• Время
  • 28 Мая, 2020

ФИЛОСОФИЯ СЕРДЦА

Сергей КОЛЧИГИН, философ, литератор

Глобальная технологическая цивилизация до крайности обострила проблему человеческого в человеке. Повсеместное внедрение робототехники и создание искусственного интеллекта возобновили на новом уровне давние опасения: не вытеснит ли человека его собственный дубликат, есть ли у робота душа и т. п. Между развитием технической среды и изменением самого человека в современном мире существует громадный зазор – «антропотехнические ножницы». Это весьма опасный феномен, так как он нарушает надлежащее соотношение существования и сущности человека.

Сегодня мир становится единым целым на внешнем плане (экономика, бизнес, образование), однако он катастрофически разъединен внутренне. То и дело обостряется взаимное недоверие стран и континентов, не утихают межэтнические конфликты и локальные войны с участием ядерных держав. Поэтому гармоничное совместное проживание людей и целых народов становится актуальнейшей практической проблемой и, следовательно, насущной теоретической задачей. Как прийти к духовному согласию? Каковы законы духовного бытия человека? Что такое душа и духовность? Для решения подобных вопросов необходимо мощное развитие гуманитарных наук, гуманитарной сферы вообще, мировоззренческого просвещения и т. п. Немалую помощь восстановлению человека способны оказать классики истории мысли – те, которые уделяли человеческой духовной природе главное внимание. Среди этих мыслителей достойное место занимает Абай Кунанбаев. Человечность была центральной темой его размышлений. «Береги в себе человечность. Всевышний судит о нас по этому признаку», – взывает Абай [1, с. 31]. А в Слове тридцать восьмом добавляет: прежде всего надо возлюбить Всевышнего [1, с. 61]. Сочетание этих двух наставлений неслучайно. Духовность и есть божественная любовь, т. е. любовь к Богу и одновременно любовь, исходящая от Бога. Эти мысли Абая существенно схожи с евангельскими заповедями о любви к Богу и любви к ближнему как равновеликими (Матфей 22:37–40). Казахский мыслитель подчеркивает: Аллах судит людей не по знаниям их, не по энергии или целеустремленности, а по их любви, по степени развития в них человечности, духовной сути. Именно поэтому в споре разума, воли и сердца, о чем Абай повествует в Слове семнадцатом, победу одерживает сердце (жүрек). Судьей в этом знаменательном споре выступила наука (ғылым). Но какую именно науку имеет в виду Абай? Разве какая-то из наук исследует сердце как символ человеческой души? Быть может, психология? Ведь по своему понятию она есть наука именно о душе. Как ни странно, для психологов души вовсе не существует, во всяком случае, о ней почти ничего не упоминается даже у крупнейших специалистов в этой области. С горьким чувством писал об этом еще полвека назад Э. Фромм: «…Психология, как исследование души, нацеленное на достижение добродетели и счастья, исчезла <…> психология как наука утратила свой главный предмет – душу; она стала заниматься «механизмами», формированием реакций, инстинктами, но обходила наиболее специфические для человека феномены: любовь, разум, совесть, ценности. Я употребляю слово «душа», а не «психика» или «сознание», потому что именно оно ассоциируется с этими высшими человеческими силами» [2, с. 147]. В общей оценке ситуации в психологической науке Э. Фромм, безусловно, прав. И за прошедшие десятилетия ситуация ничуть не изменилась. Прямо говорил об этом один из авторитетных психологов нашего времени В. П. Зинченко. Психология, подчеркивал он, не может похвастаться успехами в решении проблемы души; академической психологии еще предстоит для этого достигнуть духовного возраста [3, с. 120]. А первое условие достижения «духовного возраста» – признание самогó существования души, лишь после этого можно строить догадки о том, что она такое [3, с. 135]. Вероятно, говоря о науке как арбитре в споре разума, воли и сердца (души), Абай вкладывал в понятие «наука» не узкоспециальный, а широкий смысл – глубокое размышление вкупе с жизненным опытом. Иными словами – мудрость. Почему же, с точки зрения науки-мудрости, сердце первично по сравнению с разумом и волей? Для начала следует сказать, что сердце в духовном контексте – не что иное, как материальный образ, символ нематериальной