• Исторические страницы
• 27 Июня, 2019

ТЕМА ИСКУССТВА В РОМАНЕ «ПУТЬ АБАЯ»

Мереке УЮКБАЕВА,

Тема искусства является очень важной в романе-эпопее М. О. Ауэзова «Путь Абая». Казнь невинных  Кодара и Камки настолько шокировала юного Абая, что он внезапно  заболел,  сильно мучился. Он уже не был больше ребенком, беззаботным и веселым дитя, а резко повзрослел, ушел в себя, ничему не радовался. Единственным его утешением  для него стало  устное народное  творчество.  «Абай не думал, не гадал, что не знающая никакой грамоты, почти глухая дряхлая Старшая мать носит в своей памяти, запечатленные там навсегда чудесные истории, песни, баллады и поэмы народной старины». 

Неприглядная действительность отталкивала Абая, вызывала отвращение вопиющей социальной несправедливостью. Он невольно ушел в мир грез, придуманных историй, в которых воплощалась мечта казахского народа о счастливой жизни, где царят любовь и доброта. Казахское устное народное поэтическое творчество стало для юного Абая тем спасательным кругом, который он нашел благодаря бабушке и маме: «И бабушка охотно принималась рассказывать, декламировать, напевать. Она рассказала много легенд и сказок. Так были рассказаны «Едил-Жайык» − сказ о Волге и Урале, «Заповедник Жупар». Абай заставлял бабушку рассказывать с утра до вечера, и даже в пути на джайляу. Трясясь в арбе, старая Зере припоминала и передавала внуку то, что она услышала и набрала в памяти за всю свою жизнь и никому еще до сих пор не рассказывала». Великолепная память Зере хранила не только фольклорные произведения, но и события, которые она пережила сама: «Позднее, уже окончательно выздоровев, Абай обнаружил в памяти бабушки еще один неиссякаемый источник рассказов. Это были воспоминания о том, что она сама видела, пережила, запомнила. Так, несколько дней подряд старая Зере рассказывала о междоусобной вражде казахских племен, о распрях и стычках отдельных воителей…» Все рассказанное бабушкой Абай воспринимал с удовольствием, впитывал и хранил в своей памяти как драгоценный дар духовного наследия своего народа: «Ничто из сокровищниц народной памяти, передаваемого Абаю бабушкой Зере, не было для него скучным, с неизменным жадным вниманием он выслушивал и запоминал все, что она рассказывала». Улжан хранила богатое фольклорное наследие в стихотворной форме, хотя, как и Зере, никогда нигде не училась, но обладала врожденным чувством прекрасного, которое и передалось Абаю по наследству. Духовное богатство народа передавалось из уст в уста такими одаренными от природы талантами, какими были Зере и Улжан. Их уроки словесного мастерства попали на благодатную почву, развили у Абая чувство прекрасного, тонкий художественный вкус и тягу к поэтическому слову: «Порой, когда уставшая бабушка отнекивалась или у нее не было желания рассказывать, Абай обращался к родной матери Улжан, которая тоже слышала, запомнила и хранила в своей памяти немало старинных истории из жизни казахов. Причем, помнила и передавала их в стихотворной форме, такими, какими сочинили их народные творцы, известные и неизвестные акыны и жырау. Абай удивлялся силе и глубине памяти мамы Улжан, которая нигде не училась, не занималась, но запомнила и сохранила в памяти всё до последнего слова. И она передала сыну много известных легенд, сказаний далекой старины, поэм и стихотворных сочинений акынов и слов назиданий, остроумных шуток-приба­уток, ставших крылатыми выражениями у казахов». Подобная атмосфера способствовала духовному развитию Абая, обогащению его знаний, взрослению и морально-нравственному совершенствованию, несмотря на злодеяния его отца и его приспешников. Первая встреча Абая с настоящими акынами принесла ему большую радость, когда неожиданно в их гостеприимный дом явились дорогие гости: «Это был исполнитель мелодических поэм, жырау, степной певец по имени Байкокше. В прошлом году он гостил у них на джайляу, жил три дня, и от него Абай впервые