• Исторические страницы
• 28 Мая, 2020

ДВА НАШЕСТВИЯ

Бахытжан АУЕЛЬБЕКОВ,

До сих пор выглядят необъяснимыми успехи монгольских походов XIII века.  Масштаб их завоеваний поражает, они не имеют аналогов в истории, однако ясного понимания причин столь грандиозных завоеваний нет. Хотя на самом деле, при внимательном рассмотрении не так уж сложно вычислить факторы, которые  обеспечили непобедимость монгольских туменов.

Чтобы  раскрыть читателям причины, которые привели к превращению социума степняков в мощную военную машину, мы будем использовать примеры из истории разных армий, разных народов и разных эпох вплоть  до современной. Дело в том,  что   некоторые общие принципы военного дела остаются неизменными или почти неизменными во все времена, независимо от технического уровня развития общества. Поэтому вполне уместно было бы для наглядности показать их (этих принципов) действие, скажем, как на примере действий древнеримского  вой­ска, так и на примере действий, скажем, американской армии в Персидском заливе. Суть от этого не теряется, а наглядность намного выигрывает.

О монгольской стратегии мы в общем уже писали в предыдущих разделах настоящей публикации, но с их тактикой разобраться не так просто. Задача эта непростая даже для военных специалистов. Приведем такой пример. Военные походы Наполеона Бонапарта в военной истории исследованы лучше всего. Они проходили сравнительно недавно, историками и военными теоретиками изучены досконально, сохранилось множество воспоминаний и описаний наполеоновских сражений непосредственными их участниками – генералами  и маршалами, есть работы с их описанием самого Наполеона… И что же? В течение более чем ста лет военные специалисты никак не могли понять: какой основной тактический прием использовал полководец в своих битвах? Сам Наполеон на это счет сделал только одно короткое указание: «Огонь должен сосредоточиваться против одного пункта (участка), и, как только будет сделана брешь, устойчивость противника нарушится и останется только добить его». И больше столетия военные теоретики, разделившиеся на две школы, ломали себе голову над тем, что хотел сказать  Бонапарт.

Одна школа теоретиков считала, что он имел в виду нанесение массированного удара по наиболее сильному пункту противника, полагая, что только это даст решающие результаты. Другая школа считала, что удар должен быть нанесен по наиболее слабому пункту противника.  И только по прошествии  целого столетия, после тщательнейшего изучения действий  Наполеона в сражениях стало понятно, что под пунктом, против которого следует сосредотачивать основной  удар, он имел в виду стык между различными подразделениями  построения войск противника. Чтобы уяснить это, военным специалистам понадобилось больше ста лет!

Повторим, наполеоновские сражения в мировой военной истории изучены лучше всего и досконально. И проходили эти сражения относительно недавно. Тем не менее, специалисты замучились, пытаясь осмыслить его тактические приемы. Что же тогда можно сказать о тактических приемах, применяемых Чингисханом и его  полководцами, если их битвы происходили  почти восемь столетий назад, нет ни одного ясного их описания, сами они очень короткие, а комментарии к ним давали люди от военного дела далекие, участниками событий тех лет не являвшиеся,  да к тому же и писали они в большинстве случаев спустя столетия.

Тем не менее попытка реконструкции тактических приемов монгольской армии, ее устройства и организации выглядит не такой уже безнадежной. Как совершенно справедливо заметил французский философ Клод Гельвеций (1715–1771): «Знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов». Хотя сведения о сражениях, которые давали Чингисхан и его военачальники, а так же об устройстве их армий скудны и отрывочны, но они все-таки есть. А зная общие принципы организации военного дела и военного искусства, можно свести все эти разрозненные сведения воедино и попытаться на их основе  реконструировать способы действий монгольских полководцев на войне и осмыслить организационную структуру их армии. И такая попытка может оказаться небезуспешной.  «На самом деле каждый принцип заменяет несметное множество фактов – ведь именно на основе этих фактов он (этот принцип)  установлен, и все они из него могут быть восстановлены» (Анатолий Вассерман).