субстанции – души. Сердце служит проводником чувств, но не всяких, потому что чувства весьма неоднородны и, более того, качественно различны. Есть чувства грубые, низкие, а есть утонченные и высокие. Первые суть инстинкты, природные феномены (ощущения, эмоции как реактивные, природно-инстинктивные реакции), тогда как вторые – собственно чувства. Они настолько тонки, что их не выразить ни словами, ни понятиями. Эти высшие чувства – бескорыстная любовь, безусловная вера, чувство священного и т. д. Они – особого рода вибрации, на которые законами материи, существующими в мироздании, повлиять нельзя. При этом разум опосредует реальность, а высокое чувство имеет дело непосредственно с высшей реальностью. Тем самым чувство (сердце) первым воспринимает вибрации тонкой реальности. Если так, то сердце, или душа – это не синоним разума, это не то же самое, что инстинкты, это не ощущения или эмоции, а какой-то другой мир, уникальное начало в каждом из нас. Шакарим Кудайбердиев, духовный наследник Абая, произведя обзор и теоретическое обобщение разнообразных учений и точек зрения по вопросу о том, что такое душа, сделал следующий вывод. Первоначально душа – это дух жизни (витальность, в терминах западной философии), но в результате развертывания иерархических формообразований бытия возникает уровень души человеческой, главное качество которой – совесть [4, с. 71–72]. Это не уставал повторять и Абай. По его убеждению, именно душа, человечность, духовность составляет существо человека и его отношений с другими людьми. Неверно полагать будто единство – это общность скота, имущества, еды [1, с. 17]. Действительно, сущность человека заключена не в том, где человек обитает, чем питается и как добывает средства к жизни. Все это – только внешние характеристики, а не указания на человека в его существе. Следовательно, искать эту сущность нужно внутри человека. Причем эта сущность должна представлять собой такое качество, которое отличало бы человека от всей остальной природы и делало бы его бесконечно ценным для мироздания. Что же можно выделить как такое специфически человеческое качество? Несмотря на ряд догадок в вопросе о сущности души, духа и духовности, у мыслителей прошлого и настоящего обнаруживаются серьезные противоречия и лакуны. Нередко отрицается даже само существование души. «Нет ни одного научного свидетельства в пользу того, что Homo Sapiens наделен душой», – полемически утверждает, например, известный философ последнего времени Юваль Ной Харари [5, с. 123]. Но вот парадокс: если души не существует, из этого нужно сделать вывод о неодушевленности человека. Cо всеми вытекающими отсюда опасными следствиями: теоретической элиминацией чувств и эмоций и их искусственным подавлением на практике, признанием иллюзорности стыда и ненужности совести и т. д. Что касается Абая, то, размышляя о сердце человека, он такой ошибки не делает. Для него очевидно: сущность человека – не что иное, как именно душа с ее духовностью, человечностью. Душа выражает себя в благоговейном, теплом, добром расположении к миру, в стремлении отдавать и дарить – безмерно и безвозмездно, не требуя и не ожидая взамен ничего. По сути, Абай полемизирует с теми, кто отождествляет духовное начало с ментальным, полагая, что сущность человека заключена не в душе, а в разуме. При внимательном рассмотрении этого вопроса мы, вслед за Абаем, увидим, что это далеко не так. К примеру, если в духовное включают этические и эстетические феномены как характеристики разума, то тогда к разуму придется отнести и чувства. В итоге и сам «разум» оказывается крайне неопределенным качеством, конгломератом абсолютно разнородного. Становится необъяснимой противоположность между логикой и живым отношением к реальности; становится непонятным, почему чувства могут превалировать над разумом и, захлестывая его, делать человека неразумным; и почему «неразумные» действия, вызванные чувствами, оказываются подчас куда более правильными и человечными, нежели «разумные». Разум и душа связаны очень тесно, их проявления порой различить нелегко. Но это не значит, что они – одно и то же. «Связь» или «единство» вовсе не есть полное тождество или одинаковость. Муж и жена, прожившие в добром согласии тридцать, сорок, пятьдесят лет, очень между