• Исторические страницы
  • 30 Октября, 2019

ДВА НАШЕСТВИЯ

Влияние походов монголов в XIII  веке на ход мировой истории до сих пор по-настоящему не осмыслено. Между тем это влияние даже сравнить не с чем, разве только с открытием Америки.  Именно поэтому данный исторический период  заслуживает особо пристального внимания.

Подход к оценке войн, которые вели Чингисхан и продолжатели его завоеваний, в целом страдает однобокостью. Историков вводят в заблуждение однозначно враждебные к монголам источники, особенно арабские. Дело в том, что арабы привыкли считать, что монголы разрушили Багдадский халифат, что, по их мнению, явилось катастрофой для мусульманского мира, отсюда их крайне недоброжелательное отношение к самому Чингисхану и его эпигонам. На самом деле халифат фактически развалился задолго до прихода монголов, от него реально оставалось только название, но средневековые мусульманские летописцы этого не понимали. В таком непонимании современниками реального положения вещей нет ничего удивительного – оно встречается в истории постоянно. «Даже в начале эпохи Возрождения, к концу Средних веков, европейцы не осознавали, что Западная Римская империя прекратила свое существование за тысячу лет до этого, ее прямым продолжением по-прежнему считали Священную Римскую империю, включавшую в себя преимущественно германские государства» (Черняк Е. Б. Вековые конфликты. - М.: Международные отношения, 1988). Негативная оценка историками (хотя и не всеми) деятельности Чингисхана давно уже стала чуть ли не привычной, но сегодня мы все-таки знаем больше и можем твердо сказать, что тут далеко не все так однозначно. Например, это не Чингисхан, а хорезмшах Мухаммед завоевал, разграбил и разорил Мавераннахр за семь лет до вторжения монгольских войск. Вспомним. «На Испиджаб, Тараз, Сауран, Усбаникет и Фараб пали превратности рока… с рук хорезмшаха Мухаммеда ибн Текеша… Он завладел Мавераннахром и уничтожил царство Караханидов. А их было несколько, и каждый охранял свой край. Когда же не осталось среди них никого, из-за обширности земель он не смог охранять эти города, разрушил своими руками большинство пограничных крепостей и отдал их на разграбление своим вой­скам. Жители их выселились оттуда и покинули с шеями, повернутыми и склоняющимися к ним. И остались эти сады опустевшими полностью, заставляя плакать глаза и скорбеть сердце из-за разрушенных замков и опустевших домов. Заблудился проводник этих каналов, и они стали течь, блуждая во все стороны без выбора…» (Якут аль-Хамави). Поразительно. Хорезмшах Мухаммед залил кровью и опустошил всю Среднюю Азию, отдал на поток и разграбление своим войскам ее города, однако все эти деяния историки в своем большинстве приписали почему-то Чингисхану. Хотя ситуация при внимательном рассмотрении выглядит ровно наоборот: именно Чингисхан освободил народы Мавераннахра от жестокого ига хорезмийцев. Разумеется, каган не собирался никого освобождать, а решал чисто военные вопросы, но результат получился именно таким. Мощная фигура Чингисхана заслонила для историков события, которые происходили до начала монгольской экспансии. История начинается с Чингисхана!.. А что, до него совсем ничего не было? Между тем вторжению войск Чингисхана предшествовали значительные и кровавые коллизии, охватившие весь регион. Хорезмшах Мухаммед II ибн Текеш Ала-ад-Дин взошел на престол в 1200 году и очень скоро начал проводить политику завоеваний. За 12 лет он захватил или принудил признать свою зависимость Иран, Азербайджан, Хорасан, Афганистан, Мавераннахр и другие территории; государство его было создано силой оружия и держалось исключительно на силе оружия. В свою очередь, хотя Чингисхан завоевал бывшие владения Хорезма, опирался он на местное самоуправление, чем добился лояльности населения. Почему столь разнился подход к управлению завоеванными территориями у Мухаммеда и Чингисхана? На то были свои причины. Войско Хорезма было наемным, основную часть его составляли наемники-кипчаки («кипчаки» в данном случае собирательный термин, обозначающий степных кондотьеров всех мастей). А наемники в те времена стоили дорого. «…Известен