услышал поэму «Козы Корпеш и Баян Сулу». Другого гостя Улжан представила Абаю следующим образом: «Ты все надоедал нам с бабушкой, расскажи тебе да расскажи, а теперь, сынок, настали для тебя именины сердца, пришел праздник по твою душу. Вот человек, который носит при себе неисчислимо много сказок и рассказов. Носителя сказок, сыночек, зовут Барлас, вот этот аксакал – акын Барлас!» Гости нашли благодарного слушателя в лице Абая, поэтому их общение было приятным для всех. Талантливые гости преподнесли Абаю первый урок поэтического мастерства, память о котором он сохранил на всю свою жизнь: «Поскольку в этом доме их встретили очень приветливо, оба поэта почуствовали себя непринужденно, им было приятно, что здесь знают их стихи и способны оценить их искусство. И в эту ночь, пока варилось свежее мясо, Барлас исполнил «Кобланды батыр». Это была самая мощная, самая красивая и впечатляющая поэма, подобных которой Абаю не приходилось ни слышать с голоса жырау, ни читать в книгах». Именитые гости открыли глаза мальчику на казахскую поэзию, потому что он раньше получал знания через книги и в медресе: «Абай раньше предполагал, что все знания, все жизненные поучения передаются только через книги, а духовные знания – через медресе. Ему представлялось, что непревзойденными мастерами поэзии были и остаются Низами, Навои, Физули, а мастерами тонкой любовной лирики, поэтами нежной печали – Шейх Саади, Ходжа Гафиз, а поэтом высокой героической поэмы – Фирдоуси. И с этими поэтами никто не может сравниться. Как оказалось, он даже не знал, что у казахов есть множество не менее прекрасных поэм! Таких, как «Баян-Корпеш», «Акбала-Боздак». И есть свои великие поэты: Асан Кайгы, Бухар-жырау, Марабай, Садак». Окружающий мир, благодаря высокому искусству, стал для Абая вновь привлекателен. Он стал лучше понимать людей и себя самого, вновь возродился к жизни, по-новому взглянул на жизнь: «Не потому ли, что был до глубины сердца доходчив и понятен родной язык, и жизнь героев так знакома и близка, и звучание домбры, то поднимающее мелодию в недосягаемую высь, то спокойно затихающее, то вновь возносящееся в страстном порыве, – не от живого ли голоса домбры Абаю представляется, что невозможно услышать человеку что-нибудь более прекрасное, чем то, что услышал он в пении и музыке Барласа и Байкокше?» Не только Абай получил эстетическое наслаждение от общения с искусством акынов, но и население его аула, которое, словно магнитом притягивало поэтическое слово и музыка: «И днем, и ночью Абай не отходил от своих гостей. Два акына наполнили дом Улжан высокой музыкой, и на время их пребывания Большой дом превратился в зачарованное место, где побывало все население аула, жаждущее встречи с родной музыкой и с высоким поэтическим словом». Все это свидетельствует о силе искусства, не знающего границ, подчиняющего себе разных людей из различных слоев общества, возрастов, так как искусство всесильно в своей чистоте и способно окрылять человеческие души. Писатель постоянно подчеркивал, что песни талантливых акынов пользовались большим успехом именно среди бедноты, которая стремилась послушать их пение, запомнить слова, несмотря ни на что: ни усталость, ни загруженность по хозяйству не мешали им быть слушателями и ценителями настоящего искусства. Поразительно, что казахи, ведя кочевой образ жизни, достигли больших успехов в музыкальном и поэтическом творчестве, умели украсить свой быт произведениями народного прикладного искусства, созданного с большим вкусом и мастерством. Абая восхищала храбрость его гостей – акынов Барласа и Байкокше, которые, находясь в дом Кунанбая, обличали социальную несправедливость. Именно в этом они видели своё предназначение, поэтическим словом пытаясь облегчить нелегкую судьбу казахских бедняков: «Песни акына бесстрашно обличали и даже бичевали неправедность богатеев, баев, беков – держателей власти. Поэт не признавал власть. А ведь он пел в их доме… В доме самого властного из властных:

Поэзия Барласа и Байкокше пробуждала в душе Абая и его матерей сочувствие и печаль. Но поэзия была чужда Кунанбаю, озабоченному мирскими делами, погрязшему в своих заботах: «Однако, если подобная сочувственная к миру печаль просматривалась и в его матери Улжан, и в дряхлой глухой бабушке, то никакого следа скорби и сочувствия по неизвестным беднякам и несчастным мира сего не замечалось в отце его Кунанбае, грозном ага-султане, твердом и непреклонном, как скала. Из суровых уст отца также исходили какие-то слова, выражающие что-то важное, наболевшее в нем, но Абай даже не пытался угадать, что отец имел в виду». Юный Абай постепенно набирался жизненного опыта, впитывая в себя все происходящее вокруг него со всеми его коллизиями, непримиримыми противоречиями: «Какие немыслимо разные человеческие миры столкнулись на тесном пятачке Каркаралинска! И какие огромные расстояния разделяли их, словно четыре стороны света. На одной стороне – власть предержащие, на другой-поэты, власть искусства. На третьей – власть страстей человеческих. Почему эти власти и силы – суть человеческая – не сольются в едином порыве общей жизни? Этой мыслью юный ум Абая озарился внезапно. Ему представилось, что так еще никто не думал до него. «Разум», «воля», «счастье», «слава», «богатство» – об этих понятиях и о роковом противоречии между ними он вычитал из книг на фарси и на тюрки». И далее Абай мечтал о всеобщей гармонии, о том, чтобы в обществе людей были мир и согласие, единство и понимание, а не противостояние и борьба: «Теперь он увидел столкновение этих начал в той жизни, которая его окружала, и юный ум его узнал радость самостоятельного постижения мудрости. Но ему хотелось, чтобы все эти основополагающие начала составили бы, не противореча друг другу, стройное единство в душе любого человека». Чистота души, ее возвышенные устремления тонко описаны Мухтаром Ауэзовым, сумевшим передать внут­реннее состояние Абая, вступающего в жизнь с лучшими намерениями. Надежда на достойную жизнь, не омраченная грубой реальностью, освещала начало пути молодого поэта. Он мечтал о лучшей доли для своего народа. Тема искусства является одной из главных в романе-эпопее «Путь Абая», потому что главный герой – это великий поэт. Автор показал его жизненный путь, его устремления к образованию и литературе, творческую стезю, которую он выбрал, несмотря на то, что его отец ага-султан был далек от искусства. Сила поэтического слова Шоже-акына своей точностью и мастерством поразила молодого Абая, произвела впечатление, оставшееся в его памяти навсегда: «Эти строки в одно мгновение сравняли с землёй все величие двух родов. Казавшиеся высокими куполами, горделивая хвала и слава этих родов рухнули наземь от одного только удара поэтического слова». В сознании Абая постепенно сложилось понимание поэзии как мощного оружия, способного разить врагов наповал правдивостью, праведным гневом народа, отразившемся в художественном слове: «Что в мире сильнее слова?» Абай вспомнил слова многомудрого Каратая: «Слово насквозь пронзает человека». Окружающие видели, что Абай отличается от своего отца. Божей, к примеру, давший ему благословение: «Груз великого будущего лежит на твоих плечах, сын мой. Удачи тебе на твоем пути. От одного я хочу предостеречь тебя: да пусть убережет создатель твое сердце от жестокости и злобы твоего отца!» Тем самым Божей отметил непохожесть Абая на отца, его отличие от степного тирана-правителя. Поэт был искусен и в верховой езде, он, как и многие собратья, знал толк в лошадях, умел ладить со своим иноxодцем Акмандаем: «Абай давно не садился на коня, не видел его – и только теперь почувствовал, что соскучился. Взяв в руки пучок сена, он вытер иней утреннего морозца с гривы и боков. Затем, по примеру взрослых джигитов, взялся за холку, проверяя, насколько лошадь упитанна. Всей длины ладони не хватило на то, чтобы