собою похожи и почти все у них – общее; но это не означает, что этот мужчина и эта женщина – «один и тот же» человек или хотя бы, что они похожи друг на друга во всем без исключения. Разум – отнюдь не синоним человечности. Так, одно из его свойств – любопытствовать, тогда как истинно человеческое свойство – любить. Свойство разума – сомневаться и проверять; свойство души подлинного человека – верить, доверять, быть открытым всему бытию. Разум призван двигаться по логике необходимости и полезности, целесообразности, частного или общего интереса; человечность же подразумевает действительную (нравственную) свободу, бескорыстие, постоянную самоотдачу вне соображений своего интереса или целесообразности. Разум сам по себе – способность ментальная, головная и инженерная. Его интересуют вопросы «логично – нелогично», «справедливо – несправедливо», «полезно – бесполезно – вредно» и т. п. В нравственном отношении разум нейтрален. И именно поэтому он во всем сомневается, не доверяя бытию. В силу крайней важности правильного и полноценного понимания соотношения разума и души посмотрим на эту проблему с еще одной точки зрения, которой мы отчасти уже касались – коллизий рационального и чувственного. Здесь важно в первую очередь подчеркнуть, что у человека – не один, а два чувственных мира: природный, включающий внешние ощущения и эмоции, и мир духовный, представленный высшими чувствами. «Высшими» их называют, чтобы отличить от ощущений («пяти чувств») и подчеркнуть, что их характер – не природный, а именно человеческий, неотъемлемый от подлинной сущности человека. По выражению Гегеля, эти чувства составляют «внутреннюю принадлежность души» [6, с. 108–109]. Принижение чувственной сферы, нередко имеющее место, связано как раз с тем, что ее ограничивают внешними ощущениями и психическими реакциями. Однако существует и качественно иной, высший уровень чувственной сферы, который может облагородить телесные ощущения, одухотворить ра­зум, а с ним и мир культуры. В определенный момент человеческой эволюции качественной инновацией в сфере чувственности стала бескорыстная, свободная от эгоцентрической примеси любовь, а с нею – готовность помогать всем и всему окружающему; чувства чудесного и благостного (эмоционального совпадения с высшим благом), самозабвенное созерцание красоты. Очевидно, что эти высшие чувства выражают благоговейное отношение к миру, жизни, людям как чему-то священному. Это дает право определять подобные чувственные состояния как духовные, или сакрально-нравственные. Мы имеем, следовательно, несколько стадий возвышения внутреннего мира человека: сначала непосредственно-природную, затем психическую и, наконец, духовную. Строго говоря, первые две – не что иное, как одна-единственная, природная. Тогда и обнаруживается, что у человека, в отличие от других живых существ, действительно, не один чувственный мир (пусть и представленный несколькими формами или стадиями), а целых два. Притом прямо противоположных: внешний чувственный мир природных инстинктивно-эгоистических особенностей и внутренний духовно-чувственный мир. Если доминантой жизни того или иного человека является отношение сугубо когнитивное, то его целостность неумолимо начинает распадаться. Живая, чувственная связь с той частью мироздания, которая породила его, отодвигается на задний план как нечто лишь сопутствующее и второстепенное, как своего рода «виньетка» бытия Человека в Мире. Именно по этой причине большинство теорий познания и познавательных практик не являются подлинно человеческими, так как не специфичны для человеческого существа. Если бы в человеческой жизни все решали знания, было бы легко развиваться. Но истинный человек – существо не столько разумное, сколько духовное; не столько размышляющее и конструирующее, сколько нравственно-деятельное. Разум и сердце, конечно, тесно связаны друг с другом. Но подменять понятие духовности понятием разумности принципиально неверно. Поставим простой вопрос. Изменяется ли духовный мир человека путем приведения в порядок его мыслей, установления контроля над его собственными мыслями? Вопрос этот едва ли не риторический. Приводить в порядок мысли – это вспомогательное упражнение, которое никак не меняет духовного мира. Этим лишь упорядочиваются наши размышления, помогающие