бюджет Багдадского халифата, где в 869 г. на годовое жалованье и рационы 70 тыс. наемных тюрок и берберов шло 2 млн. золотых динариев, что равнялось двухлетней сумме хараджа. Таковы были цены на воинов в IX в. (Мюллер А. История ислама. Т. II, с. 213. там же, с 216; харадж – государственный налог). (Гумилев Л. Н. Древняя Русь и Великая степь. Кн. 1. – М.: Институт ДИ – ДИК, 1997). Ираноязычные хорезмийцы были этнически чужды значительной части населения завоеванных ими территорий, прежде всего жителям Средней Азии. А степные наемники-кондотьеры вообще смотрели на гражданское население исключительно как на добычу, что очень дорого обходилось этому самому населению. «Территориальные приобретения наемникам не нужны, но победившее войско, уходя, оставляет пустыню. Это бедствие поразило сначала Иран и Семиречье… Кавказ, потом Ирак… и остановилось только со смертью предводителя» (Гумилев Л. Н. Др. Русь и Великая Степь. Кн. 2). Нет никаких оснований полагать, что в XIII веке наемники обходились казне намного дешевле, чем в IX, может, еще дороже. В любом случае наемное войско – исключительно дорогое удовольствие. Начав политику завоеваний, хорезмшах Мухаммед попал в замкнутый круг. Масштабные завоевания можно было осуществлять только резко увеличив численность наемного войска. Разросшееся вне всяких разумных пределов наемное войско Хорезма требовало для своей оплаты средства, которые можно было получить только за счет ограбления других стран и обложения гражданского населения непомерными налогами. Такая политика подрывала экономику государства и вызывала крайнее недовольство его жителей, предотвратить бунты которых можно было только угрозой неминуемой и жестокой расправы. Поэтому по всей территории государства хорезмшаха были расквартированы контингенты наемников, готовых в любой момент расправиться с недовольными. Содержание этих контингентов требовало больших расходов, что заставляло хорезмшаха все больше и больше усиливать налоговый гнет, вызывая возмущение у горожан и крестьян. Мухаммед ибн Текеш попал в ловушку своей же собственной политики завоеваний. Чем больше расширялось его государство, тем больше требовалось наемников. Чем больше было наемников, тем больше требовалось средств для оплаты их службы. Изыскивать необходимые средства можно было только за счет постоянного увеличения налогового бремени и все новых и новых завоеваний. Остановиться на этом пути было невозможно – оплачивать-то наемников надо. И отказаться от их использования было невозможно. Во-первых, в этом случае они и сами могли бы поднять мятеж. Во-вторых, созданное огнем и мечом государство без них попросту развалилось бы. Таким образом, произошла самоубийственная трансформация Хорезма: уже не армия была инструментом в руках государства, а наоборот, государство расширялось фактически с единственной целью – содержать непомерно разросшуюся наемную армию. Хорезмшах в будущем собирался захватить Западное Ляо Кучулук-хана, но его опередил Чингисхан. В дальнейшем хорезмшах Мухаммед собирался начать завоевание Китая, соответственно, схватиться с Чингисханом, но Чингисхан опять его опередил, начав превентивную войну, которая, учитывая то обстоятельство, что продолжалась война с империей Цзинь, была ему не нужна. Но опасность со стороны Хорезма была очевидной, пришлось открывать второй фронт, хотя успех этого предприятия был абсолютно не гарантирован, скорее, наоборот, все указывало на то, что монголы потерпят поражение. Когда же Чингисхан одержал победу, то гражданское население только вздохнуло с облегчением. Очень странно, но все эти обстоятельства, как правило, находятся за пределами внимания историков: предшествующие войне кагана с хорезмшахом события как-то не связывают с походами Чингисхана, хотя на самом деле связь тут самая прямая. Превентивная война против Хорезма, которую был вынужден начать Чингисхан, определялась агрессивной политикой завоеваний самого хорезмшаха. Поэтому и превентивную войну монголов и события, предшествовавшие этой войне, следует рассматривать как единое целое, как части конкретного исторического процесса, в противном случае мы