охватить холку Акмандая. Конь разжирел не в меру». Абай и его любимый иноходец понимали друг друга, между ними была взаимная привязанность. Легкий бег скакуна был мечтой любого джигита. Его движение автор далее сравнивал со скольжением парусного челна. Соотносил бескрайние просторы степи с морской стихией, видимо, имея в виду их однообразие, простирающееся до горизонта, огромные масштабы, всепоглощающую мощь: «Обычно Акмандай просил свободных поводьев, на ходу помахивал головой, шел бодрой поступью. Сегодня же он сразу пошел ровной, легкой иноходью, словно гонимый ветром парусный челн». Увлечению Абаем поэзией предшествовала его страсть к чтению, художественной литературе, которая восхищала его и призывала к собственному творчеству: «Потом, как-то незаметно для себя, Абай втянулся в умственную работу, обложился книгами, и у него началось истинно запойное чтение. Читал днем и ночью, не выходя из дома. Каждая толстенная книга, попадавшая ему в руки, на долгое время становилась для него добрым товарищем и задушевным другом». Абай увлекся шедеврами восточной литературы, открывшей для него целый мир волшебных образов и приключений, подвигов и страстей, которыми жили герои: «Прежде всего это были образы высокой поэзии – Низами, Фирдоуси, Навои, Физули, Бабура, затем книга занимательных рассказов, сказок, повестей – хикая. И «Тысяча и одна ночь» и «Джамшид», «История Татари», «Юсуп и Зулейха», «Лейла и Меджнун», «Кер-Оглы», «Сейтбатал Гази». Абай читал все это с упоением, не отрывая глаз от страницы. У него вскоре завелось обыкновение – пересказывать вслух содержание некоторых прочитанных вещей домочадцам вечером после чаепития, когда все сидели в ожидании ужина. Делать это надоумила Абая его бабушка Зере». Приобщившись сам к поэтическому слову, Абай просвещал окружающих, неся свет знаний в народ. Знания стали его основным оружием с невежеством и косностью, которые он ненавидел всей душой и боролся с ними. Бабушка Зере умела ценить художественное слово. И видя тягу внука к литературе, она особо выделяла Абая среди других своих потомков: «Светик мой ясный, какой ты у меня умненький. Другие байские сынки бегают, мотают пустыми головами на плечах, сыты, одеты-обуты, ну и ладно, и довольны – ничего им больше не надо. На что им умная книга? Зачем им грамота, умение сводить на бумагу песни и сказки? Ты, сынок, не похож на этих байских отпрысков, ну и оставайся всегда таким. Дружи лучше с говорящей книгой, а с этих пустобрехов пример не бери». Абай невольно гордился своей одухо­творенной бабушкой, тянувшейся ко всему прекрасному, умевшей оценить образное слово. И в этом смысле Зере оказала огромное влияние на внука: «Гордясь, радуясь тому, что его старенькая неграмотная бабушка столь высоко ценит книги, он вечерами начал пересказывать ей из прочитанного. И сразу же вокруг них стало собираться много слушателей». И далее автор подчеркивает, что желающих послушать эти пересказы художественных произведений становилось всё больше. Сюда постепенно стали наведываться аульчане, завороженные высоким искусством слова: «Рассказы и сказки слушали обе матери, чабаны и овечьи доярки, скотники, их дети – внимали с необычайным интересом, самозабвенно. Иногда приходила посидеть с ними вечерок Айгыз, несчастная мать. После того, как у нее забрали Камшат, она неузнаваемо изменилась, похудела, сникла, стала молчаливой». Здесь автор показал стремление Абая искусством слова вылечить душу несчастной матери: «Абай все душою сочувствовал ей, братски жалел её, и когда она приходила вечерами послушать сказки, он старался выбрать что-нибудь особенно интересное и рассказывал с большим воодушевлением». Мухтар Ауэзов отмечает мастерство рассказчика, умение Абая увлечь слушателей своими искусством пересказа художественных произведений, пробуждая у них воображение и все возрастающий интерес к литературе: «Так Абай, незаметно втягиваясь, исподволь приобретал