нам быстрее оценить правильность или неправильность того или иного поступка. Но духовный мир не изменяется от одного лишь понимания того, что такое хорошо и что такое плохо. Иначе можно перечитать огромное количество книг, поглотить громадный объем информации, но от этого не стать лучше ни на йоту. Человек изменяется тогда, когда в конкретной ситуации от него требуется праведный поступок, и человек искренне старается его совершить. При этом он не всегда заранее знает, но сразу чувствует и понимает, как поступить в этой ситуации правильно. Тогда его внутренний, духовный мир расцветает, а с ним изменяется и качество мысли: она становится одухотворенной. Сердце человека проникнуто высшими чувствами. Они лишены эгоизма и потому не могут искажать работу ра­зума в направлении, неблагоприятном для универсальной гармонии мира и человека. Сознанию пока еще не удается правильно и достойно оценивать реальность именно потому, что им владеет чувственно-эгоистический мир, который буквально застилает сознание, подобно туману, и искажает окружающий мир, так что зачастую то или иное осмысление оказывается выгодным эгоизму. Но это не значит, что следует очищать разум от чувственных «помех»: напротив, он может стать по-настоящему чистым, т. е. светлым, одухотворенным, озаренным (нұрлы ақыл Абая) только под облагораживающим влиянием возвышенных чувств. Истинное мышление у человека может протекать только под опекой чистой души. Предназначение разума состоит в том, чтобы давать знание объективное, беспристрастное, следовательно, свободное от страстей, эмоций, внутреннего отношения к познаваемому. Поэтому сознание как таковое способно запечатлевать, так сказать, четкий контур познаваемого предмета, но пустой внутри. Это означает, что разум – способность инженерная, а она, конечно же, не только не исчерпывает способностей человека, но и не имеет к человеческой сути непосредственного отношения. Конечно, личность как духовно-психическая и психофизическая живая структура сплетена в очень плотном соединении природных чувственных проявлений, разума, духовных чувств и качеств. При этой сложной картине человеку трудно осознать разницу между законами духовными, с одной стороны, и законами материи, сознания – с другой. Поэтому и сохраняется известный сумбур, на котором до сих пор строятся многие философские течения и религиозные системы: то, что принадлежит сознанию, разуму, они относят к душе, а то, что относится исключительно к душе, они относят к разуму. Что касается феномена воли, также претендующего на первостепенную значимость в человеческой архитектонике, то здесь необходимо заметить следующее. Кроме силы жизни, или энергии активного функционирования, в человеке должно быть еще и что-то сверх этого и в дополнение к этому: сила, или энергия, способная приподнимать его над материальными условиями жизни, возвышать его над всей остальной природой – но возвышать благими качествами. Причем даже в тех обстоятельствах, когда, казалось бы, человеку выгодней подчиниться общему ходу событий в мире материи; когда, как будто бы, для него самого было бы целесообразней двигаться по логике той необходимости, которая вынуждает его заботиться о своей пище и самосохранении. Дух подлинной человечности, та внутренняя сила, которая делает человека Человеком с большой буквы, есть не просто жизненная сила, или природный инстинкт, или сознание, мышление и т. д. Этот дух есть человеческое нравственное начало. Его называют священным, божественным в человеке, потому что оно выражает себя в высоких чувственных феноменах, таких как доверие, любовь, чувство священного. Таким образом, сердце в триаде «ра­зум – воля – сердце» призвано давать непосредственную подсказку для правильного действия. Разум предназначен помочь в осуществлении этого конкретного и правильного действия, поведения, первичный импульс которому сообщило сердце. А воля выступает в качестве двигателя соответствующего поведения или отдельного поступка. Иными словами, для подлинного духовного развития – и это чутко уловил Абай – необходимо соединение всех трех внутренних сил человека в полноте сознательно-волевых усилий на основе зова сердца. Что же такое духовность, человечность, если попытаться дать ей развернутую характеристику? Она есть способность