не сумеем понять внутреннюю логику этого самого исторического процесса и ничего в нем не поймем. Внутренняя ситуация в позднем Хорезме чем-то напоминала ситуацию в поздней Римской империи, где службу несли наемные пограничные легионы, в которых почти не было этнических римлян и которые превратились в самостоятельную силу, диктующую свою волю захиревшему Риму. Пограничные легионы часто вели войны между собой и постоянно провозглашали так называемых солдатских императоров. Среди солдатских императоров не было ни одного римлянина! Это достаточно уродливая разваливающаяся структура была обречена на развал. В позднем Хорезме мы видим в чем-то схожую картину. Когда мы говорим «хорезмийцы», то это тоже достаточно условно – посмотрите, из кого преимущественно состояла армия Хорезма! А ведь она была единственной реальной силой в государстве, сколоченном насильственным путем из разнородных и зачастую несовместимых элементов и удерживавшемся от развала только силой наемного, по существу иноземного, войска. Так что распространенное мнение, что Чингисхан завоевал мирную и процветающую Среднюю Азию, реальным фактам не соответствует ни в малейшей степени. Правильнее будет сказать, что он военным путем взял под свою юрисдикцию территорию, изнывавшую под тяжелой пятой хорезмшаха Мухаммеда, чем существенно облегчил жизнь ее населению, которое наконец-то вздохнуло свободно. Вообще же наемничество было бичом поздней Античности и Средневековья. Наемник служит тому, кто больше платит, а понятие верности флагу для него чуждо, рассчитывать на его верность при изменении политической ситуации не приходится, и к тому же наемные войска очень быстро превращаются в самостоятельную, плохо контролируемую или даже вообще неконтролируемую силу. В отличие от наемного войска хорезмшаха армия Чингисхана представляла собой по существу народное ополчение, характерное для кочевых цивилизаций, в которых воином был каждый мужчина, способный держать в руках оружие. Однако это в основе своей ополчение уже было организовано на принципах регулярной армии, управлялось как регулярная армия и решало задачи, которые ставятся именно перед регулярной армией, а не перед ополчением. Строго говоря, так действовать может и ополчение в случае крайней необходимости, но только довольно короткое время. Чингисхан же сформировал совершенно необычную структуру, которая для кочевого социума была ранее несвойственна – он переформатировал не только армию, но и само степное общество, структурировав его на принципах военизированной организации. После 1206 года (провозглашения Чингисхана каганом) обычное право заменила Великая Яса, которая сосредоточивала власть в руках главы государства и его чиновников, т.е. вводилось централизованное управление социумом, создавалось 16 государственных служб. Они ведали своими участками по ведению хозяйства, фиксированию повинностей, распределению пастбищ и т. д. Была создана личная гвардия кагана, особый орган, надзирающий над всем. Все военнообязанные были переписаны и взяты на учет, распределены обязанности населения, остающегося в кочевьях, в случае войны каждому было определено его место и предписаны конкретные обязанности… Проще говоря, социум структурировался для того, чтобы обслуживать нужды армии как в мирное время, так и во время вой­ны, обеспечивать мгновенную мобилизацию, если в этом возникнет необходимость, а гражданское общество могло бесперебойно функционировать в случае ухода преобладающей части мужского населения в поход. Какие бы катаклизмы ни произошли, хаос не должен возникнуть, управление обществом не должно быть нарушено. Иными словами, весь социум становился частью военной организации. Такая необычная система не наблюдалась у кочевников ни до Чингисхана, ни после окончания монгольских походов. Это был единственный и уникальный случай в мировой истории. Миграции кочевников, имевшие место в предыдущие эпохи, происходили со всем кочевьем, перемещался весь кочевой социум, армия же прокладывала дорогу для него и обеспечивала его охрану и защиту. Монгольские же армии, после того как Чингисхан переформатировал кочевое сообщество, могли