Прежде всего, мы решительно отказываемся от попыток оценить численность монгольского войска. Заметим только следующее. Средневековые летописцы и хронисты  при оценке численности сражающихся армий почему-то  любили называть астрономические и совершенно неправдоподобные цифры. За ними нередко следуют и историки, часто принимая эти цифры за  чистую монету. Рассматривая на карте площадь территорий, завоеванных монголами, люди обычно считают, что столь масштабные завоевания могли быть совершены только  гигантской армией, насчитывающей сотни тысяч (а то и миллионы) солдат: небольшой армии такое не под силу. Отсюда легенды о «неисчислимом монгольском войске». На самом деле это не так. Слишком маленькая армия не сможет противостоять количественно превосходящему противнику, это понятно. Однако слишком большая армия чересчур громоздка, неповоротлива, лишена маневренности,  почти неуправляема и требует огромного числа обозов, тащащих для нее пропитание.

Например, в 481 г. до н. э. армия персидского царя Ксеркса вторглась в Элладу.  Однако эта армия была чрезмерно велика, и поэтому продовольствие для нее пришлось везти на кораблях. «Персидская армия была не в состоянии обеспечить себя запасами продовольствия, вследствие чего к решению  этой задачи пришлось привлечь флот. Таким образом,  армия оказалась привязанной к побережью, а флот – к армии, в результате действия обоих были скованы» (Лиддел-Гарт Б. Стратегия непрямых действий. М.: АСТ.; СПб: Terra Fantastica, 1999).  Персидская армия оказалась привязанной  к флоту, флот – к армии, в результате ни армия, ни флот не могли действовать самостоятельно. Вследствие своей чрезмерной величины армия персов была  вынуждена уныло тащиться вдоль побережья, пока не уперлась в ущелье Фермопил, которое было настолько узким, что численное превосходство персов никак не могло было быть реализовано.

Пока немногочисленный  персидский авангард  безуспешно пытался прорвать сильно укрепленную позицию греков, вся остальная армия беспомощно топталась на месте не в силах  вмешаться в сражение. Через некоторое время персы все-таки преодолели Фермопилы, но  тут   греки  отправили  на дно персидский флот в сражении у острова Саламин, и разразилась катастрофа – снабжать армию стало  некому, еды стало не хватать. Столь огромное войско было невозможно прокормить за счет реквизиций у местного населения, поэтому персам пришлось спешно ретироваться. Не проиграв ни одного сражения на суше, они вынуждены были  бежать из Греции по одной простой причине – кушать стало нечего. Это при том, что даже в самих Афинах была сильная проперсидская партия, отнюдь не все греки возражали против  того, чтобы отдаться под руку персидского царя, и шансы на завоевание Греции были исключительно велики, но оказались сорваны в результате ошибочной стратегии. (А другого удобного случая уже не представилось – вскоре в самой Персидской державе вспыхнула смута.)

«…Скажем, в войнах XVIII века европейские генералы были подобны шахматистам, которые переставляют фигуры с клетки на клетку. Такими клетками у генералов были хлебные склады-магазины. Армии уходили от этих баз с запасом хлеба на 8 дней и не могли отойти от них более чем на это время. Если объект атаки был дальше, то занимался промежуточный пункт, туда завозился хлеб, и армия начинала действовать уже с этой базы. А противник в это время старался расположить свои хлебные магазины так, чтобы, оперируя с них, отрезать нападающего от путей снабжения хлебом. Это считалось оперативным искусством генерала, поскольку сами битвы – это тактика» (Юрий Мухин).

Снабжать питанием армию во время войны – очень непростая задача. Небольшая армия еще может прокормиться  за счет ограбления местного населения, но очень большая – никогда: возможности населения тоже ограничены. Для огромной  армии нужно создавать мощные интендантские службы, что само по себе тормозит ее подвижность и маневренность.  Поэтому, скажем, если летописец сообщает, что  Дмитрий Донской вывел на Куликово поле армию численностью в 150 тысяч ратников,  то на самом деле эту цифру можно смело разделить на 10, а скорее всего на 20.

Юлий Цезарь за 9 лет войны в Галлии имел максимальную численность своего войска около 60 тыс. легионеров и они питались за счет местного населения. Однако все эти 60 тысяч  квартировали в лагерях, разбросанных по всей  Галлии,  собери их в одно место – прокормить было бы невозможно.

В общем, армия должна быть не большой и не маленькой – она должна быть способной выполнить боевую  задачу. А в Средние века для выполнения боевой задачи вовсе не требовались многосоттысячные и тем более многомиллионные армии.