никогда не воспринимать окружающее отрицательно, никогда ни одного человека не воспринимать негативно, никогда ни о ком, ни при каких условиях, обстоятельствах не думать плохо. Такова минимальная, или «нормальная», мера духовности. А в своем высшем проявлении духовность – это способность бесконечно отдавать тепло души и творческие дары окружающим, забывая о собственном «эго». Следовательно, далее, духовность – это не теоретизирование о душе и не витание в небесах, а реальное отношение, имеющее прямые практические следствия. Нравственное чувство взывает к поступкам – и вызывает их. В наиболее общем смысле человеческая задача – одухотворять материю, утончать ее и вносить в материальный мир новую красоту и гармонию. И потому важны не только ценности для человека: своим духовным началом человек и сам, объективно ценен для окружающего мира. Конечно, полноценное духовное развитие пока еще серьезно затруднено издревле укорененными в нас природно-инстинктивными эгоцентрическими проявлениями. Но тем более важной в современных глобально-критических условиях становится стремление расширить действие души, облечь разум духовной энергией. Природно-инстинктивный эмоциональный мир попадает в этом случае под полное контролирующее и облагораживающее влияние мира духовного. И тогда сфера сознания освобождается от влияния эгоистичных эмоциональных особенностей. Призма эгоизма уступает место кристаллу духа. Отсюда должно быть ясно, что в человеческом обществе необходимы соответствующие воспитательные принципы. Воспитание столь же (если не более) необходимо, что и передача знаний. А фактором первостепенной важности в развитии человека выступает раскрытие души. Поэтому, начинаясь в самом раннем возрасте, воспитание должно ненавязчиво культивировать духовные чувства, формировать единое истинное миропонимание, прививать навыки физического труда и увлекать разнообразными высокими искусствами. Абсолютизация рационального знания и его продуктов – инновационных технологий способна загубить в человеке благоговение перед бытием, перед его притягательной тайной. Следует, очевидно, воспитывать человека так, чтобы знание находилось у него в гармонии с чувствами, и чтобы этим стимулировалось удивление и устремление в будущее, чувство любви как вечное тяготение к иному. Стратегическая первостепенная задача и подлинно инновационная цель современности – не овладение техникой и информацией, а развитие души человека, раскрытие его Сердца. В свете духовного идеала одним из наиболее эффективных средств воспитания способна служить художественная литература. Она призвана, по большому счету, быть не отражением действительности и не ее деконструкцией (читай: деформацией), но преображением. Ибо в этом состоит само предназначение человека. Собственными усилиями по внутреннему развитию человеку предстоит переделать себя, совершить коренной поворот колоссальной значимости – и по существу перейти от своей мучительной предыстории к подлинной истории, истинной эволюции. В этом процессе и литература будет радикально меняться, чтобы в свою очередь помогать человеку в его духовном продвижении по пути подлинно человеческого жизнеустройства. И точно так же, как нужна литература, способная вдохнуть новые, возвышающие смыслы в современный мир, нужна и философия духа – теоретическая модель подлинной духовности. Необходимы новые исследования, позволяющие глубже и рельефнее увидеть методы раскрытия оснований духовного начала, его истоков и критериев, осмысления способов утончения разума и расширения души.

Литература

1. Абай. Книга слов. Абай. Книга слов; Шакарим. Записки Забытого. Пер. с каз. К. Серикбаевой, Р. Сейсенбаева. Алматы, 1993. 2. Фромм Э. Психоанализ и религия. Сумерки богов. М.: Политиздат, 1990. 3. Зинченко В. П. Размышления о душе и ее воспитании (Час Души). Вопросы философии. 2002. № 2. 4. Қудайбердiұлы Ш. Үш анық (Три истины). Алматы, 1991. 5. Харари Ю. Н. Homo Deus. Краткая история будущего. М., 2019. 6. Гегель. Энциклопедия философских наук. Т. 3. Философия духа. М., 1977.

1758 раз

показано

0

комментарий

Подпишитесь на наш Telegram канал

узнавайте все интересующие вас новости первыми

МЫСЛЬ №2

20 Февраля, 2024

Скачать (PDF)

Редактор блогы

Сагимбеков Асыл Уланович

Блог главного редактора журнала «Мысль»