отправляться за тысячи километров от метрополии для выполнения боевой задачи, действуя автономно, не связывая себя ни обозом, ни необходимостью защищать перемещающиеся с армией кочевья. Соответственно, ничем не связанные такие армии обладали огромной мобильностью, необычной даже для конного войска кочевников, а поскольку были организованы на принципах регулярной армии и спаяны железной дисциплиной, то приобретали невероятную ударную мощь. В результате в XIII веке кочевникам оказались под силу такие свершения, какие не имели место еще никогда в истории. Между прочим, вопреки всем мифам в походе монгольские армии были озабочены в основном не грабежом захваченных территорий, а добычей пропитания – обозов-то у них не было, тащить награбленное было не на чем (но мы еще вернемся к рассмотрению этого вопроса). Структура, созданная Чингисханом, связывавшая в единую военизированную организацию армию и весь кочевой социум, сформировалась не сразу. Начала она складываться еще в ходе длительной гражданской войны в Степи, а окончательно оформилась во время затяжной войны с империей Цзинь, которая потребовала полного напряжения всех сил кочевого общества и приняла завершенный вид только после смерти самого Чингисхана. Иначе говоря, формирование такой необычной структуры было ответом на давление обстоятельств и под их влиянием. Кочевники просто не смогли бы одержать победу над Цзинь, если бы не сумели перестроить на военный лад всю структуру своего социума. Такая структура была создана для решения конкретной задачи (сокрушение Цзинь) и некоторое время еще работала по инерции после того, как сам каган ушел в иной мир. Если быть еще более точным, то военно-социальная система, внедренная Чингисханом, создавалась не просто для войны, а для большой войны. И не отвлеченной, не теоретической, а вполне конкретной, требующей тотальной мобилизации общества. В минувшие эпохи кровопролития большего или меньшего масштаба были достаточно частым и довольно обычным делом, в том числе и для кочевников. Но система, созданная Чингисханом, совершенно необычна для кочевого общества, да и не только для него. За исключением, пожалуй, спартанского: каган понимал сложность задачи, которая перед ним стояла, и стремился сломать традиционный быт и формы общежития кочевников и заменить их новыми институтами, которые дают возможности для выполнения боевой задачи. Это свидетельствует о его глубоком стратегическом мышлении и ясном понимании всех предстоящих трудностей. Если бы такая система была в распоряжении Чингисхана в самом начале войны с Цзинь, то, можно предположить, победа была бы достигнута достаточно быстро. Но система формировалась именно в ходе самой войны, и монголам понадобилось немало времени, чтобы научиться брать штурмом города, овладеть осадными технологиями китайцев, создать инженерные войска, выработать новые тактические приемы ведения боя, закалить и усилить армию, создать, структурировать и отшлифовать бесперебойно работающую военную машину… (Заметим, что необычная структура спартанского общества тоже возникла как реакция на колоссальное напряжение затяжной войны спартанцев с мессенцами за господство на Пелопоннесском полуострове, экологичес­кая ниша которого не вмещала сразу два народа. До начала 2-й Мессенской вой­ны Спарта развивалась точно так же, как и все другие греческие полисы, и только под ее воздействием трансформировалась в своеобразную чисто военную организацию, не имеющую аналогов в истории. В результате мессенцы были частично истреблены, частично обращены в илотов, а частично просто изгнаны с полуострова.) Только после 1206 года, как мы говорили, была поставлена задача полного сокрушения Цзинь как единственного способа окончить затяжную войну (изначально такая задача не ставилась), и именно к этому времени упомянутая военная машина была окончательно сформирована, что позволило поставить новую задачу. Однако как раз в этот момент возникла смертельная угроза со стороны Хорезма. Кагану пришлось увести основные силы на ликвидацию этой угрозы, что отодвинуло победу над Цзинь до 1234 года. Было понятно, что в случае начала войны с Хорезмом к