И тут прежде всего необходимо принять во внимание численность населения планеты в ту эпоху.  Сегодня население Земли превысило 7 млрд человек, и нам даже трудно понять, насколько малочисленным было это население в минувшие столетия. Во времена Петра I, согласно расчетам демографов, население всей планеты едва ли насчитывало 500 млн человек. К  отметке 900 млн оно подобралось только к 1800-му году, а полутора миллиардов достигло  только в начале ХХ века. Какова была численность населения Земли в XIII веке? Миллионов, наверное, 350–400 от силы. Но это население всей планеты! Включая  Американский континент, Африку, Австралию и т. д. Подсчеты невозможны, но понятно, что несмотря на размах завоеваний, население, подчинившихся монголам территорий, было по современным меркам не таким уж многочисленным, не  требовавшим для завоевания гигантских армий, точно так же как не требовалась гигантская армия Александру Македонскому, чтобы проделать путь от пролива Дарданеллы до Ганга.

Далее. Оружия было мало, и оно было дорогим. «Достоверно доказано, что в битве при Гастингсе (1066 г. от Р. X.) бойцы из простонародья сражались вообще каменными  топорами» (Александр Бушков. Чингисхан. Неизвестная Азия. М.: ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», 2012).

«6 коров стоил шлем, 12 коров – латы, 2 коровы – щит и копье, 7 коров – меч, 6 коров набедренник, 12 коров – боевой конь. Следовательно, все вооружение рыцаря стоило 45 коров – целое стадо. …Главной обязанностью сеньора было обеспечивать своих рыцарей оружием»  (Проверьте свои знания: Энциклопедия. В 10 томах. Д. Сталкер, 1997, т. 6).

Далее. Продуктивность  сельского хозяйства была крайне низкой, поэтому оно требовало неимоверных затрат ручного труда. Оторваться от ведения сельского хозяйства крестьянину было практически невозможно, поэтому вой­ной могли  заниматься только  профессиональные воины, к крестьянскому труду не привязанные. Но раз уж они взвалили на свои плечи ратный труд, связанный с постоянным риском и весьма вероятной потерей жизни, то ведь  их и их семьи кто-то ведь тоже должен был содержать.

«В старые времена, чтобы содержать одного человека, который из-за занятости не способен прокормить себя непосредственной работой в сельском хозяйстве, нужно было не менее 10  крестьянских дворов. Из-за низкой  производительности труда в суровых условиях России именно такое количество людей давали добавочный продукт, которого хватало на еду, одежду и оружие одного воина. Поэтому князья, а затем цари закрепляли за воинами землю и дворы с крестьянами» (Мухин Ю. И. Если бы не генералы! Проблемы военного сословия. М. Яуза, 2006).

Десять дворов, чтобы содержать одного дружинника. Один двор – это дед, бабка, муж с женой и 5-7 детей, примерно, 10 человек. Десять дворов – 100 человек. То есть сто человек должны были трудиться, чтобы не только прокормиться, но и содержать одного воина. И это минимум! И примерно такое же  положение  было даже в регионах с более благоприятными климатическими условиями, чем в России.

«Эдуард III высадился в Нормандии в 1346 г., имея тысячу рыцарей, 4 тыс. всадников и 10 тыс. англосаксонских и валлийских стрелков. С этими силами он выиграл битву при Креси (Maurois A. Histoire. Paris, 1937. P. 222). Генрих в 1415 г. повторил  операцию, имея 2,5 тыс. латников и 8 тыс. стрелков …и выиграл битву при Азинкуре (Ibid. P. 262) А ведь это были крупнейшие операции Англии – целого королевства!»  (Гумилев Л. Н.  Др. Русь и Вел. степь. Кн. 1).

Рубрук писал, что венгерский король может выставить 30-тысячное войско.  Наверное, такое войско включало в себя примерно 2 тысячи тяжелой рыцарской конницы, примерно 15–20 тысяч легкой, преимущественно куманской конницы и примерно 10 тысяч простых латников-пехотинцев. Напомним, что  Венгерское королевство тогда включало в себя собственно Венгрию, Словакию и значительную часть будущей Югославии, так что 30-тысячное войско – это вроде бы совсем   немного  для столь обширного, многолюдного, по средневековым меркам, и богатого королевства. Но такой расклад реально отражает экономические возможности средневековых государств, королевств и княжеств к мобилизации вооруженных сил.

А простых крестьян и горожан к военному делу и привлекать  было бессмысленно: во-первых, они не подготовлены и не обучены, пользы от них никакой –  только обуза, во-вторых, их и вооружить было бы нечем, и в-третьих, – а чем кормить в походе такую ораву?! Вой­на в ту эпоху была делом относительно немногочисленных профессионалов, которые ничем другим и не занимались.