мастерство рассказчика и совершенствовал его изо дня в день. Богатству и красноречивости его сказочного языка дивился сам Габитхан-мулла, прекрасно знавший содержание книг, пересказываемых Абаем». Мастерство рассказчика, несомненно, основывалось на его глубоком понимании текста книг и тонком художественном вкусе. Он прекрасно чувствовал природу высокой словесности, делая акценты в нужных местах. Все это помогало Абаю донести до своих слушателей главные идеи книг и просвещать своих сородичей. У подростка Абая появились неуклюжие последователи, пытавшиеся переиначивать его рассказы, но Улжан пресекала их попытки: «Пожалуй, хватит сказок! – Так Улжан пыталась приостановить рвение домашних мастеров слова, топорно переиначивающих рассказы её сына». Конечно, Улжан не могла слушать неудачные выступления подражателей, потому что ценила мастерство сына, и не могла допустить, чтобы неудачники хотя бы косвенно принижали то, о чем говорило её дитя. Она была прекрасной матерью, преданной и самоотверженной, чутко улавливала настроение своего талантливого сына. И, конечно, гордилась достижениями Абая во всем. Мухтар Ауэзов сумел психологически точно показать состояние матери, которая искренне любила своего сына и радовалась его способностям, незаурядному уму, таланту поэта. Влияние Улжан на Абая невозможно переоценить: мать создавала для сына атмосферу всепоглощающей любви, которая стала благодатной почвой для творчества начинающего поэта. Писать стихи Абай начал довольно рано, но стеснялся в этом признаться даже собственной матери: «Но это была песенка самого Абая. Он еще не решался никому признаться, что сочиняет песни. Стеснительность и робость сковывали его». Постепенно Абай втягивался в творческий процесс, увлекаясь созданием стихов, песен, игрой на домбре. Тем более, что у него были хорошие учителя: «Этой осенью, в особенности с наступлением холодов, когда уже все перебрались в зимники и вечерами сидели дома, Абай весьма увлекся игрой на домбре. Нашлись и хорошие учителя, старые исполнители-кюйши, которые взялись его обучать в манере известных мастеров игры на домбре, таких как Биткенбай и Таттимбет». Свои первые стихотворения Абай посвятил своей возлюбленной Тогжан. Так велико было это первое и возвышенное чувство, что захватило его целиком, все его мысли и чувства: «Была на свете душа, которой он мог бы посвятить стихи «тоски по прекрасной возлюбленной.» Это далекая Тогжан, оставшаяся по ту сторону вражды и ненависти, за непроходимыми рвами смертельных схваток и убийств. И хотя эти схватки и убийства разделяли их, он не может забыть Тогжан. Все первые робкие стихи его, написанные в эту зиму, посвящались ей одной. Собралась небольшая книжка, которую он, внутренне краснея от волнения, назвал: «Тебе посвящаю, луноликая, звуки первых своих стихов». Завершалась она стихотворением: «Ты встаёшь в моем сердце, рассвет любви!» Случалось Абаю некоторые из этих стихов напеть под домбру Такежану и Габитхану…» Но обыденная жизнь текла своим чередом: в этот году у Абая родился третий ребенок, он ездил на охоту с борзой на зайцев. Дипломатично Абай обходил обвинения старшей жены Кунанбая Кунке в адрес его матери Улжан, не вступая со старшей в пререкания, не давая втянуть себя в семейные склоки: Кунке требовала, чтобы Улжан брала на себя все расходы по приему знатных гостей и т. д. В результате междоусобных противостояний Кунанбая сместили с должности ага-султана, вызвали в Омск, где должна была решиться его судьба. Больше всего переживала его мать Зере: «А ведь он там совсем один-одинешенек… Бедняга, всегда у него было так. Одинокий он у меня». Кунанбай на своем олимпе и свергнутый с него был одинок, по мнению его матери Зере, богатство по-своему отделило его от людей, сделало своеобразным изгоем. Парадокс, что его сын Абай, не признавший материальных ценностей, далекий от мирской суеты в погоне за золотым тельцом, тоже был одинок, но по-своему, на