хорезмийцам немедленно присоединятся меркиты и найманы, поэтому Чингисхан решил в первую очередь разгромить именно их. Найманов, впрочем, даже громить не пришлось. Как мы говорили, при приближении монгольского войска местное мусульманское население немедленно подняло восстание против своих угнетателей. А через некоторое время произошел Отрарский инцидент, который и послужил формальным поводом к войне с хорезмшахом. Историки обычно не слишком большое значение придают войне Чингисхана с Хорезмом. Почему-то принято считать, что эта кампания была не самой трудной для монгольского войска, особого внимания не заслуживающая. На самом деле, как мы показали, опасность со стороны Хорезма была исключительно серьезная, и война с ним была гораздо важнее, чем война с Цзинь. В конце концов Цзинь уже получила целый ряд сокрушительных ударов, и окончательная победа над ней была только делом времени. Поэтому ввиду начавшейся более важной кампании против Хорезма наступление на остатки владений цзиньцев было приостановлено и возобновилось только в 1230 году, уже после смерти кагана. Сам же вождь монголов, оставив в Северном Китае относительно незначительный монгольский контингент под командованием джалаира Мухали, со всеми своими основными силами обрушился на Мавераннахр. Далеко не все понимают, что именно война с Хорезмом была самой главной в военной биографии Чингисхана, самой опасной и самой рискованной, почти безнадежной. Более того, эта кампания была самой важной во всей истории монгольских походов, все остальные войны, которые они вели, были куда как менее значимыми. На карту было поставлено все. Силы противоборствующих сторон были крайне не равны, шансы на победу над могучим противником у монгольского войска были близки к нулю. Если Чингисхану удалось разгромить Хорезм, то только благодаря блестяще разработанному плану кампании, реализовав который, он парализовал возможность проведения хорезмийцами мобилизации войска для большой войны, а также тому обстоятельству, что, атаковав первым, он сразу захватил инициативу в свои руки. Военный гений Чингисхана проявил себя в этой кампании во всем блеске. Ну и надо понимать, что теперь в его руках находилась безукоризненно работающая военная машина, на формирование и отработку работы которой ушло больше полутора десятилетий (с учетом периода гражданской войны в Степи). После окончания войны с Хорезмом Чингисхан увел основные силы в Монголию, а потом снова в Северный Китай, где в его отсутствие стала разгораться смута: перешедшие под руку кагана киданьские и чжурчженьские феодалы стали резать друг друга и всех подряд, мы говорили об этом. Вместо себя наместником в Мавераннахре Чингисхан оставил Чагатая, которому было приказано упорядочить управление новоприобретенными территориями. Что изменилось по сравнению с периодом правления хорезмшаха? Все! Государство хорезмшаха держалось на насилии и угнетении, новый режим делал ставку на сотрудничество и консолидацию. Почему? Ну, во-первых, силы у Чингисхана были уж очень невелики, он не мог, подобно Мухаммеду ибн Текешу, управлять столь обширной территорией при помощи армии, приставившей меч к горлу обывателя – у него просто не было такой большой армии. А во-вторых, напомним, войско, созданное Чингисханом, хотя и функционировало на принципах регулярной армии, но было не наемным, а комплектовалось на основе мобилизационного призыва, то есть было бесплатным. Даже воины Батыя значительно позже никакого жалованья за свои военные труды не получали, довольствуясь тем, что могли взять в бою, а взять удавалось очень немного. Содержание наемного войска было главной статьей расходов любого государства той эпохи. Непомерно разросшееся войско хорезмшаха вытягивало все соки из его подданных. Сформированное же на основе мобилизационного призыва бесплатное войско Чингисхана не стоило казне почти ничего и никаких значительных расходов на свое содержание не требовало. Это позволяло резко снизить налоги на подвластное население, что немедленно приносило положительный эффект, поэтому можно было не опасаться восстаний и мятежей и управлять обширными территориями на основе