В общем можно с уверенностью сказать, что астрономические цифры в оценке численности действовавших в те времена армий, которые дают летописцы – это всего лишь игра их воображения и летописная традиция. Средневековые армии не были и не могли быть огромными и укомплектовывались они профессиональными воинами, не знавшими иного труда кроме ратного, а содержать их приходилось всему социуму.

Несколько лучше обстояло дело у кочевников. Ведение кочевого хозяйства требовало не столько затрат ручного труда, сколько искусства: «…У номадизма есть определенные преимущества. Во-первых, доместикация животных – искусство более высокое, чем доместикация растений, поскольку это победа человеческого ума и воли над менее послушным материалом, другими словами, пастух – больший виртуоз, чем земледелец… Номадизм был более выгоден экономически, чем земледелие» (Тойнби А. «Постижение истории»). В результате кочевники могли выделить для военного дела в процентном отношении гораздо больше людей, чем земледельцы.  И воином у них был любой мужчина, способный держать в руках оружие. Однако в виду малой емкости степной экологической ниши самих-то кочевников во все времена было во много раз (на порядки) меньше, чем земледельцев и это уравновешивало силы. Поэтому между земледельческим и кочевым миром обычно существовало состояние неустойчивого равновесия.  А когда это равновесие нарушалось, все начинало идти вверх дном. Нарушить же шаткое равновесие можно не только за счет наращивания численного преимущества, но и за счет усовершенствования военной организации, принятия новой, более передовой тактики или вооружения более мощным оружием. Причем все эти три фактора в военной истории нередко взаимосвязаны, взаимообусловлены и влияют друг на друга.

В качестве иллюстрации приведем пример из  биографии «Наполеона Африки» – гениального зулусского вождя Чаки, который пробился в вожди из  рядовых воинов, объединил разрозненные зулусские племена и фактически стал создателем зулусского народа.

Столкновения между разными зулусскими племенами были не редкостью и проходили они своеобразно. Воины противоборствующих сторон вооружались легкими метательными копьями-ассегаями (каждый из сражающихся имел их при себе  3-4), выстраивались лицом к лицу шеренгами  и начинали забрасывать друг друга этими ассегаями, находясь на довольно значительном  удалении от противной стороны. Израсходовав свои копья, воины подбирали ассегаи, выпущенные в них противником и метали их обратно. Противники как бы непрерывно пополняли боекомплект друг друга. Позади сражающихся армий располагались женщины и девушки, они своими криками подбадривали воинов. Наконец, побежденные обращались в бегство, а победители кидались ловить мужчин, женщин, а также скот врага. Людей впоследствии возвращали за выкуп, скот же оставался у победившей стороны. Это по-своему очень интересный способ ведения боевых действий и в его пользу можно сказать то, что реально он приводил к очень незначительному кровопролитию.

Молодому Чаке, который уже из рядового воина стал командиром одного из отрядов, такой способ ведения войны представлялся  бесперспективным. Он замыслил произвести революцию в военном деле  зулусов и заказал одному из кузнецов ассегай нового типа – не легкий, метательный, а короткий, тяжелый, с длинным и мощным обоюдоострым наконечником. Таким ассегаем можно было схватиться с противником в рукопашную и наносить ему колющие и рубящие удары.  Став вождем Чака вооружил такими ассегаями всех своих людей. В результате его армии просто сметали с поля боя численно превосходящие войска своих противников и стали непобедимыми.

Таким образом, принятие на вооружение нового вида оружия потребовало и новой  тактики.  Теперь вместо «малопродуктивного» боя на дистанции – контактный бой, приводящий к очень быстрому и решительному уничтожению вражеской армии. А вместо осыпания противника легкими метательными ассегаями, что наносило ему незначительный урон,  – фланговый охват с целью взять противника в окружение и мгновенно разгромить его. Чака

«…заявил, что в следующей битве войско надо построить так, чтобы в центре образовались «голова» и «грудь», а на каждом фланге находилось по половине полка. Эти «рога» окружат и уничтожат противника. Родилось новое военное искусство»  (Эрнест Риттер. Зулус Чака. Возвышение зулусской империи).

