наконец, в сборнике слишком много прозы. Не художественной прозы, а стандартной, статейной прозы, которая и в зарифмованном виде не становится поэзией.

Дело не только в том, что составители сборника не сумели отбросить все, не достойное публикования. Многие писатели Советского Казахстана оказались недостаточно вооруженными знанием жизни, идейностью и мастерством. Время не ждет. Время опередило писателей. И то, что у Джамбула звучало вдохновенной импровизацией из под их равнодушного пера выходит иной раз рифмованным перечнем географических понятий или просто заметкой в стихах. Вот строфа Дихана Абилева в переводе В. Копытина:

Обрушитесь силою побед

На толпы вражеского сброда.

Коварным псам пощады нет

От возмущенного народа.

Все здесь правильно на первый взгляд: и рифмы, и ритм. Совершенна бесспорна мысль о войне. Но если разобраться глубже, эти стихи – рифмованная проза. Ведь рифмы здесь стертые, бледные, не отобранные, не звучные. А от бледных слов, от заезженных рифм принижается самая правильная, самая хорошая мысль.

Другой, не менее серьезный недостаток поэзии, представленной в сборнике, – излишнее увлечение романтическими образами прошлого.

Тяжелые доспехи Кобланды, воспетые в стихах и тщательно воспроизведенные на сцене, мешают поступательному движению вперед казахской поэзии. Обилие примитивных мифологических образов, подчас некритически взятых из богатырского эпоса, говорит, прежде всего, о неумении и отчасти нежелании видеть новое в нашей современной жизни.

В творчестве одного из интереснейших поэтов Казахстана Абдильды Тажибаева есть поиски новых мыслей, новых образов, есть стремление найти свою поэтическую индивидуальность. Но пренебрежение методом социалистического реализма привело писателя в его драматургической работе к порочному произведению «Мы казахи», осужденному известным постановлением ЦК ВКП(б). В поэзии оно обернулось наивной символикой, увлечением легендами прошлого. Но сказочный облик воинов прошлого не может помочь распознать советского человека:

«Как ветер, конь его скакал,

Пылал в очах его пожар,

Шутя железо рассекал

Его могучий зульфукар.

Он против тысячи один

Не раз бросался смело в бой,

Как богатырь седых былин,

Всех увлекая за собой.

(«Мой друг», перевод Н. Забила).

Меч-зульфукар также мало напоминает автомат Дегтярева, как воин Тажибаева солдата Советской Армии.

А ведь приведенный отрывок – единственный в поэме, где герой показан в действии.

Тажибаев талантлив и настойчив. Надо надеяться, он преодолеет в своем творчестве и создаст о нашей действительности стихи такой же силы, как, например, «Курмангазы» или чудесные главы о детстве, цитированной выше поэмы «Мой друг».

Это не ошибки одного Тажибаева, а некая линия творчества определенной части казахских поэтов. Вот, например, Жумагали Саин. В лучших своих стихах он близок к нашим дням, он говорит доходчивыми и простыми словами о дружбе казаха и украинца, но каким выспренним и чуждым советской литературе языком вещает он в стихах «Видение пилота», переведенных М. Тарловским. Как примитивна и убога эта символика, воскрешающая давно пройденные и уже позабытые русской поэзией этапы разговоров с солнцем и изображения времени, как дряхлого седого старика. В лжепоэтическом «Солнце» (оно и пишется с большой буквы!) нет огня, как и в «Символе Времени» нет движения:

Символ Времени –

дряхлый, седой старик,

Между мною

и Солнцем тогда возник.

Голос Времени я услыхал тогда,

Был понятен мне мудрый его язык...

Можно только удивляться, что такой квалифицированный и опытный переводчик как Марк Тарловский усугубил этим ложным пафосом ошибку оригинала.

Сырбай Мауленов, представленный переводами Мухаревой, сравнивает березу с рыцарем:

Как родной свободы рыцарь,

Навсегда вошла ты в память.

В другом стихотворении он вкупе с переводчицей наделяет скромную сосну совсем необыкновенными качествами:

Вид сосен мрачен и суров –

Пощады здесь не ждать:

Сосна погубит всех врагов,

Как яростная мать.

Дело не только в беспомощности изоб­разительных средств поэта. Речь идет об отсутствии правильного мировоззрения, что и приводит к суеверному и смешному обожествлению природы.

В стихах Куандыка Шангитбаева «Корабль справедливости», переведенных Марком Тарловским, наша Родина уподоблена одинокому высокому паруснику, который «без провожатых держит путь».