местного самоуправления, расквартировывая на них незначительные военные силы и не опасаясь общего возмущения. Такой метод управления был удобен для всех – и для завоевателей, и для населения – и не требовал больших усилий. А результатом был экономический подъем завоеванных монголами территорий, и не только их. Историков гипнотизирует военная составляющая деятельности Чингисхана и его потомков, поэтому они мало обращают или вообще не обращают внимания на их деятельность по послевоенному устройству империи. На самом деле, главное значение для мировой истории имеют не сами по себе походы монголов, а их последствия. А эти последствия были грандиозны. Прежде всего был создан объединенный Китай, и это стало мощным фактором, оказавшим колоссальное влияние на экономику (соответственно и на политику) всего Евразийского континента. «В течение нескольких веков Китай был практически закрыт для иностранцев. Лишь после монгольских завоеваний, с утверждением на троне императоров династии Юань, в Китай снова потянулись купцы, путешественники и миссионеры из далеких стран. Среди них было немало мусульман, но особо монгольские правители Китая привечали христиан, которых они стремились привлечь к государственной службе. Известно, например, что венецианского гостя Марко Поло могущественный хан Хубилай официально назначил правителем важного торгового города Яньчжоу, что стоял на Великом канале, неподалеку от его слияния с Янцзы. В первой половине XIV века приток европейцев в Китай достиг своего апогея. Именно к этом периоду относятся замечательные путешествия Джованни Монтекорвино, Одорико из Порденоне, Джованни Мариньолы и многих других, чьи имена навсегда вписаны в историю не прекращающегося ни на миг героического познания планеты» (Тимофеев И. В. Ибн Баттута. – М.: Мол. гвардия, 1983). Оживился захиревший в период войн, которые вел хорезмшах и другие восточные правители, Великий шелковый путь. Открылся Великий монгольский путь, начинавшийся в Крыму и заканчивавшийся в Пекине (эти два пути – Шелковый и Монгольский – часто путают). Северо-восточная Русь, будущая Россия, подключилась к Монгольскому пути, то есть подключилась к международной торговле и мировой экономике и тем самым была вырвана из тупика, в который заходила. Возникло огромное единое экономическое и торговое пространство от Тихого до Атлантического океана. По существу, походы монголов изменили весь ход мировой истории. Роман Храпачевский совершенно прав, когда пишет: «…Эта империя включала в себя почти все развитые цивилизации того времени: Китай, почти весь мусульманский мир, Русь и часть Восточной Европы. Такое положение создавало возможность вести практически на всей территории евразийского пространства не только обмен товарами, но и обмен людьми, знаниями и идеями, в том числе религиозными. Просто поразительными по своим возможным последствиям для стран и народов Евразии представляются такие ситуации, когда западноевропеец управлял густонаселенной китайской провинцией, китайский ученый-конфуцианец был министром у «ильхана Ирана и Ирака», а мусульманский баскак или «численник»-битекчи сидел на Руси. Скорее всего, мы так и не осознаем до конца все те следствия монгольского владычества, которые реализовались в итоге завоевания Чингисханом и его наследниками большей части тогдашней ойкумены. Если точнее – мы, видимо, пользуемся повседневно наследием той эпохи, но не задумываемся, откуда и что к нам пришло…» (Храпачевский Р. П. Военная держава Чингисхана. – М.: Аст, 2006). Есть и еще один момент, который напрасно не связывают с деятельностью монголов. С 1096 по 1270 год Западной Европой были организованы восемь крестовых походов на Восток. Первый завершился взятием Иерусалима, при этом 80% крестоносцев погибли в пути и еще какое-то количество при штурме города, хотя его защищала всего тысяча мамлюков. Второй и третий походы окончились безрезультатно. Последующие походы существенной роли не играли. Единственным настоящим «успехом» завершился четвертый поход, когда крестоносцы, вместо того чтобы воевать, захватили Гроб Господень и разграбили вполне себе христианский Константинополь. «Героем