Насколько мощную революцию произвел Чака в военном искусстве зулусов можно понять по следующему факту:

«Для завоевания страны зулусов шестьдесят три года спустя – в 1879 году – понадобилась целая британская армия в составе двадцати тысяч имперских пехотинцев и кавалеристов, вооруженных винтовками, заряжающимися с казенной части, а также нескольких артиллерийских и ракетных батарей, отрядов колониальной конницы и многотысячного  ополчения туземцев (многие ополченцы также имели винтовки). Для питания этих войск потребовалось более тысячи запряженных быками фургонов грузоподъемностью три тонны каждый. Британской армии не пришлось искать зулусов, ибо они всегда атаковали первыми. Несмотря на это, кампания затянулась на целых шесть месяцев из-за тяжелых поражений, нанесенных британским силам на первом этапе войны. Сопротивление англичанам оказали нация и армия, созданные Чакой» (Эрнест Риттер).

Любопытный штрих. Как раз в эти годы во Франции оживилась бонапартистская партия, которая провозгласила Наполеоном IV Наполеона Евгения Людовика Жан Жозефа, по прозвищу «Принц Лулу». Это был единственный сын последнего французского императора Наполеона III. Хотя Франция уже несколько лет была республикой, партия бонапартистов быстро усиливалась. Бонапартисты считали, что носителю столь громкого имени необходимо проявить себя на поле боя, чтобы французы увидели в нем  подлинного   Бонапарта. Вдова Наполеона III – императрица Евгения и приютившая ее в изгнании королева Британии Виктория, послали своего любимца за воинской славой на юг Африки. Им казалось, что там ее добыть нетрудно. Но  «Принц Лулу»  погиб в первой же схватке с зулусами, что, между прочим, даже внесло коррективы в политику европейских кабинетов, до того считавшихся с возможностью восстановления империи во Франции. Премьер-министр Британии Бенджамин Дизраэли в те дни с невольным восхищением перед зулусами записал в своем дневнике: «Что за изумительный народ! Он убивает наших генералов, обращает  наших епископов в свою веру и пишет слово «конец» на истории французской династии».

Как мы указали, принятие зулусами на вооружение нового типа оружия – короткого тяжелого ассегая с обоюдоострым колюще-рубящим клинком-наконечником, –   вызвало к жизни новую тактику – контактный бой и фланговый охват с замыканием  противника в кольцо окружения. Было ли новое оружие, повлекшее за собой новую тактику у монголов Чингисхана? Было. Таким оружием являлся боевой лук особой конструкции.

Этот лук был композитным, изготавливался из разных пород дерева и был сравнительно небольших размеров – длиною примерно в 120 см, что делало его очень удобным для конного лучника. Несмотря на свою незначительную величину, он обладал огромной убойной силой. Сила его натяжения составляла примерно 75 кг. Южносунский посол (по совместительству, как водится, и разведчик) Чжао Хун, отправленный к монголам в 1219 году и пробывший среди них почти год, указывает, что усилие, требующееся для натягивания тетивы монгольского боевого лука,  «непременно бывает свыше одной ши» (ши – китайская мера веса, эквивалентная 71,6 кг). Такое мощное натяжение достигалось, кроме особенностей конструкции, за счет использования в нем костяных накладок, которые и придавали боевому луку  невероятную мощь.

И тут надо понимать следующее. Луки других народов были универсальными, т. е. могли использоваться как для  войны, так и для охоты. Боевой же монгольский лук предназначался исключительно для войны, для других целей он не годился. Из тугого боевого лука можно было стрелять, только используя специальную технику – натянуть тетиву одним рывком и мгновенно выпустить стрелу. А при такой технике практически невозможно стрелять прицельно. Поэтому эффективное применение боевых луков возможно только в массированном варианте и на относительно небольшой дистанции – 30-60 метров, когда тщательное прицеливание не требуется, особенно если противник сбит в достаточно плотную массу.

Конечно, отдельные снайперы могли из такого лука попасть в цель и на расстоянии в 200-300 метров и даже дальше. Так, в Эрмитаже хранится так называемый «Чингисов камень», надпись на котором сообщает, что во время пира по поводу победы Чингисхана над Хорезмом, его племянник Есунке отличился в стрельбе, пустив стрелу на расстояние 335 алдов (т. е. свыше 600 метров). Но  на такие подвиги были способны только отдельные супермастера, чемпионы. Однако из одних чемпионов, понятно,  армию не составишь – их слишком мало. А использование боевых луков, как мы указали, могло быть эффективно только при массированном  их применении, что в свою очередь требует   массовой же подготовки  специально натренированных лучников, обладающих стандартной, т. е. усредненной квалификацией.