Может быть, Шангитбаева вдохновило известное стихотворение Лермонтова «Белеет парус одинокий». Но в «Парусе» Лермонтова говорится совсем о другом. Ищущий бури, мятежный парусник великого русского поэта символизирует смелого борца за правду, в то время, как парусник Шангитбаева должен воплощать нашу страну. Этот образ лишен всякого смысла. Так некритическое подражание поэзии прошлого создает фальшивые произведения, вызывающие только чувство досады.

Поэт-лирик Капан Сатыбалдин сравнивает себя с лебедем, ликующим в океане счастья. Вот и представляешь: белые крылья, грациозная шея, томный вид:

Жизнь – океан счастья,

Я – лебедь, ликущий в нем.

В душе весна у меня блестящая,

Лето – в сердце моем.

(Перевод П. Вячеславова).

Как далеко это изощренное самолюбование от живой жизни, от наших дней и как близко оно к высокопарной пошлости Игоря Северянина. Впрочем, даже у Игоря Северянина нет таких несоответствий, как у Сатыбалдина, когда одновременно с весной в душе – в сердце оказывается лето.

Приведенные стихи могли появиться только в результате серьезных пробелов в культурно-политическом воспитании писателя. Но уже очевидной небрежностью составителей сборника можно объяснить опубликование приторно-льстивого произведения Гали Орманова «Полковник» в переводе П. Богданова.

Стихотворение это настолько показательно и своей литературной безграмотностью и своими нелепыми хвалебными обобщениями, что мы его приведем целиком:

С полковником я долго говорил

И вспоминалось прошлое миражем.

Смотрел ему в глаза,

следил за жестом каждым.

Как будто облик всех

в себе он воплотил.

Веселый и приветливый порой,

Суровый, мягкий и прямой в речах.

Зима и лето – все в его бровях.

Кому не будет люб такой герой?

Насупится, и кажется, что мир

Взять может в горсть

– такая сила в нем.

Как дуб прямой,

что взрос в краю родном!

Народ такими хочет видеть всех,

батыр!

Почтительно полковнику я руку сжал.

Ты оправдал доверие народа,

Бауржан!

И на тебя восторженно глядят

Седой старик и мало дитя!

Герой стихотворения, как это явствует из текста, известный панфиловец – полковник Бауржан Момыш Улы. Но неужели составителям сборника не было ясно, что эти, перенасыщенные гиперболами, стихи – плод идейных заблуждений автора, забывшего о том, что скромность украшает большевика.

Ответственность за литературную и политическую безграмотность этого стихотворения несут в равной мере и автор, и переводчик, и редактор.

Таких срывов не было, да и не могло быть в довоенной антологии, в которой требования к переводу были значительно взыскательней.

В сборнике, наряду с прежними квалифицированными переводами и некоторым количеством новых, выполненных добросовестно, много стихов, представляющих собою либо ученические упражнения, либо литературный брак. Наиболее неприглядно выглядят переводы

П. Бог­данова, которому составители почти целиком передоверили цикл стихов Гали Орманова. Достаточно сравнить «Силу песни», переведенную Д. Снегиным и В. Чугуновым с любым переводом Богданова, чтобы убедиться в низкой культуре и недоб­росовестности последнего:

Мил дождь и солнце для земли,

Нужны земле тепло и свет.

Так все явления сплелись, –

Без этого и жизни нет.

Эта «мелкая философия на глубоких местах» подозрительно напоминает анекдотические вирши В. Третьяковского.

Что может дать читателю такой, например, безвкусный набор слов:

Никому недостижима,

Мужу милому навстречу,

Как мечта на горном пике,

Выйдешь ты со светлым ликом.

Порой в переводах П. Богданова отсутствует элементарная грамотность, приличествующая не только поэту, но даже школьнику.

Пора избавить читателя и от таких, например, перлов, пронесенных по адресу полярной звезды:

Я тобой в пути любуюсь,

Руководствуюсь тобою.

Непрофессиональны и беспомощны переводы Ж. Лизуновой. В стихах Аскара Токмагамбетова «Весна» мы читаем:

Вышли в поход на поля трактора,

Когда затрубила весною пора.

Не ясно ли что «пора» трубить не может. Вспомните Пушкина: «Пора! пора! рога трубят».

В стихи Куандыка Шангитбаева «Степь» Лизунова вносит такую сложную загадку:

Где жизни, гремя, прошел караван –

Остались аулы вразброс,

Как тень облаков, что гнал обуян

Дерзаньем вихрь гроз.