своем поэтическом олимпе. И это его одиночество было непреодолимым в том обществе, где ему пришлось жить, потому что в своем духовном развитии он превосходил современников, не разделявших мировоззрение Абая. Отец и сын были такими разными. Они оба были по-своему сильными и выда­ющимися личностями, но жизненные интересы их не совпадали. Сходным было их одиночество: у одного из-за власти и денег, а у другого из-за поэзии. Кунанбай со своими приближёнными подожгли документы с обвинениями против Кунанбая, поэтому Кунанбаю удалось не только избежать ссылки, но и получить должность волостного старшины. Но Абая все это не интересовало, он постепенно погружался в творческий процесс, увлекаясь поэзией и музыкой: «Этой весной Абай особенно отдалился от всей житейской суеты, ушел от повседневных человеческих страстей и вожделений, храня в сердце некую сокровенную тайну. Этой тайной было пробуждение в нем его поэзии. Мыслящая душа раскрывалась в живых тонких звуках домбры, на которой он играл, и уходила бродить по строчкам новых стихотворений. Их он написал немало, научившись непринужденно воспарять на крыльях воображения. Рождалась музыка и являлись стихи у него одновременно, домбра и чистая бумага всегда были под руками Абая, и этой весной он сочинил немало чудесных песен, проникнутых самой высокой поэзией. Но это была не отвлеченная поэзия, – Абай рассказывал о состояниях своей влюбленной души. И рассказанное им – было всего малой частью того, что он переживал в себе. Когда бы рядом вдруг оказалась та нежная душа, готовая искренне воспринять его любовь и вдохновение – насколько сильнее, прекраснее, удивительнее могла бы выразиться домбра, способная передать то, чего не может высказать даже его поэтическое слово!» Для начинающего поэта сложно было определиться в искусстве, найти свой стиль, способы выражения своих мыслей и чувств. Иногда молодой Абай впадал в отчаяние: «Я не знаю, что мне делать! Язык я не чувствую». Мухтар Ауэзов в романе-эпопее «Путь Абая» смог отразить творческий процесс, муки поэта в поисках нужного слова и мелодии, его стремление уловить малейшие движения своей души и искусно передать их в художественном слове и музыке: «При этом он одновременно старался не потерять некой, совершенно исключительной, душевной сосредоточенности – из глубины сознания всплывала новая, красивая мысль, словно долгожданная и уже любимая новая мелодия». Процесс творчества требовал от Абая особых усилий, отрешения от мирских забот, мелочной суеты. И писатель показал состояние поэта, сосредоточенного на создании нового произведения: «Однажды, когда Абай находился на зыбкой границе между миром подлинным и запредельным, плыл в зыбких волнах своих одиноких грез, – вдруг к нему на рысях подъехал всадник». Для творческой личности всегда нужна аудитория, слушатели, которые бы оценили ее творение, поэтому для Абая большой удачей стала встреча с близким ему по духу Ерболом: «Абай пел ему собственные песни, читал свои стихи. Наконец-то в его жизни появилась близкая душа, которой он мог доверить все самое сокровенное. Он раскрыл другу глубочайшую тайну своего сердца. И сказал ему, замирая от волнения: «Дай знать об этом Тогжан!» Таким образом, тема искусства является в романе-эпопее «Путь Абая» главной. Поэзия была для Абая рупором, способом выражения своего мнения защитника обездоленных. Поэзия Абая наполнена социальными проблемами, его протестом против социальной несправедливости. Поэта волновала судьба его многострадального народа. Большое место в творчестве Абая занимает любовная лирика. Мухтар Ауэзов психологически тонко описал первую любовь поэта, вылившуюся в прекрасные лирические стихи. Писатель отметил и музыкальные способности Абая, переложившего свои стихи на музыку. Поэт создал замечательные стихи о любви, которые вошли в сокровищницу казахской поэзии, обогатив тем самым ее своим неповторимым и высокохудожественным творчеством.