Если, скажем, в десятке  8-9 воинов вооружены универсальными луками, а один или два – боевыми,  то эффект от такого применения боевых луков будет нулевой. Эффективным будет свести лучников, вооруженных боевыми луками в одно подразделение, которое будет наносить массированный и концентрированный удар своим грозным и сверхмощным оружием. И хотя в источниках нет никаких указаний на существование таких специализированных подразделений, сама логика организации военного дела подсказывает, что они были, не могли не быть. В противном случае вооружаться сверхмощными луками, владение которыми и без того требует очень сложной и долгой подготовки было бы бессмысленным: зачем лишний раз напрягаться, если пользы все равно никакой? Повторим, использование мощных боевых луков могло быть эффективным только при их массированном и концентрированном применении специальными подразделениями, сведенными воедино.

Поскольку ни в исторических источниках, ни в работах по истории военного искусства нет соответствующего термина, назовем таким подразделения «ударной конницей». Под ударной конницей мы будем понимать специализированные конные подразделения лучников, вооруженных боевыми луками.

Во всех дошедших до нашего времени письменных источниках в один голос и постоянным рефреном повторяется, что монголы «несравненные лучники», «отличные лучники», «удивительные лучники» и т. д.  Это кажется несколько странным. Все кочевники были отличными лучниками, для них лук был одним из основных видов оружия. Да и среди оседлых народов лук во все времена был широко распространен. С другими прекрасными лучниками – половцами (кипчаками, куманами), а до этого печенегами, булгарами и прочими,  европейские народы были знакомы очень хорошо, но их великолепное искусство стрельбы почему-то не вызывало ни у европейцев, ни у  других народов изумления. А вот именно монгольские лучники почему-то всех поразили. Чем же эти лучники так поразили  наблюдателей?

Монголы стреляли более метко, чем другие кочевники? Вовсе нет. Они отличались пулеметной скорострельностью? Тоже нет. Они посылали свои стрелы на более дальнее расстояние, чем другие? И этого тоже не было. Что же так поразило всех в монгольских лучниках? Поразило всех то, что они были вооружены сверхмощными боевыми луками – оружием, которого мир еще не знал, и это оружие позволяло им в сражениях в мгновение ока сметать с лица земли армии противника. Такие, шедшие бесконечной чередой мгновенные разгромы сильнейших армий, потрясли современников, казались необъяснимыми, и повергали их в ужас, что, собственно, и стало причиной панических слухов о неисчислимом монгольском воинстве, накатывающемся с востока.

Обратим внимание на следующий  момент. Аналог европейского арбалета – русский охотничий самострел имел силу натяжения 80 кг. И его натягивали мышцами спины при помощи ремня, наброшенного на шею. Монгольский лучник боевой лук, обладавший примерно такими же характеристиками,  натягивал руками. Понятно, что  несмотря на то, что кочевники искусству стрельбы из лука  обучались с самого раннего детства и на использование специальной техники стрельбы из боевого лука, на такое усилие были способны  только физически очень развитые люди, т. е. это были специально подобранные воины, отвечающие определенным требованиям, примерно так же как сегодня в десант, спецназ или морскую пехоту подбирают людей с физическими данными заметно выше средних. Задача такого контингента ударной конницы состояла в том, чтобы в полевом сражении нанести  уничтожающий удар по рядам противника своими грозными луками, при этом не вступая с ним в непосредственный контакт.

Скажем, если Чака осуществил свою революцию военного дела, вооружив   зулусскую армию коротким колюще-режущим ассегаем, и сделав основным тактическим приемом зулусов контактный бой, то военная революция Чингисхана заключалась  во внедрении массированного применения сверхмощного боевого  лука. Соответственно, главным его тактическим приемом стал бесконтактный бой в полевом сражении (в разных вариациях). Ударная конница расстреливала противников с дистанции, не вступая с ними в соприкосновение, и при этом  сама не несла практически никаких потерь, либо потери были крайне незначительными. То есть в формировании гигантских воинских контингентов у монголов не было необходимости (впрочем, и возможности).