Даже самый подробный комментарий не в силах внести ясность в эту словесную абракадабру.

Не находит выразительных и точных слов и А. Мухарева. Вот только одно краткое стихотворение Абдуллы Джумагалиева, погибшего на фронте:

Мой путь.

Высокое дано мне имя – человек,

На плечи мне труда положено много

И в сердце радости и мыслей

в голове.

Мой путь далек.

Мне не страшна дорога.

При более честном отношении к своей работе, при большей требовательности редакторов, А. Мухарева избежала бы этих нелогичных и неряшливых оборотов, особенно недопустимых в кратком четверостишьи, претендующем на афористичность, на глубину мысли.

Мы отнюдь не утверждаем, что все в сборнике плохо и небрежно. Это не оговорка, а деловое утверждение. Но разве не ясно, что литературный брак, допущенный в сборнике, обесценивает и то хорошее, что в нем есть. Но разве не ясно, что русские поэты Казахстана в области переводов не идут вперед, что в их среде нет еще атмосферы взаимной требовательности, нет еще сознания глубокой ответственности перед читателем, перед народом за качество, доверенной им важной культурной работы.

Поэзия у нас не удел избранных. Она не отделима от всей советской литературы, которая «живет и должна жить интересами народа, интересами Родины» (А. Жданов).

Именно поэтому нельзя проходить мимо ошибок и пробелов сборника «Казахская советская поэзия», являющегося в известной мере итоговой книгой.

Именно поэтому читателя не может удовлетворять и тематика сборника: в нем слишком мало стихов о труде, о строительстве, о простом советском человеке – герое наших дней, вынесшем на своих плечах тяжесть Великой Оте­чественной войны, воине и работнике. В сборнике есть военные стихи, но это пока лишь беглые записи чувств и батальных картин, а не поэтические обобщения. В сборнике есть и стихи о строительстве, но это либо стихи прош­лых лет, либо только обещания творить произведения, достойные великого времени.

У составителей книги был хороший и нужный замысел создать антологию казахской поэзии. Как видим, этот замысел оказался невыполненным. Читатель получил книгу, недостатки которой перевешивают ее достоинства. Из 328 страниц (!) надо было бы изъять, по крайней мере, половину, памятуя, что и малая книга может быть «томов премногих тяжелей». От этого выиграли бы не только читатели, но и поэты нашей республики.

Неудача книги «Казахская советская поэзия» ставит перед Союзом советских писателей Казахстана ряд важных задач. Одна из них – это создание кадров поэ­тов-переводчиков, их терпеливое воспитание! Русский читатель желает получить высокохудожественные стихи и поэмы казахских поэтов, переведенные и грамотно, и вдохновенно не равнодушными строчкогонами, а строгими к себе и любящими поэзию мастерами.

При этом условии (сама собой разумеется повышенная требовательность составителя) может быть выпущена в будущем новая, коренным образом переработанная, антология, которая явится подлинным вкладом в советскую культуру Казахстана.

 А. БРАГИН,

Большевик Казахстана, №6, 1947

 

От редакции: Явно лукавил известный в прошлом своей творческой и общественной активностью казахстанский литератор Алексей Брагин, начав данную статью с посыла: «Советскому писателю предоставлены все права, кроме одного – писать плохо». За этой красивой крылатой формулировкой кроются вовсе другие требования, предъявляемые к советским мастерам пера тех лет. И это заметно на каждой странице критического обзора «Неосуществленный замысел. О сборнике «Казахская советская поэзия».

К «лукавинкам» Алексея Ивановича вернемся чуть позже, поскольку его строчка о том, что выход в свет книги стихов давно перестал быть личным делом автора, больше других подвигает на размышление своей искренней конкретностью. Ибо, по убеждению литератора, сам народ является читателем, следовательно, каждый писатель (творец) обязан служить ему. О важности и значимости литературного труда в советском обществе напоминает следующий абзац: «Если книга ни одного поэта не проходит у нас незамеченной, то каким значительным событием в культурной жизни республики могло бы явиться издание сборника «Казахская советская поэзия».

Современным писателям, читая эти строчки, остается лишь завидовать. Такое внимание к литературе, к книге на всех уровнях советского общества, конечно же, вызывает уважение. Особенно ныне, когда творческие люди нередко чувствуют неловкость, адресуя свои раздумья о духовно-нравственных ценностях безучастной неподготовленной аудитории.