мусульманской реконкисты, нанесшим смертельный удар по владениям крестоносцев на Востоке, стал аюбидский правитель Египта Салах ад-Дин. Объединив в едином государстве Египет, значительную часть Сирии и Месопотамии, он в 1187 году нанес европейским рыцарям страшное поражение в битве у Тивериадского озера и очистил от них города-крепости Средиземноморского побережья» (Тимофеев И. В. Ибн Баттута). Конечно, крестоносцы («крестоносная сволочь», по выражению Карла Маркса) были людьми малосимпатичными. «Крестовые походы приводили к страшным кровопролитиям... Крестоносцы были дикими и буйными. Они разорили самый прекрасный христианский город на свете, Константинополь, и залили кровью священную землю Иерусалима. Летописец крестовых походов Радульф Каенский писал о своих товарищах по оружию: в сирийском городе Маарра «они насаживали младенцев на вертела, жарили на огне и с жадностью пожирали» (Исраэль Шамир. «Каббала власти». М.: Алгоритм, 2008). Заметим, что население Сирии и Палестины в то время было в основном христианским, так что рыцарями двигали отнюдь не религиозные предпочтения. Однако какими бы несимпатичными людьми ни были крестоносцы и какими бы безрезультатными ни были крестовые походы (ну если не считать «результатом» разграбление Константинополя), но благодаря крестовым походам все-таки начались активные экономические контакты между Востоком и Западной Европой, что оказало на нее колоссальное влияние. «…После крестовых походов XI – XII веков, когда на местные рынки хлынули восточные товары, нужны были деньги на то, что бы их покупать. До этого времени феодальный барон, несмотря на все свое могущество, не имел представления о нижнем белье и отдельной посуде, ходил в грубой домотканой одежде, довольствовался самодельным вином и имел весьма неопределенное представление о бане и чистоплотности. Во время крестовых походов в Европу были привезены новые злаки (рис, сахарный тростник), фруктовые деревья, ранее неизвестные (абрикос, лимон и др.). Еще большее значение имели новые товары: шелк и ситец, атлас и бархат, ковры и кисеи. Рыцарские дома наполняются предметами роскоши… Появляются новые кушанья, сласти, сахар, сиропы и пряности. Развивается вкус к новым видам одежды (кафтанам, бурнусам) и обуви. Вместе с тем развиваются и новые виды ремесленной деятельности. …Возникает цензива – новая форма феодального землевладения. Обрабатывающий цензиву крестьянин может по своей воле переходить с места на место (в том числе уходить в город). Цензива свободно передается по наследству. Ее можно продать, однако с тем, чтобы новый хозяин нес те же повинности. И самое главное: за цензиву уплачивается твердый ежегодный денежный взнос (ценз). Во Франции переход к цензиве начался в XIII веке. С течением времени она становится здесь основной формой крестьянского держания. В Англии переход от натуральных повинностей к денежным начался еще раньше и происходил еще более активно. В XIV веке основная масса английских крестьян переходит в разряд лично свободных. Немецкие феодалы точно так же переводят крестьян на денежные взносы, сохраняя, впрочем, некоторые натуральные» (Черниловский З. М. Всеобщая история государства и права. – М.: Юрист, 1995). Развитие торговых отношений с Востоком оказало, повторим, колоссальное влияние на экономику Западной Европы, прежде всего на развитие денежного обращения. Такой бурный рост торговли Европы со странами Востока стал возможным не столько вследствие крестовых походов самих по себе, сколько в первую очередь вследствие резкой активизации функционирования Великого шелкового пути, который, в свою очередь, в результате монгольских походов воскрес почти из небытия, в которое впал до их экспансии. Это обстоятельство тоже надо иметь в виду, задаваясь вопросом о влиянии походов монголов на ход мировой истории.

(продолжение следует)

Бахытжан Ауельбеков, обозреватель

1234 раз

показано

4

комментарий

Подпишитесь на наш Telegram канал

узнавайте все интересующие вас новости первыми

МЫСЛЬ №2

20 Февраля, 2024

Скачать (PDF)

Редактор блогы

Сагимбеков Асыл Уланович

Блог главного редактора журнала «Мысль»