Венгерский монах Юлиан, в 1235–1237 гг. побывавший в Булгаре, писал о монголах, что «мечами и копьями они, по слухам, бьются менее искусно». Все логично. Если основной упор делается на бесконтактный расстрел противника из боевых луков, то основная тренировка воина заключается в упражнении в стрельбе из них, уделяя тренировке с оружием ближнего, контактного боя меньше внимания как оружию второстепенному, вспомогательному. Противники же монголов признавали исключительно контактный бой, которого монголы попросту не допускали, искусными маневрами уклоняясь  от лобового столкновения. Фронтальный удар атакующего противника  попадал в пустоту.

Такая  революционная тактика, базирующая на использовании нового типа оружия, давала монгольским войскам колоссальное преимущество перед их противниками. Дает она такое колоссальное преимущество и в наши дни. Что наглядно показали действия армии США в Югославии и Ираке.

«Вооруженные силы Югославии, основой которых были сухопутные войска, оказались практически не способны противодействовать противнику в такой войне, и поэтому вместо театра военных действий сторон фактически здесь был театр войны, на котором доминировала лишь одна сторона… Воздушно-космическо-морская ударная операция проведена полностью бесконтактным способом на континентально удаленном от США горно-лесистом балканском театре с достаточно развитыми экономикой, экономической и военной инфраструктурой и созданной системой обороны Югославии.

…У Ирака было достаточно сил и средств для отражения агрессии прошлого поколения войн, но оказалось, что все они бессильны в борьбе с противником, воюющим по законам бесконтактных войн» (Слипченко В. И., генерал-майор, д-р военных наук. «Войны шестого поколения: оружие и военное искусство будущего»).

 Все верно, да только вот Чингисхан опередил развитие военной теории и практики почти на восемь столетий. Принцип он использовал тот же самый, вполне современный, который в XXI-м веке считается самым передовым  и последним словом военной научной мысли – использование бесконтактного боя;  единственное различие – применялись технологии XIII-го века, а так, суть та же. Это и являлось причиной мгновенного разгрома монголами армий противников на поле боя, что так потрясло современников.

Княжеские дружины – тяжелая  конница, – как мы указывали, представляли собой, по сути,  вооруженную толпу, способную ломиться только вперед с целью войти с противником в ближний, контактный бой и проломить его ряды – принцип «стенка на стенку». Вспомогательную легкую конницу князья вообще не имели, они нанимали ее среди половцев и других кочевников. Монголы же ровно наоборот, лобового столкновения не принимали вообще никогда,  ловким маневром  они освобождали центр своего построения, проваливали атакующего противника в пустоту, обходили или прорывали его фланги, замыкали окружение и  расстреливали его с дистанции, не сближаясь,  с флангов, тыла и фронта, со всех сторон. Противник превращался в мятущуюся толпу, подвергающуюся избиению. Прорваться и спастись от избиения удавалось немногим. «…Если случайно противники удачно сражаются, то татары устраивают им дорогу для бегства, и как только те начнут бежать и отделяться друг от друга, они их преследуют и тогда во время бегства, убивают больше, чем могут умертвить на войне» (Карпини).

Про то, как монголы расстреливали рыцарский «частокол» мы говорили ранее, но возникает вопрос: как они могли справиться с половцами? Вроде и те и другие кочевники, но при этом половцы были гораздо многочисленнее. Тут, однако надо понимать, что половцы никогда не составляли некоего единства и были раздроблены между собой ничуть не меньше, чем русские княжества. Кроме того, половецкий лук был универсальным, т. е. использовался как для охоты, так и для  войны. Сила его натяжения  вдвое уступала силе натяжения  монгольского боевого лука, и против  тяжелой княжеской конницы он был малоэффективен. Поэтому ударную силу половцев тоже, как и князей составляла тяжелая конница, легкая же конница играла вспомогательную роль.

«Почти все категории черноклобуцкого общества и войска отражены в летописных записях. Лучники названы «молодью». Обычно это действительно были молодые воины-стрелки, обязанностью которых в бою был первый обстрел вражеского войска и заманивание его ложным бегством в засады. Тяжеловооруженные воины назывались «лучшими мужами», во всяком случае часть из них, происходившая из наиболее знатных семей, относилась к этой категории общества. Аристократы, как и половецкие  ханы, именовались князьями»  (Плетнева С. А. Половцы. М.: Наука, 1990).

Коротко говоря, ни одна армия той эпохи, схватившись с монгольской армией в полевом сражении, не имела против нее никаких шансов.

 (Продолжение следует)