Однако говорить о том, что мастерам художественного слова Советского Сою­за тех лет было легче жить и творить в свое удовольствие, не приходится. Имея самую «читающую аудиторию в мире», им, впрочем, так же как и представителям других творческих союзов, приходилось выражать свои самые сокровенные мысли и самые блестящие замыслы в узких и жестких рамках так называемого социалистического реализма. Когда ценность того или иного произведения определялась по партийному и классовому критериям. Это можно прочувствовать даже по названиям особо отмеченных А. Брагиным произведений: «Живописен лирический «День колхозного аула» Сабита Муканова, черты социалистической Караганды в городе будущего Аскара Токмагамбетова без труда узнает читатель. Прекрасные стихи о молодости товарища Сталина «Рождение орла» Таира Жарокова. Выразительно краткое стихотворение «Ленин» Кадыра Хасанова и т. д.».

В то же время яркие произведения талантливых поэтов, ныне классиков национальной литературы – Касыма Аманжолова, Куандыка Шангытбаева критиком отнесены к упадочным, «бедными мыслями» творениям.

Отмечая в творчестве Абдильды Тажибаева элементы поиска новых мыслей, оригинальных образов, стремление выразить собственное поэтическое «Я», автор упрекает поэта в пренебрежении методом социалистического реализма. Это привело, по мнению А. Брагина, «к порочному произведению «Мы казахи», которое было осуждено в постановлении ЦК ВКП(б).

«Другой, не менее серьезный недос­таток поэзии, представленной в сборнике, – излишнее увлечение романтическими образами прошлого. Обилие примитивных мифологических образов, подчас некритически взятых из богатырского эпоса, говорит, прежде всего, о неумении и отчасти нежелании видеть новое в нашей современной жизни», – отмечает критик. В его тональности письма нельзя не заметить отстраненно-поверхностного отношения к прошлой жизни казахской степи. И еще рефреном проходящей мысли о том, что казахским литераторам во всем надо ориентироваться на «большого брата» из Союза писателей России. Это, конечно, вызывает у читателя недоумение, поскольку Поэзия – это не стахановское движение, где можно перенять какие-то навыки, приемы работы горняка-проходчика или металлурга-сталевара из передового промышленного региона. Подлинная поэзия – это состояние наивысшего напряжения сердца, мысли и максимальное выражение поэтического дара. И такую концентрацию духа невозможно скалькировать или перенять у того же «трибуна революции» В. Маяковского, как советует А. Брагин.

В духе пролетарского шапкозакидательства звучит утверждение критика: «Поэзия у нас не удел избранных. Она не отделима от всей советской литературы, которая «живет и должна жить интересами народа, интересами Родины» (А. Жданов). В его понимании поэзия подобна производственному процессу. Скажем, как укладка фундамента под будущий дом. Привез инертные материалы, смешал их в дозированных пропорциях с цементом нужной марки и водой. Затем залил опалубки этой бетонной массой. И такую нехитрую работу может выполнить любой здоровый человек, а Поэзия совсем другое дело. Здесь мало одного здоровья, мало знаний и опыта, мало широкого кругозора и высокой грамотности. Здесь нужно иметь особый склад души и ума, особые, если хотите, душестрой и речестрой. Настоя­щий поэт – творец, Божьей милостью. И его заставить работать в интересах общества, как бетонщика, крайне трудно да и абсурдно. Поэтому и сокрушается автор обзора: «читателя не может удовлетворять и тематика сборника: в нем слишком мало стихов о труде, о строительстве, о простом советском человеке – герое наших дней».

Каждый автор вправе разрабатывать проблему по-своему. Исходя из требований своего времени, написан и данный обзор. И его ценность, на наш взгляд, заключается в том, что критику удалось показать, какое пристальное внимание уделялось в СССР к литературе, к книге. И как не вспомнить слова лауреата Нобелевской премии, большого поэта Иосифа Бродского: «Существует преступление более тяжкое – пренеб­режение книгами, их не чтение. За преступление это человек расплачивается всей своей жизнью: если же преступление это совершает нация – она платит за это своей историей». Да, и нам бы пора изменить свое отношение к художественному слову, высокой духовности. Ибо вирус опустошения душ страшнее коронавируса.

 

1023 раз

показано

3

комментарий

Подпишитесь на наш Telegram канал

узнавайте все интересующие вас новости первыми

МЫСЛЬ №2

20 Февраля, 2024

Скачать (PDF)

Редактор блогы

Сагимбеков Асыл Уланович

Блог главного редактора журнала «Мысль»